– Говорит, что выдают, но к тому моменту, когда он пришел в себя уже не осталось ни одного, – перевел Артем, а пилот вернулся к поеданию мяса перемежая этот процесс с невнятным рассказом.
Сколько времени блуждал по окрестностям, он не знает.
Однажды он встретил командира экипажа, но тот на приветствие ответил огнем из пистолета. Ему пришлось для спасения собственной жизни убить командира. Несколько раз он слышал вдалеке выстрелы, но больше никого не видел. Он безумно рад встретить нас, и надеется, что мы поможем ему вернуться домой.
– А какой на самолете груз? – коверкая английский и используя русские предлоги, поинтересовался Шурик.
Вместо ответа пилот отбросил банку, содержимое которой с аппетитом ел, и потянулся за оружием. Его лицо исказила гримаса боли, а глаза наполнились безумием.
Уже под стволом готового выстрелить пистолета Шурик проорал:
– Гниль!
Пилот выстрелил.
Возможно, исковерканное гнилью сознание помешало ему попасть в сидящего напротив Шурика… Возможно в Америке летчиков учат летать, а не стрелять из табельного оружия. Второго шанса я ему не дал. Глухо тявкнул пистолет, отправляя пилоту свинец в грудь. Еще выстрел и еще. Безумие исчезло из глаз, прихватив с собой и огонек жизни.
Стоя над телом летчика, я осознаю, что произойдет через некоторое время со мной, а чуть позже и с друзьями. Страх наполняет меня леденящим туманом, делая ватными руки и ноги. Нет, не хочу стать безумной марионеткой. Лучше уж умереть, чем стать таким и представлять реальную опасность для друзей. Бросаю взгляд на лежащее у ног тело.
Мрачный факт выпрыгивает из глубины сознания. Ведь я теперь убийца! Я лишил жизни человека! Вот так просто, нажал на курок и все… И нет человека. Одно дело ненавидеть…
Видя мое состояние, Артем молча похлопывает меня ладонью по плечу.
– Спасибо! – протягивает руку Шурик.
– Мелочи, – принимаю крепкое рукопожатие. – У меня будет к тебе маленькая просьба. Ты должен пообещать, что когда я стану таким как он, – указываю на мертвого пилота, – ты собственноручно пустишь мне пулю в голову.
– Ты что? – замахал руками Шурик. – Чего раньше времени себя хоронишь?
– Всякое может быть. Если все устроиться нормально, то забудь о том, что я говорил. Если же нет… Мне нужно твое обещание! – я заглянул в глаза друга.
– Обещаю! – тихо говорит Шурик, и опускает глаза, не выдержав моего взгляда.
Оставив тело пилота на траве, мы, не оглядываясь, уходим в сторону озера. Этот мир устроит похороны и без нашей помощи.
ГЛАВА 20
Приближаясь к самолету, мы стороной обошли озеро. Не хотелось вблизи видеть мертвых детей. Они и в оптический прицел выглядели не очень… А уж вблизи… Не хочется даже думать об этом.
Только вплотную приблизившись к самолету, мы смогли по достоинству оценить его размеры.
– Здоровенный, – отметил Артем, осматривая помятый фюзеляж, пристроившийся в густом окружении деревьев.
Растительность плотной стеной окружает чужеродный для этого мира кусок алюминия. Яркая птичка с длинным раздвоенным хвостом деловито прогуливается по крылу, недовольно поглядывая на нас, как бы спрашивая "Чего приперлись?". Из зарослей трубчатых кустов высунулась продолговатая любопытная мордочка с розовой точечкой подергивающегося носа. Сверкнули глаза-бусинки и перед нами оказался пушистый комок, быстро движущийся на множестве тоненьких ножек. Что-то, фыркнув и дерзко взмахнув пушистым шариком, заменяющим хвост, животное быстренько засеменило по своим делам.
Переглянувшись, невольно улыбаемся. Забавное все-таки существо. Живая игрушка для детей. Мысль о детях мгновенно стирает улыбку с моего лица.
Кабина пилотов, как и ожидали, оказалась пуста. Подсаживая друг друга, залезаем в люк. Внутри следы аварии видны еще более отчетливо. Покрывшиеся волнами от удара стены, разорванные трубопроводы из которых сочится маслянистая жидкость, торчащие в разные стороны элементы силовых конструкций.
Медленно пробираемся сквозь обломки и какие-то тюки в среднюю часть самолета. Все грузовое отделение забито ребристыми железными контейнерами с красноречивыми рисунками черепов и предостерегающими надписями. В воздухе витает крепкий аммиачный запах. От него неприятно щекочет в носу. Несколько раз душевно чихаю. Шурик нервно дергается от громких чихов эхом отразившихся от внутренней поверхности фюзеляжа.
– Химические отходы, – переводит Артем, окинув ящики мрачным взглядом.
Впрочем, эту фразу я и сам сумел перевести. Многие контейнеры лопнули в результате падения, и из них вытекло содержимое. На полу виднеется маслянистая лужа. А вот и трещина, через которую химическая дрянь вытекла наружу. За стопкой контейнеров в полу видна щель, через которую внутрь проникает красный свет. Легкие требуют чистого воздуха, и мы покидаем самолет тем же путем, которым в него и попали.
Обходим самолет сзади. Высокая трава достигает колен и приятно, очень по земному, шуршит при каждом шаге. Если не присматриваться к окружающей природе, то вполне можно вообразить, что мы дома и гуляем по довольно запущенному парку.
От самолета к озеру тянутся два потока, сливаясь воедино у самой воды. Отворачиваюсь, скрипнув зубами. Стараюсь, вообще не смотреть в ту строну. Один поток начинается у чуть ли не вывернутого наизнанку топливного бака в основании крыла, а вот второй …
– Отходы попали в озеро и убили детей, – мрачно говорит Артем, как и я стараясь не смотреть на уродливо вздутые трупики.
Запах разложения плоти и отходов создают воистину неповторимый букет. После первого же вздоха возникает желание обблеваться с ног до головы, никак не менее.
– Значит топливо здесь не причем… – еще раз осматриваю место катастрофы. – А вот эта дрянь угробит кого угодно. Надо уходить. Можем надышаться… Кто знает, что в этих контейнерах…
– А может уже и не надо никуда идти, – впервые с того момента как мы оказались у самолета, заговорил Шурик. – Если отходы еще и радиоактивны, то мы уже поймали достаточно большую дозу…
– Нет! – возражает Артем. – Максимум, что нам грозит это сильное химическое отравление, возможно с летальным исходом. На контейнерах не было значка указывающего на присутствие радиоактивных элементов. Даже если я и ошибаюсь, то наши комбинезоны должны защитить нас от радиации.
– Утешил! – хмыкаю я. – От твоих слов мне сразу полегчало.
Уходим, не задерживаясь. Стена зелени скрывает от нас сцену на которой разыгралась трагическая драма. Как жаль, что это не театр, а реальная жизнь, в которой у актеров уже не будет шанса сыграть иную роль.
– Все! Миссия провалена! – не останавливаясь, угрюмо говорит Артем.
Причина найдена. Устранить последствия химического загрязнения мы не в состоянии. Эта ветвь обречена! А возможно и не только она. Петр Семенович что-то говорил о том, что гниль попала и на ствол… Грустно… Не вышло из нас спасителей человечества. Даже до Чипа и Дейла не дотянули, не говоря уже о Гаечке.
Надо идти к месту перехода. Хотя зачем? Куда нам спешить? Меня дома ждет смерть. Ребят если заразились, а черт его знает, как может проходить этот процесс, тоже… Если они здоровы, то радоваться им Хрюше и Степашке по вечерам до конца жизни в какой-нибудь дурке. Я уверен, что Петр Семенович выполнит обещание. Возможно, чем-то поможет Вика, хотя я в этом очень сильно сомневаюсь. Одно дело симпатия или пусть даже какие-то более сильные чувства, а другое работа. Да еще и какая работа… Не думаю, что она будет рисковать ради меня…
– Что дальше? – спрашиваю, по очереди взглянув на хмурые лица друзей. – Домой или?…
– Без разницы, – пожимает плечами Артем. – Результат один и тот же. Но там хоть люди… Или похожие на людей… А значит можно попытаться договориться, достичь консенсуса. В общем хоть какой-то шанс. А здесь однозначная смерть. Рано или поздно закончатся боеприпасы и нас или растворят или просто банально откусят башку.
– А если остаться тут, в долине? – возникает у меня идея. – Твари извне сюда вроде как не лезут. Невидимая преграда не пускает
– Ага! – с иронией взглянул на меня Артем. – Остаться, имея под носом табун малолетних жмуриков и кучу токсичных ящиков. Ну, пусть даже мы найдем достаточно укромный уголок. Долина все-таки достаточно большая… Но что дальше? Открывать клуб геев-некрофилов? – Я представил себе этот клуб и брезгливо поморщился. – Мы тут крышу потеряем быстрее, чем в дурке и уколов никаких не понадобится! К тому же ты совершенно забыл о гнили. Сколько у тебя времени осталось? А у нас?
– Тогда возвращаемся домой, – предлагаю под весом неоспоримых доводов. – Шурик, ты как?
– Без разницы! – отмахивается он. – Домой так домой.
С этими невеселыми мыслями мы плетемся к хребту. Что мы скажем по возвращении? Какими глазами на нас посмотрят охранники, желавшие удачи перед отправлением сюда. Тогда это все казалось не более чем романтической прогулкой с легким душком экшена и обязательным хэппи эндом.
– Вот тебе и экшен! Вот тебе и хеппи энд! – говорю в слух.
– Чего? – переспрашивает не расслышав Шурик
– Да так… – отмахиваюсь. – Мысли в слух.
– И о чем же думаешь? – оборачивается идущий впереди Артем.
– Да все о том же. Как у нас все лихо начиналось: романтика, спасение чужого мира, приключения…
– Деньги, – в тон добавил Артем.
– … деньги, – согласно киваю. – И как все мерзко заканчивается. Мы оказались бессильными…
– Ты можешь что-то изменить? – полюбопытствовал Артем, перебив меня.
– Нет. Наверное, нет.
– Тогда не рви себе душу, – философски добавил он оглянувшись. – Самобичеванием ты лишь доставляешь себе душевную боль. То, что произошло – уже свершившийся факт. Нам не дано повернуть время вспять. Принимай все как есть но не бери близко к сердцу.
Оборачиваюсь и бросаю напоследок взгляд на озеро с трудом различимое сквозь зеленую ширму растительности.. Не знаю, зачем я это делаю. Возможно, чтобы запомнить… Запомнить на всю оставшуюся жизнь. Это крест, который навсегда останется на моей шее, напоминая своей тяжестью о роли, которую сыграли мы – люди в гибели этого мира.
Ускоряю шаг, догоняя вырвавшихся вперед друзей. Кажется, что в спину укоризненно уперлось множество мертвых детских глаз, а начавшие разлагаться губы тихонько шепчут обвинения в адрес человеческой расы. Подталкиваемый этими несуществующими взглядами и голосами я перехожу на бег.
ГЛАВА 21
Друзей я похоронил на вершине холма.
Этот мир еще не видел могил. Но мы люди и поступаем так, как велит нам вера и обычай.
Стоя над двумя каменными холмами пытаюсь вспомнить строки молитвы. Они, как и я, в бога не верили, но сейчас, здесь, вдали от дома, в чужом враждебном мире, убившем тех, кто пришел его спасти, я чувствую необходимость этих слов.
– Отче наш, – тихо начинаю я, глядя на последнее прибежище друзей.
Не знаю, насколько правильно я помню несколько раз услышанные слова, но читаю до конца.
– Аминь! – заканчиваю молитву и вытираю тыльной стороной ладони мокрые глаза. Присаживаюсь на корточки у каменного холма, прячущего под собой друзей, и нежно провожу ладонью по одной из глыб. Пальцы тот час же покрываются слоем пепельной пыли. – Пока мужики! Скоро увидимся! – Прощальный взмах рукой и я начинаю спуск в заваленную телами расщелину.
Собрав в ранец имеющиеся продукты, я подобрал оружие: свой карабин и Узи Артема с полупустым магазином. Даже удивительно, что он уцелел при взрыве гранаты.
– Присядем на дорожку, – зачем-то предлагаю себе и тяжело опускаюсь прямо в пыль.
Перед глазами проносятся эпизоды из нашей жизни. Вот идя на яхте, мы втроем чуть не попадаем на фарватере под истошно гудящий танкер… Вот Артем, совсем еще безусый пацан, несмело пытается первый раз в жизни познакомиться с девушкой, и она его отшивает под издевательский смех окружающих. Не смеюсь только я… Вот Шурик, провозглашающий тост на моем последнем дне рождения в общежитии нашего университета. Через неделю нам предстояло получить дипломы инженеров и покинуть эту серую тринадцатиэтажку ставшую вторым домом. Тогда он встал и сказал "За друзей". Это был лучший тост за тот вечер… А вот я, висящий в беспомощности на карнизе у вершины еще непобежденной скалы. Артем, что есть сил, удерживает страховочный трос, а Шурик, низко наклонившись, тянет мне руку. Руку спасения. Все это прокручивается в голове, вызывая новую волну горя и чувства утраты.
Напоследок бросаю взгляд на возвышающийся на холме крест, сооруженный из Калашникова с накрест примотанным лейкопластырем из аптечки пустого магазина, и не спеша, иду в сторону виднеющейся вдалеке деревни. Спешить мне некуда. Время есть. Жаль патронов маловато, но ничего, есть еще нож, руки и зубы.
– Это будет погребальный гимн в вашу честь! – сквозь зубы шепчу я. Голова кружится и при ходьбе немного покачивает. Я точно знаю куда иду и зачем. Мой предстоящий поступок для обычного человека покажется животным варварством или плодом деятельности потерявшего разум человека. Меня бы наверное поняли лишь те, кто действительно воевал и терял близких в бою. А может и нет… В любом случае это не играет никакой роли.
Ангел смерти просыпается в сердце и напоминает о мести. Расправляя черные крылья, он требует свежей теплой крови.
ГЛАВА 22
Сколько я здесь?
Березин Федор
Шилова Юлия
Андреев Николай
Афанасьев Роман
Свержин Владимир
Соломатина Татьяна