Чтение 5–й страницы книги ~Коридор~

Количество адреналина все более и более возрастало. Хильда прекратила приближаться. Ее чувственные губы слегка приоткрылись, что Карл воспринял как сигнал к действию. Но не успел он прикоснуться к ним, как Хильда резко дернулась назад, увлекая за собой капельницу, которая с шумом покатилась в дальний угол палаты.

— Кто такая эта ваша фрау Шифер? — произнесла она через какое-то время, снова придя в себя.

Черты ее лица приняли знакомое выражение застенчивости, и только в сверкающих карих глазах еще слегка угадывалось былое возбуждение.

— Фотомодель, — даже не моргнув глазом, выпалил он.

— Что-то я о такой никогда не слышала. Вы, наверное, все это опять выдумали. Как тогда про полеты в космос. И никакая она не фотомодель… а одна из ваших ЗНАКОМЫХ, — слово знакомых она произнесла с особой деликатностью. — Разве может быть фотомодель с фамилией Шифер? Вы бы еще Мюллер сказали. Она, наверное, хрома на правую ногу и дурна собой.

— Да я бы не сказал.

— В любом случае, это не мое дело. Какая мне разница, врете вы или нет. — Хильда пыталась изобразить внутреннее спокойствие, но у нее это плохо получалось. Ее руки слегка дрожали, и в вену она попала только со второго раза, что весьма болезненно отразилось на новом «постояльце» тела Карла.

— Лежите и не двигайтесь, я к вам загляну минут через тридцать, — Хильда еще раз мельком обернулась и исчезла за дверью.

После ее ухода Карл погрузился в переваривание произошедшего, шаг за шагом проходя все заново. Через минут пять начало действовать лекарство, заводя в голове хоровод легкого головокружения, которое с каждой минутой все больше усиливалось.

— «Да, все-таки она еще та штучка. Теперь понятно, про кого говорят: „В тихом омуте черти водятся“. Вот такой вот чертенок с пушистым хвостом», — подняв голову, он увидел, что содержимое банки почти на исходе. А значит, скоро снова придет она.

Его с какой-то двойной силой клонило ко сну. Обычно после самой капельницы он еще минут десять держался молодцом. А тут еще бутылка не закончилась, а в глаза хоть спички вставляй.

Неожиданно внимание привлек странный гул, доносившийся из приоткрытой форточки. Его монотонное жужжание чем-то походило на пчелиный рой. Но механический характерзвука все интенсивней стал зарождать в душе тревогу. Не успел он толком осознать, что происходит, как сначала где-то вдалеке, а потом совсем близко истошно завыл сигнал воздушной тревоги. Одновременно с сиреной захлопали выстрелы зенитных орудий, батарея которых находилась совсем рядом с госпиталем.

Опасность напрочь улетучила признаки сна, окончательно приведя его в чувство, но лекарство уже действовало вовсю, причем с небывалой до этого силой. Скорее всего, это было вызвано тем, что обычно процедура происходила во второй половине дня, после обеда. А тут утром, да еще до завтрака…

Непослушной рукой резко выдернув иглу из вены, он попытался встать. Гул самолетов тем временем возрос до необычайной силы. Создавалось такое чувство, что они находились уже прямо над госпиталем.

Это был уже второй бомбовый налет, под который он попадал за время пребывания здесь. Первый случился в ночь на пятые сутки. Тот раз, правда, все обошлось. Сигнал о воздушной тревоге был подан заблаговременно, и за ним успели прислать двух санитаров с носилками. Сейчас же все было совершенно иначе, он уже сам мог передвигаться с помощью трости. Но полное отсутствие координации не давало ему никаких шансов спуститься самому в подвал, в котором находилось спасительное убежище.

Дверь резко отворилась, на пороге стояла взволнованная Хильда. Быстро догадавшись, в каком он состоянии, она тут же подбежала к нему, пытаясь помочь подняться.

— Это я во всем виновата, — произнесла она дрожащим от волнения голосом. — Мне же доктор сказал после завтрака.

— Хильда, успокойтесь, все будет в порядке, — попытался успокоить ее Карл, но слова прозвучали так неубедительно, что в них не верилось даже ему. Каждый следующий шаг давался с трудом, и если бы не Хильда, на которую он изо всех сил опирался, ни о каком спасении вообще не могло быть и речи.

Новый, более грозный звук привлек их внимание, и это было ничто иное, как рев приближающихся к земле бомб. Карл резко обернулся в направлении окна и тут же потерял равновесие, увлекая за собой Хильду.

Почти одновременно с их падением за окном раздалась серия мощной канонады. Она была такой силы, что, казалось, голова не выдержит и расколется надвое. Уже после третьего разрыва в комнату влетели осколки выбитых стекол. По-видимому, бомбы ложились где-то совсем рядом, потому что комья земли влетали в разбитую глазницу окна при каждой новой детонации.

Все вокруг как будто остановилось. Каждый взрыв казался последним, что он услышит в этой жизни. Страх полностью парализовал тело, а в голове билась только одна мысль: «Только не сюда. Только не сюда».

Немного ослабев, канонада стала медленно удаляться, пока через какое-то время не стихла вовсе. Только сейчас Карл понемногу стал осознавать, что пережил, и в головемедленно стал гаснуть тот всепожирающий ужас, сковавший тело и разум.

Все это время он лежал на спине и смотрел в одну точку на потолке. Сверху, прикрыв его своим телом, лежала Хильда. От волнения и страха ее всю трясло мелкой дрожью.

— Хильда, с вами все в порядке? — голос Карла прозвучал так слабо и незнакомо, что он его сам не узнал.

— Да, — дрожащим голосом ответила она.

Подняв голову, Хильда посмотрела на него заплаканными глазами

— Прости меня, я не думала, что все так произойдет. Милый, я ведь тебя чуть не потеряла. Как я могла быть такой дурой?

— Успокойся, все уже позади. Мы живы. И слава богу.

— Ты когда-нибудь простишь меня?

— За что, глупая? Ты ведь мне жизнь спасла, — Карл взглядом указал на торчащие из матраца стекла.

Хильда еще раз крепко прижалась к его щеке. Потом, нежно приподняв его голову, она с опаской поцеловала край губ, затем еще раз. Не в силах больше сдерживаться, Карл ответил на ее призыв. За всю свою жизнь он повидал многих женщин, и было много разных губ и поцелуев, но этот нельзя было сравнить ни с чем. Он был кокой-то особенный. Такое чувство человек испытывает только раз в жизни, при первом поцелуе. И сейчас она вновь сумела передать ему этот удивительно-волнующий миг.

— А, вот вы где! С вами все в порядке?

В коридоре возле процедурной стоял доктор Хубер. Наконец, поняв, чем они до его прихода занимались, он улыбнулся и отвернулся вполоборота.

— Мне, конечно, все равно, но там идет доктор Кох, и ему наверняка не понравится, что пациенты проходят «половое лечение», — довольный своим остроумием, он еще шире заулыбался.

Хильда, успевшая подняться на ноги еще при первых словах доктора, теперь помогала проделать то же самое Карлу. С ее помощью он уже почти успел добраться до края кровати, когда позади раздался недовольный голос доктора Коха.

— Предполагаю, у вас имеются убедительные объяснения того, почему вас двоих не было в бомбоубежище во время налета?

— Да, конечно, — тут же встал на защиту Хильды Карл. Ведь замечания были адресованы именно ей. — Я пытался самостоятельно добраться до подвала. Но у меня это не получилось. По дороге я поскользнулся и упал. К счастью, на помощь подоспела Хильда. Она пыталась помочь, но как раз в это время начался налет, который нам и пришлось переждать здесь.

— Надеюсь, вы мне не пудрите мозги, как своему начальству? — доктор включил все свое обаяние, буравя обоих «фирменным» взглядом.

Его многозначительная фраза на мгновение смутила Карла. У него даже создалось впечатление, что тот о чем-то догадывается. Но быстро успокоившись, он понял что, то, очем и мог догадываться доктор, навряд ли как-либо могло касаться его тайны.

— Конечно же, нет. Ведь вы не мое начальство.

После этой реплики весь медперсонал этажа, столпившийся вокруг доктора Коха, вдруг сам понял, где сейчас нужна его помощь. И уже секунд через пять из всей толпы остался только доктор Хубер, который еще до конца не решил, где он сейчас больше нужнее, в туалете или в ординаторской. После недолгих раздумий он выбрал ординаторскую, которая была значительно ближе.

Повернув в сторону голову, Карл увидел замершую в ожидании своей участи Хильду. Она уже успела привести кровать в порядок, убрав все стекла и перевернув матрац другой стороной. Перспектива получить нагоняй от доктора Коха пугала ее не меньше, чем авианалет.

— Ну, ну, — доктор еще раз обвел взглядом комнату, остановив его на искореженной глазнице окна, — Хильда, вы уже закончили?

— Да, герр Кох.

— Тогда пойдемте со мной, у меня к вам есть одно важное поручение.

Хильда молча пошла за ним. Закрывая за собой дверь, она, обернувшись, еще раз посмотрела на Карла, ее глаза излучали счастье. Больше он ее не видел.

— Я уже походил, теперь ваш ход, — голос Рыжего вернул Карла из вчерашних воспоминаний к действительности.

После его последнего хода до мата оставался один шаг. Карл, правда, не до конца был уверен, что тот его видит. Но в любом случае пора было действовать. — «Если он не дай бог выиграет, надо мной будет потешаться весь госпиталь». Но тут без стука отворилась дверь, и в палату пожаловали гости, положив конец их первенству за звание «Худшего шахматиста госпиталя № 56/358».

Их было шестеро. Возглавлял делегацию сам доктор Кох. Следом, судя по форме с церковной символикой, шел военный священник. Это был мужчина лет сорока пяти с седыми, аккуратно зачесанными на бок волосами. Потом шел Отто. О троих оставшихся Карл не имел ни малейшего представления. Все они были примерно одного возраста. Но на этом все сходство и заканчивалось. Тот из них, что находился ближе всех, был высоким брюнетом, с немного вытянутым носом. Он был весьма худощав. Особенно это подчеркивала аккуратно выглаженная, но тем не менее слегка великоватая форма. Стоящий сзади офицер был полной противоположностью предыдущего. Невысокий, плотный крепыш с аккуратной бородкой, напоминающей что-то жюльверновское. Глядя на него, создавалось впечатление, что он старше остальных. Но блеск озорных серых глаз выдавал молодость.

И, наконец, замыкал процессию самый выразительный из всех присутствующих. Цвет его волос граничил между русым и рыжим, а лицо под стать волосам было конопатым. По своей комплекции он был плотным, в компании за глаза таких обычно дразнят толстяками. По совокупности своих внешних данных он был типичным немецким бюргером. И Карл тут же мысленно вырядил его в зеленые шорты с подтяжками, такого же цвета кепку с петушиным пером и белую рубашку. Для пущей убедительности ему в правую руку он всунул кружку пива. И вот вам типичный представитель какой-нибудь там Баварии или Вестфалии.

— Карл, к вам посетители, — начал от лица всех доктор Кох, — вы кого-нибудь узнаете?

Из присутствующих, кроме доктора и Отто, Карл никого не знал. Встретившись глазами с Отто, он махнул ему головой. На что тот подошел и протянул руку. Все остальные так и остались стоять на своих местах, не решаясь подойти, ожидая, когда их представят.

— Нет, вы знаете, наверное, нет, — Карл быстро вошел в свою роль, даже не заметив перехода. За последнее время он так свыкся со своим «воображаемым» образом, что грань между реальностью и вымыслом постепенно стала стираться. Как говорится, когда человек долго врет, со временем сам начинает верить в то, что говорит.

— Ну, тогда позвольте я. Хотя нет, — доктор сделав паузу, посмотрел на Отто. — Пусть лучше это сделает ваш друг.

Отто, немного смутившись, окинул взглядом окружающих, остановив его на докторе.

— А с чего мне, собственно говоря, начинать?

— С начала Отто, с начала, — шутливо подначил его Карл.

Обстановка начала разряжаться. Заулыбались все, кроме доктора Коха, который продолжал наблюдать за всеми этаким надзирателем.

— Это Рихард Кауфман, — начал Отто, указывая на самого высокого. Тот улыбнулся, подошел и протянул руку.

— Как поживаешь, старина?

— Спасибо, ничего.

Карл им так искренне улыбался, как будто бы действительно давно знал. И ему совершенно не надо было притворяться. От окружающих сейчас исходило какое-то теплое чувство поддержки, в которой он как никогда нуждался.

Отто тем временем продолжал по очереди представлять их Карлу.

— Пастор Теллер, — указал он на священника.

— Я очень рад, Карл, что все обошлось. Я за тебя молился.

— Спасибо, — это единственное, что из себя смог выдавить он. При всем его врожденном атеизме очень непривычно было слышать, когда кто-то на такие темы говорил серьезно. А особенно, когда это касалось лично его.

— Клаус Энгельхард, — сам с шутливой ноткой в голосе представился «капитан Немо». — Отто со своим молниеносным красноречием закончит представлять нас как раз к ужину.

Все еще раз засмеялись, окончательно сняв напряжение.

— Ну, а этого человека ты не можешь не помнить. Вы с ним вместе учились еще в летной школе. К тому же в тебе течет кровь, которую он сдал, когда тебя оперировали, — Отто многозначительно посмотрел на человека, замыкающего процессию, на которого Карл так скоропалительно повесил ярлык «ходячего стереотипа». Тот же стоял возле двери и, густо покраснев, топтался с ноги на ногу, не зная, куда деть бумажный сверток, периодически пряча его за спину.

Все застыли в ожидании реакции Карла, посматривая то на него, то на таинственного незнакомца, которого, по их мнению, он обязательно должен был помнить. Карл же, в свою очередь, окончательно расслабился. Доброжелательная атмосфера пробуждала веселое настроение. И он шутки ради ляпнул именно то, что у него вертелось на языке.

— Неужели Ганз?

На мгновение лица всех присутствующих замерли. Карл тут же в очередной раз выругал себя за неосторожность, дав себе слово об очередном обете молчания. Но то, что произошло дальше, выглядело, по меньшей мере, странно.

— Он меня узнал, он меня помнит, — Ганз подбежал и стал лихорадочно обнимать Карла. — Это тебе, — протянул он бумажный сверток, которым во время теплых объятий успел пару раз оприходовать по голове.

— Дружище, тебе крупно повезло, — заметил Клаус, — потому что здесь ровно половина посылки, которая пришла этому малому. Остальную половину пришлось делить на всех нас.

— Спасибо большое, но это… — Карлу вдруг стало неудобно принимать подарок от людей, которых он, по сути, не знал.

— Да ладно тебе, — не дал договорить ему Клаус. Судя по незакрывающемуся рту, он среди них был самым разговорчивым.

— Кстати, это правда, что ты совсем ничего не помнишь?

— Ну, в общем-то да.

— У меня к тебе тогда будет такая вот деликатная просьба, — лицо Клауса стало серьезным. — Это скорее даже не просьба, а так — его хождения вокруг да около зарождали мысль, что сейчас прозвучит что-то нелицеприятное.

— В общем, из тех пятисот марок, что ты у меня одалживал за неделю до того, как тебя сбили, можешь вернуть только четыреста. Остальное, как говорится, спишем на боевые.

— Да и мои сто тоже, — подытожил Рихард.

— «Ну и ну. Вот тебе и немецкая педантичность. Я еще не успел выписаться из этого „дурдома“, а мне уже счета предъявляют. А может быть, все гораздо проще. Этот оболтус заранее знал, что отсюда свалит, и наделал кучу долгов. Если я когда-нибудь встречу этого межвременного афериста, то, не задумываясь, утоплю в унитазе. Хотя о чем это я???» — Неожиданная развязка беседы вывела Карла из дебрей печальных финансовых размышлений.

Первым не вытерпел сам Клаус, начав истерически хохотать, прикрывая кулаком рот. Затем последовала реакция всех остальных. Смеялись все, даже пастор вместе с доктором Кохом.

Карл, потянувшись к подушке, тут же швырнул ее в Клауса. Но тот ловко увернулся, и удар пришелся по ничего не подозревающему Отто, который немного пожонглировав, умудрился не выпустить ее из рук.

— Уберите с тумбочки графин, — закричал Рихард, указывая на него пальцем.

Все никак не могли успокоиться, продолжая смеяться над розыгрышем, учиненным Карлу. Он же, в свою очередь, тоже не в силах злиться, вместе со всеми хохотал от чистого сердца.

— Вы видели выражение его лица, когда он подсчитывал сумму своих долгов? — не унимался Клаус.

— Ну, вы здесь общайтесь, а мне пора, — доктор Кох подошел к тумбочке и положил на нее картонную папку желтого цвета. — Полистайте это на досуге, думаю, вам это будет небезынтересно.

После ухода доктора Коха все еще больше преобразились, начав наперебой рассказывать Карлу последние новости, происходящие в полку и на фронте. Правда, добрая половина всего им услышанного так и осталась не до конца понятой по причине того, что он иногда просто не понимал, о ком или о чем идет речь.

— Техники, кстати, починили твоего «Фридриха» и даже добились у оберста разрешения не передавать машину вновь прибывшим, чтобы те ее не угробили до твоей выписки. Он, конечно, на них наорал для порядку, сказав что-то в своем духе: «Стране и так не хватает самолетов, а вы здесь решили боевую единицу застолбить за одним пилотом». Итак далее… Но при всем его занудстве твой самолет так и остался стоять в ангаре. Оберст не нашел ничего умнее, как направить его на перепрофилактику. Так что техники потом сами не рады были, что подошли к нему с этой просьбой.

— Единственный человек, который остался в выигрыше, это ты. Потому что к твоему появлению в полку самолет будет таким же, как полгода назад, вышедшим с конвейера Братиславы.

Клаус перешел к другой новости, так же занимательно ее обрисовывая. Но его предыдущее сообщение порядком подпортило Карлу этот приятный в общем-то день. — «Лучше бы я ему пятьсот марок вернул».

Новости продолжали сыпаться, как из рога изобилия. Услышав в очередном рассказе упоминания о Хельмуте, Карл решил узнать о нем поподробнее.

— А как там поживает мой друг Хельмут?

В палате воцарилась тишина. Какое-то чувство неловкости, овладевшее сейчас окружающими, постепенно начало передаваться и ему. Как будто он, нарушив табу, спросил что-то запретное.

— Видать тебя сильно долбануло, раз ты опять считаешь Хольцера своим другом, — произнес Рихард, издав звуки, похожие на смех. Но так как его никто не поддержал, то вскоре он стих, погрузив палату в безмолвие.

— А что между нами случилось? — не унимался Карл.

Его вопросы, окончательно отбившие желание вообще что-то рассказывать, все больше усиливали у окружающих чувство дискомфорта.

— Ты знаешь, никто ничего толком не знает, — начал говорить от имени всех Клаус, — нас с Рихардом тогда еще вообще в полку не было. — Клаус в знак подтверждения своих слов обвел взглядом окружающих. — Я знаю только то, что вы с ним в какой-то пивной подрались. А из-за чего? Черт его знает.

Все продолжали молчать, периодически переглядываясь между собой. Карл же никак не мог понять, чего они не договаривают.

— Ну, нам, в общем-то, уже пора,— негромко произнес Отто, поглядывая на часы, — Ваш главврач, надеюсь, не запрет нас в чулане за то, что мы вышли за рамки отпущенных сорока минут.

— Да. Непременно запрет. Причем тебя одного с той грудастой коровой, которая с тебя глаз не спускала в приемном покое, — сострил Рихард, похлопывая Отто по спине.

— И правда, Отто. Мы-то здесь причем, — поддержал Клаус, продолжая подливать масла в костер, на котором сейчас жарили Отто. — Обещание ты один давал, нечего нас за собой на верную гибель тянуть. Пусть лучше эта страстная ведьма тебя одного порвет на части, иначе наш полк лишится целого штаффеля и воевать будет некому.

Последние слова сорвали шквал хохота. Смеялись все, кроме Отто, которому, судя по выражению лица, так и хотелось вытащить из-под Карла подушку и огреть ею Клауса. Неожиданно дверь распахнулась. На пороге стояла фрау Майлендер.

— Господа офицеры, вам пора. У нас распорядок.

Несколько секунд безмолвия, вызванные ее появлением, резко оборвались, вызвав еще больше восторга, нежели все предыдущие реплики.

— Отто, это судьба, — обнял его за плечи Рихард.

— Вы как хотите, а я пошел.

Отто резко повернулся и направился в сторону дверей, из которых после бури смеха моментально исчезла фрау Майлендер. Но почти дойдя до двери, он вернулся, чтобы попрощаться с Карлом. После него настал черед и всех остальных.

Когда веселая компания с шумом удалилась из палаты, продолжая громко смеяться и подтрунивать над Отто, обратно вернулся Ганз. За всю беседу он не проронил ни слова,скромно стоя возле двери. Сейчас же в нем как будто что-то переменилось.

— Карл. Я по поводу Хельмута хотел поговорить.

— Я тебя слушаю.

— Все дело в том, что я очень хорошо вас обоих знаю, еще по летной школе.

— Постой, а Хельмут тоже с нами вместе учился?

— Если мне не изменяет память, вы вместе еще в средней школе учились. Правда, там вы с ним ладили, как сейчас. Но вот в училище Хельмут перевелся к нам от штурманов. Ивы стали не разлей вода. А потом эта дурацкая ссора, и твое отправление на Восточный фронт.

— Слушай, а что это была за драка? Или тебя там тоже не было?

— Да нет, я там был. И не только я, но и Отто, и многие другие ребята, большей части которых уже давно нет в живых. — Ганз сделал небольшую паузу, вспоминая тот инцидент. — Начало вашей ссоры никто не слышал, потому что вы стояли в стороне от всех. Но драться вы начали, когда ты, — он сделал еще одну паузу, — назвал его девушку ПОЛУКРОВКОЙ.

— И что, из-за этой ерунды мы с ним поссорились?

— Ну, не такая уж это и ерунда. К тому же ты был мертвецки пьян и кроме полукровки, еще кое-как ее называл. Менее цензурно. Ты понимаешь?

— Не совсем, но в общих чертах догадываюсь. И чем закончился этот гладиаторский поединок?

Ганз окинул Карла изучающим взглядом. Он никак не мог привыкнуть к его амнезии.

— А чем он, собственно говоря, мог закончиться? Отдубасил он тебя. Ты ведь еле на ногах стоял, да и он еще тот лось здоровый. В два раза больше тебя… А потом твой дядяиз штаба непонятно откуда про все узнал и сослал тебя на Восток. Он к тебе, кстати, не заходил?

— Пока нет.

— Ну остальное ты вроде как знаешь. После твоего возращения три месяца назад ведете себя, как будто бы незнакомы. Вы, даже летая вместе, умудрялись почти не общаться. А после этого случая я вижу, как вы оба изменились. Ведь он даже в госпитале тебя навещал. Я это видел, когда у меня кровь брали. Правда, он просил никому не говорить.

— Вот дурак, а почему?

— Как почему? Вы ж оба гордые, не привыкли первыми на поклон идти.

— Что за глупость? Скажи, а ты с ним часто видишься?

— В последнее время не особо. После того боя вокруг него такая буря закрутилась. Его даже под трибунал хотели подвести, благодаря Шефу. Но потом все переиграли и посадили на губу, где он сейчас и досиживает свои десятые сутки.

— Не многовато ли ему дали?

— Да нет, ему изначально оберст прописал только пять. Но на четвертый день его навестил Шеф. И после непродолжительного разговора в жесткой форме, как утверждает часовой, его срок увеличился еще на пять суток. — Ганз едва заметно улыбнулся,

— Хельмута, наверное, прорвало.

— Так он, получается, скоро выходит?

— По идее да, если только еще чего не отхлобучит.

— Тогда вот что. Когда его увидишь, попроси, чтобы он зашел ко мне. Он ведь не сможет отказать умирающему в помощи?

— Думаю, что нет, — улыбнувшись ответил тот.

— Ну и я так думаю.

Дверь отворилась, и на пороге появилась тощая фигура Рихарда.

— Слушай, сколько можно, машина ведь ждет.

— Да, да, сейчас иду, — заторопился Ганз.

— Не забудь про мою просьбу.

— Все будет нормально, можешь не волноваться, — еще раз простившись, Ганз исчез за дверью.

Очередной день принес новую порцию сюрпризов. Нечто подобное происходило ежедневно, но он все никак не мог к этому привыкнуть. Ночью все было, как в его прежней жизни. Ему снилась старая работа, друзья, близкие, он даже во сне говорил по-русски. Но как только наступало утро, уносившее забвение прочь, все как будто стиралось из памяти, оставляя лишь туманные образы приятного прошлого. И начиналось вот это.

Но пугало его другое. В его голове стали появляться некоторые вещи, о которых он никогда в своей жизни не слышал. Какая-то интервенция в разум того, о чем он не имел ни малейшего представления. «Что же меня ждет впереди?» — Карл бросил взгляд на желтую папку, принесенную доктором Кохом. — «Может быть, здесь кроется разгадка?»