Чтение 25–й страницы книги ~Война мага. Эндшпиль~

– Я приду, господин, – поклонилась девушка.

– Приходи, приходи, Мёлль, дитя моё… В старости так мало радостей, если б ты только знала!.. Только глядя на вас, юных бабочек, резвящихся над лугом жизни, и чувствуешь, что кровь ещё струится по жилам…

– Господин, ну уж старческим-то бессилием вы точно не страдаете, – ухмыльнулась чернокосая. – Я после прошлой ночи ажио ходить не могла, глаза слипались, стоя засыпала! Замучили вы меня, бедную, как есть замучили…

– Вот потому и даю золотой, что замучил. – Игнациус отпустил ей лёгкого шлепка. – И сегодня намерен заняться тем же. Так что готовься.

– Буду готова, не сомневайтесь, господин. – Девушка ловко спрятала золотой за вырез платья. – А что ж ваш достойный спутник всё один да один? Может, мне Каринку с собой захватить, а, господин?

– Нет, спасибо, – покачал головой Динтра. – Стар я для подобного, милочка. Пусть твоя Каринка спит спокойно.

– Она бы лучше беспокойно… но не в одиночестве, – захихикала девушка.

Целитель поморщился и отвернулся, смотря на тонущий в море алый солнечный диск.

«А ведь про Динтру болтали, что он – любитель хорошей кухни и смазливых служаночек… – вдруг вспомнил Игнациус. – Так зачем целибат тут разыгрывать?»

– Вы правы, мессир, – негромко произнёс лекарь, когда черноволосая служанка убежала с подносом грязной посуды. – Сегодня особая ночь. С запада надвигается мрак, Тьма пошла на очередной приступ…

– Бросьте, дружище, вы стали выражаться словно затрапезный бард-сказочник. – Игнациус надменно оттопырил губу. – Тьма, как легко понять, никуда не ходит и никаких приступов не устраивает. А вот Империя Клешней, где мы с вами оставили по себе такую память, похоже, и впрямь решила проверить, так ли крепка оборона востока, как о ней говорили.

– Они выслали армаду. Я чувствую, мессир.

– И я даже могу сказать, куда именно, – безмятежно заметил Архимаг. – Два города. Два важнейших центра старого света. Один, где сосредоточено обучение молодых магов; и второй, где особо усердно поклоняются Спасителю. Есть и третий флот, но вот что они штурмуют, даже я пока что понять не могу. Какой-то храм… прямо посреди моря…

Брови Динтры чуть заметно сдвинулись.

– Во всяком случае, – жизнерадостно продолжал Игнациус, – это, бесспорно, нам на руку. Кларе не придётся прорубать себе дорогу к Западной Тьме, весь флот Клешней ушёл к нам сюда, на восток.

– Это может задержатьнас,– уже въявь нахмурился целитель.

– Помилуйте, Динтра, с какой стати? – Игнациус изобразил ленивое непонимание. – Пусть воюют сколько влезет. Тем меньше у нас будет хлопот на западе. Я не забыл, как лишился чувств в той же Империи!
[Картинка: img046.jpg]

– Но они не оставят здесь камня на камне, – упрямо возразил лекарь.

– Еслинашзамысел не удастся, «камня на камне» не останется от множества миров, мой дорогой. Как Падшие расправляются с непокорными, я видел собственными глазами, любезный друг. Так это всего лишь путь необходимого, меньшего зла. Чем-то всегда приходится жертвовать. Вы никогда не ампутировали руку или ногу, чтобы сохранить жизнь раненому? Вот то-то же.

– Так то раненый, да ещё и раненный совершенно особенной магией, мне неподвластной, – возмутился целитель. – А то два огромных города, мессир!

– Ну и что вы предлагаете? – раздражение Игнациуса стало неприкрытым. – Вмешаться в сражение? Явиться в белых одеждах, аки ангелы Спасителя, и начать устанавливать тут свои порядки?

– Какие порядки, о чём вы, мессир… Всего лишь дать отпор вторгшимся. Не знаю, как вам, а мне Империя Клешней не нравится. Очень. Так что я изначально на стороне её врагов.

– Я тоже, мой дорогой, я тоже. – Игнациус в шутливом раскаянии вскинул руки. – Но наша победа в конечном итоге станет победой и над Клешнями, как нетрудно понять. Так что я не склонен подвергать нашу миссию каким бы то ни было превратностям. Мы с вами, извините, не боги. Даже не бывшие и не павшие. Приходится расставлять иные приоритеты.

Динтра долго молчал, отвернувшись.

– Мессир, – жёстко проговорил он напоследок. – Мы долго были друзьями, но я не забывал своего места. Сейчас же то, что вы предлагаете, становится поперёк всего, во что я верю и чего держусь. Мы покинем вас, вместе с Читающим, и постараемся…

– Перестаньте, Динтра. Во-первых, флоты уже изготовились к бою. Во-вторых, вы туда просто не успеете, а помогать вам встать натонкие путия не стану. В-третьих, это просто глупо, потому что драться нам наверняка придётся – или вы забыли моё обещание помочь Эвиалу избавиться от этой напасти, так называемой Западной Тьмы? Разве я когда-либо нарушал своё слово, отступался от него? Вы долгожитель, Динтра, вы давно в Долине – разве её Архимагхоть раз отрёкся от сказанного!

– Нет, – признал целитель.

– Тогда перестаньте, пожалуйста, портить мне настроение своим неуместным героизмом. У меня сегодня, позвольте напомнить, свидание. Не знаю, сколько их мне ещё осталось, поэтому намерен насладиться каждым. Вам, любезный друг и соратник, от всего сердца посоветовал бы не вставать в горделивую позу, а уделить внимание той же Каринке. Один золотой, вами подаренный ей «за любовь», позволил бы её семье есть досыта целых два месяца – если уж не можете одолеть свой зуд благотворительства.

Целитель вновь ответил не сразу, но голос у него звучал неестественно ровно и спокойно:

– Мессир Архимаг, я поверю вам и последую за вами. И… давайте каждый помнить свои обещания.

– Не волнуйтесь, дорогой друг, я пока не жалуюсь на память, – желчно бросил Игнациус. – Можете мне поверить, ждать нам осталось недолго. Когда Клара окажется у цели, мы вступим натонкий путьи в мгновение ока очутимся рядом с ней. Не будь я Игнациус, честное слово!

…Чёрный фламберг упивался боем. Воздух выл и стонал от боли, воронёное лезвие не щадило даже бесплотных духов, случайно оказавшихся на его пути. Крупинки драконьего кристалла жгли руку, но сейчас Сильвия даже радовалась этой боли, она словно бы защищала юную воительницу от проклятия магов Эвиала – отката.

…Обернуться совой, взмыть над трещащей, разваливающейся палубой. Короткий рывок, крылья упираются в воздух, превращение ещё в воздухе, под ногами вновь доски, замах, ярость, боль – и наслаждение, острое и леденящее, когда чёрное лезвие прочерчивало смертоносный полукруг. Хруст разрубаемой древесины, крики людей – да, здесь хватало и их, хотя «новые зомби» составляли, наверное, три четверти армии вторжения.

Мутная волна слизи. Зловоние. Отбросы – вот что были эти зомби, собранные воедино и направляемые поистине огромной мощью, затаившейся там, за морем, откуда так недавно вернулась и сама Сильвия. Фламберг рубил корабли, и они оседали на дно ордосского порта; однако мёртвые воины в ало-зелёных доспехах отнюдь не спешили расстаться с видимостью своего существования. С муравьиным упорством они выбирались с осевших до середины мачт галер, цепляясь за обломки, бултыхались и – мало-помалу вылезали-таки на пирсы Ордоса.

Там их встретили немногочисленные чародеи – защитники города; магические щиты больше не могли остановить пущенные в упор огнешары, зомби расшвыривало в разные стороны, нагрудники и шлемы, усеянные острыми шипами, горели с шипением и треском, но, даже обгоревшие и обуглившиеся, неживые воины Империи Клешней поднимались на ноги и шли вперёд.

Сильвия ничего этого не замечала. Страсть и разрушение – это сильнее ещё не изведанной ею настоящей любви. Покончив с зашедшими в гавань кораблями, белая сова устремилась к остальным галерам, сгрудившимся на ближнем рейде.

Но здесь её уже ждали. Маги Клешней, благоразумно державшиеся подальше от судов обречённого авангарда, быстро разобрались, что к чему.

Белая сова со всего размаха врезалась в невидимый барьер; закувыркалась, полетела вниз, теряя перья, со всплеском врезалась в воду, но фламберга так и не выпустила.

– Ах вот вы как, – прохрипела Сильвия, выныривая на поверхность и отплёвываясь. – Вам бы лучше улепётывать, но вы решили драться. Отлично! Драку вы и получите!..

Она набрала воздуху и нырнула.

Но, раз вцепившись, чародеи Клешней не выпускали добычу так просто. Сильвию словно опутывали невидимые сети, она едва удержала фламберг – свой фламберг, которым крутила и вертела, словно соломинкой! Воздух горел в лёгких, так и не сумев размахнуться, она рванулась вверх, неловко и нелепо ткнув остриём меча в оказавшийся рядом осклизлый борт чёрно-зелёной галеры.

Острая вспышка боли. Левая рука, сжимавшая коробок с драгоценными крупинками, окуталась облаками пузырьков, вода словно закипела вокруг кулачка Сильвии; чёрный меч послушно прошёл насквозь через бронзовую обшивку, деревянные борта, шпангоуты, поперечные брусы и выставил жало с другой стороны.

Галера разломилась пополам, просев с тяжким «умф». Одна. Но оставалось ещё множество других. Задыхающаяся Сильвия вынырнула, отчаянно разевая рот, словно выброшенная на берег рыбка. Рядом тонула галера, немногочисленные матросы-люди прыгали с накренившейся палубы, а девушка с чёрным мечом отчаянно пыталась разорвать затягивающиеся всё туже незримые тенёта.

Биться холодно и рассудочно не получалось. Она одна, врагов слишком много. «Наллика, Наллика, Хранитель Эвиала, помоги мне!» – взмолилась Сильвия. И ответ пришёл – без слов, лёгким дуновением: «Ты знаешь, что такое ненависть и как она могущественна. Растворись в ней, дай ей волю. Это больно, страшно и плохо, но иначе нам не остановить нашествия». Великий принцип меньшего зла. …Ты ведь учил меня тому же, отец. Могуществу ярости. Справедливости силы. Ты редко появлялся, а я была совсем маленькая. Потом ты перестал приходить совсем, и я лишь недавно поняла, кем ты сделался. Сейчас я знаю, почему. Ты столкнулся с настоящим врагом, с неодолимой силой. С КрылатымУжасом Юга, от которого наши пращуры бежали на Берег Черепов.

Ты схватился с ним, и ты проиграл. Сделавшись Хозяином Ливня.

Давным-давно, задолго до моего рождения. Я – не человек, вдруг подумала Сильвия. Мне открыты другие пути.

Я принимаю твой путь, отец. Я не буду биться в силках, подобно беспомощной, бессильной птичке. Дед, когда порол меня, хотел, чтобы я стала сильной и злой. Истинной чародейкой Красного Арка.

Я научилась, дед. Я вспомнила, папа.

Вы стали врагами, вы не поделили Силу – оно и понятно, не зря же простолюдины так любят пословицу об одной берлоге и двух медведях. Но я свожу воедино далеко разбросанные концы. Во мне оживут и Хозяин Ливня, и глава Красного Арка.

Я – Сильвия, и у меня своя дорога. Горе тем, кто встанет передо мной!

Я принимаю уготованную мне судьбу.

…На сей раз она даже не закричала, когда сквозь левую ладонь прямо в сердце прянула разящая молния. Стянувшиеся сети рвались, словно старые гнилые верёвки; фламберг запылал красным, и вокруг Сильвии всклубился столб густого горячего пара. Золотая пайцза заполыхала, но Сильвия не чувствовала боли.

Уже не превращаясь в сову, она почувствовала, что легко поднимается над поверхностью воды. Чёрный меч горел, став цвета раскалённого железа; и Сильвия, ощущая себя непобедимой и неуязвимой, ринулась на ближайшую галеру, подобно огнедышащему дракону.

И немногочисленные маги – защитники Ордоса увидели, как над морем поднялась исполинская призрачная фигура, жуткое страшилище в изъеденной ржавчиной броне, с громадным чёрным мечом в одной руке, что мог, казалось, дотянуться до самого солнца, и черепом, нанизанным на спинной хребет, – в другой. Призрак грозно потряс клинком, из глазниц черепа вырвались два потока ядовито-зелёного пламени; там, куда они попадали, галеры Империи Клешней разлетались мелкими обломками, словно кто-то раздирал их изнутри. В потоках струящегося из глазных провалов огня металась крошечная тёмная фигурка, один за другим отправлявшая на дно чёрно-зелёные боевые корабли.

Никогда Сильвия не чувствовала такого восторга, такого упоения, такого счастья. Кажется, по лицу текли слёзы – она не замечала. Она не видела вообще ничего, кроме взлетающего и падающего фламберга в своей руке. Судьба. Богиня свирепого и беспощадного мщения. Непобедимая и неуязвимая.

Отец, я иду к тебе. В наших жилах одна кровь. …Но среди обломков кораблей упрямо барахтались ; не желавшие тонуть воины Империи Клешней в ало-зелёных доспехах. Многих утащили на дно гибнущие галеры, многие зомби захлебнулись (ибо воздух им всё-таки требовался) и с заполненными водой лёгкими отправились в последний путь. Остальные же, цепляясь за плавающие бочонки, реи и тому подобный мусор, понемногу выгребали к заветному берегу, где защитники Ордоса схватились с разрозненными отрядами нападавших, сумевших таки выбраться на сушу. Но даже немногочисленные, потерявшие строй и порыв, не прикрытые пытавшимися остановить Сильвию магами, зомби сеяли вокруг себя смерть и опустошение. Памятные ещё по Арвесту косы заработали, вздымаясь и опускаясь, разрубая щиты, рассекая доспехи и плоть. Ордосские ополченцы, воспрянувшие было духом при виде смерти, обрушившейся на вражьи корабли, подались назад, отступая за баррикады, разряжая самострелы в наступающих; увы, здесь не оказалось ниБелых Слонов, привыкших держаться до последнего, как в Скавелле, ни владыки Мельина, как никто, умеющего собирать вокруг себя всех, способных носить оружие и обрушиться на врага волной разящей атаки.

Флот вторжения разворачивался, растягивался, галеры далеко оттянувшихся крыльев налегали на вёсла, стремясь пробиться к берегу, пока неведомая чародейка увлекалась уничтожением центра армады.

Не дремали и чародеи. Те из них, что покамест ощущали под ногами не глубину, а кажущиеся такими прочными толстые доски палубы, вновь стягивали кольцо вокруг Сильвии.

…Хозяйка Ливня боролась с удушьем, воздух вокруг неё сделался словно бы разреженным, она задыхалась, с сипением втягивая его через сжатые до хруста зубы.

Один за другим с дальних кораблей взмывали, устремляясь к ней, шары бледно-зеленоватого пламени; устрашающая фигура с черепом в левой руке исчезла, задние галеры ровняли строй; к заклинаниям добавились сотни стрел и десятки копий, пущенных корабельными баллистами. Она отбивалась фламбергом, и наконечники вражьих болтов разлетались со звоном, столкнувшись с чёрной сталью.

И всё горячее и горячее становились крупинки в левой руке.

Безоблачное весеннее небо над морем подернулось первыми тучками – низкими, клубистыми, серыми. Они появились словно бы из ниоткуда, их не пригнало ветром, горизонты оставались чистыми; мало-помалу их становилось всё больше и больше, солнце скрылось, низкие космы потемнели, из серых становясь почти что аспидно-чёрными. Прогрохотал первый гром, прянула первая молния, расщепив мачту имперской галеры; но сама Сильвия сейчас могла лишь защищаться – такой мощный и плотный обрушился на неё обстрел. От шаров зелёного пламени она уворачивалась, копья и дротики – отбивала фламбергом, или, вернее сказать, их отбивал сам чёрный меч, защищая свою хозяйку.

Злость и подступающее отчаяние, сменившие безумную эйфорию. Всё больше и больше галер обходили её, устремляясь к берегу; гавань Ордоса заполнилась уже наполовину, с грохотом падали штурмовые трапы, новые и новые отряды мервецов в зелёном и алом топали по мосткам, перебегая с палубы на палубу, с корабля на корабль; и в конце концов оказывались на портовых пирсах.

От бело-розовых шпилей, золочёных колоннад, выгнувшихся, словно коты на солнце, акведуков – навстречу ало-зелёной волне летели огненные шары, облака ледяных игл, с потемневших небес срывались короткие росчерки молний, и сперва они находили цель – по пирсам чья-то рука словно набросала россыпи облачённых в шипастые доспехи тел: «новые зомби» Империи Клешней не обладали неуязвимостью мертвяков, подъятых обычными некромантическими заклинаниями. Однако наступавшие не обращали внимания на потери: страха смерти они не испытывали, равно как и боли. Вдобавок кто-то из имперских магов вновь попытался прикрыть их незримым щитом – растянуть его на всех не удалось, однако там, где ало-зелёная волна глубже всего проникла в город, огнешары и молнии защитников лишь бессильно отскакивали от непроницаемой преграды. Быть может, милорд ректор Анэто нашёл бы способ справиться с призрачным барьером; но, увы, немногочисленные деканы и адъюнкты Академии Высокого Волшебства не смогли переломить ход битвы.

И Сильвия не смогла тоже. Ей сейчас приходилось больше думать о том, как уцелеть самой – в облаке нацеленных на неё стрел и заклятий.

Не отступлю. Не сдамся. Ибо я – наследница Красного Арка и Смертного Ливня…

…впервые сражающаяся не за себя.

Нет, силы не хватает. Зачерпнуть больше, резче, глубже!..

…В охватившей всё тело боли тонет ожог от раскалившихся крупинок. Сильвия наяву видит шагающего по мельинским пределам Хозяина Ливня, видит гонимые им смертоносные тучи, видит ржавые шлем и нагрудник, видит жуткий череп на позвоночном столбе, пляшущие огни в глазницах; острые края золотой пайцзы режут тело, Сильвия беззвучнокричит, надрываясь от вопля агонии; она забывает даже о чёрном мече.

Уничтожить их. Уничтожить любой ценой.

За мной целый мир. За мной благие боги, положившиеся на меня.

Я впервые сражаюсь не за себя.

Угольно-чёрные облака над головой Сильвии изронили первые капли.

Тяжёлые, воняющие кислым.

Уничтожить их всех.

Но у меня не хватает сил, и даже фламберг…

Капли летят, растягиваясь в полёте, словно миллионы нацеленных вниз жёлто-зеленоватых дротиков.

На кораблях Империи Клешней слишком поздно заметили опасность.

Задымились верхушки мачт, реи, натянутые канаты, свёрнутые паруса. Почернели высоко взнесённые резные фигуры на носах.

А потом закричали люди, ещё остававшиеся на верхних палубах.

Зомби тупо стояли и таращились в пространство. Они не видели врага, а дождь к таковым никак не относился.

Лопались бакштаги, с грохотом рушились вниз обуглившиеся реи, убивая, круша и калеча. Люди катались по палубам, кто-то тщетно искал спасения в трюмах – бесполезно, усилившийся до неистового ливень настигал их и там – потому что доски палуб стремительно чернели и распадались угольной трухой.

Смертный Ливень пришёл в Эвиал.

Чёрное небо ревело, там крутились бешеные воронки невесть откуда взявшихся штормов, тучи извергали из себя бурлящие потоки яда, море окуталось паром, изо всех сил пытаясь вобрать в себя и растворить злую силу иномировой отравы. Окутанные белым, один за другим распадались прахом чёрно-зелёные галеры, расползаясь отвратительными пятнами тёмной золы.

Ливень хлестнул и по берегу, дымились пирсы, проваливались вниз деревянные подмостки, воины в красно-зелёном напрасно искали укрытия под крышами портовых складов – строения рушились сами, немногие уцелевшие зомби выбегали обратно: создания имперских некромантов не боялись смерти, но инстинкт самосохранения в них вложили, ведь нет смысла терять их просто так, не в бою с неприятелем. Первой не выдерживала Смертный Ливень их плоть, и пустые панцири один за другом валились на чёрный камень Ордоса – единственное, что смогло противостоять Ливню.

Тучи двинулись было на город – но опомнившаяся Сильвия потянула их обратно.

Нет, зачем же так… не надо туда…

Она сама оставалась невредима, Смертный Ливень не трогал свою повелительницу, но Сильвия чувствовала и знала – времени осталось совсем немного.

Навернулись злые слёзы. Я же ничего не успела! У меня ничего и никого не было, даже щенка или котёнка, я не целовалась… по-настоящему, с тем, от чьих шагов сладко заходится и замирает сердце, а не из холодного любопытства или желания учинить интрижку!.. Стойте же, стойте, я не хочу, мне страшно, мама!..

«Недолгой была твоя служба, Сильвия».

«Наллика! Хранительница, помоги!..»

«Дороги назад нет. Ты спасла Ордос, но зашла слишком далеко».

«Нет! Я боюсь… больно, Наллика!»

Молчание.

И тут, словно лопнув, незримый зонтик, прикрывавший Сильвию, исчез. Первые капли с яростью голодных пираний впились в неё – и девушка, выпустив чёрный меч, с последним отчаянным воплем низринулась в море.

Всплеск, и волны сомкнулись над её головой.

Осталась только боль, но это длилось недолго.

– Надо же, – озабоченно проговорил Игнациус. – Что-то совсем непонятное…

– Чего ж тут непонятного, – буркнул Динтра, обменявшись быстрыми взглядами с Читающим. – Истечение смерти. Жуткое заклинание. Необратимое и неотразимое. Не завидую тем, кто под него угодил.

– Да, но кто всё это устроил?.. Флот Империи Клешней, штурмовавший Ордос, насколько я могу понять, уничтожен. – Мессир Архимаг склонился над расстеленной картой.

– Это уж надо справиться у вас, мессир, – сухо отозвался целитель и отвернулся.

«Сильвия. Маленькая негодница, она что, возомнила себя героиней, борющейся за свободу и правду?! – Губы старого мага скривились в брюзгливой, презрительной гримасе. – Идиотка. Дура набитая. Ты должна была умереть так, как это нужномне,а не твоей внезапно проснувшейся совести!»

– Не представляю, что станет теперь с городом, – по-прежнему глядя в окно, проговорил Динтра. – Истечение смерти может остановить только вызвавший. Даже вам, мессир, это, пожалуй, не по плечу.

– Никогда не считал, будто бы всемогущ, – огрызнулся Архимаг.

– Думаю, нам придётся внести кое-какие поправки в наши планы, мессир.

– Динтра, вы опять строите из себя защитника слабых и обиженных?

– Почему «строю», мессир? Я всегда им и оставался, да простится старику маленькая похвальба. Истечение смерти нельзя оставлять просто так. Если мы не заткнём дыру, то заклятье станет постоянным. Обретёт форму некоего самоподдерживающегося явления, ну, например, смерча или ливня. И начнёт странствовать по несчастному миру, оставляя за собой одни руины. Тем более что здесь вызвана какая-то особо смертоносная форма. Настоящий яд, почти что абсолютный растворитель.

Игнациус усмехнулся:

– Вы неисправимый идеалист, друг мой Динтра. Вам бы лишь порассуждать об униженных и оскорблённых. Не надо запугивать себя, Эвиал – закрытый мир, и никакое истечение смерти не может сделаться постоянным. Заклятье мощное, не спорю, и действительно необычное, но оно конечно, Динтра, конечно и не способно к самоподдержанию…

– Читающий так не считает, – метнув взгляд на своего компаньона, уверенно заявил целитель. – В Эвиале сейчас происходит слишком много пертурбаций. Я вполне допускаю, что истечение сделается постоянным. Для этого ему необходимо лишь определённое число жертв. Человеческих, и не только.

– Пожалуйста, воздержитесь от лекций, любезный друг, – огрызнулся Игнациус. – Я и без вас отлично представляю себе природу смертного истечения, но наши планы этоне изменит.

– Конечно! – с неожиданным энтузиазмом откликнулся Динтра. – Не изменит и изменить не может. Особенно если мы отправимся туда прямо сейчас. Мы же всё равно собирались ждать, пока Клара Хюммель не доберётся до Западной Тьмы? Вам ведь не составит никакого труда справиться с последствиями истечения, пока я помогу обитателям города врачевать раненых?

«Льстишь, хитрец, – подумал Игнациус. – Правда, лесть у тебя донельзя груба. Так нельзя. Эх, Динтра, Динтра, до седых волос в Долине дожил, а ничему, кроме своих клистиров да примочек, так и не научился. Впрочем, оно и к лучшему. Зачем нам ещё один Игнациус? И одного-то слишком много». Он позволил себе усмехнуться своей же, весьма сомнительной шутке.

– Отчего бы и нет? – пожал плечами мессир Архимаг. – Если вам так уж не по сердцу здешние воздух, свежее молоко и расположение юных очаровательниц – давайте потащимся в этот, как его, Ордос. Эх, Динтра, как же вы ещё молоды. Честное слово, ну прямо ровесник нашей сумасбродки Клары.

– Не вижу в этом ничего плохого, – нахохлился лекарь. – Да и то сказать, мессир, вы уповаете на закрытость Эвиала – но мы-то в него проникли. Да и из него, как мне подсказывает Читающий, кое-кто выбирался. Следовательно, закрытость неабсолютная. А значит, шансы истечению смерти сделаться постоянным существенно возрастают.

– Вас послушаешь, друг мой, так я получаюсь настоящим воплощением мирового зла, – хмыкнул Игнациус. – Ладно, ладно, я не против. Взглянем воочию на этот беспорядок.

– И на его виновников тоже, – добавил лекарь.

«А вот этого уже не надо. О Сильвии тебе лишних подробностей знать не полагается. Но какая девчонка! Устроить здесь, в Эвиале, настоящий Смертный Ливень! Поздравляю,старина, ты не ошибся ни в выборе, ни в методах. Сильвия, похоже, сослужит тебе куда большую службу, чем ты рассчитывал. – В груди Игнациуса затрепыхалось и закололо. – Спокойно, спокойно, старина.

Чудак Динтра не догадывается, что моя дорогая Гончая сейчасоткрываетЭвиал. Или, вернее, пытается открыть. Конечно, снести все барьеры у неё не получится. Но лазейку она пробьёт. И это только увеличивает шансы на конечный успех всего предприятия. Разумеется, они и так абсолютны, иных планов я просто не составляю, однако никакая поддержка лишней не окажется. Но открывшаяся лазейка в Эвиал… причём не от моей руки… это же… это же…

Это всё равно что намазать леток мёдом перед роем пчёл.

Ониэто почуют. Сразу же. Не могут не почуять.

И тогда…»

Он глубоко выдохнул. Теряешь голову, старина. В твоём возрасте это непростительно. Восторгаться будем после, когдавсё удастся.

Тогда действительно имеет смыслприкрыть лазейку,разумеется, после того, как весть разнесётся достаточно далеко и отзовётся там, где надо. Для вящей правдоподобности. Прекраснодушие дурачка Динтры может дорогогостоить. Без сомнения,онитак и подумают – глупый Игнациус, обуреваемый идиотскими стремлениями к благу ближнего своего, кинулся затыкать прорыв собственной задницей. Очень хорошо. Лучше и быть не может.

– Тогда давайте отправляться, – брюзгливо проговорил он вслух. – Рассчитайтесь с хозяйкой, дорогой друг, раз это ваша идея. А я попрощаюсь с девочками.

– Сейчас я свет…

– Не надо, Райна. Не надо никакого света. Я и так отлично всё вижу.

– Так то ты, Ниа, а остальные…

– Тихо вы! Шердрада! Прикроешь нам спину. Я пойду вперёд. Тут полным-полно ловушек. В Великой Пирамиде мы прошли спокойно, а тут придётся повозиться.

– Кстати, храм-то вовсю горит, – заметил Бельт, оглядываясь.

На стенах плясали алые отблески.

Клара с живостью представила, как пламя поднимается всё выше, гудит и ревёт, перекидываясь на соседние строения; удальцы капитана Уртханга получили долгожданный сигнал.

Ниакрис решительно двинулась вперёд по узкому коридору. Что-то негромко щёлкнуло, хрустнуло, лязгнуло в толще стен; Кларе показалось, что разочарованно.

– Насовали тут, – проворчала дочь некроманта. – Словно их грабят что ни день.

– Скорее уж «что ни ночь», – заметил Бельт. – Орки славно погуляют.

И точно – проникая даже сюда, в глубину пирамиды, из города донеслись дикие боевые кличи морской вольницы.

Ниакрис даже не повернула головы. Выученица Храма Мечей занималась привычным, с детства знакомым делом – обезвреживала смертоносные ловушки, как механические, так и магические, на которые строители пирамиды не поскупились. Правда, ничего особо серьёзного или неодолимого. Это остановило бы орков Уртханга или пиратов Кинта, но не настоящего воина, ученика Стоящего во Главе.

Мало-помалу тьма сделалась непроницаемой. Отряд ощупью пробирался за дочерью некроманта, которой, похоже, света вовсе не требовалось. Тишина нарушалась лишь однообразными «стой!» да «теперь можно».

«Идём прямиком в логово», – подумала Клара, невольно касаясь эфесов Алмазного и Деревянного Мечей. Её излюбленная рубиновая шпага не шла с ними ни в какое сравнение. Мечи источали силу, настоящую физическую мощь.

Величайшее могущество. Величайшая власть. И всё это неведомо как упало в руки Кэру, шалопутному мальчишке, которому ещё сидеть и сидеть за партой да прилежно водить девочек на чинные свидания в присутствии тётушек всех мастей и калибров? И всё это неведомо как родилось в заштатном мирке под названием Мельин?..

«Счастье ещё, что мне случалось там бывать, что у Игнациуса имелись какие-то связи с тамошней Радугой… Но всё равно не понимаю! Эти мечи… они впору самим богам. Звёзды зажигать и гасить такими клинками! И… клянусь бездной, я сама зажгу одну такую звезду прямо здесь, в Эвиале. Западная Тьма, тебе не уцелеть. Ты не сильнее этих мечей. Иначе ты не оставалась бы в пределах этого мира. Ты рванулась бы к следующим, голодная, обречённая вечно пожирать и никогда не насыщаться. Но теперь этого не случится. Потому что я– тут и уже никуда не уйду. Пусть я невольно открыла тебе дорогу, позволила Сильвии разрубить ту скрижаль – но теперь я вернулась, чтобы исправить ошибку. Тебя больше не будет. Можешь не сомневаться. И никакие „империи Клешней“, или как бы ещё ни именовались твои клевреты, уже не помогут!»

Восторг сдавил горло. Ради этого жил боевой маг по найму – ради мгновений высокого торжества, осознания, что ты сражаешься за добро, правду и свет, а не только за золото. Ну, правящие и распоряжающиеся, где вы? Потолкуем по душам, а потом нам надо спешить. Дальше, к самому краю мира.

Тем временем узкий коридор стал привычно ветвиться, обернувшись настоящим лабиринтом, однако Ниакрис не заколебалась ни на миг. Дочь некроманта шагала легко и уверенно, полоса ловушек кончилась, началось нечто вроде похоронных каморок с белыми костяками.

– Это не склепы, – нарушила тишину Тави. – Это жертвы. Их замуровывали заживо!

– Способ варварский, но действенный, – подтвердил и Бельт.