Чтение 26–й страницы книги ~Герой нашего времени.ru~

– Ирка, знаешь, почему ты часто меняешь мужчин?

– И почему?

– Потому, что они прощают тебе твои измены. А я тебе за это буду бить «фейс»!

– И чего же ты пристал к такой гулящей?

– Да вот, пристал…

– Уйди отсюда!

– Успокойся!

– Уйди!

– Не уйду.

– Тогда уйду я! — с этими словами Ирина выскочила на улицу. Её раскрасневшееся лицо сохраняло следы слёз. Увидев на крыльце подруг, она запричитала:

– Представляете, он меня ударил!..

В дверях появился Михаил:

– Врёт, не бил я её.

– Помогите мне, выгоните его, — попросила Ирина, глядя то на подруг, то на Иванова с Ващенкой. Но все лишь отводили глаза, понимая, что встревать в ссору между влюблёнными — глупо.

– Хорошо… — бросила Ирина и пошла к калитке. Ковалёв, не попрощавшись ни с кем, ринулся за ней. Какое-то время на улице ещё были слышны их удаляющиеся голоса.

– Пошли к Ковалёву мириться, — предположила Марина. — Ведь любят друг друга, а без представлений не могут.

– А я рада за них, — произнесла Тамара.

– Два сапога пара! — усмехнулась Марина, входя в дом.

На стол хозяйки накрыли быстро.

– Предлагаю выпить! — с этого возгласа Ващенки начался прощальный ужин в доме Анны Семёновны. — Вино у девчат, как всегда — самое лучшее!

– Я чуть-чуть, — подсказал Иванов наполняющему бокалы товарищу.

– За тебя, командир! — поднял Ващенка свой бокал. — И чтобы ты скорее оказался снова с нами!

– За твоё возвращение, — подняла бокал Тамара.

– Саша, ты там долго не задерживайся, а то мы соскучимся, — попросила Марина.

– Не понял! — сразу возник Ващенка. — Это кто тут соскучится?

– Ладно! — засмеялся Иванов. — Это мне ревновать надо. На тебя, Андрюха, таких девчат оставляю!

Все звонко чокнулись бокалами и выпили.

– Ты сегодня останешься? — с надеждой в голосе, тихо спросила Тамара.

– Нет, — тихо ответил Иванов.

Утром на вертолётной стоянке в ожидании вылета Андрей сказал Иванову:

– Марина мне нравится. Но понимаешь, страсти нет. А она ко мне очень тянется. Правда, ещё ни разу не сказала, что любит. Может и любит? Но вижу и понимаю, что нужен я ей. Поэтому, наверное, не брошу. Будь она такой, как Ирка, проблемы не было бы. Если бы бросил, то долго не жалел бы.

– Что, совесть мучает?

– И это тоже. Что я, свинья неблагодарная?

– Знаешь, Андрей, Наташа мне сказала там, когда мы ночевали в госпитале, что это мы — мужики накладываем на женщину клеймо «гулящей», «непорядочной» своим отношением к ней. Ведь это правда, что когда нам плохо, женщина согревает нас не только телом, но и теплом своей души. А многие из нас потом в эту душу — с грязными ногами. Так что все мы мужики — свиньи непорядочные получаемся.

– А для меня, Саня, «непорядочная» — это когда гуляет замужняя. А свободная женщина имеет право делать всё, что захочет. А вот если уж решила выйти замуж, то уж тут-то будь добра… Кстати, я уважаю умных, свободных и смелых. Таких, как Маринка. Но с ними нелегко.

– Я понял тебя, Андрей: Иринка — из тех, с кем легко, а Маринка — из тех, с кем труднее.

– Правильно. А Тамара из тех, с кем очень трудно.

– Интересная философия.

– Да. Она понимает, что ты её не любишь, но добивается тебя. Очень настойчиво и расчётливо. Как считаешь, добьётся?

– Навряд ли. По-моему, тут всё зависит от совместимости и притяжения людей. Любит — не любит? Вот с Наташей мы почувствовали друг-друга с первой встречи. Мне её сейчас очень не хватает. Кстати, она меня не любила. Тоже просчитывала как вариант.

– Откуда знаешь? — не поверил Андрей.

– Сестра после похорон дала последнее Наташино письмо прочитать. Всю ночь над ним прорыдал, как баба.

– Вот так новость! Мы все были уверены, что Наташка в тебя влюблена по уши.

– Женщины — актрисы, — с грустью повторил Иванов слышанную от Тамары фразу. — Своего умеют добиваться.

– Ну, можно считать, что нам с тобой повезло встретить в жизни умных женщин. Что не так часто происходит, — после короткой паузы философски заметил Ващенка.

– Повезло, — со вздохом согласился Иванов. — Ну пока, Андрюха. Движки уже запускают…

– До встречи, командир! — Ващенка крепко пожал протянутую руку. Друзья обнялись.

V. НА ЗЕМЛЕ

Прибыв на место, Иванов представился подполковнику Мирину. Мирин оказался крепкоскроенным, среднего роста, моложавым офицером примерно одних лет с Ивановым. Своей внешностью и какой-то мужицкой неторопливостью подполковник органично вписывался в полевые условия, в которых действовали его подчинённые. Принял Мирин Иванова как хозяин гостя в своей палатке. Беседовали долго. Оказалось, что Мирин закончил штурманское училище и даже успел полетать, пока не списали по здоровью. Вспоминая авиацию, подполковник предложил выпить, а там пошли разговоры за жизнь. Потом снова вернулись к делам служебным. Подполковник, насколько позволяла обстановка, объяснил задачи и тактику работы авианаводчиков.

– Работа авианаводчика тебе покажется интересной, майор, — пообещал Мирин в конце беседы. Район действий Иванов для себя выбрал сам.

На следующий день в составе группы авианаводки майор Иванов прибыл в мотострелковый полк. В тылу за позициями полка располагались артиллеристы. Группа авианаводки состояла из офицера-авианаводчика и солдата-связиста. Иванов при них имел полномочия одновременно и инспектора и стажёра.

В этот же день вышли на задание. Иванову понравилось наблюдать с земли за работой штурмовиков. Но больше всего он радовался появлению вертолётов. Всё-таки двенадцать лет он летал на этих машинах.

Для себя Иванов все задачи по авианаводке уяснил быстро, и особых сложностей они у него не вызывали. На другой день он уже сам руководил наведением авиации на наземные цели.

В самой авианаводке не было ничего сложного, главное — выбрать позицию. Но наши войска, загнав «дудаевцев» в горы, теперь оттуда хорошо простреливались, потому что позиции «федералов» лежали перед боевиками как на ладони. На стороне боевиков тоже были лес и горы. Это затрудняло авианаводку. А если добавить сюда плохую связь, неточные данные разведки, быструю смену оперативной и тактической обстановки, запаздывание решений штабов, постоянные радиоперехваты противником, то авианаводка становилась архитрудной задачей. Чувствовался недостаток в опытных специалистах — авианаводчиках.

Пробыв только день на позициях, Иванов сделал вывод, что нашим войскам нельзя в такой ситуации сидеть на месте — нужно входить в горы и бить противника там. Также необходимо скоординировать действия штабов всех видов войск. При налаженном взаимодействии хотя бы пехоты, артиллерии и авиации весь процесс уничтожения боевиков занял бы по времени не больше недели. А никому ненужное сидение наших войск возле гор оборачивалось бессмысленными потерями. По этому поводу мнения солдат и офицеров, смотрящих противнику в лицо, совпадали. Но, видимо, в Москве строились другие планы.

Через три дня в составе группы авианаводки Иванов с автоматом на броне боевой машины пехоты (БМП) выдвигался вместе с передовым батальоном полка на новые позиции. Колонна в пути остановилась. Ветер донёс запах горелой резины и мяса. Иванов рассмотрел впереди на обочине рядом с дорогой сгоревшую БМП и группу солдат в камуфляжах, которые стояли возле лежавшего на земле человека. Когда Иванов подошёл, то понял, что это женщина. Джинсы и безрукавка на ней показались Иванову знакомыми. Женщина лежала на спине, неестественно закинув одну руку. От лица осталось страшное кровавое месиво с вывернутыми наружу зубами. В трёх местах на груди след от автоматных пуль окрасил серо-голубую ткань в тёмно-красный цвет. По разбитой фотокамере, лежащей рядом с убитой, Иванов узнал свою недавнюю пассажирку, которую вёз на вертолёте из Чечни в Моздок вместе с группой разведчиков майора Быстрова. Тогда Быстров отрекомендовал её как французскую журналистку.

– Что произошло? — поинтересовался Иванов.

– Эта сука БМП командира разведроты подожгла из гранотомёта. Ротный сгорел вместе с экипажем, — ответил один из солдат, указав на дымящийся остов боевой машины у обочины. — Мы их в лесу догнали.

– Не она это, — прервал его другой. — Она с «духами» была, но не стреляла. Просто не успела уйти. А те остальные ушли. Гады!

– Много ты знаешь! Не стреляла! — стоял на своём первый. — Была с ними, значит, стреляла!

Иванов отошёл от убитой. «Обидно, — подумал Иванов. — Такая красивая женщина, могла принести в этот мир красоту, быть любимой, родить детей. Что ей нужно было на войне? Сенсация? Деньги? Не стоит жизнь того! Война — штука очень жестокая. Не щадит и женщин. Отнимает жизнь у будущих детей. И обезображивает красоту. А Быстров, видимо, в ней ошибся». Иванов решил пока никому не говорить о своих догадках.

Дальше до места добрались без приключений. В группу Иванова авианаводчиком был назначен капитан Козлов или просто Гена. Чуть старше Иванова, упрямым характером он соответствовал своей фамилии. В мирной жизни Козлов служил руководителем посадки на одном из аэродромов Московского военного округа. Дотошный во всём, несмотря на свои тридцать три года, Козлов, по его словам, лишь недавно женился и имел красивую беременную жену. В Чечню вызвался добровольцем и воевал уже две недели. Невысокого роста, но очень подвижный, Гена, казалось, успевал всегда и везде. Гордостью Гены была трёхкомнатная квартира его жены в центре города.

Радистом в группе оказался молодой парень, недавно отслуживший срочную и оставшийся на сверхсрочную службу. Звали его Игорь. Его жена с маленькой дочкой дожидалась дома в офицерском общежитии. Игорь с Геннадием прибыли из одной части. А Иванов познакомился с ними прямо перед выходом на задание. Парни Иванову понравились.

На первом совместном задании Иванов с Козловым сделали несколько наводок самолётов и вертолётов на позиции боевиков. Иванов, как и обещал своему звену, выходил в эфир позывным «Иван». Но его звено в эфире так и не появлялось. Завтра будет последний — седьмой день командировки Иванова. Значит, послезавтра, если всё пойдёт по плану, он увидит своих ребят! За шесть дней Иванов соскучился и по своему вертолёту, и по экипажу. По незаменимому Ващенке.

Время приближалось к обеду, когда после очередной наводки штурмовиков на позиции «сепаратистов» Иванов уловил в эфире знакомый позывной и голос Фархеева:

– «Иван», рады слышать тебя! Через пару минут будем над тобой.

– Здорово, мужики! — крикнул в эфир Иванов, ощутив накатывающуюся волну радости.

Действительно, через две минуты низко над позициями батальона, грохоча винтами, пронеслась камуфлированная «вертушка» со знакомыми номерами на борту. Иванов сразу узнал вертолёт Фархеева, и к горлу подкатил ком. Его место — место командира звена — было там, в небе! Пролетевший вертолёт как весточка от родных и близких людей, частичка настоящей жизни лётчика, частичка его, Иванова, настоящей судьбы! Сердце рвалось обратно в полк, в небо, оно хотело летать! Иванов, забыв про рацию, выскочил из окопа, сдёрнул с головы каску и закричал, изо всех сил размахивая ей:

– Ребята! Я здесь!

Вертолёт на виду у чеченцев сделал «горку» с крутым боевым разворотом и снова прошёл над позициями мотострелков.

Иванов кинулся обратно в окоп, вспомнив о радиостанции.

– Видел вас, мужики! Очень вам рад! — прокричал он в микрофон.

– Наблюдаем тебя, командир! — открытым текстом появился в эфире голос Ващенки. — От всех наших тебе большой привет! Ждём!

– Спасибо, ребята! — радостно ответил Иванов, чувствуя, что ему сделали самый дорогой в жизни подарок. — Передавайте всем привет от меня! Скоро буду! Как я по вас соскучился, черти пятнистые!

Вертолёт на высоте ста метров сделал ещё один заход на позиции батальона. Прямо над головой Иванова винтокрылая машина неожиданно резко заложила левый крен в девяносто градусов, затем также резко вышла из него и со снижением почти до самой земли ушла на северо-запад в сторону Грозного. «Ну я надеру задницу Фархееву за этот «цирк»!» — решил Иванов. Не каждый бывалый лётчик рискнёт выделывать на вертолёте «Ми-8» такие опасные крены. С земли такой пилотаж смотрится очень захватывающе, но по инструкции максимально допустимый крен на этом типе машин — сорок пять градусов. Более глубокий приводит к моментальной потере высоты и даже может привести к потере управляемости, если за штурвалом окажется менее опытный лётчик. Но вместе с чувством беспокойства за экипаж Иванов ощутил, как его переполняет чувство гордости за своих подчинённых. Редко какой командир мог похвалиться таким мастерством пилотажа своих лётчиков.

– Счастливого полёта, «циркачи»! — по-доброму напутствовал Иванов в эфир свой уходящий экипаж.

– Удачи, командир! — отозвался Фархеев.

– Ну твои и летают! — восхищённо произнёс Генка Козлов, слышавший весь радиообмен. — Такого я ещё не видел.

– Они у меня все — орлы! — переполняемый чувством гордости ответил Иванов.

После обеда по целям работали штурмовики. За позициями боевиков находилось село, которое авианаводчики со своего наблюдательного пункта (НП) не видели. А что там? Какие резервы подходят из села? Где стоят миномёты? Для ответа на эти вопросы нужно было менять НП. Посоветовавшись с Козловым, решили вместе обратиться к командиру батальона.

Артиллерия работала слабо. За весь день через позиции батальона в сторону сепаратистов пролетел десяток снарядов. Противник в ответ вяло вёл пулемётно-миномётный обстрел позиций федералов. Зато чеченский снайпер успел «уложить» прямо в окопах трёх солдат и одного прапорщика. Ещё двоих бойцов ранил. Работа вражеского снайпера создавала нервозную обстановку и мешала сосредоточиться на выполнении основной задачи. Иванову самому тоже часто казалось, что он находится на прицеле у невидимого противника. Это нервировало и раздражало.

Против вражеского снайпера ежедневно выходил на охоту снайпер из мотострелкового полка. Сидя на закрытой позиции в окопе, он через оптический прицел почти безотрывно осматривал склоны, камни, деревья, пытаясь «вычислить» вражеского коллегу, но — безрезультатно. Опытный чеченский снайпер стрелял, прикрываясь звуком разрывающихся снарядов и мин. Возможно, он часто менял замаскированные позиции.

В конце дня на командном пункте батальона командир мотострелкового полка ставил перед командирами подразделений задачи на следующий день:

– Наступления не будет. Но есть приказ на проведение утром массированного артобстрела. Будут работать гаубицы. Поэтому ночью необходимо, незаметно для противника, отвести основной личный состав с передовых позиций на вторую линию. Оставить в окопах передовое охранение и пулемётчиков. Артиллеристы постараются нанести противнику максимальное поражение. Но село пострадать не должно. Понимаю, что это трудно. Позиции «дудаевцев» рядом с селом. Основная часть боевиков ночует там по хатам. Поэтому за пятнадцать минут до начала артобстрела пулемётчики должны начать демонстративно-активную стрельбу по противнику. Вся батальонная техника должна запустить двигатели. Пусть чеченцы думают, что мы собираемся в атаку. Учитывая близость села, огневой налёт будет коротким. Далее вступят в дело вертолёты-штурмовики. Ваша задача, — обратился командир полка к Иванову, — чистая работа авиации. Ни одна ракета, ни один снаряд не должны упасть на село! Всем всё понятно?

– Мне задача понятна, товарищ полковник, — ответил Иванов на вопрос старшего по званию. — Только авианаводке надо поменять позицию — нам отсюда села не видать.

– Вы что-нибудь подходящее уже приглядели?

– Так точно.

– Покажи, — командир полка склонился над картой.

– Вот здесь слева, в стороне, — Иванов провёл тупым концом карандаша по карте, — между нашими и вражескими позициями находится высотка. С неё село должно просматриваться. Разрешите утром оборудовать на ней наш НП, товарищ полковник?

– И как вы на неё заберётесь? — озабоченно спросил командир мотострелков. — Высотка у чеченцев на виду. Если заметят вас — из гранатомёта достанут.

– А мы ночью, по темноте, — предложил Иванов. — А когда начнётся артобстрел, «духам» уже не до нас будет.

– От этой высоты до противника — четыреста метров, до нас — почти пятьсот. — Измерил расстояние на карте комбат. — Товарищ полковник, может, не стоит рисковать?

– Что думаешь, майор? — полковник посмотрел на Иванова.

– Нам вертолёты наводить. А если не поменяем позицию, останемся «слепыми», — сказал Иванов, глядя на командира полка.

– А своих снарядов не боитесь? — стоял на своём комбат.

Иванов посмотрел на командира батальона и ответил:

– Чтоб так мазать, очень постараться надо!

– Товарищи офицеры, все согласны с майором? Может, у кого-то есть свои соображения? — обратился командир полка ко всем присутствующим.

Все офицеры одобрили предлагаемый Ивановым план. Хотя посоветовали во время артналёта уйти с высотки. Комбат пообещал предупредить артиллеристов.

– Тогда слушай задачу, — командир полка обвёл взглядом офицеров, стоящих вокруг стола с полковой картой. — Выход группы Иванова ровно в три ноль-ноль. Командиру батальона выделить в охранение двух надёжных бойцов. Причём — одного снайпера. Позиция на горушке очень удобная для обстрела чеченских позиций. Да и вообще, снайпер им там не помешает. Иванов, — командир посмотрел на вертолётчика, — твоему радисту постоянно быть на связи. В случае непредвиденных обстоятельств, сразу же по радио даёшь нам информацию. Если напорешься на противника — дублируй красной ракетой. Миномётчики прикроют ваш отход. Двигайтесь осторожно. Маскируйтесь. Учитывайте, что луна почти полная.

– Спасибо, — поблагодарил Иванов. — Учтём, товарищ полковник.

– Вопросы?

– Всё ясно.

– Тогда иди, готовь группу. И отдыхайте. Подъём в два ноль-ноль. Выход в три.

– Есть!– козырнул Иванов и направился в расположение авианаводчиков.

Когда он доводил задачу до своей маленькой группы, на небе прорезались первые блёклые звёзды.

– Могли бы и сейчас выйти, — предложил Козлов, глядя в небо. — Взяли бы в обход. Кто бы нас троих засёк? Зато мы дорогу видели бы. А ночью тащиться по камням — ещё на засаду наткнёмся или на мину-растяжку — шуму наделаем.

– По темноте нам будет спокойнее, — возразил Иванов. — И в сопровождение нам выделяют двух опытных бойцов. Берём по полному боекомплекту. Надеюсь, что вы стрелять не разучились. Пойдём осторожно. Чтобы не напороться на мину — всем смотреть под ноги.

– Да, с сопровождением спокойнее, — сказал радист. — Только батальонную волну «духи» пеленгуют. Лучше работать на запасной.

– Значит, на запасной, — подвёл итог Иванов. — А теперь всем спать. Подъём в два часа.

Продумывая вновь и вновь каждую мелочь предстоящей операции, Иванов долго лежал с открытыми глазами. Не спалось. Осторожно, чтобы не разбудить товарищей, майор вышел из палатки. На чёрном небе висела яркая луна. «Фонариков не надо» — подумал Иванов. Ласковая летняя ночь располагала к размышлениям. В голову приходили лирические мысли.

– Эх, сейчас бы с девчонкой в стогу посидеть! — услышал Иванов возглас за спиной.

Он обернулся, у выхода из палатки стоял Козлов.

– Не спится? — спросил Иванов.

– Да, что-то мысли о прошлом одолевают, — признался Козлов.

– Ну, пойдём, прогуляемся.

– Давай.

Миновав пост с парой часовых, офицеры вышли из лагеря в темноту ночи.

– Саня, — обратился Козлов, когда они остановились и стали смотреть в сторону чёрных очертаний гор, куда через несколько часов им предстояло идти, — хочу тебя попросить: если меня убьют, съезди, пожалуйста, к моей жене. Она у меня беременная. Скоро родит. Врачи обещают сына… Скажи им, что я их очень люблю.

– Гена, перед боевым выходом такие мысли нужно гнать из головы. Не то призовёшь на свою голову несчастья.

– Не в голове это у меня. А вот тут, — Козлов стукнул себя кулаком по груди. — Ты в предчувствия веришь?

– Хандра это всё! — Иванов хотел казаться искренним, слова Козлова ему не нравились. — Завтра взойдёт солнце, и настроение станет другим.

– Не знаю. Только пока сейчас лежал, всю свою жизнь вдруг вспомнил. До мелочей. К чему бы это?

– Бывает. Хочется вспомнить.

– И у тебя бывает?

– И у меня.

– Саня, ты вот на войне давно. Хочу спросить: ты чего-нибудь боялся? — и, увидев по глазам, что Иванов ещё не совсем его понимает, уточнил: — Страшно тебе бывает?

– Ну конечно бывает. И очень страшно бывает, — признался Иванов. — Только соберёшь всю волю в кулак и решаешь: «Сделаю!». И делаешь всё как нужно. Может, потому и жив до сих пор.

– А может, потому, что везёт тебе, — задумчиво протянул Козлов. — А мне всю жизнь не везло. Хотя нет — с женой повезло. Красивая она у меня. И умная: кандидатскую диссертацию по медицине пишет. Она из семьи профессоров, а вот полюбила меня.

– А говоришь — не везёт. Везение — оно от человека зависит. Если какое дело с верой делаешь — повезёт. Если не веришь — не жди удачи. Верить надо в правоту своего дела.

– А судьба? Она есть?

– Я думаю, что есть. Только многое в ней зависит от того, что и как ты делаешь, какие люди вокруг тебя.

– Саня, а ты считаешь, что мы правы в этой войне?

– Война — всегда дело не правое. Но это на совести тех, кто развязывает войны. Не мы с тобой, Гена будем отвечать перед Богом за гибель тысяч людей. Но мы с тобой не должны терять человеческий облик, человеческие ценности. Человеком надо оставаться в любой ситуации. До конца.

– А как же бандиты? Они же — звери. Ты сам видел, что они делают с пленными!

– Потому и нет у них будущего. Не мы, так Создатель их покарает.

– Странно слышать это от тебя. Как будто ты в Бога веришь, — произнёс Козлов и поспешно добавил:

– Ты только не обижайся.

– Почему странно? — Иванов совсем не обиделся. — Верю.

– Ну, ты же стрелял. Убивал людей.

– Я никогда не стрелял в безоружных, в детей и женщин. Но мы с тобой — люди военные, и оба знаем, что такое приказ. Так что пока у нас на плечах погоны, будем исполнять то, что нам Родина прикажет. А Бог, он потом всех рассудит.

– Да, — вздохнул Козлов. — Вроде всё правильно. А жизнь после смерти есть?

– Думаю, что-то там есть. Не зря же наши предки придумали рай и ад. Но, наверное, там всё иначе.

– Я тоже верю, что душа после смерти продолжает своё существование. И если ты мало грешил и каялся, то быть твоей душе в раю, а грешной душе в аду. А ты как думаешь?..

– Пошли спать, — предложил Иванов. — Недолго нам до подъёма осталось.