"Все! Аминь! Личное дело подопечного передается похоронной команде" – пропел мой ангел-хранитель и зажмурил глаза, не желая видеть кровавую развязку.
Ее неторопливое шествие было прервано рослым охранником в бронежилете, появившимся в проломе стены. Висящая в воздухе пыль не позволяет ему в полной мере оценить ситуацию.
Оружие у нового персонажа бойни оказалось посерьезнее, чем у уже умиротворенных бойцов.
Дробовик!
Моя догадка полностью подтвердилась хрустом передергиваемого затвора под стволом оружия.
"Хана тетке!" – одновременно радостно и огорченно подумал я. – "Сейчас нашинкует ее дробью как сало чесноком!"
Вкусовые пристрастия женщины радикально не совпали с моими. Она мгновенно развернулась на сто восемьдесят градусов и ринулась в сторону противника.
Охранник прицелился…
"В нас! Почему в нас?" – глядя на нешуточных размеров дуло я как затравленный зверь зажимаюсь в угол.
… и нажал на курок.
Женщина прыгнула вперед и в бок, принимая заряд дроби в грудь.
– Вот и все! – прошептал Шурик, отплевываясь и стирая пыль с лица.
– Все! Объект мертв! – рявкнул стрелок в микрофон рации.
Тот час же в комнату через двери и пролом в стене ворвалось шесть вооруженных человек.
– Молодец Стас! Метко ты ее! – произнес один из вошедших парней и дружески похлопал его по плечу.
– Она сама под выстрел подлезла… Я вообще-то в этих гавриков целился… Что-то с ними не так, не зря же она именно к ним прорывалась. Неспроста это. – Стрелок пренебрежительно отмахнулся от комплимента. Он уже потерял интерес к происходящему. Осмотрел оружие, протер ладонью запылившийся ствол и неторопливо вышел через пролом в стене.
Мавр сделал свое дело, мавр может гулять смело.
Женщина в нелепой позе лежит на полу. Вошедшие, несмотря на ее неподвижность, оружие не опускают. Их глаза настороженно осматривают труп.
– Что с ними? – спросил один из охранников, пренебрежительно кивая в нашу сторону.
– Похоже, что только один из них заражен. Его в расход. Второго обколоть и поместить в психушку, – сказал отставник со сломанной шеей, вставая с пола.
Мы переглянулись округлившимися глазами. Шурик сделал удивленное лицо и смачно чихнул от витающей в воздухе пыли. Связных слов, чтобы выразить свои эмоции у него не нашлось, поэтому он лишь выдал глубокомысленное:
– Ба-а-а!
Меня оживление отставника удивило гораздо больше чем предстоящий вариант смерти или дурки до старости. И к тому же я не могу понять, о какой заразе они ведут речь. Причем здесь я и Шурик? И вообще, каким боком мы вплетаемся в этот хоровод душевнобольных?
Отставник, не смотря на недавние события, выглядит весьма прилично. Экстерьер портит только пыль, от разбитой стены скопившаяся на костюме и немного перекошенный галстук с золотой заколкой в виде жука-скарабея.
– Ребят в лабораторию. Женщину сжечь. Трупы убрать. – Он с сожалением посмотрел на лежащих близняшек и печально покачал головой. – И на этот раз, чтобы все без ошибок. Слишком уж большую цену нам приходится платить за подобные ошибки.
Нас подняли и потащили.
Уже стоя в дверях, я в полной мере оценил размах побоища.
Пролом в стене…
Трупы…
Липкие, припорошенные белой пылью лужи на полу…
Оторванные руки в дальнем углу все еще сжимающие пистолет…
Стены, испещренные оспинами пуль…
Тело женщины посреди комнаты…
Деловито обсуждающие последние события люди с оружием в руках…
Голова закружилась, и я с трудом подавил накативший приступ тошноты.
Ч-черт! Да кто они такие? А она?
Спрашивать в слух я не решился, так как косые взгляды в нашу сторону выглядят не особо дружелюбно Лучше уж молчать.
На пороге нас и наш эскорт почти сбила с ног невысокая девушка в коротенькой юбке и белоснежной блузке. Оглядев комнату, она с криком ринулась к безрукому трупу.
– Сенечка, любимый! – жалобно простонала она, обнимая окровавленное тело, и не обращая внимания, на появившиеся на белой блузке темные кляксы.
Абсурдность и нереальность происходящего конкретно давит на психику. Глянув на Шурика, перепачканного в крови и еще чем-то, понял, что ему не лучше. На его лице блуждает неуместная и немного дурковатая улыбка.
– Почему? Почему он? – рыдает девушка. Ее слезы оставляют чистые дорожки на покрытом вездесущей пылью лице охранника.
Окружающие молча отводят глаза.
Девушка обернулась и взглянула на нас. Не смотря на слезы горя глаза полны ненависти. Мне стало страшно. Женщина в таком состоянии сделает, что угодно и вряд ли ее кто-то остановит.
– Ненавижу! – простонала девушка и бросилась на нас.
На последнем метре ее перехватил отставник, но все же до моего лица ей удалось дотянуться. Щеку пересекли две пылающие полосы глубоких царапин.
– Все хватит, хватит, – поглаживая ее по голове, отеческим тоном успокаивает отставник.
Судя по всему кроме него больше никто оживать, не собирался. А жаль…
Совсем непонятно то, что наиболее сильное чувство жалости я испытываю не к охранникам, погибшим при исполнении какого-то своего долга, а к их убийце.
Сфокусировав расплывшееся от жжения царапин, зрение на женщине и слизнув с губы капельку набежавшей крови, я ощутил дикий прилив жалости.
"Она же мне никто, абсолютно никто!" – убеждаю себя и стараюсь подавить рвущуюся откуда-то изнутри волну чувств.
Но чувство боли утраты и отчаяния все сильней и сильней пульсирует в груди. Наверное, такое чувствует новорожденный в момент перерезания пуповины идущей к уже мертвой матери.
"Матери? Какая глупость!" – борется рассудок с реальностью.
Чувство потери частички себя становится невыносимым. Если бы не руки конвоиров я бы бросился к ее телу. Обнял. Прижался бы грудью к ее мертвой плоти, пытаясь отдать часть собственной жизненной силы. Все, все что угодно лишь бы она жила.
Не в силах бороться с обуявшими меня чувствами я ринулся, увлекая за собой охранников.
– Машен! – вырвался из моих легких крик. Я повис, пытаясь приблизиться к телу, на руках конвоиров. Мускулистые охранники лихо заломили мне руки за спину, так и не дав приблизиться к женщине.
Шурик утупил в меня непонимающий взгляд, но мне сейчас все равно.
Умерла Машен! И это главное!
Машен это ее имя… Оно всплыло в мозгу в пик отчаянья. Что оно значит, и откуда взялось я не знаю, и в этот миг знать не хочу.
– Это он, – довольно произнес отставник, прижимая к груди плачущую девушку. – Тем лучше… Теперь можно обойтись без экспертизы.
Его слова немного привели меня в чувство и вернули к реальности.
"Меня убьют!" – вспомнился его приказ.
Чувство юмора ушло в коматозное состояние.
Оглянувшись по сторонам, вижу в глазах окружающих страх. Они, вооруженные до зубов в количестве человек пятнадцать как минимум, боятся меня, безоружного, бессильно висящего на руках здоровенных охранников. Боятся, как боится здоровый человек чумного.
Почему? Кто я?
Непонимание на лице Шурика достигает апогея.
Заломив руки за спину так, что хрустнули суставы, охранники почти выволакивают меня из комнаты. Сопротивляться нет сил. Отчаяние заглушило все чувства. Сознание не в силах справиться с такой эмоциональной нагрузкой плавно угасает.
– Машен! – шепчу отключаясь.
ГЛАВА 12
Тупая боль в руках заставляет прийти в себя.
Открываю глаза и осматриваюсь. Сижу в комнате, прикованный наручниками к креслу. Руки чересчур заломлены за спинку кресла, и наручники приносят сильную боль, от которой я и пришел в себя.
Пытаюсь анализировать произошедшее. Пазл в мозгу никак не хочет складываться, так как нет самого главного – картинки, по которой необходимо складывать. Присутствует только великое множество кусочков с крохотными частицами этой самой картинки. Вот только ума у меня не хватает, чтобы сложить их правильно… Иногда даже кажется, что это несколько перемешанных наборов и в результате должна получиться не одна картинка, а несколько.
Огромное количество вопросов и практически все не имеют ответов.
Чувство отчаяния улеглось, оставив после себя глубокий след. Почему же меня так взволновала смерть абсолютно неизвестной женщины? Кто эти люди с оружием? И не слишком ли много стволов даже для охранного агентства? Как в наше, почти цивилизованное время могут существовать такие полувоенные нелегальные организации? Стоп! А почему собственно нелегальные? Может что-то правительственное или еще кто? Их сейчас расплодилось…
Пытаюсь пошевелиться, но с шипением боли прекращаю попытки. Руки затекли, и каждое движение приносит боль. Сильно жжет лицо.
"Ну вот… И до этого фасад был не очень, а теперь с чистой совестью могу сниматься в роли гремлина без грима", – тихонько выходит чувство юмора из комы.
Браун Дэн
Володихин Дмитрий
Рыбаков Вячеслав
Посняков Андрей
Шилова Юлия
Афанасьев Роман