Чтение 7–й страницы книги ~Путь в Селембрис~

— Нет, это не мираж, это из соседней лавки. Домашняя магия.

Некоторое время ученики торопливо поглощали снедь. Потом убедились, что пироги и плюшки неиссякаемы. Едва возьмёшь один пирог, как на его месте появляется другой, ещё обольстительнее.

Неожиданно на столе возникла новая чашка с блюдцем.

— К нам посетитель. — проговорила ведьма.

Вошёл невысокий плотный человек.

— Милости прошу к нашему столу. — пригласила его ведьма.

Незнакомец, однако, не спешил угощаться. Некоторое время они беседовали с ведьмой. Колдун оглядывал учеников. Наконец, он принял решение, после чего присел к столу и охотно принялся за чай. Так от них ушёл Долбер. На него нашёлся покупатель.

Следом ушли один за другим двое других учеников. Ведьма была придирчива. Не всякий гость удостаивался чашки чая. С некоторыми она не желала разговаривать.

— Я всего лишь ведьма, — сказала она Лёну и Пафу, — простая лесная колдунья. Но, я вижу души тех, кто ко мне приходит. Я не отдам вас в дурные руки.

Наконец, один посетитель, высокий человек с синими, как плащ ведьмы, глазами, ей пришёлся по вкусу. Паф и Лён не обманывались насчёт его вида. Едва выйдя с ярмарки, онможет превратиться в сморщенного старикашку. Друзья печально переглянулись. Наступает время расставания.

Но разговор между покупателем и продавцом не прекращался. Ведьма настаивала, маг не соглашался. Видать, не сошлись в цене. Язык, на котором происходили торги, был непонятен товарищам. Словно болотная трава полощет на ветру. Или шумит тростник.

Наконец, ведьма вернулась к столику. Села в высокое кресло и заявила:

— Только вдвоём. Последнее слово.

Посетитель неожиданно согласился.

— Может, так и лучше. — сказал он.

Торопливо выпив чаю, покупатель расплатился, встал и махнул рукой, приглашая друзей идти за собой. Ведьма не попрощалась с ними, только посмотрела каждому в глаза, словно запоминала.* * *

Новый хозяин вёз их на призрачной лодке по ленивому, предзимнему течению реки. Ещё издали ученики увидели высокий утёс, выступающий над быстрой стремниной. О него бились волны. А на вершине стоял в туманах сказочный замок. Островерхие башенки с высокими окошками. Стена с зубцами, и ворота над самым обрывом. Он был неприступен. Волшебник правил прямо к отвесной, почти гладкой стене утёса.

Все трое высадились на крохотной каменной площадке и лодочка исчезла. Лён огляделся. Куда можно деться с этого пятачка? Над ними возвышается утёс. Под ними тёмная холодная вода. До заросших дремучими соснами гор долетит лишь птица.

Волшебник погладил ладонью камень и сказал:

— Я пришёл домой, Зорянка.

И тут же в поверхности скалы стали образовываться ровные ступени. Волшебник поднимался по ним, следом шли два ученика. Лён оглянулся. Ступени исчезали прямо за ним.Так они добрались до таинственного замка и остановились на крохотной площадочке. Внизу, страшно далеко, несла свои неутомимые воды река.

Узорчатые каменные ворота открылись внутрь, и все трое прошли в обширный двор. Как уже понял, Лён, с пространством у волшебников свои, особенные отношения. Небольшой снаружи двор, внутри оказался намного больше. Крытый затейливой брусчаткой, он был абсолютно пуст.

Новый хозяин пошёл ко входу, выбивая каблуками искры из тёмно-серых плит двора. У дверей он встал и впервые за весь путь обратился к новым помощникам:

— Вы во владении Магируса Гонды.

Двери распахнулись.

ГЛАВА 9. Катастрофа в столовке

Маму опять вызвали в школу. Неугомонный Косицын упорно подрывал авторитет педагогики. В лице её выступала всё та же Маргарита Львовна. Вся школа читала новые стишки этого вредителя и ждали продолжения. Про неё и раньше писали на стенах всякую дрянь. Но, такой популярности стихотворного жанра всё же не наблюдалось. Замахнувшись сразу на поэму, Косицын сделался героем.

Только вчера у Зои был такой хороший разговор с Лёнькой. Они сидели у телевизора и беседа завязалась сама собой. Сын рассказал возмутительную историю о том, как матика обругала новенькую. Мама сразу заметила у сына непростой интерес к соседке по парте и деликатно не стала вторгаться в его чувства. Она представила себе такую же,как она сама когда-то, рыженькую девочку. Воспоминания пришли сами собой. И мама рассказала свою школьную историю. Причём, тоже с математичкой.

Девятый класс ей пришлось встречать в новой школе. Восьмой она окончила с отличием. У неё была прекрасная учительница. Она до сих пор её помнит Татьяну Петровну. Маму посылали на математические олимпиады. И она не сомневалась в отношении своего будущего. Но, вот переехала в другой район и поступила в новую школу. Целую четвертьеё не спрашивали ни на алгебре, ни на геометрии. Математичка игнорировала её. Проблема этой средних лет женщины налицо: скрытая психопатия. Нервозная женщина средних лет была уверена в собственной исключительности как педагога и не доверяла пятёркам, которые ставили другие учителя.

Сейчас мама понимает, что оказалась просто слабой. За себя надо бороться, а она опустила руки и перестала заниматься — всё равно не спрашивают. И вот в конце первой четверти её вызвали к доске. Тему Зоя знала, но вдруг заробела и растерялась. Сделала ошибку и удивилась, как учительница обрадовалась этому. С язвительностью и торжеством педагог начала высказывать, что-де некоторым оценки ставят либо по знакомству, либо за подарки. А потом, как эта матика, прошлась по внешнему виду новенькой. Тогда были в моде мини-юбки. Ничего особенного на маме не было — не короче, чем у других. Но, учительница находила такие речевые обороты, такие эпитеты!

Да, Зоя оказалась слабой. Опустила руки, убедившись в крайней нерасположенности к себе не вполне адекватной женщины. Потом и другие учителя подхватили эстафету. Наплохом счету она оказалась и у классной. Даже не то, чтобы на плохом — просто мелочью, не стоящей заботы и внимания. Возненавидев не только математичку, но и сам предмет, Зоя так и не стала поступать в институт. Решила, что абсолютно бесталанна и, как часто говорили в школе, ей только булки печь.

Вся её теперешняя жизнь посвящена этому рыжему ёжику. Как хочется, чтобы он не тянул лямку, как она.

— Знаешь, сын, — поведала она, — школа — это как болезнь. Однажды она кончается.

— А я верю в лучшее. — сказал ей сын.

Вот, он верит в лучшее. А она не верит.

Теперь давний кошмар вернулся, и Зоя стоит перед столом, как ученица, не готовая отвечать урок. Столько лет прошло после школы, а она так и не умеет защитить ни себя, ни своего сына. Зоя Игоревна не знает, как говорить с учителями. Они смотрят вроде бы тебе в лицо и в то же время мимо. Каждым звуком своего голоса доводят до тебя твоёсобственное ничтожество. Каждым словом объясняют, насколько лучше был бы мир без вас. И какой подвиг они совершают, тратя на вас свои драгоценные нервы.

Педагог окинула взглядом её с ног до головы и тут же вынесла вердикт: неудачница. Всю жизнь витала в облаках и не заметила, что сын стал лживым и скрытным. Теперь ждёт, что кто-то решит за неё проблемы.

Маргарита Львовна говорила исключительно правильным языком. Без всяких «э-э-э», ровно, гладко, точно. Никаких повышенных интонаций. Никогда не кричала, не срывалась, как некоторые педагоги. Её немигающие тёмные глаза давили собеседника. Она грузно сидела на стуле, откинувшись на спинку и прямо смотрела на посетительницу.

— Ваш сын, безусловно, убеждён, что я просто плохо к нему отношусь. Но, я не выделяю среди учеников ни любимчиков, ни изгоев. Я не против общительности, но всему надо знать меру. Теперь он принялся отвлекать новую ученицу. Я понимаю, что подростковый возраст ещё никто не отменял. Но, любезничать надо после уроков. Класс слабый, Ньютонами не блещет. Лобачевских тоже не наблюдается. Все дети очень неспокойные. Но, смею заметить, ваш среди них просто звезда. Вы знаете, что он пишет свои стишки прямо на уроке?

Далее последовали общие фразы про армию, которая из таких выбивает всю дурь. И про многих никчёмных людей, которые волочат свою жизнь, как каторжные. И про тех, кто не выдержал жизненной гонки и спился. Последовали проценты наркомании среди молодёжи. Количество умерших от передозировки. Страшные картины валяющихся по подвалам среди шприцов подростков. Ещё шпана, оглашающая криками ночной город. Родители-алкоголики. Родители-разведенцы. На них возложено государством, а они не блюдут.

Зоя Игоревна слушала и понимала, что всё это правда, истинная правда. Она подумала о своей жизни. О том, как бьётся на двух работах. О том, что у неё нет даже приличнойодежды, а на Лёньке всё горит. У неё действительно нет времени заниматься сыном. И про наркоманию всё правда. Живёт-живёт мальчик, а потом его находят обколотым. И девочки тоже — в тихом омуте…

Зое уже казалось, что она глубоко погребена под безысходной чернотой и бессмысленностью жизни. Собственная внушаемость и уязвимость приводили её в отчаяние. Ей было бесконечно стыдно и за свою несостоятельную жизнь, и за своего оболтуса-ребёнка. Но, тут учительница обронила нечто новое.

— Он у вас не как все. — желчно добавила педагог. — Странный.

Это прозвучало, как обвинение. Вот оно что! Странный! Она тоже была странной, тоже не как все. И вечно это кого-то напрягало.

— Что же у вас за педагогика такая, — грустно спросила Зоя, — что ей всё время мешают дети?

— Я вижу, вы ничего так и не усвоили.

Маргарита Львовна поморщилась и стала подниматься, давая понять, что разговор окончен.

— Что же должно случиться с вами, — печально проговорила Косицына, — чтобы вы все поняли, что дети тоже люди?

"Все они такие. Никто не готов признать за собой вину. Не понимают, что иногда требуются радикальные меры, чтобы переломить ситуацию. Вот и эта Платонова вчера обиделась. Конечно, не стоило так сразу резко ей выговаривать. Это всё из-за снохи. Да ладно, детская психика пластична. Сейчас слёзы, через минуту снова веселится."

Зоя Игоревна догадалась, что добавила сыну проблем. Как она завидовала некоторым родителям! Вот хоть мама Кости Чугункова! Однажды Зоя видела, как эта мама пришла вшколу за разговором. Шумно дыша, она раздвигала могучей грудью идущих навстречу старшеклассников. Лицо её было красным и гневным. Она тыкала толстым пальцем в учительский стол так, что свалился органайзер. Обвинила в коррупции весь всеобуч. Перечислила грехи каждого учителя. Обнародовала их домашние проблемы. Пообещала призвать на помощь прессу. Нажаловаться в департамент. Дойти до президента. И раскулачить на фиг всю эту кормушку! Привыкли взятками кормиться!

Мама Косицына шла на выход. Теперь она увидела то, что не заметила ранее. У дверей спортивного зала штабелями складывали доски. Рабочие в зелёных комбинезонах заносили с улицы инструменты.* * *

В канцелярию при директорском кабинете заглянул мужик в спецовке.

— Я это… Где заказчик?

— Вы имеете в виду директора? — рассеянно спросила секретарь, не отрываясь от бумаг. — Сейчас подойдёт. А вот и она.

— Хозяйка, — уважительно обратился к директрисе мужик, — тут в разнарялке не указано. Растение так оставить или бордюрчиком окружить?

— Какое растение? — похолодела Вероника.

— Ну, там это… дуб вроде.

— Какой дуб?! Его вчера ещё спилили! — в ужасе воскликнула директриса.

Она опрометью кинулась в спортивный зал.

Дуб стоял на прежнем месте и стал ещё толще, чем накануне. Вчера рабочие спилили его, разобрав часть пола и обрезав доски. А теперь он снова возвышался из дыры. Его ветки расползлись по всему потолку, а корни выбрались наружу и теперь извивались по полу.

— Рубите это безобразие! — гневно воскликнула директриса.

— Нет. — уверенно отвечал бригадир. — В разнарядке нет того, чтобы рубить. Только настил полов.

— Как же вы настилать станете, когда тут корни?!

— А вот это не наше дело. Наше дело полы стелить. Так будем приделывать бордюрчик?

Она шла в свой кабинет. Там уже ждал трудовик.

— Мне негде проводить уроки. — сказал он. — В мастерской ваша метла.

— Разговаривайте с завучем. — нервно ответила Вероника Марковна. — Это она определила метлу в мастерские.* * *

Когда в школе пекли пирожки, то вся улица об этом знала. Был в одной плите какой-то таинственный дефект, и кулинарные упражнения поваров всегда сопровождались запахом гари. Тогда двери столовки закрывали, а окна открывали, и к приходу голодных ученических масс тошнотворный вонизм почти исчезал.

Но сегодня пирогов не было. Ночью поднялся сильный ветер, почти ураган. Поломал ветви деревьев и свалил старый тополь, который давно уже пора спилить. Дерево оборвало провода, и утром едва восстановили освещение. Но, в столовке ситуация осталась аварийной: щиток закоротило, и плиты не работали. Пришлось срочно закупать в кулинарии охолодевшие пироги и бледные пиццы. Поварихи понаделали бутербродов с «детской» колбасой — в столовских кулуарах такие назывались "задорновский прикол". Протянули шнур от коридора и кипятильником грели воду в вёдрах.

Поэтому на большой перемене в столовке творилась суета — всем еды не хватило. Голодные дети разочарованно дябили у прилавка. Лёнька тоже прибежал и тоже ничего не получил. Хотел он сбегать в маркет по-быстрому, а деньга возьми и провались на дно сумки! Кляня себя, Косицын взялся ворошить тетради и перекидывать учебники. Да разве в его сумке быстро что найдёшь?! Зато попался какой-то надкушенный сухой кусок хлеба, весь скрюченный, как старая бабка. Откуда эта корка залетела? Лёнька с досадой кинул огрызок на пол. Всё. Звонок! Деться некуда, пришлось идти на урок голодным.* * *

— Физры не будет. — таинственно сообщил Федюня.

Класс толпился у запертых дверей спортивного зала, и все по очереди пытались заглянуть в замочную скваржину. Что-то там было внутри, это точно. Но, вот, что именно?

Физрук и физручиха не появлялись. Всем было интересно и забавно. В школе творилось нечто странное. Возникали какие-то неясные слухи. То ли метла кого побила, то ли метлой кого побили. В вестибюле помимо седьмого «Б» бегали также и ученики пятого класса. Всё это вызывало у тёти Любы бесконтрольный приступ гнева. Она грубым голосом посылала учеников во все стороны, а иногда на буквы.

Седьмые классы с салагами не контачат, поэтому долгое время обмена информацией не происходило. Только минут через десять после звонка произошло неизбежное воссоединение армий. Пятаки болтали про какую-то метлу, якобы Сергей Петрович прячет у себя в мастерской нечистую силу.

— Да ладно спагетти на ухи вешать! — возразил Чугун.

— За базар отвечаю! — кипятился ушастый пятак.

Далее обсудить интересную тему они не успели, потому что от директрисиного кабинета вышел трудовик Сергей Петрович.

— А мне без разницы! — воскликнул он, обращаясь к тощей тредесканции, свисающей из горшочка на стене, и решительно направился к мастерской. За ним гурьбой побежали салажата.

И тут седьмой «Б» узрел начало тех чудес, которые ещё предстояло им вынести. Из рекреации донёсся дружный вопль тридцати глоток разом, и выскочила та самая щётка тёти Паши, про которую шёпотом рассказывали друг другу педагоги. Она вылетела на середину вестибюля и раскланялась.

— Матушки! — воскликнула тётя Люба. — Сбежала, злыдня!

На глазах у изумлённых семиклассников щётка сбацала чечёточку. А потом принялась остервенело шастать по углам. Вышвыривала смятые упаковки от сухариков, семечнуюшелуху. Вытаскивала из-за батарей бумагу, отковыривала жвачки. Выметя мусор на середину вестибюля, она ударила в него вершиной черенка. Мусор вспыхнул и весь исчез.

После того щётка отправилась далее по коридору. Её владения теперь обширны. Она торжествовала.

От директрисы вышла тётя Паша. Техничка была пьяна и рыдала.

— Меня уволять! — воскликнула она и драматично разлеглась поперёк стола.

Однако, наблюдать трагедию долго не пришлось. Из кормильной вдруг выскочила повариха и с прытью, не подобающей её комплекции, понеслась к директору. В раскрытые двери потянуло таким одуряюще роскошным запахом, что семиклассники встрепенулись. Оголодавшие пуза напомнили о себе урчанием.

— Давай, зайдём! — предложил Федюня. — Может, перехватим чего, пока нет перемены.

Класс воспринял идею, и все помчались наперегонки к столовой. В дверях они оробели. Здесь, видимо, намечался большой банкет. Все столы накрыты вышитыми скатёрками, и на столах стояли самовары в окружёнии больших, нарядных кружек. И ещё плетёные корзинки со всякой выпечкой, вот она-то и заставляла трепетать ноздри!

— Может, продадут по пирожку? — заканючил толстый и всегда голодный Вовка Кожевин.

Семиклассники осторожно вошли. Оглядываясь, добрались до раздатка — там на стуле сидела бесчувственная повариха и не реагировала на вопросы.

Школьники невольно подобрались поближе к соблазнительным столам. Наверно, ждут какую-то комиссию. Или день спецзаказа. То-то их не покормили сегодня.

— Да ну на фиг! — воскликнул Кожевин и схватил пирог.

Осатаневший от голода и долгого ожидания седьмой «Б» расхищал провизию. Предприимчивый Иванов ссыпал в сумку целое блюдо плюшек. Чугунков засовывал в себя пироги,как автомат. Горячий чай струился по его просторному пищеводу, как по водосточной трубе.

Федюня расправлялся с целой стаей глазурных пончиков. Он брал маслянистый, румяный, лёгкий шарик, со слабым хрустом сминал его зубами и втягивал в себя, как птичка — червячка.

Совсем непрожорливый по жизни Макс Гринштейн страстно лопал нежные шарлотки. Неромантичный Парамонов сосредоточился почему-то на маленьких безе с вишнёвым кремом.

Девчонки глотали пирожные, как галки. Деликатная Наташа Платонова беззастенчиво уминала ароматную ватрушку.

"Семь бед, один ответ!" — подумал Лёнька и присоединился к мародёрам.

Всё это заняло не больше двух минут. И класс бежал прочь, опасаясь словить от поварихи парадным суповым черпаком. Облизывая пальцы и икая от торопливой трапезы, всеснова столпились у дверей спортзала. Дальнейшее их не касалось.* * *

— Вероника Марковна! Нечистая сила! — кричала толстая повариха, пробиваясь в директорский апартамент.

— Что теперь? — иронично спросила директриса. — Окорочка сговорились и сбежали своим ходом? Барабашка снова слопал масло?

— Вероника Марковна-аа… — ревела Королёва. — я правда-аа!

Вероника Марковна вдруг осознала, что это вправду правда. Она поднялась и быстро пошла в столовую, стараясь не поддаваться панике. Придя на место, директриса поняла, что школа действительно стоит в геопатогенной зоне.

Простая школьная столовка более не походила на себя. Мало того, что на столах постелены скатерти и красуются пироги. Мало цветочков в вазочках и новых ярких кружек.Мало дурацких рушников, развешанных по стенам. По настоящему страшны были самовары.

На глазах у остолбеневшего директора один большой самовар присел, покряхтел и снёс маленький самоварчик. Погладил его по головке, налил в него воды, и новорождённый отправился дальше по столу. Дошёл до места и начал расти. Через минуту он был взрослым. Потом на макушке у него сам собой образовался весёленький заварной чайничеки похлюпал носиком, роняя каплю заварки.

Вероника Марковна была материалисткой. Она сразу поняла, что спит и видит сон. Тогда всё нормально.

— Пойдём, Королёва, — сказала она, — выпьем чаю с бубликами.

В столовую вошёл физрук.

— Вероника Марковна, — тоскливо сказал он, — его теперь не спилить. Он обмотался здоровенной цепью.

— Евгений Викторович, это просто сон. Идите к нам и угощайтесь.

— А. - всё понял физрук. — Тогда ладно.

И уже не таясь достал из заднего кармана мерзавчик. Три нарядных фаянсовых бокала подскочили к самовару и тот торжественно наполнил их душистым чаем.

Весь день столовая угощала посетителей. Прибегали младшие классы и поглощали пирожные, как маленькие пылесосы. Шли степенные одиннадцатиклассники и ели пироги с мясом и бутерброды с копчёной колбасой. Потом пошла вторая смена.

Никто ничего не понимал. Однако, не поесть пирогов было бы очень странно. Всё это противоречило рассудку, но желудки имели свою логику.

К вечеру так и не ушедшая из школы Вероника Марковна поняла, что всё это не сон. И более того, это настоящая катастрофа. Она сидела у себя и смотрела на тарелку пирогов, умоляя их исчезнуть и оставить всех в покое. Пироги не исчезали. Они даже не сохли и не черствели.

ГЛАВА 10. Магирус Гонда

Проснувшись на новом месте, Лён не сразу понял, где находится. Он думал увидеть низко над собой светлое дерево маленькой опочивальни. Однако, над кроватью возвышались шатровые каменные потолки. По углам спальни красовались большие каменные же виньетки в форме трилистника. Высокие стрельчатые окна с витражным застеклением.

Пафнутий тоже проснулся и оглядывался. Обстановка богатая. Ковры на полу. Большие кровати под балдахинами застелены не стареньким рядном, а шёлковыми вышитыми одеялами. Ведьма не обманула, она действительно отдала их в добрые руки.

Волшебник ждал учеников. Он не принял вида старика. Как видели они его в шатре на ярмарке, так он и остался. Магирус Гонда был молод, во всяком случае так выглядел. Трудно сказать, сколько ему лет. Может двадцать пять, может — сорок. Немного худощавое лицо, пепельные волосы. И глубокие синие глаза.

Друзья повеселели. Нет, они не ошиблись, им правда повезло.

— Я покажу вам замок. — негромко произнёс новый хозяин. — Колдунья сказала, что вы очень любопытные дети. А это не всегда плохо.

Магирус повернулся и пошёл по освещённому замысловатыми светильниками коридору, ученики двинулись следом. Все вместе они вошли в небольшой, но уютный зал. Это, очевидно, трапезная. Стены украшены сухими букетами. В высокие окна проникает свет утра, он окрашивается разноцветными стёклами и бросает на полы и стены, и на стол яркие пятна. Стены замка сложены из серого камня. Но, этот камень не просто сер, он имеет множество оттенков, поэтому помещения не выглядят унылыми. В свете раннего утра вся трапезная выглядела нарядной, как игрушка.

Хозяин замка подошёл к окнам и распахнул створки. Тотчас ворвался порыв прохладного ветра. Скатерть на столе затрепетала под потоками воздуха и на глазах удивлённых учеников уставилась угощением.

— Здесь не готовят, как все, пищу в котлах. — сказал им от окна Магирус. — Стол накрывает и убирает сам.

— Маленькая бытовая магия? — догадался Лён.

— Именно так. — отвечал Магирус Гонда.

Он оторвался от окна и подошёл к столу. Створки захлопнулись сами.

— Прошу. — пригласил волшебник и улыбнулся.