Чтение 23–й страницы книги ~Огненный след~

В следующем кадре одетый в защитный костюм ученый лазерным скальпелем срезал скафандр, обнажая тонкой выделки белье, которое было надето на чужом под скафандром.

— По предварительным оценкам, скафандр аспайра является сложной системой поддержания жизни и защитной оболочкой одновременно. Ткань, изученная под микроскопом, оказалась состоящей из огромного количества деталей и микроскопических механизмов, собранных на молекулярном, а возможно, и на атомарном уровне. В частности, можноотметить большое совершенство в манипулировании микроскопическими объектами. Белье, поддетое под скафандр, кроме термо и влагорегулирующих функций, так же является системой переработки отходов метаболизма…

Наконец чужого пилота полностью обнажили, и камера отъехала назад, давая возможность увидеть всего инопланетянина целиком. Светло-коричневая, почти кремовая кожа, даже на вид более жесткая, чем у людей. Даже не кожа? чешуя, нежная, еле заметная, но чешуя! По крайней мере, у этого пилота чешуйки были мелкие, едва видимые, плотно прилегающие друг к другу. Вытянутая морда, два глаза, сейчас закрытых, рот, скорее пасть, откуда свешивалась ниточка кровавой слюны. Две дырки на месте носа, полное отсутствие ушей. Красавцем, по человеческим меркам эта тварь не являлась, больше всего напоминая крупную, ростом чуть более двух метров, прямоходящую ящерицу.

Меж тем, на экране началось вскрытие.

— Итак, рост сбитого пилота два метра семь сантиметров, вес сто сорок один килограмм…

Денис вглядывался в компьютерную анимацию, изображавшую мертвого пилота в движении, на его непривычную по человеческим меркам слегка подпрыгивающую походку. Смотрел и искал в себе следы той ненависти, которая должна была жечь его при взгляде на тварь, убившую столько его друзей и знакомых. Тварь, одну из многих, что напали даже без объяснения причин. Искал и не находил, чувствуя лишь пустоту и усталость.

— С большой долей вероятности мы можем сказать, что сбитый пилот? самка, причем их раса яйцекладущая, поскольку при вскрытии мы обнаружили несколько незрелых яиц в разной стадии готовности к оплодотворению…

Денис оторвался от экрана и украдкой посмотрел на соседей, ища следы ненависти в них. И не увидел. Различались интерес, любопытство, усталость, даже брезгливость, но в зале не чувствовалось ненависти. Это интриговало. И когда короткий фильм закончился, и в зале зажегся свет, Денис все еще продолжал размышлять. Видимо, размышляли и многие другие. В зале воцарилась напряженная, гнетущая тишина, люди задумчиво вглядывались внутрь себя.

Неловкую паузу прервал чей-то охрипший голос, потребовавший от кого-то десятку, поскольку у аспайров не оказалось рогов. Это сразу заметно снизило напряжение, в зале раздалось несколько смешков, и люди, улыбаясь, потянулись к выходу. То здесь, то там образовывались небольшие кучки, где комментировалось увиденное, но большинство возвращались к прерванным занятиям. Так же поступил и Денис, который вернулся в спортзал, нацепил на себя лежащие у беговой дорожки утяжелители и, задав неспешный темп, побежал.

Почему он не почувствовал ненависти? Ведь до этого фильма при одной мысли об аспайрах, о том, что они натворили, об обугленном куске мяса, что остался после Кшиштинского, Денис чувствовал, как поднимается изнутри темная волна. Он по-настоящему ненавидел врагов. Но эта ненависть никак не проявлялась по отношению к ящерице-переростку, которую столь безжалостно препарировали в ролике. Ящерица была врагом, но врагом как будто ненастоящим. Ее нужно было убить, но ненавидеть ее не получалось. Так, словно она была неразумным зверем, наподобие волка. Голодного волка зимой можно бояться, можно захотеть убить, защищая себя. Но волка сложно ненавидеть. Это как любовь. Любить можно лишь другого человека. Может быть, и ненависть подчиняется тому же закону?..

Денис настолько погрузился в себя, что даже не заметил подошедшего офицера из третьего дивизиона. Настала его очередь использовать беговую дорожку, но Денис, задумавшись, не реагировал на оклики. Офицеру пришлось ощутимо толкнуть его плечо, и лишь после этого Денис встрепенулся и остановил дорожку.

Связь любви и ненависти. До самого отбоя Денис пытался уловить ее и прекратил, лишь погрузившись в глубокий сон без сновидений.

***

Даже достигнув своего нынешнего положения, вице-адмирал Мак Кейн любил посидеть в офицерской кают-компании. Одиночество адмиральской каюты тяготило его. Проведя большую часть жизни в стальных коробках, по-другому начинаешь относиться к одиночеству. Куда приятнее погреть кости у искусной имитации камина, послушать, о чем беседуют свободные от вахты офицеры, сделать пару глотков хорошего коньяка. Даже учитывая, что при нем подчиненные никогда не затронут щекотливых тем, все равно по их разговорам можно составить очень точную картину царящих на борту настроений.

Сейчас настроения царили самые радужные. Хотя прошедший бой и выдался предельно тяжелым, а потери оказались весьма велики, но они сумели отогнать врага, не повторив печальной участи Первого ударного флота. Даже самые тяжело поврежденные корабли можно было быстро отремонтировать силами местных орбитальных верфей. А значит, Второй ударный почти не потерял в силе.

Допив коньяк, Мак Кейн жестом подозвал стюарда и щелкнул ногтем по хрусталю, отмечая сколько налить. Вышколенный стюард, за годы службы прекрасно изучивший привычки адмирала, понятливо кивнул и одним тягучим движением наполнил бокал точно до указанной адмиралом метки. В конце концов, Мак Кейн заслужил отдых и расслабление.

Из неги его вывел тихий шепот вестового, что, едва отключив коммуникатор, деликатно тронул патрона за плечо.

— Господин адмирал, вас срочно вызывают на мостик.

Мак Кейн встрепенулся. Несмотря ни на что, он был боевым офицером и умел моментально переключаться из покоя к деловитой напряженности.

— Что случилось?

— Получена радиограмма с курьерского корабля, сообщение с Земли.

Недовольно поморщившись, Мак Кейн поинтересовался:

— Неужели нельзя было вывести на экран прямо тут?

— Приказано передать лично вам в руки, сэр.

— Понятно. — Адмирал с кряхтением поднялся из кресла. — Что ж, пожалуй, мне стоит прогуляться.

Он быстрым шагом покинул кают-компанию. На „Фобосе“ вовсю кипели восстановительные работы, и хотя повреждения оказались в основном поверхностные, от плазменной „дроби“, несколько полновесных „дробовых“ снопов причинили изрядные разрушения. Но к настоящему моменту герметичность была восстановлена по всему кораблю. А ремонтные бригады, не покладая рук, трудились снаружи, заводя новые броневые пластины на место поврежденных.

Рассеянно кивая в ответ на приветствия членов экипажа, Мак Кейн обдумывал, что могло содержаться в сообщении с Земли. Курьер с сообщением о победе при Иллионе достигнет Солнечной системы в лучшем случае через месяц. Даже если не тратить время на выход из гравитационного колодца, на путь все равно потребуется не менее шестидесяти прыжков. Он машинально перебирал варианты и никак не мог понять, что потребовало внепланового прилета курьерского корабля. И где-то в глубине черепа пульсировал предвестник боли, мигрень готовилась к очередному броску. Она всегда приходила перед дурными вестями.

Тяготение понижалось с каждым шагом,? адмирал все дальше отходил от внешней границы кольца, и центробежная сила плавно уменьшалась. Так что, вступив в проход, ведущий к осевому коридору линкора, Мак Кейн уже почти плыл по воздуху, не глядя отталкиваясь от протянутых вдоль стен лееров.

Из переходного коридора он попал в осевой канал десятиметрового диаметра. Играющий роль хорды? позвоночника? линкора, канал шел от носа до кормы, пронизывая его насквозь. „Фобос“ был очень крупным кораблем, и вращающаяся четырехсотметровая жилая секция лишь немного выступала за пределы основного бронированного корпуса. А здесь, в центре, отлично слышалось монотонное гудение электромоторов, поддерживающих вращение гигантского колеса.

Сегодня в осевом коридоре было многолюдно. Ремонтные работы на корабле требовали перемещения персонала и запасных частей во все уголки мастодонта с массой покоя в шестьсот девяносто тысяч тонн. И удобнее всего их было перемещать по осевому коридору. Адмирал, привычно увертываясь от столкновений, направился в сторону кормы. Мостик? и так самое защищенное на корабле место? на „Фобосе“ был сдвинут к корме еще дальше обычного. До него, упрятанного за сотнями метров композитной брони и титана, не достал бы даже подрыв мегатонного заряда вблизи от корпуса линкора. Хотя кумулятивный термоядерный заряд аспайров, пожалуй, пробил бы линкор навылет.

Свернув из осевого канала, Мак Кейн миновал три бронированных люка, возле каждого из которых ему салютовал вооруженный часовой, и наконец подплыл к конечной точке своего маршрута. Здесь даже его продержали почти полминуты, прежде чем под пристальным взором офицера-десантника он прошел сканирование сетчатки. Лишь после того как датчик успокаивающе мигнул зеленым, адмирала допустили в шлюзовую камеру. Мостик имел свою собственную, автономную систему жизнеобеспечения.

С гулким лязгом закрылся первый люк, и только потом гостеприимно распахнулся внутренний, допуская Мак Кейна в святая святых. Рубка, как будто размещенная в носу линкора, имела форму слегка вытянутого овала. Большие экраны во всю переднюю и заднюю стены сейчас имитировали иллюминаторы, транслируя изображения с носа и кормы корабля. В углублениях стен, пола, потолка прятались вспомогательные пульты, контролирующие работу всех цепей и механизмов „Фобоса“. Отсутствие гравитации позволяло более полно использовать отведенное пространство.

Дежурный офицер, уже предупрежденный о визите, отдал команду, едва Мак Кейн переступил порог:

— Адмирал на мостике!

Скомандовав „вольно“, Мак Кейн одним толчком добрался до собственного кресла на возвышении посередине мостика. Когда проведешь полвека в космосе, десятиметровый прыжок в невесомости становится легкой разминкой. Командующий завис над креслом, ухватившись твердой рукой за подлокотник, и поинтересовался у шифровальщика, что сидел по левую от него руку:

— Что?

— Два сообщения из Генерального штаба флота. Одно закодировано вашим персональным шифром.

Мак Кейн, хмыкнув, выудил из внутреннего кармана специально предназначенную для таких случаев карту памяти. Удалившись от него дальше, чем на пять метров, пластиковый квадратик рассыпался бы бесполезным прахом? штука для особо секретных донесений. Шифровальщик, правильно поняв жест, пододвинул к адмиралу карт-ридер.

— Пожалуйста, опознайте себя, сэр.

Привычно вздохнув, Мак Кейн коснулся светлого пятна на поверхности карт-ридера и столь же привычно вздрогнул, почувствовав укол. Опознав ДНК адмирала, карт-ридер раскрылся, на пару секунд проглотив, а затем выплюнув карту памяти. Мак Кейн тут же упрятал ее обратно в карман и кивнул шифровальщику:

— Что со вторым сообщением?

— Закодирован стандартным командным шифром.

— Хорошо, я ознакомлюсь с ним чуть позже. Сначала то, что поважнее.

— Слушаюсь, сэр.

Отдав еще несколько распоряжений, адмирал неспешно поплыл обратно, в сторону жилого модуля. Прочитать карточку, лежащую сейчас во внутреннем кармане, можно было только в его каюте.

По традиции, каюта адмирала располагалась ближе всего к осевой линии корабля, поэтому гравитация в ней едва достигала трети земной. За лучшую защиту, как обычно, пришлось платить комфортом. В остальном же каюта могла считаться роскошной, особенно по меркам военного корабля. Кабинет, в мягких светло-коричневых тонах, с настоящим дубовым письменным столом, в который вмонтирован терминал, мягкое кожаное кресло, небольшой шкаф с полусотней бумажных толстых книг. Имелся даже встроенный в стену бар, герметичный, поскольку шампанское не любит вакуум. Слева от входа, за тонкой перегородкой размещалась небольшая спальня, справа? крошечный персональный санузел с душем и инфракрасной сауной. Выросший в тропиках Мак Кейн обожал тепло.

Он набрал на пульте сейфа длинный затейливый код и вынул из стального нутра кодирующее устройство. Проявив немалую сноровку, адмирал присоединил его к терминалу ивставил карту.

„Внимание, совершенно секретно! Только для вице-адмирала Мак Кейна. Прошу проконтролировать конфиденциальность. Пожалуйста, прижмите к экрану палец, и не убирайте его на всем протяжении ознакомления с сообщением. Если вы уберете палец, сообщение будет уничтожено. На чтение сообщения у вас есть три минуты“.

Мак Кейн прочитал сообщение дважды, после чего с абсолютно неподвижным лицом набрал на коммуникаторе код своего заместителя:

— Франсуа, зачитайте флоту приказ командования. Меня прошу не беспокоить двенадцать часов.

— Что случилось, Грег?

— Прости, Франсуа, это секретная информация. Увидимся завтра.

Выключив коммуникатор, Мак Кейн обессилено уронил руки, затем, затравленно оглядев каюту, шаркающей походкой добрался до встроенного бара. Отодвинув стопки, потянулся было к бокалу для вина, но на полпути рука его замерла и, словно решившись, ухватила початую бутылку дорогой водки. Мак Кейн, не отрываясь, сделал несколько глотков, упал в кресло и еле слышно пробормотал:

— У нас нет никаких шансов…

***

Когда Денис вылез из душа, как раз прогудел сигнал общего сбора. Чертыхаясь, он наспех обтерся и влез в свежий комплект формы. Опять переться в конференц-зал, а он только собирался посмотреть пришедшие с курьером свежие серии „Зеленых холмов“, исторической драмы о первых покорителях Солнечной системы. Не судьба.

На этот раз собрались без ажиотажа, это не брифинг перед боем и не только что просмотренный фильм о враге. Просто сигнал общего сбора, каковых бывает две-три штуки на неделе. Рутина.

Он уселся на свое место, кивнул подошедшему Стюарту и уставился на экран, где появился контр-адмирал Франсуа Деладье, заместитель командующего флотом:

— Офицеры и матросы Второго ударного флота. Внимание! Получен приказ командования Земли. Нам приказано, по возможности, в кратчайшие сроки оставить систему Троя исовершить рейдерский налет на систему Аспайра! У командования Земли есть все основания считать, что после сражения в системе Троя у аспайров не будет сил и возможностей как нанести еще один удар Земной Лиге, так и организовать полноценную оборону системы Аспайра! К тому же наличия серьезных военно-космических сил аспайров в системе Аспайра не ожидается. Приказ командования наделяет Второй ударный флот большими полномочиями для действий согласно обстановке.

Отложив в сторону невидимый на экране лист, Франсуа Деладье снова посмотрел на зрителей:

— Офицеры и матросы. У нас появилась редкая возможность перенести боевые действия на территорию врага. К тому же система Аспайра по праву первооткрывателей должна принадлежать нам. Наша главная задача — узнать об аспайрах как можно больше, вот почему в рейдерский налет отправляется целый ударный флот. Нам предстоит встретиться с врагом лицом к лицу! Прошу вас, сделайте так, чтобы они раз и навсегда запомнили эту встречу и прокляли тот день, когда решились напасть на человечество!

Зал молчал. Всего три дня, как они вышли из боя, отогнав от планеты силу, превосходившую их. И новый приказ. Такого раньше не случалось. Молча, подавленные, люди расходились по своим каютам. Денис шел вместе со всеми, и как все, молчал. Говорить не хотелось. Слишком велика была усталость, особенно у него. Ведь у него не было тех двух месяцев отдыха, как у остальных, он провел их в анабиозе. Два боя за каких-то три недели, и новый полет, опять анабиоз, а значит, через неделю для него начнется новое сражение. Всего через неделю!..

***

Флот вышел из прыжка в половине астрономической единицы от орбиты шестой планеты, чуть выше плоскости эклиптики системы. Газовый гигант Зефирантес, рядом с орбитой которого и проходила граница „красной зоны“, к моменту выхода из виртуального тоннеля оказался достаточно близко? всего в неделе полета. Можно считать, повезло. Окажись планета по другую сторону светила, Второму ударному пришлось бы совершить несколько дополнительных прыжков.

Система Аспайра включала в себя звезду? желтый карлик, похожий на Солнце, и семь планет. Третья, Ирис, была пригодна для жизни. Но путь флота пока что лежал не туда.

Сразу по выходу из прыжка, едва определив свое местоположение, авианосец выпустил истребители, которые растянули гигантское отражающее поле из длиннющих мономолекулярных нитей и наложенной на них тончайшей металлической фольги. И уже при помощи этой гигантской антенны, начали осмотр системы.

Первым, что бросилось в глаза, была активность на орбите одного из спутников Зефирантеса. Радар, работающий в пассивном режиме, даже при диаметре антенны, сопоставимой с мелким планетоидом, имел довольно неважное разрешение. Зато позволял вести наблюдение, не рискуя быть обнаруженным.

Но и полученной информации хватило понять, что там висело что-то весьма крупное, почти такое же крупное, как большие суда ударного флота аспайров. Ну а вокруг этого объекта мельтешило немало всяческой мелочи. Вполне логично ожидать, что на спутнике газового гиганта, кружащего по краю гравитационного колодца, построили заправочную станцию — обычная практика.

В эфире, правда, на сей раз царила полная тишина. Похоже, все переговоры противник вел через лазерную связь. Маскировка? Может быть.

Итак, генеральный штаб не ошибся, аспайры как минимум основали базу в новооткрытой системе. И даже если крупный объект на орбите спутника, это боевой корабль, аналогичный тем, что уничтожили крейсеры у Франца Иосифа, огневой мощи Второго ударного хватит для его подавления! А мелочью займутся такшипы и истребители. Главное былосохранить двенадцать тяжелых войсковых транспортов с десантом.

А пока корабли аккуратно сориентировали курсом на Зефирантес и, отдав команду будить спящих, включили маршевые двигатели. Операция началась.

Выходить из гибернации всегда неприятно. Вроде ничего не болит, но во всем теле разлито мерзостное ощущение слабости и тошноты, а мысли в голове путаются, и постоянно хочется спать. А самое печальное, что в таком полусонном состоянии каждый раз приходится ходить несколько дней.

Хорошо хоть разгонная часть траектории закончилась, и сейчас „Авер“ в составе Второго ударного, набрав крейсерские четыреста километров в секунду, летел по инерции. А значит, в жилом модуле царила комфортная половинная гравитация.

Денис, успевший с утра сходить на положенные процедуры, валялся на койке и, превозмогая головокружение, пытался смотреть исторический фильм про войны первой половины двадцать второго века.

В семнадцать лет эта романтическая история простого пехотинца, влюбившегося в девушку, гражданку Великой Кении, произвела на Дениса сильное впечатление. Любовь и приключения, что еще нужно тинэйджеру? Да и актриса, игравшая главную героиню, отличалась редкостной красотой и чудесной фигурой. Это даже привело к тому, что Денис завел роман с симпатичной негритянкой из Канберры и целый год, до самого окончания школы, каждые выходные летал к ней на уик-энд. Они расстались через два месяца после его поступления в Рязанское десантное училище. Она просто прислала письмо с извинениями и после этого перестала брать трубку. „Я не готова ждать и хранить верность целых два года. Найди меня, когда вам отменят казарменное положение“.

Весь следующий год Денис жил только воспоминаниями о негритянке. Ее образ помогал преодолевать кошмарные тренировки, и даже захлебываясь потом в боевом скафандрена полосе препятствий, он видел перед собой ее точеный нежный профиль. После первого курса они встретились снова и провели воистину незабываемый месяц. Месяц лета и любви. А потом началась война, его и еще восьмерых ребят с курса перевели в летную академию, где он навсегда простился с мыслями о Натали. Такие, как она, не станут ждать…

Сейчас, спустя всего несколько лет, он, недоумевая, вглядывался в знакомые кадры фильма и не понимал, что же тогда так сильно привлекло его? Наивные и такие детские представления о войне?.. Было видно, что режиссер не удосужился даже проконсультироваться у ветеранов Большого Шрама. Война не может быть чистой и романтичной. Посмотрев такой фильм, никогда не сможешь поверить в запах горелого человеческого мяса, что преследовал Дениса после первого сражения. Останки первого лейтенанта Кшиштинского никогда не показали бы в подобном фильме, это не вписывалось в реальность развлекательного кино.

Денис остановил фильм и, отложив планшет, потянулся рукой в нагрудный карман. Стюарт, меланхолично глядевший в потолок, все же движение заметил:

— Что, господин второй лейтенант, депрессия?

Денис сначала закинул в рот капсулу антидепрессанта и лишь затем, проглотив, соизволил ответить:

— Она самая. Через раз после гибернации! Каждый четный раз!

— А, ну да, у тебя же четвертая.

— Ненавижу! Лучше бы я этот месяц дурью промаялся или лишний раз на симуляторе полетал!

Вместо Стюарта ответил Заремба, как раз вошедший в каюту:

— За этот месяц ты бы сожрал, надышал и выпил больше, чем стоишь сам. Прости за правду, командир.

Стюарт заржал в голос, прыснул даже вроде бы спящий Ольсен. Денис даже не улыбнулся. Заремба тяжко вздохнул и полез на свою койку, на полпути бросив через плечо:

— Через одиннадцать часов начинаем торможение, так что отбой сегодня раньше.

По корабельному времени шел седьмой час вечера, и спать совершенно не хотелось. Но пришлось, учитывая, что через какие-то девятнадцать часов они выйдут на орбиту Аспайры-6? газового гиганта, самой близкой к краю гравитационного колодца планете. Именно в таких местах люди предпочитали размещать заправочные станции для транзитных кораблей. А раз аспайры тоже используют реактивный принцип полета, то им нужно где-то заправлять свои корабли. А если там никого не обнаружат, то Второй ударный хотя бы пополнит из атмосферы гиганта запасы водорода.

Стюарт зашевелился и даже привстал с кровати:

— Одиннадцать часов до торможения? А когда ужин?

— Должны объявить. Проголодался?

— Не без этого. На меня после гибернации обычно жор нападает. Сейчас посмотрим, что в меню.

С этими словами, он уткнулся носом в планшет, но через минуту отложил его с видом крайнего разочарования:

— Парни, нам сухпаем дают! Какого черта?!

Мудрый Заремба, не поворачиваясь, пробурчал:

— Коки тоже недавно разбужены, им полноценный ужин через три часа после обеда подавать тяжеловато будет. Ты вон? пузом к верху весь день. Пожрал, на процедуры сходил, и снова дрыхнуть. А кокам работать.

— Зато у коков завтра вылета не запланировано!

На это Заремба отвечать не стал, просто замолчав, и через пару минут начал музыкально посвистывать носом. Денис всегда завидовал способности бортинженера засыпать в любых условиях. Сам он довольно долго учился спать при свете или в присутствии посторонних.

Настроение, кажется, стало улучшаться. По крайней мере, мир не казался уже таким поганым, как пару минут назад. Антидепрессант, похоже, подействовал. Жаль только, что завтра лекарство принимать будет уже нельзя. От него страдала реакция, что для военного космонавта было недопустимо. Радовало лишь, что депрессия, пошла на убыль. Денис сладко потянулся и поинтересовался:

— Стю, ты ужинать пойдешь?

Тот слегка обиженно ответил:

— Да пойду, чего уж там. Жрать-то все равно хочется, пусть хоть пищевые рационы. Выберу четвертый номер? там бекон с картошкой, вполне съедобно.

— Когда идем?

— Наш дивизион ужинает через сорок минут.

— Тогда я еще немного поваляюсь. Толкни меня, как объявят ужин.

— Хорошо.

Денис потянулся было к отложенному планшету, но, уже взяв в руки, передумал. Отвернулся к стене каюты и закрыл глаза. Почти сразу перед мысленным взором всплыло, казалось, давно уже позабытое лицо Натали. Она протянула ему узкую ладошку и нежно потерлась носом о нос? именно так, как ему нравилось. Денис улыбнулся, подхватил любимую на руки, но вдруг заметил, что держит вовсе не Натали. В его объятиях, слегка приобняв за шею, лежала Вика, почему-то одетая вместо военной формы в легкое цветастое платье…

— Дэн, подъем, час до торможения!

Денис охнув, вскочил с койки. Экипаж уже стоял умытый и побритый, Заремба даже успел убрать койку.

— Стю, ты почему меня на ужин не разбудил?

Бэйн виновато пожал плечами:

— Прости Дэн, ты так сладко спал. Да и ужин был полное дерьмо.

— В следующий раз, лейтенант, будьте любезны выполнять мои распоряжения!

Стюарт демонстративно выпрямился, встал по стойке смирно и деревянным голосом отрапортовал:

— Так точно, понял, господин второй лейтенант!

Ольсен непонимающе переводил взгляд с одного на другого. Новичок был не в курсе того, что его командир и навигатор учились на одном курсе, с самого начала. И старшимпо званию Денис стал лишь совсем недавно. Для Ольсена же реакция Бэйна выглядела, как попытка усомниться в праве командира отдавать распоряжения. Денис сделал в памяти пометку: по возможности быстрее поговорить со Стюартом и объяснить, что во внеслужебное время они по-прежнему остаются друзьями, но приказы его он должен выполнять не только в боевой обстановке. Иначе… иначе Денису придется ходатайствовать о переводе друга в другой экипаж. Он и так был слишком молод, и пока что его авторитет командира тактического корабля держался на честном слове. Но это потом, наедине. Денис, постаравшись сохранить непроницаемое выражение лица, спросил:

— Что сегодня дают, опять сухпай?

Заметно повеселевший Стюарт помотал головой:

— Неа, в честь будущей заварушки коки расстарались. Тушеное мясо с овощами, мороженное и соки.

Ольсен причмокнул, а Заремба печально вздохнул:

— Похоже, дело и впрямь будет жарким. Давненько не припомню такого усердия на камбузе.

— Да ну тебя, Мгоно, вечно ты краски сгущаешь! Я с увольнения такого меню не припомню.

Махнув на него рукой, Заремба пошел в санитарный блок. Ветеран выглядел утомленным, впрочем, как и все они, пережившие уже два кровопролитных сражения. Как рассказывал отец, после подавления восстания сепаратистов на Большом Шраме экспедиционный корпус получил полугодовой оплачиваемый отпуск. На лучших курортах! А им?.. А им дали неделю отоспаться после гибернации!

Денис натянул шорты и, поглядывая на часы, двинулся за ним. До завтрака по расписанию оставалось чуть более получаса, а к санитарному блоку теперь, когда „Авер“ опять нес шесть полнокровных дивизионов, по утрам выстраивались длинные очереди.

Но, когда он подошел к дверям санитарного блока, очередь оказалась на удивление небольшой, и в основном состояла из старожилов „Авера“. Их коллег с „Фон Брауна“ вочереди почти не наблюдалось. Денис, встав последним, несколько минут соображал, почему они не спешат привести себя в порядок перед завтраком. И только когда его очередь уже почти подошла, а до завтрака оставались считанные минуты, он хихикнул, сообразив. Просто туалеты на „Фон Брауне“ были рассчитаны на одновременное посещение большего количества народа. Более крупный жилой модуль „Фон Брауна“ позволял экипажу и пилотам жить гораздо комфортабельнее, чем в спартанских каютах „Авера“. Но зато „Авер“, построенный сразу после Большого Шрама, нес куда больше рабочего тела и припасов для своих крошек. Именно поэтому на штурм Ирис отправили его, а не более новый и удобный „Фон Браун“.

Денис уже вышел, оправившись и даже приняв душ, когда к санитарному блоку почти одновременно подошла вся братия с „Фон Брауна“. Мужики, быстро сообразив, что до начала завтрака в гальюн попасть не успеют, матерились и делились на тех, кто решил быть чистым, но голодным, и тех, кто вместо душа предпочитал тушеное мясо. Первых оказалось немного, туалеты имелись и на такшипах, а вот мясо с овощами в бортовых рационах отсутствовало.

Наслаждаясь чистотой тела, Денис натянул свежий комплект формы и, растолкав опять прикорнувшего Стюарта, пошел на завтрак.

В столовой благоухало мясом и специями. Одно из самых больших помещений жилого модуля, оно уступало размерами лишь тренажерному залу да аудитории, где проводили брифинги. Оно было достаточно большим, но даже такого помещения не хватало, для того чтобы накормить все экипажи одновременно, поэтому ели в две смены.

Друзья почти одновременно подошли к своему столу, и Стюарт, с восторгом уставившись на уже расставленные блюда, завопил:

— Ух, ты, парни? шампиньоны, лук, перец! А что за мясо? Говядина! — Он повернулся к хмурому Ольсену: — А ты чего такой невеселый?

— Я не ем мясо. Тем более настоящее.

Стюарт завис, беззвучно открывая рот, затем все-таки, очнувшись, неуверенно поинтересовался:

— Вегетарианец?

— Моя религия запрещает поедать плоть мертвых животных.

Стюарт захлопнул рот, но было заметно, что его так и подмывает спросить, какую именно религию исповедует Ольсен. Денис, тоскливо подумав про собственную невезучесть, опередил друга:

— Что за религия?

Видимо, в его голосе присутствовало нечто такое, что Ольсен смутился и, слегка порозовев, сознался:

— Глупая шутка, командир. Просто у меня аллергия на говядину, не более того.

Денис сочувственно похлопал молодого пилота по плечу. В этой жизни и так не слишком много радостей, и быть лишенным доброго куска мяса не очень-то весело.

— Никогда не слышал о такой аллергии, но, мои сожаления, Ким. Сходи, попроси замену.? Указав Ольсену на раздачу, он сел за стол, подавая пример: — Приступим, мужики!

Стюарт тут же накинулся на еду, а Заремба уже привычно проворчал:

— Я привык к более легкому завтраку.

Набитый рот помешал Бэйну выразить отношение к подобной разборчивости. Вместо него опять ответил Денис: