Чтение 30–й страницы книги ~Война мага. Эндшпиль~

Могильный Ветер, или Дыхание Радалуса, одного из основоположников боевой некромантии, жившего в эпоху Войны Быка, обращал воздух в, грубо говоря, содержимое давно зарытого в землю гроба. Заклятье это давалось даже новичкам факультета злоделания, Фесс с Даэнуром проходили его в самом начале курса, но оно было слабосильным и кратковременным, легко сбивалось, его сносил даже самый обычный ветер. Дыхание Радалуса смогло бы остановить одного, в лучшем случае двух воинов, удержать на короткомповодке выкидывающего коленца зомби, но не более того.

Разумеется, только если не браться за дело как следует.

Простые и несложные заклинания, для которых достаточно врождённой магической силы, способности управлять хаотично разлитыми потоками мощи, как ни странно, бываетдостаточно сложно отразить. От того же Могильного Ветра куда надёжнее просто убежать, чем пытаться встретить его контрзаклинанием.

Но, пережив обретение новой Чёрной башни, своей собственной, Фесс сумел вложить в немудрёное заклинание такую силу, что Даэнур бы, наверное, не поверил собственным глазам.

Пылающий шар Этлау исчез, словно задутая свеча, инквизитор с завидной резвостью спрыгнул вниз с остатков баррикады. Резкий порыв холодного ветра ударил в лица напиравшим птенцам, последние остатки их щитов угасли, питомцы Салладорца невольно закрылись локтями от режущих незримых струй…

И начали умирать.

Это оказалось отвратительным зрелищем.

Передовая пятерка, трое пареньков и две совсем молоденькие девчушки дружно разжали руки и одинаковыми движениями схватились за горло, в корчах валясь на мостовую.Фесс почувствовал, как ему под дых тоже въехал незримый кулак, но с трудом удержался на ногах.

За первой настал черёд второй пятерки птенцов, пытавшихся укрыться за выступами фасадов, – напрасно. Прежде чем кто-то из них успел в последний раз вспомнить маму,ноги их подкашивались, мальчишки и девчонки без чувств падали на жёсткий камень.

– Десять, – издевательски-громко считал Этлау. – Двенадцать… пятнадцать… отличная работа, Неясыть… семнадцать… Двадцать! Превосходно, замечательно, великолепно, полдела уже сделано…

Из мглы, клубившейся в дальнем конце улочки, выступила новая фигура.

Фессу не требовалось глаз, чтобы узнать её – Старшая. Всё в тех же широких шароварах, некогда идеально-снежной белизны, а теперь драных, перепачканных и прожжённых во множестве мест.

Над головой девушки тем же белым огнём, что и сфера Этлау, горела приснопамятная корона Салладорца, какие он возлагал на своих птенцов там, в мёртвой южной пустыне.

Заклятие некроманта рассыпалось, растаяло, как ему и положено, согласно классическим учебникам того же Радалуса. Старшая смела чары Фесса играючи, с той же издевательской лёгкостью, что и Эвенгар творил свою волшбу, стоя перед кипящими бессильной яростью Фес-сом и драконицей.

– Ты, враг мой, – донеслось до Кэра.

– Проклятье! – зарычал Этлау, почему-то кидаясь к некроманту. – Закройся, она сейчас…

Ночь сменилась днём, тьма – светом и обратно. Фесс запомнил только тупой удар о мостовую – ноги отказались его держать. Потом – жар, жуткий и испепеляющий. Треск бушующего пламени, и безумный, налитый кровью глаз преподобного Этлау возле самого лица.

– Так, так, так, – с лёгкой иронией проговорил чей-то неприятно-знакомый голос. Пламя вокруг угасло, и Фесс очумело завертел головой, пытаясь осмотреться.

Баррикада исчезла, вместе с домами булочника и шорника, в которые упиралась. Не стало и еще доброй дюжины домов, росшие во двориках старые деревья вырвало с корнем, оставив только обугленные комли, сиротливо торчащие из почерневшей земли. Не осталось в живых ни одного из защитников баррикады, не осталось даже их тел – всё обратилось в невесомый пепел. Уцелели только некромант и инквизитор; при этом всё лицо Этлаупокрывала кровь, руки тряслись, а в воздухе вокруг них медленно угасало знакомое свечение святого пламени – им преподобный сумел встретить атаку Салладорца, отразив первый, самый страшный удар.

– Какая трогательная сцена, – глумливо произнёс Эвенгар, брезгливо перешагивая через пятна чёрного жирного пепла. – Подумать только, некромант и инквизитор, заключившие друг друга в братские объятия! Я готов поверить, что Спаситель был прав и волк таки возляжет рядом с ягнёнком.

Фесс попытался пошевелиться – напрасная попытка. Не осталось и магии, внутри прочно обосновалась прежняя болезненная пустота. В Могильный Ветер он вложил всё, чтоимел.

– На что же ты потратишь свои последние силы, а, чародей? – издевался Салладорец, скрещивая руки на груди. – Ты ведь не сможешь сейчас даже зарезаться.

– Что тебе надо, Эвенгар? – неожиданно спокойным и твёрдым голосом произнёс инквизитор.

– О, вот и наш доблестный отец Этлау, – притворившись, что только сейчас узнал его, всплеснул руками Салладорец. – Меч веры. Щит света и правды, надежда и опора Святой матери Церкви. Как тебе понравилась та небольшая пьеска, которую они разыграли перед тобой, Неясыть?

– К-какая пьеска? – прохрипел Фесс. Салладорец театрально поднял брови, изображая несказанное изумление.

– Да, порой способность читать в чужой памяти доставляет столько разочарований в человеческой природе… Впрочем, мне подобное разочарование не в диковинку. Дорога к осознанию трансформы, её необходимости всегда начинается с подобного… Что же до пьески – ты ещё не понял, Неясыть, что «арест» и «лишение сана» нашего милейшегоотца Этлау есть всего лишь спектакль, поставленный для одного-единственного зрителя – тебя?

Сердце некроманта сжалось, он в упор взглянул на Этлау, в его единственный глаз.

Инквизитор только пожал плечами.

– Ты забыл, что говоришь с тем, кого по праву можно поименовать Отцом Лжи? Он ещё и не такое скажет.

– Зачем мне говорить «такое», если я сказал чистую правду? – развёл руками Эвенгар. – Погляди на меня, лишённый сана. Дерзнёшь? Или побоишься, что я выверну наизнанку твою жалкую душонку и явлю всем её гнилое дно, где только похоть, властолюбие да извращённая жестокость?

– Ты явился сюда потолковать обо мне? Раскрыть, так сказать, глаза некроманту?

– Некромант давно обо всём подозревал. Только не подавал виду.

Фесс тяжело подвинулся, сел. Хорошо бы хоть к чему-нибудь привалиться, но вокруг не осталось ни единой целой стены, даже развалин.

– Кончай эти душеспасительные беседы, Салладорец. Ты выиграл. Мы проиграли. Докончи то, зачем явился сюда.

– Не волнуйся, Неясыть. Как я уже имел честь тебе говорить,всё,что бы ты ни предпринял, послужит лишь к вящему успеху моего предприятия. Так что не волнуйся, сегодня ты не умрёшь. Во всяком случае, не от моей руки.

– Не слишком ли ты уверен в себе, Салладорец? – прохрипел Этлау, пытаясь стереть с лица кровь и копоть.

Эвенгар вновь рассмеялся, легко и искренне.

– Я, инквизитор, уверен в себе ровно настолько, насколько мне нужно, чтобы побеждать. Если я что-то говорю – я знаю, зачем это делаю. И знаешь, что я хочу тебе сказать, Этлау? – Салладорец шагнул к инквизитору, нагнулся, заложив руки за спину, вперил взгляд тому прямо в лицо. – Я оставляю вас в живых лишь потому, что вы оба ещё сослужите мне службу. Будь вы бесполезны, не сомневайся, я не колеблясь угостил бы вас ещё одним подарочком. – Он не без самодовольства повёл рукой вокруг себя. – Но вымне ещё пригодитесь. Не мните о себе слишком много, мои планы исполнятся и без вас, поэтому я не собираюсь вас охранять или оберегать. Мои птенцы заслужили небольшое развлечение, коего я не хочу их лишать. Счастливо оставаться, дорогие мои, меня, увы, влекут неотложные дела. Да, и спасибо тебе, дорогой некромант, – если б не твоё Дыхание Радалуса, меня бы тут не было. Смерть моих птенцов открыла мне дорогу в Аркин, былые понтифики, не чета нынешнему ничтожеству, приняли соответствующие меры предосторожности. – По лицу Эвенгара пробежала донельзя неприятная гримаса. – Но они погибли за меня, убитые тобой, Неясыть, моим коллегой по ремеслу. – Ещё одна глумливая ухмылка. – И мне открылась тропка. Верно,

Старшая? – Он властно обнял подошедшую девушку за плечи.

– Верно, о Великий Учитель, – восторженно выдохнула та.

– Прощайте, голубки. Ворковать, боюсь, вам осталось недолго, птенцы моего гнезда, видите ли, очень рассержены гибелью своих товарищей. Полагаю, они захотят отомстить. Всего наилучшего, дорогие мои. Что же до меня, я отправляюсь за аркинским ключом. Как ты совершенно справедливо заметил, Неясыть, Западную Тьму ограждает двойной барьер. Я намерен снять его. – Кривая усмешка. – Ты спросишь, зачем я всё это тебе рассказываю? Да всё потому же, мой юный и нетерпеливый друг, – все твои действия,любыетвои действия послужат мне только на пользу. Ты прост, Неясыть, прост и до унылого предсказуем. Предугадать твои действия смог бы и ребёнок. Так что, повторяю, всего наилучшего. Встретимся на Утонувшем Крабе, любезные друзья мои, если, конечно, вы сумеете до него добраться. Ну а нет – тогда на всякий случай прощайте. В конце концов, вежливость – это всё, что отличает нас от зверей.

Салладорец отвесил шутовской поклон, кивнул Старшей и, по своему обыкновению, растворился в воздухе. В лицо некроманту словно хлестнул жёсткий порыв горячего ветра пустыни, несущего тучи взметённого песка, колючего и режущего. Эвенгар исчез словно бы без малейшего усилия, но на сей раз Фесс знал, что это не так. Аркин не зря называли Святым городом. Его обороняли не только бреннерские воины, не только полки рядовых .братьев или дружины ополченцев.

Что-то неправильное, нарочитое чудилось Фессу в этих Эвенгаровых речах. Если ты задумал «трансформу», если ты верный слуга Сущности – то к чему всё это?

Но… «пьеска»? «Представление для единственного зрителя»? Некромант быстро взглянул на инквизитора. Тот не отрываясь глядел на Старшую, за спиной которой один за другим появлялись остальные птенцы.

– Сейчас скажет что-нибудь донельзя выспреннее… – неожиданно проворчал Этлау, словно речь шла вовсе и не об их жизнях.

«Рыся, – подумал Фесс. – Дочка. Как хорошо, что ты дале…»

«Папа, я иду!»

Остолбенев, некромант невольно вскинул взгляд.

С посеревшего небосклона прямо на них стремглав мчалась яркая, слепящая искра, словно сорвавшаяся с весеннего листа капля чистейшей росы, в которой на краткий миг её полёта вспыхнул близнец могучего дневного светила.

Старшая вскинула руку – и одновременно сверху низринулся поток драконьего пламени.

Вспышка, грохот, некроманта швырнуло оземь и протащило, безжалостно обдирая бока, добрый десяток саженей.

«Папа!»– заверещала Рыся.

Жемчужная драконица заложила невероятный кульбит, когти заскребли по камням, высекая снопы искр.

Поток драконьего пламени разбросал противников в разные стороны. Похоже, Аэсоннэ не пыталась никого убить, скорее – разделить птенцов и инквизитора с некромантом.

Этлау ошалело мотал головой, лоб у инквизитора рассекло, из ссадины сочилась кровь. Фесс подумал, что, наверное, выглядит сейчас не лучше – чувство было такое, что унего не осталось ни одного целого ребра.

Рысь воинственно выгнула шею, оскалила внушающие ужас зубы. Птенцы невольно попятились, все, за исключением Старшей.

И тут из-за их спин из серого полумрака внезапно свистнула стрела, стена мглы лопнула, извергнув десятки невысоких коренастых фигурок.

Поури шли за своей возлюбленной Ишхар, не боясь ни пламени, ни смерти.

Следом за ними топали зомби, подъятые Фессом, – эти стремились к своему повелителю.

– Салладорец! Уйдёт! – заорал инквизитор в самое ухо Фессу.

– Рысь, осторожнее! – не обращая внимания, крикнул некромант: жемчужная драконица едва увернулась от пронёсшейся рядом молнии.

Но со спины птенцов уже брали в клещи набегавшие поури, и чада Эвенгара рассудили правильно, что сегодня не их день. Старшая что-то выкрикнула, и, соблюдая строгий порядок, прикрывая друг друга, птенцы стали отступать, благоразумно не расшвыриваясь больше молниями. Рысь зарычала, расправила крылья, готовая рвануться в погоню.

– Тьма с ними! – взвизгнул Этлау. – Салладорец, Салладорец сбежит! За ним, Неясыть, за ним!

– Дочка, тебе нельзя…

«Можно, папа, можно! —рассмеялась драконица. –У меня с ними давние счёты, ещё с той пустыни. Но птенцы пусть бегут. А вот Салладорец ускользнуть не должен, Этлау прав. За ним, пап, за ним! И я с вами!»

– Нет!

«Да отчего ж „нет“, папа? Ты же сам всё это измыслил, я сразу поняла: мы как будто уходим из Аркина и ждём твоей команды. Команды ты так и не дал, мне пришлось решать самой… Ну скажи, я ведь верно всё сделала?»

Нет, она неисправима, мрачно подумал некромант.

– Не будем мешкать, – деловито бросила Рысь, уже успев перекинуться. – Поури птенцов не выпустят. А зомби пусть идут против Клешней, там у них достойный соперник. Скорее, папа, не мешкай! Сейчас я ещё могу взять след Салладорца.

– Твоя дочь умна, храбра и говорит чистую правду, – тут же встрял Этлау.

«Пьеска, разыгранная для тебя одного…» – вспомнил некромант слова Эвенгара. Очень может быть, очень даже может. Святой Престол пытался разыграть головоломную комбинацию, но удар Клешней смешал им все карты. Так или иначе, у инквизитора сейчас своя собственная партия. Он и Рыська правы, как ни печально – Эвенгар не должен уйти.

– Идём. Только я перенацелю неупокоенных.

– Ради всего святого, не мешкай, некромант, – простонал Этлау. – Если Салладорец получит то, зачем он сюда явился…

– Не трать красноречие, ты не на проповеди, святой отец, – оборвал инквизитора Фесс. – Сейчас. Совсем чуть-чуть…

Птенцы скрылись, преследуемые по пятам неустрашимыми поури; молчаливые вереницы пошатывающихся зомби прошагали мимо, направляясь к порту; некромант надеялся, чтоу защитников Аркина хватит ума дать сцепиться двум мёртвым армиям.

С неба потянулись уже знакомые чёрные рукава смерчей – похоже,уходилещё кто-то из птенцов, но Фесс не успел даже испугаться: витые копья тьмы впивались в крыши домов, размётывали стены, но не производили и сотой доли тех разрушений, что вызвала Атлика в несчастном Арвесте.

– Ты видел, некромант?! Они не могут сладить с Аркином!

– Вижу, Этлау, вижу…

Тем не менее Святой город горел, не спасали многочисленные речные рукава. Где сейчас Курия, что делает понтифик, почему не защищают свою столицу?..

«Призови нас», – ворвался в сознание густой бас.

Рысь аж подпрыгнула на месте.

– Кто это был, папа?

Инквизитор непонимающе воззрился на девочку-дракона.

– О чём ты, дитя моё?

– Кто звал тебя, пап? – Рысь полностью проигнорировала отца-экзекутора.

– Не знаю, – развёл руками Фесс. Драконица покачала головой.

– Мне это не нравится, – объявила она. – Впрочем, это – потом. Всё – потом. После Салладорца.

Таинственное чутьё племени Хранителей Кристаллов уверенно вело Рысь по следу. Фесс ничуть не удивился, поняв, что они направляются прямиком к кафедральному собору, по-прежнему гордо и неколебимо возвышавшемуся над окутанным дымом, тяжело, если не смертельно раненным городом.

– Ты хорошо знаешь аркинские катакомбы, Этлау. Где оно может быть, то, что ищет Салладорец?

– Вопросы у тебя, Неясыть… Я не был посвящен во все секреты аркинского понтификата.

– Но ты ж у них был… чуть ли не святым, по-моему! Этлау желчно хмыкнул.

– Эти глупцы оказались нетверды в вере. Истинное благочестие не требует подтверждения чудесами. Они смотрели на меня как на созданного Им голема, одерживающего победу за победой посредством вложенной в меня заёмной силы. Но таким, как я, не доверяют секретов. Нас могут страшиться, нам могут поклоняться, но доверять – никогда.В этом смысле мы весьма схожи с тобой, некромант.

Фесс промолчал. Как-то не хотелось признавать, что в словах Этлау на сей раз крылось немало правды.

Громада собора грозно нацелила в небеса копья бесчисленных шпилей и оконных арок. Здесь было пусто и безжизненно: кто мог – сражался, остальные бежали.

– Не думаю, что Его святейшество ещё остаётся в Аркине, – проронил Этлау, решительно направляясь через весь собор к высокой, богато разукрашенной кафедре, с которой вещали архипрелаты Святого города. – Сбежал, когда понял, что с тобой ничего не получается. Но так просто он не отступится. Заклятье выхода из Эвиала, надо же! Далеко удирать собрался.

Фесс промолчал. Он впервые оказался в главном аркинском храме; и здесь поистине было на что посмотреть.

На жёстких, отполированных до блеска скамьях могли, наверное, рассесться самое меньшее три-четыре тысячи человек, а если потесниться, так влезли бы и все пять. Просторные нефы, поддерживаемые исполинскими колоннами арки; в нишах застыли статуи прославленных подвигами во славу Спасителя смиренных Его служителей; повсюду – золотые оклады, искрящиеся самоцветы, тонкая резьба, отполированный мрамор.

– Удивительно, – вслух подумал Фесс, – здесь же сердце магии Святого города, почему никто не попытался засесть тут?

– Потому что собор должен стоять во имя Спасителя, а стены храма да не осквернятся кровью, – отозвался инквизитор. – Грязь можно отмыть, но кровь – никогда.

– Интересная теория для воинственной церкви, огнём и мечом искореняющей крамолу…

– Какая есть, – сухо ответил Этлау. – Ага, здесь! – Он распахнул неприметную низкую дверку, одну из многих, притаившихся в боковом притворе. – Идёмте, идёмте же. Дочь моя, ты уверена?..

Рысь энергично кивнула.

– Нам вниз. Салладорец там. И теперь уж я его не упущу!

Начался спуск. Знакомые винтовые лестницы, короткие переходы, обилие железных дверей по сторонам коридоров; здесь ещё горели факелы, дисциплинированно зажжённые сменой послушников; но чем глубже уходили некромант, драконица и инквизитор, тем меньше становилось света. Вскоре тьма стала непроницаемой, и пришлось обращаться к магии; перед троицей поплыл сотворенный драконицей небольшой светящийся шарик.

Этлау считал шаги, что-то бормотал, отмечая двери и попадавшиеся время от времени замурованные проёмы. Рысь больше не пыталась указывать дорогу; она лишь удерживала след Салладорца и знала, что Эвенгар – тут, внизу.

– Странно, что он не обрушил за собой переходы, – заметил Фесс, когда позади осталась очередная винтовая лестница. – С его-то способностью перемещаться в один миг куда угодно…

– Вряд ли он может проходить сквозь стены, Неясыть.

– Хотелось бы верить, – проворчал некромант. – Никогда ещё не сталкивался с такими врагами, Этлау.

– Я тоже, – признался инквизитор. – Правда, был один в своё время… в Чёрной башне.

– Ну да, ну да. Один был. А другой её штурмовал, – отозвался Фесс. – Не льсти ни мне, ни себе, отец-экзекутор. Порознь мы Эвенгару и в подмётки не годимся. Даже втроёмс Рысей мы ему в лучшем случае ровня. Да и то я сомневаюсь.

– Сомнения – вещь гибельная, – провозгласил Этлау, по своему обыкновению наставительно подняв палец.

– Хватит, преподобный, – рыкнула Рыся, словно и не перекидывалась в девушку.

– Умолкаю, умолкаю…

– Скажи лучше, отец-экзекутор, что станем делать с Салладорцем? Как его остановить? Твой негатор, быть может?

– Негатор? – быстро переспросил инквизитор, и глаза его как-то подозрительно скосились в сторону. – Так его ж у меня нет, Неясыть, отобрали его у меня и обратно не отдали.

«Пьеска для одного-единственного зрителя…»

– Ну, на нет и суда нет, – вслух ответил некромант. – Тогда что ты предложишь?

Они осторожно крались пустыми и тёмными коридорами; покачиваясь, плыл перед ними сотворенный Аэсоннэ шарик света. Рысь воинственно поводила саблей, словно ожидая,что Салладорец внезапно вынырнет из тьмы прямо перед ней.

– Курия чего-то ждёт, – вместо ответа вдруг проговорил инквизитор. – Негаторы магии, столько веков верно служившие Святому городу, бездействуют. Это, разумеется,неспроста. Его святейшество, похоже, решил обхитрить всех, включая и Империю Клешней, и Салладорца.

– Заманивает имперских зомби в глубь города? – понимающе кивнул Фесс.

– Именно. Зомби, птенцов и самого Салладорца. А заодно – мятежного некроманта и отступившегося инквизитора, продавшихся Тьме.

– Слишком сложно, – усомнилась Рысь.

– Аркинские понтифики интриговали втихую целые столетия, – вздохнул Этлау. – Стравливали эбинских нобилей друг с другом и с императорским двором, поддерживали бесконечные свары баронов Эгеста, не давая создаться единому государству. Они привыкли. Инквизиция правила не только страхом. А тут – такая возможность! Город нетрудно отстроить. А вот заполучить славу победителя Клешней, Разрушителя и Салладорца разом – ради такого Его святейшество архипрелат с лёгкостью пожертвует не только Аркином.

– Молчи, инквизитор, – шикнула вдруг Рысь. – Он уже совсем близко.

– Где? – Этлау завертел головой. – Тут ничего нет, я знаю эту часть, одни старые камеры… Где он, дитя моё? Прямо перед нами? Ниже?

– Ниже, – одними губами ответила драконица. – Один ярус. Что там у вас, что за погреба?

– Нету там ничего, я же сказал, – раздражённо прошипел Этлау. – Всё сколько-нибудь важное много ниже.

– Где туда спуск?

– Да прямо перед твоим носом, некромант! – Инквизитор махнул в сторону глубокой тёмной ниши справа от них, где начиналась очередная винтовая лестница.

– Салладорец там, – убеждённо повторила Рыся. – Я его словно перед собой вижу!

– А что делает?

– Стоит, папа. Руками копается в чём-то.

Если аркинский ключ здесь, мельком подумал некромант, то неужто ж его оставили совершенно без охраны? Или это такой хитрый замысел – если замуровать что-то в стене,то как найдёшь? Наверное, от обычного чародея это и впрямь помогло бы – ведь он, Фесс, так и не нашёл точного местонахождения артефакта. От обычного чародея, но не отСалладорца – этот, похоже, читал аркинские тайны, словно открытую книгу.

– Готовь своё наилучшее заклятье, инквизитор. Посоветовал бы тебе взять меч, да только…

– Ничего. – Этлау покрутил головой, заметил торчавший из стены старый железный костыль с кольцом, куда вставлялись факелы, протянул руку и без малейших усилий вырвал заострённый дрын. – И это сойдёт, на крайний случай. – Он глубоко вздохнул, по привычке начал было осенять себя знамением, но поспешно уронил руку. – Идём, что ли? Только я – первый.

– Охотно уступлю тебе сию честь, преподобный отче. Рысь подозрительно легко согласилась замыкать процессию.

Спускаясь по ступеням, некромант ощутил в груди незнакомый и противный холод. Не страх смерти – к нему он давно уже привык, пройдя столько схваток в Эвиале. Нет, что-то худшее. Предчувствие неотвратимой беды.

Шарик света послушно угас, воцарилась полная тьма.

Впереди – ни малейшего проблеска; Салладорец, если он там, не нуждался в освещении. Оно и неудивительно – пролежать столько времени в саркофаге.

Ступени кончились. Воину Серой Лиги положено видеть в темноте не хуже кошки, но на сей раз взор Фессу заткала какая-то особая, совершенно непроницаемая тьма, рассеять которую могла только достаточно сильная магия или…

…Или драконий огонь. Некромант даже не почувствовал, как перекинулась Рыся, настолько стремительно и гладко она это проделала. Поток клубящегося пламени покатился вперёд, словно морская волна, ударив в грубый камень стен, огненные брызги разлетелись в разные стороны. Мрак сгинул в единый миг, и, казалось, в небольшой каморке впринципе не могло ничего уцелеть.

Раздался смех.

Эвенгар стоял, скрестив руки на груди, невредимый, среди волн драконьего пламени. Сероватый призрачный щит чуть дрожал, закрывая великого мага с ног до головы, и вся сила юной драконицы не могла пробить эту защиту.

– Святая наивность, – отсмеявшись, проговорил Салладорец. – Ну мыслимо ли быть таким предсказуемым, Неясыть? До сих пор ты не удивил меня ни единым поступком, ни единым необычным ходом. Таким, как ты, даже не нужны сакраментальные ниточки, как у марионеток, чтобы за них дёргать, – ты сам, по собственной воле идёшь именно туда и делаешь именно то, что от тебя требуется. Сперва ты помог мне освободиться из заточения. Потом – проникнуть в Аркин. Ты алчно стремился заполучить аркинский ключ, и, отталкиваясь от твоего желания, мне легко удалось установить, где он. Хитро запрятано, ничего не скажешь. Защиту ставили настоящие мастера; впрочем, именно на это я и рассчитывал. Так что не знаю, как тебя и благодарить, Неясыть. Всеми своими успехами я обязан тебе, – глумливо закончил Эвенгар.

Драконий огонь угасал, камора вновь погружалась во тьму. Фесс и Этлау словно оцепенели – их враг казался просто неуязвимым.

Рысь так не думала.

Жемчужный дракон одним стремительным движением ринулся на Салладорца, когти и клыки впились в серую преграду; некромант успел заметить гримасу боли на лице тёмного мага, прежде чем он с явным усилием оттолкнул обеими руками от груди что-то невидимое; Рысь отбросило, когти заскрежетали по каменным плитам, оставляя глубокие борозды.

– Заслуживает уважения, – голос Эвенгара сбился и звучал уже далеко не так насмешливо. – Прекрасный порыв, дитя драконов, прекрасная атака. Жаль только, бесполезная. Меня таким не проймёшь. И заклятья ваши, дорогие коллеги, тут ничего не сделают. Впрочем, призывать вас смириться с неизбежным не стану, всё равно не поверите. Ну,кто следующий хочет попытаться?

Рысь глухо рычала, когти впивались в камень, лапа медленно ползла, царапая пол.