Чтение 24–й страницы книги ~Коридор~

— Гримму дурно стало. И теперь я твой второй номер, — прижимая к шее ларингофон[44],прокричал Карл.

В наушниках раздался довольный смех Хельмута.

— Так ты, что, получается мой роттенфлигер[45]?

— Выходит, что да.

— Вот умора.

Ловкими, отточенными движениями старший механик стал запускать двигатель, и тот, несколько раз чихнув, выпустил большой клуб черного дыма, который, быстро растекаясь по обе стороны борта, очень скоро стал пепельно-белым, а после того как двигатель с ревом завелся и вовсе исчез. Быстро набирая обороты, машина Карла очень скоро присоединилась своим рокотом к монотонной вибрации всего аэродрома, напоминающего сейчас растревоженный улей.

— Хельмут, у меня нет полетной карты, — сильнее прижимая ларингофон, попытался перекричать ветер Карл.

— Ну и черт с ней, — в ответ вперемешку с негромким пощелкиванием радиоэфира послышался задорный голос Хельмута. — Я всю эту чертовую Нормандию могу с закрытыми глазами пролететь. Так что не дрейфь.

С взлетной полосы один за другим ввысь стали уходить самолеты второго штаффеля. Первым поднялся самолет Рихарда, который прямо после отрыва от земли резко взял в сторону, и с набором высоты пошел на круг. Следом за ним тут же устремился ведомый, четко повторяя маневр своего первого номера.

Повернув голову в сторону Хельмута, Карл увидел условный знак, и в тот же момент над головой хлопнула крышка фонаря, герметично закрыв его от окружающего мира. На ВПП с рулежки стали выходить машины первого и третьего штаффеля.
* * *

I/JG 26

2-е КП

— Я еще раз повторяю, господин полковник, я ничем вам помочь не могу. До десяти сорока пяти въезд на территорию полка категорически запрещен.

— Слушайте, лейтенант…— артерия на шее доктора Лансена начала пульсировать мелкой дрожью, а глаза стали, как у «оппонента» тореадора во время корриды, когда после нескольких уколов рапиры перед его носом начинают махать алым полотнищем, цвет которого он не может различить из-за своей физиологии. Но, тем не менее, это ни сколько не мешает ему поднять своего обидчика на рога, отбив тем самым всякое желание, вести себя впредь таким беспардонным образом.

— Вы, что, надо мной издеваетесь? Сначала вы двадцать минут пытались безуспешно вызвонить свое начальство. А теперь, когда выяснилось что ОНО не на месте, вы заявляете, что мне придется торчать здесь еще полчаса.

— Двадцать три минуты, — тут же поправил его дежурный по КП со спокойствием заправского тореадора.

— Так. Немедленно свяжитесь еще раз со своим начальником.

— Беймер, штаб, — без всякого энтузиазма продублировал команду лейтенант.

Беймер, на протяжении всего захватывающего представления, выполнявший роль «людских масс», запрокинув за спину автомат, нехотя направился в сторожку, и после недолгого диалога с кем-то на том конце провода, протянул трубку лейтенанту.

— Оберст Кюстер на проводе.

— Господин оберст. Дежурный по второму КП, лейтенант Феллер. Здесь находится полковник медслужбы Лансен и срочно требует, чтобы его пропустили к Вам.

— Требует? Что этому ослу от меня надо?

— Не могу знать.

— Так узнайте. Или мне самому вместо вас это сделать?

Прикрыв телефонную трубку рукой, лейтенант повернулся к Лансену.

— Господин оберст хотел бы знать цель вашего визита?

— Инспекторская проверка, — почти прокричал в ответ тот.

— Он говорит, что…

— Я слышал, что он там вопит, — не глухой. Пусть ждет конца «карантина» вместе со своей проверкой.

— Это касается оберлейтенанта Маера, — как будто предвидя реакцию Кюстера, добавил Лансен.

— Он говорит, что это касается оберлейтенанта Маера.

— Кого?

— Он сказал, что…

— Да слышал я, что он сказал, — опять перейдя на крик, прервал лейтенанта Кюстер. — Вот, сукин сын. Но когда он успел, я ведь только что с ним… Ну, держись у меня…

По частому зуммеру из динамика телефона лейтенант Феллер понял, что разговор окончен. Нелепо улыбнувшись еще раз, он положил трубку на рычаг.

— Господин оберст просил Вас еще немного подождать.

— Ну, знаете… — резко развернувшись на сто восемьдесят градусов, Лансен направился в сторону машины. — Это уже слишком.

Сидящая на заднем сидении «Опеля» Хильда, жадно впившись глазами в небо, беспомощно наблюдала, как ввысь, один за другим, стали подниматься крошечные силуэты самолетов.

— 6, 7, 8. — «А если в одном из них сейчас он, и я больше никогда его не увижу?»

— Не волнуйтесь вы так, — по-отцовски попытался успокоить ее доктор Лансен. Для него уже давно было не секрет, зачем она вызвалась его сопровождать. — Ничего с вашим кавалером не случится. Вон их там сколько. Справятся.

С аэродрома потянулась вторая волна самолетов. Кругами набирая высоту, они потянулись вереницей ввысь, чтобы вскоре исчезнуть за нижней кромкой облаков.
* * *

В небе над п-ом Котантен.

— До места встречи с группой «А» около пяти минут полета. Направление 7-3. Высота 8-0. Всем перестроиться в боевой порядок.

Клин рассыпался, и самолеты, разбившись на пары, стали медленно набирать высоту, принимая новый строй.

В наушниках раздался сначала негромкий треск, через какое-то время сменившийся низкочастотным писком радиоволн.

— «Эльба», «Эльба», это «670-й». Как слышите меня, прием, — прозвучал чей-то чужой голос в эфире.

— Слышу вас хорошо «670-й». Это «Эльба». Прием.

— «Эльба», «Эльба», мы в квадрате 41/44. Задание выполнено, иду домой.

— Вас понял «670-й». Высылаю «Семерку». Встреча в квадрате 41/19.

— Внимание, экипаж, это командир. Мы возвращаемся домой. Передаю управление бортмеханику Лангу. Дальше поведет нас он.

В эфире послышался встревоженный ропот.

— Командир, это нижний стрелок. Разрешите подготовиться к экстренному покиданию борта.

Возню эфира разверз дружный хохот.

— «Осиное гнездо», «Осиное гнездо», это «Первый», — тут же отреагировал на все услышанное раздраженным голосом Шеф, — немедленно разберитесь с эфиром. Прием.

— «Первый», вас понял. «670-й», «670-й», это «Осиное гнездо». Немедленно перейдите на другую радиочастоту. Эта волна идет по «красному коду». Как поняли меня, прием?

— «Осиное гнездо», говорит «670-й», это наша резервная волна связи согласно регла…

— Повторяю, «670-й», — перебил диспетчер, — немедленно освободите частоту. Вы мешаете проведению «красного кода». Как поняли меня? Прием.

— Вас понял. Выполняю, — в наушниках еще раз что-то щелкнуло, погрузив эфир в привычный ритм монотонных постукиваний.

Карл вдруг понял, что именно сейчас больше всего на свете завидует этому незримому экипажу борта «670» какого-нибудь Хенкеля или Юнкерса, для которого уже все далеко позади. И сейчас он отдал бы все сокровища мира, лишь бы поменяться с кем-то из них местами, сменив лихорадочное волнение на ту бесшабашность, в которой они все пребывали.

— «Первый», это «семнадцатый». Вижу группу «А» на девять часов, — отрапортовал Бренеке, командир третьего штаффеля, идущий в нижнем эшелоне.

— «Семнадцатый», вас понял. Я их вижу. «Беркут 1», «Беркут 1», это «ястребы», рады видеть вас.

— И мы рады, — прозвучало в ответ приветствие «Беркута 1», — давно не виделись, Густав. Ну, что, покажем им, кто здесь главный?

— А как же?

Повернув голову влево, Карл разглядел вдалеке две идущие рядом группы. Они шли параллельным курсом на расстоянии четырех-пяти километров западней.

Впереди из-за облаков показалась береговая линия. И теперь все пространство вокруг приобрело ярко-синий, режущий цвет, от безоблачного неба сверху и зеркальной глади Ла-Манша снизу.

— Направление один, три, шесть, — опять в наушниках раздалась команда Шефа, — высота восемь, пять.

Огибая незримый угол, самолеты стали разворачиваться вглубь полуострова Котантен. Группа «А» совершила тот же маневр, и теперь благодаря ему, оказалась далеко впереди, быстро удаляясь вглубь побережья Нормандии.

— «Ястреб 1», «Ястреб 1», это «Гнездо». Как слышите меня? Прием.

— Это «первый». Слышу вас хорошо. Прием.

— К вам приближается стая «крачек» по направлению 3-1-5. Повторяю. Большая стая крачек по направлению 3-1-5. Как поняли меня? Прием.

— «Гнездо», вас понял. Стая «крачек» по направлению 3-1-5.

На том конце эфира послышалась негромкая возня.

— Густав, это я, — в скромном «я» легко узнавался знакомый голос Кюстера, который появился на связи вместо диспетчера. — Сторожевик, сообщивший об их приближении, докладывает что… — шквалом помех связь неожиданно прервалась.

— Надеюсь всем все понятно, — после короткой паузы опять послышался голос Шефа, который моментально понял, что ему так хотел сообщить Кюстер. — После первой атакив «белую команду» переходит третий штаффель. Как поняли меня, командир третьего? Прием.

— Это командир третьего. Вас понял. Прием.

— Ну, тогда с богом. Направление 3-1-5. Высота 9-0.

Развернувшись на 180 градусов, самолеты вновь взяли курс в сторону Ла-Манша. На горизонте не было видно никаких признаков приближающейся угрозы. Но нервное напряжение с каждой секундой все возрастало. Казалось, что все сейчас было на пределе и даже окружающие небесные тона действовали будоражаще, еще сильнее нагнетая нервозность перед приближающимся боем.

Вскоре на горизонте маленькими пятнышками начали появляться те, о ком недавно предупреждал диспетчер. Жадно впившись глазами в небо, Карл внимательно смотрел в сторону тех, с кем через каких-то пару минут придется вступить в смертельную схватку, и осознание того, что изменить что-либо уже не в силах, все больше вгрызалось в сознание.

— Направление 3-5-8, — спокойно скомандовал Бренеке, уводя самолеты дальше на север для того, чтобы потом выполнить классическую атаку с заходом на противника со стороны солнца.

Маленькие точки на горизонте с каждым мгновением все интенсивнее увеличивались в размерах, так что очень скоро уже можно было различить сначала колонны машин, а затем и четкие контуры самих самолетов. Теперь уже безошибочно можно было сказать, что это были Б-17 и Б-24. Они шли ниже на несколько сот метров, группами в форме ромбов — по двенадцать единиц в каждом. А высоко над ними, барражируя по курсу, шли самолеты сопровождения. Две их группы были непосредственно над бомбардировщиками, а третья шла далеко позади, на удалении нескольких километров. Судя по силуэтам, в них легко было узнать новенькие П-47, которые только недавно стали принимать участие в воздушных схватках и о которых так мало было известно.

Даже с такого расстояния можно было определить, что «Тандерболтов» было нисколько не меньше, чем бомбардировщиков. Когда Карл это осознал, его прошибла очередная волна холодного пота. Получалось, что самолетов сопровождения было в два раза больше, чем их с группой «А», вместе взятых. — «Бомбардировщики при этом тоже не будут молчать. Не зря же их „летающими крепостями“ прозвали» — «Что же с нами всеми будет?»

Тем временем группа «А», не стала повторять маневр Бренеке, начав свою атаку. К ним тут же устремилась первая группа сопровождения, которая, быстро обгоняя бомбардировщики, направилась встречным курсом. Вскоре противники столкнулись в лобовой атаке, но, несмотря на шквальный огонь, существенных потерь ни одна из сторон не понесла. Лишь за несколькими машинами, с той и другой стороны, потянулся длинный белый шлейф авиационного керосина, распыляемого из пробитых топливных баков.

Большая часть Фокеров из группы «А» тут же увязла в бою с истребителями сопровождения, и лишь двум парам удалось прорваться к бомбардировщикам. В результате последующей атаки вторая пара метким, пушечным огнем подпалила бак одной из «крепостей», и подбитый самолет с ярко полыхающим крылом устремился навстречу земле.

— Молодец, «девятый», — послышался чей-то разгоряченный голос в эфире.

— Вот так надо, — вторил ему Шеф, внимательно наблюдая, как экипаж покидает обреченный самолет. — Теперь, ребята, наша очередь. Направление 2-7-0. «Белая команда», займитесь сопровождением.

— Вас понял, «первый». Начинаю работать.

Все три штаффеля, развернувшись на запад, устремились в атаку. Расстояние до боевого соприкосновения с каждым мгновением все сокращалось, и вскоре первой преградой на их пути встали истребители второй группы сопровождения американцев. Сходу вступив в схватку с самолетами второго и третьего штаффеля, они тут же навязали бой, не дав пробиться к плотному строю бомбардировщиков. Первому же, который вел лично Бренеке, удалось уклониться от их натиска и выйти на точку атаки с ослепляющим бортовых стрелков солнцем за спиной.

Под углом в двадцать градусов Шеф направил машину на головной бомбардировщик ближайшей группы. Самолет Ганза, неотрывно идущий позади него, пошел следом. Через каких-то пару секунд после начала атаки обе машины открыли огонь.

Даже с такого расстояния Карлу был виден чудовищно-разрушительный эффект мощной тридцатимиллиметровой пушки Шефа. Уже с третьего выстрела он попал в самый центр левого крыла Б-17, которое, на мгновение содрогнувшись, развалилось, как карточный домик, на внушительные по своим размерам части. Четвертый двигатель, продолжая бешено молотить лопастями воздух, метеором ринулся вниз. А сам самолет, разрушая плотный строй, чуть не протаранил рядом идущую машину, которой только в последний момент чудом удалось избежать столкновения.

Бренеке, поразив цель на дальней дистанции, решил не выходить из атаки сквозь строй. Вместо этого, резко потянув штурвал на себя, он стал подыматься ввысь, уходя темсамым от шквального огня бортовых крупнокалиберных пулеметов противника.

Сотни огненных трасс взмыли вверх, пытаясь не дать первой паре безнаказанно уйти с поля боя. Казалось, стреляли абсолютно все, даже те, кто находились вне зоны досягаемости. В этой неразберихе ведомый на секунду замешкался, и этого оказалось вполне достаточно, чтобы нижняя точка выхода из атаки оказалась на сотню метров ближе к неприятелю. Буквально в доли секунды его взяли в клещи, и сразу с нескольких направлений в его борт устремились длинные очереди свинца, прошивая насквозь фюзеляж самолета.

— Не-е-ет. Я горю, — эхом разнесся истошный крик Ганза. Из-за надрывной интонации его почти невозможно было узнать.

— Циндлер, прыгай! Немедленно прыгай!

Но было уже слишком поздно. В этот момент расстрел самолета с бортовым номером «06» достиг своего апогея. Его одновременно рвали на части не менее десяти пулеметов. Очередная очередь прошила центр фюзеляжа, после чего позади кабины полыхнул ярким пламенем топливный бак, моментально превратив самолет в пылающий факел. Истошныйкрик Ганза сменился гортанным хрипом, а затем и вовсе стих, после того как яркий огненный шар на мгновение затмил собой солнце. Когда же он погас, то на его месте не осталось ничего, что напоминало бы о некогда грозной боевой машине. Лишь маленькие дымящиеся осколки, кувыркаясь в воздухе, медленно полетели к земле.

Невидящим взором, переведя взгляд на часы в панели самолета, Карл понял, что прошло чуть меньше двадцати секунд. Его почему-то сильно удивило, как долго они тянулись. — «Неужели это и мои последние двадцать секунд?»

— Карл, не спи, — вывел его из оцепенения Хельмут, — мы выходим на цель.

Самолет ведущего вышел на точку атаки, и, изменив тангаж, пошел четко на сменившего лидера группы бомбардировщиков. Карл, крепко «вцепившись» в хвост ведущего, пошел следом, стараясь не отставать.

Время замедлилось, как будто потекло вспять. Вскоре он отчетливо увидел, как из-под брюха машины ведущего, яркой россыпью стали вываливаться латунные гильзы, и почти не отдавая отчет происходящему, Карл, будто завороженный, нажал гашетку.

Перед его глазами до сих пор стоял пылающий остов с бортовым номером «06».
* * *

— Командир, «Оклахому» подбили! — Что есть сил прокричал второй пилот, с ужасом наблюдавший за тем, как самолет ведущего вываливается из строя.

— Вижу, Майк, вижу. Держи машину. А то мы сейчас пойдем следом.

— Это радист. Сэр, полковник О’Конор передал командование группой вам.

— Понял.

— Смотрите! — снова воскликнул второй пилот. Все это время, он, не отрываясь, следил за подбитой машиной, которая стремительно пошла резко влево, угрожая протаранить их самолет.

С каждым новым мгновением расстояние между ними катастрофически сокращалось, и уже можно было отчетливо разглядеть небольшую эмблему, расположенную чуть ниже кабины пилота. На ней белокурая, длинноногая красотка в открытом купальнике, оседлав огромную бомбу, неслась с бешеной скоростью по направлению к земле. И теперь уже не только на изображении, но и вместе с «холстом», на котором была изображена.

— Майк, лево выше.

Оба пилота, потянув штурвал на себя, начали уводить самолет от столкновения. Но машина с полной боевой нагрузкой тяжело слушалась руля, отчего приближающаяся катастрофа казалось неизбежной.

— Командир, мы сейчас в него въедем.

Подбитый самолет продолжал вращение вокруг оси, пока его единственное правое крыло не застыло под углом девяносто градусов. Только сейчас все поняли, что столкновения не будет — машины разошлись в каком-то метре друг от друга.

— Экипаж, всем осмотреться, — по внутренней связи дал команду командир.

Первую атаку экипаж выдержал, но это было только начало.

— Сэр, сэр. Я попал в него. Он дымит. Получи за «Оклахому».

— У-у-ух, — разнесся радостный вопль всего экипажа.

— Сэр, мы уделали одного фрица, — крепко прижимая к горлу ларингофон, закричал стрелок-радист, у которого из верхней вращающейся башни был лучший обзор всего происходящего. — Даже мокрого места не осталось.

— Радист, передай «Браво 8», что я принял командование. Направление группы 1-4-0.

— Вас понял.

— Сэр, еще два «бандита» заходят на десять часов.

Задрав голову в указанном направлении, командир увидел, как на них по длинной глиссаде мчится пара мессершмидтов. Еще через мгновение сначала первый, а за ним сразу же и второй, открыли ураганный огонь из всего имеющегося оружия. Сверкающие трассы запестрили впереди левого крыла, и вскоре очередь достигла третьего двигателя, выбив из него большой огненный факел, от которого содрогнулся весь самолет.

— Командир, третий горит.

— Вижу. Отрубай его к чертям собачим. Всем осмотреться.

— Сэр, Тодэский ранен, — раздался чей-то взволнованный возглас.

— Что с ним?

— Плечо задело.

— Еще раненые есть?

В ответ послышалось лишь монотонное гудение трех оставшихся двигателей.

— Хоть это радует. Все целы.

— Капитан, — опять обратился второй пилот, — в четвертом падает давление масла.

Все левое крыло производило удручающее впечатление. Из покореженного третьего двигателя сочилась густая, черная гарь, сильно закоптившая после того, как в двигатель прекратилась подача топлива, и погасло пламя. Дальний же четвертый двигатель тоже начал постепенно выходить из строя, все интенсивней меняя тональность звука игрозя в скором времени закоптить, как заводская труба.

— Экипаж, слушать всем, — стараясь говорить спокойно, произнес капитан Джеферсон, — Мы уже потеряли один двигатель. Другой выйдет из строя в ближайшее время. Приказываю всем приготовиться к экстренной эвакуации. Надеюсь, мы дотянем до береговой линии.

— Радист, передай «Браво 8», что группа переходит к «Айдахо».

— Есть, сэр.

Чем ближе становился заветный берег, тем все сильнее четвертый двигатель терял свою мощь, заглушая своим скрежетом все вокруг. Пристально смотря на него, командир ждал, когда тот полыхнет так же, как и «третий», чтобы вовремя обесточить его.

— Билл, что же с нами будет? А если плен?

Капитан Джеферсон, обернувшись, посмотрел на своего второго пилота. В его глазах отчетливо читался страх.

— С нами все будет нормально, ведь мы американцы, — попытался спокойно произнести он. — Мы находимся под защитой Женевской конвенции.
* * *

Вторая пара не стала повторять ошибку Бренеке. При выходе из атаки, Хельмут устремился напролом, направив машину сквозь строй бомбардировщиков, застлавших все небо.

Идущая позади машина ведомого едва поспевала следом. Когда оба самолета вошли в зону действия бортовых пулеметов, американцы открыли шквальный огонь, поразив в равной степени обе машины, но не причинив при этом серьезного ущерба.

Когда первая очередь забарабанила по обшивке самолета, состояние отрешенности, в котором пребывал Карл, тут же улетучилось. Дернув штурвал в сторону, он выпал из строя, вмиг потеряв самолет Хельмута из поля зрения. Вокруг творилось что-то невообразимое. Все небо, где только хватало глаз, было застлано самолетами — бой был в самом разгаре. Истребители обеих противоборствующих сторон водили какой-то адский хоровод, стараясь метким огнем отправить противника к земле, которая ни для кого изних не была родной.

Только крепким усилием воли ему все же удалось взять себя в руки и развернуть машину в том направлении, где, как ему казалось, находился Хельмут. Глядя на творившуюся вокруг вакханалию, в голове тут же всплыли слова Бренеке, которые тот без конца твердил на каждом тактическом занятии: «Паника — самый опасный враг пилота в воздушном бою». И почти бессознательно он сначала про себя, а затем и вслух, еле слышно стал произносить заученные фразы.