Чтение 18–й страницы книги ~Коридор~

— Хорошо.

Самолеты, между тем, перестроившись в колонну, стали по очереди заходить на посадку. По их периодичным пошатываньям легко читалась низкая техника пилотирования, которая была заметна невооруженным глазом даже людям, далеким от авиации.

— Хлебнем мы еще с ними.

Первый мессершмидт с бортовым номером 13 на малых оборотах заходил на посадку. Возле самой земли машину начало водить из стороны в сторону, и стало казаться, что авария неминуема, но, к счастью, все обошлось. Шасси, наконец, соприкоснулись с грунтовкой, и самолет, после нескольких небольших рывков, ровно пошел по ВПП.

— Ууу, чудо-воины, — с облегчением выдохнул Кюстер, — и о чем они там думают? Как вот с этими можно воевать?

— Никак.

— Вот-вот! И я о том же. О, а этот стрекозел чего так резво скачет с утра пораньше?

К диспетчерской вышке торопливым шагом семенил начальник медслужбы капитан Липперт.

— Жаловаться, наверное, бежит, — все так же из-за спины Кюстера ответил Шеф.

— По поводу?

— А он сейчас вам все сам подробно доложит.

Резко обернувшись, Кюстер, блеснув глазами, впился ими в Бренеке. Но тот, не обращая внимания на гнев начальства, больше не проронил ни слова, все сильнее разжигая чувство гнева к своему первому помощнику.

Капитан Липперт тем временем пересек зеленый газон лужайки, разбитой перед диспетчерской вышкой, и, несмотря на преклонный возраст, быстро преодолев все три этажалестницы, предстал воочию перед «разогретым» оберстом.

— Разрешите доложить? — вскинув руку под козырек, Липперт протянул рапорт.

— Что это? — недоуменно протянул тот.

— Мой рапорт на майора Бренеке, который, систематически нарушая устав, допускает оберлейтенанта Маера к боевым полетам. А между тем, медкомиссия ВГВ Шербура категорически запретила ему всякого рода деятельность, отложив окончательное освидетельствование до…

— Ну, не кипятись, Феликс, не кипятись, — Кюстер, выдавив добродушную улыбку, обнял капитана за плечи и подвел к окну.

— Сам посмотри.

Он указал на самолет с бортовым номером пятьдесят семь, который как раз делал очередной круг, дожидаясь своей очереди на посадку. Машина явно дисгармонировала на фоне впереди идущих мессершмидтов, напоминая какую-то нелепую стрекозу.

— Ну и где ты здесь видишь боевой полет? Мы с тобой на эту тему, кажется, уже говорили. Это простая обкатка пилота, тем более, что его не на истребитель посадили, как нашу «зелень», а на Fi-156 в паре с инструктором. Поэтому если разобьется, будет с кого спросить.

Липперт шутки явно не понял и с прежним упорством продолжал стоять на своем.

— Но ведь он может нанести вред не только себе, но и окружающим.

— Да?

— Ваша ирония здесь ни к чему. Я отлично понимаю, что майора Бренеке покрываете именно Вы. И если и на этот рапорт Вы не отреагируете должным образом, то я буду вынужден…

— Что? — Кюстер тут же отреагировал на рапорт Липперта резким движением, сделав из одного сразу два. Его добродушие в миг улетучилось, и перед медиком вновь стоял более знакомый по частым нагоняям тиран-начальник.

— Феликс, ты, что, забыл, кто вытащил тебя из той мясорубки под Севастополем? Я не посмотрю, что ты кузен моей жены и… — сложив вчетверо рапорт, Кюстер еще раз размножил его, после чего вернул автору.

— Посмотри, кого они нам присылают, — указал он на неуклюже идущий по обводной полосе борт с номером семь. Их ведь даже садиться в учебке толком научить не могут, а ты предлагаешь отказаться от одного из самых перспективных пилотов полка. Да я за каждого зубами землю грызть буду, иначе скоро из-за твоих коллег-костоломов вообщелетать будет не с кем… Да, и на будущее, чтобы вот этого, — он указал пальцем на остатки рапорта в руках Липперта, — я больше не видел.

— Борт 03-й, борт 03-й, у вас не до конца раскрылось правое шасси, — неожиданно громко раздался встревоженный голос диспетчера.

— «Поболтайте крыльями».

Пилот стал выполнять команду диспетчера, но было уже слишком поздно. Машина прошла тридцатиметровую отметку, начав быстро сближаться с землей. После маневра шассипослушно стало выходить наружу, но, не успев зафиксироваться, разлетелось в щепки, как только соприкоснулось с поверхностью полосы. В этот момент показалось, что вот-вот произойдет необратимое, но, как ни странно, машина не стала валиться дальше вправо, а, выровнявшись, продолжила движение по ВПП. Очень скоро пилот, вырубив двигатель, принялся гасить скорость быстро несущегося самолета, и где-то на середине полосы заднее шасси соприкоснулось с землей. В следующее мгновение машину резко повело в сторону, после чего, завертевшись как волчок, она сделала боковое сальто и неподвижно замерла на месте.

— Ну что это за чалдон та… — слова Кюстера заглушил вой взвывшей пожарной сирены. Сразу две машины пожарного расчета с ревом на большой скорости понеслись к дымящемуся самолету, который в любой момент мог вспыхнуть.

— Кто это был? — послышался голос Кюстера, когда его снова стало слышно.

— Оберфельдфебель Гримм. — Тут же отреагировал дежурный.

— Гримм, сказочник хренов. Если он жив, приволоките его ко мне. Чья это машина? — обратился он к Бренеке.

— Маера.

— Опять Маера!

— И опять правое шасси, — констатировал Шеф.

— Капитальный ремонт. Ну, ничего, я им устрою хорошую жизнь. И ты еще хочешь, чтобы я вот с этим шел в бой?

Кюстер обернулся к капитану Липперту, но того уже и след простыл.

— Господин оберст, с КП докладывают, что из штаба прибыл полковник Флекенштайн в сопровождении какого-то майора. Через пять минут он будет здесь.

— А ему-то что надо?
* * *

— Борт полста семь. Полоса свободна. Можете заходить на посадку.

Fi-156,сделав еще один круг, стал выходить на прямую. Плавно снижаясь, он вскоре мягко соприкоснулся с землей и, идеально пройдя по ВПП, свернул на рулежку, медленно приближаясь к своему штатному месту стоянки.

— Спасибо тебе, Карл, — произнес Клаус, чмокнув того в темечко, когда завизжавшие тормоза возвестили об окончании полета.

— За что?

— За то, что мы не повторили подвиг этого «акробата», — указав на тягач, волочащий со взлетки останки самолета с бортовым номером «03», произнес он. — По статистике британских королевских ВВС, из четырнадцати тысяч пилотов, погибших в Первой мировой войне, семь тысяч погибло в результате тренировочных полетов.

— Да иди ты к черту вместе со своими королевскими ВВС! Я и без тебя места себе не нахожу.

Подоспевшие техники быстро вставили колодки под колеса и, открыв дверь фонаря, помогли Карлу выбраться наружу. Спрыгнув на землю, он, к удивлению для себя, увидел приближающегося Хельмута, который в этот момент должен был находиться где-то в районе кухни.

— Спасибо, что сберег для нас Клауса.

— Не за что, — без всякого интереса отреагировал на шутку Карл, догадываясь о том, что последует дальше.

— А ты знаешь, что по статистике.

— Знаю.

Из кабины с диким хохотом в высокую, некошеную траву вывалился Клаус, изо всех сил превозмогая приступ истерического смеха.

— А чего вы все ржете, — недоуменно обвел их взглядом Хельмут. — Ведь я еще не успел пошутить?

— Твое появление это уже само по себе хорошая шутка. К тому же, ты слегка опоздал. Я уже успел вкратце обрисовать ту познавательную лекцию о «доблестной» истории британских ВВС, которую нам вчера прочел Шеф, когда этот умник давил в бунгало подушку, говоря всем, что «грызет гранит науки».

Отвечая Хельмуту, Клаус продолжал лежать на спине в густых зарослях, так что из травы торчала лишь голова. Одновременно с еще не прошедшим приступом смеха он пытался расстегнуть карабины подвесной системы. Но у него это никак не выходило, что, судя по ритму методично содрогающейся головы, веселило его еще больше.

— Вот так всегда, все самое вкусное мимо меня проходит.

— Поэтому Шеф и ставит тебя чаще других на кухню, чтоб не похудел. Кстати, что там сегодня на обед? Опять подгоревшая каша?

— Если доживешь — сам узнаешь.

Клаус наконец одолел подвеску и теперь, поднявшись на ноги, последовал за Карлом и Хельмутом.

— Куда вы так гоните? Меня подождите.

Давая возможность себя догнать, они остановились на пару секунд, после чего продолжили путь к вышке.

— А что, вы попали под грозовой фронт? Или у вас в кабине установили калорифер? — Хельмут брезгливо вытер с лица Карла очередную струйку пота, выкатившуюся из-под гермошлема.

— Нет, Филин, как всегда, в своем репертуаре. Это у него от трепетного восторга.

— А чего вы меня все Филином зовете? — Карл резко дернулся, пытаясь огреть обидчика дружеской оплеухой, но Клаус вывернулся, и удар пришелся в мягкую подушку парашюта.

— Все дело в том, — обнял друга Хельмут, — что когда ты за штурвалом, то, к счастью, не видишь свои зрачки. Они у тебя в этот момент становятся, как тарелки наших полутораметровых прожекторов. Такие же большие и яркие.

На этот раз пинок достиг цели, несмотря на то, что в ловкости Хельмут ничуть не уступал Клаусу.

— Идите вы оба.

С летней ремонтной площадки возле третьего ангара, чаще используемой как плац для построений, послышалось «Вольно, разойдись», и все трое обернулись на звук голоса. После команды строй превратился в бесформенную людскую массу, а в сторону мерседеса образца 38-го года проследовало два офицера в черных кожаных плащах.

— А это еще что за делегация? — пристально вглядываясь, спросил Клаус.

— Будущее начальство Карла, если летать не научится. — Съязвил Хельмут, на ходу срывая травинку и засовывая ее себе в рот. — Некто майор фон Карнатски. Приезжал с агитационной миссией. Искал верных рейху арийцев с незапятнанной репутацией и чистой совестью. Для набора в свой штурмовой штаффель.

Глядя на Хельмута, Карлу было трудно понять, шутит тот или говорит серьезно.

— И что, много идиотов нашлось? — сразу понял, о чем речь, Клаус.

— Ну, раз уезжают одни — думаю не очень. Хотя если бы они увидели, как Карл браво воюет с облаками, то, несомненно, нашли бы общий язык.

— А что ему надо, этому фон Карнатски? — как всегда, не понимая о чем речь, переспросил Карл.

— Он уже полгода здесь колесит. — Хельмут приблизился к Карлу, продолжая медленно обгрызать соломинку. Его веселье вдруг куда-то улетучилось. — Смертников ищет.

— То есть?

— Слышал про японских камикадзе?

— Ну, кто же про них не слышал.

— Вот он тоже где-то услышал. А теперь ищет где[28].

— Ладно тебе стращать нас, — Клаус в очередной раз попытался поудобней перехватить вечно сползающие лямки подвесной системы парашюта. — Если бы ему повезло, и он приехал после обеда, то из-за твоей стряпни половина полка в добровольцы бы записалась.

— Не шути с огнем, краснокожий, — говоря с акцентом американского «колхозника» из дешевого вестерна, Хельмут поднес руку к кобуре. — И парашют тебя не спасет.

Последний незамедлительно полетел в его сторону, но Хельмут увернулся, от чего метательное оружие Клауса с диким звоном карабинов приземлилось на землю где-то далеко в стороне. А псевдоковбой с бешеным улюлюканьем понесся за быстро удаляющимся псевдокраснокожим.

— Я это сам не понесу, — прокричал им вслед Карл, на ходу вскидывая парашют на свободное плечо. — Дети великовозрастные.
* * *

2октября 2002 г.

Санкт — Петербург

Варшавский вокзал.

Промозглый ветер гонял по перрону одинокий кленовый лист. Осень уже давно правила только номинально, по календарю, отдав инициативу ранней зиме с первыми заморозками и мелкими песчинками колючего снега, которые, как не отворачивайся, все равно летят в лицо, больно царапая кожу.

Глубже кутаясь в меховой лисий воротник, девушка с прямыми русыми волосами еще раз посмотрела в даль, куда очень скоро поезд должен умчать человека, который на этом этапе жизни был для нее всем.

Ее звали Арина. Под стать имени была и внешность. Ее нельзя было назвать красавицей. Но на нее хотелось смотреть, не отводя глаз: cлегка вытянутое волевое и энергичное лицо, нос с едва заметной маленькой горбинкой; умные стремительные глаза, как магниты, притягивающие к себе внимание. Ей было всего двадцать пять. Но, несмотря на молодой возраст, она была одной из ярых активистов Санкт-Петербургского общества «Поиск», работа в котором уже давно превратилась из хобби в образ и цель ее жизни.

Трудно было понять, почему три года назад она решила заняться этим делом. С ее блестящим экономическим образованием она могла найти себя в любом маломальском, энергично развивающемся предприятии. Но деньги ее никогда не интересовали, даже в студенческие годы. С момента совершеннолетия какой-то меценат ежегодно переводил на счет в банке солидную денежную сумму, которой с лихвой хватало на безбедное существование. Все попытки разобраться в том, кто все это делает, так и не увенчались успехом. Но, скорее всего, это был ее отец — «капитан дальнего плавания», который ушел в «длительный рейс», как только узнал, что ее мать беременна, и теперь с помощью этих денег пытался искупить вину за детство, в котором его не было.

— Ты меня дальше не провожай. Не люблю я эти прощания.

Отводя взгляд, Андрей, делая вид, что смотрит по сторонам, постоянно вертел головой, из-за чего перед ее взором с заметной регулярностью мелькал его исцарапанный лоб, напоминавший о недавней автомобильной аварии.

— Ты точно не передумаешь?

Ответа не последовало, лишь знакомый кивок головы дал понять бессмысленность дальнейших уговоров.

После небольшой мелодичной заставки по вокзалу разнесся приятный женский голос, извещающий о скором отправлении со второго пути пассажирского поезда № 063 «Санкт-Петербург— Варшава».

Только совсем недавно они стали очень близки друг другу, и вот он уезжал. Арина уже и не помнила, когда у него впервые появилась эта навязчивая идея посетить Аушвиц и Бухенвальд. Возможно, еще задолго до того, как они встретились. Неделю назад он поставил ее перед фактом своего отъезда, не давая и шанса для апелляционных доводов о переносе поездки на следующий год, когда она родит. Впрочем, об этом он еще не знал. А этот довод, как последний аргумент, она посчитала лучше ему не говорить. Пока.

— Ты меня ждать-то будешь? — заполняя образовавшуюся паузу, спросил он.

За все это время он так и не смог до конца разобраться в «загадочности» русской души, где искренность и откровенность переплетались с довольно странными нравами и обычаями. Хотя, когда они были вместе, ему так не казалось, и даже нереальность ситуации, в которую он попал, как-то незаметно уходила на второй план. Впрочем, это былоскорее исключение, потому что все тут для него по-прежнему продолжало оставаться чужим и непонятным. Как этот октябрьский снег, казавшийся не менее фантастическимявлением природы, чем его межвременное пребывание здесь.

— Не знаю, я еще не решила.

Уловив момент, она с жадностью принялась всматриваться прямо в глаза, словно пытаясь запечатлеть их навсегда в своей памяти. И лишь непослушный локон волос, то и дело сдуваемый ветром, не давал насладиться этим последним, как ей казалось, мгновением.

Колеса взвизгнули и, тяжело качнувшись, состав нехотя двинулся с места.

— Мне пора, — произнес Андрей, чмокнув Арину в щеку. — Не волнуйся, через неделю я снова буду в Питере. — Ты даже соскучиться не успеешь. — Медленно пятясь назад, онстал приближаться к дверям вагона.

Неожиданно резким движением она схватила его за кисть руки, окинув встревоженным взглядом.

— Что случилось?

— У меня плохое предчувствие.

— Не волнуйся, это все глупости. Я уже давно во все это не верю, — соврал он, успокаивающе улыбнувшись. — Ты мне что-то хочешь сказать?

Нерешительно покачав головой, она освободила руку, давая возможность прыгнуть на подножку уходящего поезда.

Очутившись в тамбуре, Андрей тут же взглядом выхватил из общей массы провожающих хрупкий женский силуэт в длинном, черном пальто, который, как считал, и был для него тем самым лучом света в конце тоннеля.

Часть IV

Глава 10

2октября 1943 г.

I/JG 26

— А те Харикейны, что мы здесь не успели сбить, англичане сплавили русским. — Подойдя к окну, Бренеке, о чем-то задумавшись, стал беззаботно чесать острым концом указки спину промеж лопаток. Казалось, сейчас его совершенно не заботило то, что в классе находились пилоты двух штаффелей полка, внимательно следивших за каждым его жестом. — Им они, правда, тоже не особо помогли. Но разговор сейчас не об этом. У нас до сих пор их можно изредка встретить, жаль только, не в таких количествах, как раньше.

— Англичане используют их в воздушной разведке и в качестве корректировщиков, — не торопясь, продолжил он. — Вторая модернизация 41-го года имеет вместо 12-ти крыльевых пулеметов четыре 20-миллиметровые пушки. Я бы не сказал, что это сильно изменило представление о самолете в целом но, тем не менее, не стоит его недооценивать. Если случится чудо, и этот анахронизм английского самолетостроения случайно зайдет вам в хвост, — Шеф сделал небольшую паузу, чтобы еще раз почесать свербящее место на спине, — то порвет, как собака кость.

— У него отвратительная скорость — кстати, этим и надо их бить. Полный газ до упора с резким уходом вниз и в сторону. Тогда этот летающий утюг быстро потеряет вас из поля зрения. И не стоит забывать про его вираж, он такой же, как у нашего мессершмидта серии F или G. Поэтому не надо соревноваться с ними в своем умении «низшего пилотажа». Здесь нужно работать без тех воздушных кульбитов, которых я вчера насмотрелся. Если вы так же будете вести себя в бою, то за всю свою недолгую летную карьеру сможете сбить только два самолета. Причем, оба наши. Первым будет машина ведущего, а вторая — ваша. Отсюда вывод. Никакой самодеятельности и беспрекословное выполнение приказов своего первого номера.

Внимание Бренеке привлекли два очень молодых пилота за первой партой, которые вместо того, чтобы внимательно слушать его, беззаботно трепались о чем-то между собой. Указка Шефа, описав в воздухе крутую петлю, с диким хлопком обрушилась на стол, после чего вздрогнули даже те, кто морально подготовился к выходке майора. Оба же перепуганных оберфельдфебеля теперь стояли по стойке смирно, растерянно хлопая ресницами.

— Фамилии?

— Гримм. Эбербах, — в один голос выкрикнули оба провинившихся.

— Опять Гримм, — Шеф, судя по мимике, еле сдерживался, чтобы не озвучить свои мысли вслух. — Когда вы своими куриными мозгами поймете, что все это нужно в первую очередь не мне, не им, — Шеф указал указкой в сторону галерки, — они сами не по одному десятку сбили. Вам, вам это больше других надо. Процент потерь таких, как вы, после первого боя составляет свыше восьмидесяти процентов. Через неделю я уже должен допустить вас к боевым. А вы ни хрена не можете — даже от Харикейна удрать. Что тогда говорить, если не дай бог вам попадется «Спитфаер»[29]?

— Не-е. Бог не даст. Он же не изверг, — раздался под довольные смешки чей-то голос сзади.

— Чьи это «орлы»?

По последним партам прокатился встревоженный ропот. Там сидели те, кто были старше по возрасту, а главное, по званию. Они тоже, как и их более молодые и менее опытныесослуживцы, ничего не слушали. Но делали это так, чтобы не мешать Шефу в его нелегком деле. Понимая это, он старался на них до поры до времени не обращать особого внимания. Но вот настал и их черед.

— Так чьи же они? Вы, что, уже совсем расслабились? Даже не помните свой личный состав?

— Это подопечные маршала авиации Отто фон Ливена, — раздался другой безымянный голос.

Комнату разорвал дружный хохот. Шутка явно удалась.

— А где он сам?

— С наряда сменяется.

Как будто в подтверждение слов, раздался стук в дверь, и на пороге появился сам Отто, встреченный бурными овациями присутствующих.

— На ловца и зверь бежит, — приветствовал его Шеф. — Твои «орлы»?

— Так точно.

— Завтра у вас троих зачет по тактике. И если они его завалят, то ты будешь бедным.

— Но они же должны были сдавать его только через неделю.

— Я сказал завтра. Еще вопросы есть?

— Никак нет.

— Вот и хорошо. Все остальные подробности тебе сообщат эти два аса, — он еще раз махнул в сторону будущих пострадавших. — Можете садиться.

Отто уже хотел последовать разрешению и ударится в поиски свободного места, но из коридора раздался до боли знакомый возглас, который нельзя было спутать ни с чем. Все замерли в ожидании второй серии «развлекательного шоу», расталкивая тех, кто не удосужился очнуться на первую часть.

— Прошу разрешения войти.

В дверях, оправдав все ожидания, стоял Хельмут с как всегда задвинутой на затылок фуражкой и с неизменной, беззаботной улыбкой на лице.

— Половина пилотов нашего полка в сборе, а вот вы удосужились прийти за полчаса до конца занятий. Знаете, Хольцер, меня это почему-то совершенно не удивляет. Вы не догадываетесь почему?

— Вы, наверное, уже привыкли…

Новая волна смеха не дала договорить ему до конца.

— К вашим выходкам невозможно привыкнуть, — Бренеке, не желая превращать занятие в балаган, решил не вступать в долгую полемику. — Почему вы опоздали?

— Служба, я только с наряда сменился. Вы же меня с него сами чуть не…