Чтение 30–й страницы книги ~Ричард Длинные руки

На окне решетка из толстых прутьев, я попытался разогнуть, не удается, подхватил меч и, орудуя им, как рычагом, начал отрывать ее целиком от каменной кладки. Стальные болты скрипели, выходят очень неохотно, я задыхался, затем кончик меча с хрустом обломился.

Я ударился лицом о камень, сцепил зубы и налег снова. Дверь грохотала, выгибалась, потом раздался треск, в щель просунулся кончик топора. Доски рубили уже безостановочно, я хрипел, в глазах потемнело, решетка отделилась от камня почти наполовину, и тут в дверную дыру начали заглядывать усатые морды.

– Вот он! – заорал кто-то с той стороны.

Я соскочил с окна, подхватил сундук и, пыхтя донес до самой двери, а там перевернул, отворачивая голову, как только мог. Слепящий свет едва не выжег глаза, я с воплем метнулся к окну, вслепую ухватился за решетку. Под пальцами заскрипело, как и мои мускулы. Совершенно ослепший, я рвал и дергал на себя прутья, как разъяренная горилла.

Железо с грохотом полетело на пол. Я протиснулся в окно, обрывая одежду, кодовое слово прохрипел в момент, когда вывалился головой вперед в жуткую тьму.

В ящера превратился на полдороге к земле, чернота со всех сторон оглушила, как бревном по голове. Я зацепил крылом стену каменного здания, в стороне расцвел жуткий цветок: огромный, багровый, с рвущейся вверх кроной.

Я поспешно полетел прочь, зрение начало восстанавливаться, на месте замка уже не багровый цветок, а белый столб ревущего огня. Донжон горит, как стог сухого сена. Толстые каменные глыбы плавятся, словно мягкий воск, текут красными ручьями, а посредине бьет в небо этот жуткий свет…

Поискать платок крючковатыми пальцами не решился, только изогнул шею, пытаясь увидеть что-то в темноте, но на спине блестит чешуя, а на животе отвратительный длинный мех, что за гадкая тварь, надо помалкивать, что я вообще-то эстет.

Чтобы не пугать коня, я рухнул на опушке, перетек в человека, первым делом ощупал тяжесть на поясе. Все верно – два горячих яйца, платок не дает им воспламениться.

Конь тихонько ржанул, когда я вынырнул из темноты и быстро отвязал наброшенный на сучок повод. Уши нервно прядают, я заметил в чаще две пары зеленых глаз. Волки напасть не решались, но время упустили, созывая остальную стаю.

К замку герцога я подъезжал уже на рассвете. Воздух свеж и чист, небо еще бирюзовое, луна медленно бледнеет. Первые облака вспыхнули, подожженные пока спрятавшимся за краем земли солнцем. Затем на кончик крыши донжона пал оранжевый свет и неспешно начал опускаться.

Ворота мне отворили с необычайной поспешностью. Я выехал на все еще освещенный пламенем костров двор, там толпятся рыцари с герцогом во главе. На балконе, как распустившиеся цветы, блистают всеми красками платья леди Жозефины, леди Марии и еще женские одежды знатных дам.

Я подбоченился и сказал достаточно громко, чтобы слышали и дамы на балконе:

– Все сделано, ваша светлость!.. Вот Кристалл Света. Даже два. Там их были десятки, представляете? Я хотел взять все, но платок оказался маловат. Вы не хотели, чтобы я забирал больше, да?

Соскочив на землю, я отвязал узел и прошел через толпу к герцогу. Он тупо посмотрел на сокровище, пальцы задрожали, когда принял из моих рук. Лицо его показалось серым, а губы бледными, как и у других рыцарей.

Я потянул носом, пахнет гарью, а через стену залетают крупные хлопья пепла. Все, кто смотрел на меня, то и дело поворачивают головы и оглядываются на красивое и почти природное зрелище: на месте прекрасного замка графа Корнуэлла на горе светится красное жерло вулкана, вылетают камни, по стенкам стекает лава. Гора стала меньше, чем была, и продолжает медленно опускаться в землю.

Донесся далекий гул, все во дворе, включая герцога, снова повернули в ту сторону головы. На бледных лицах пляшут красные отблески извергающегося кошмара.

Герцог спросил хриплым голосом:

– Что там случилось?

– Я немножко что-то поджег, – объяснил я, – бываю малость неуклюжим, когда тороплюсь. Но надо было чуть задержать погоню… да и следы неплохо замести. Вроде бы замел!

На меня смотрели со странным выражением на лицах, а герцог стал белым, как сама смерть.

– Это все сделали вы?

– Ну, – ответил я в нерешительности, – может быть, и не все… там кто-то чашу с вином еще до меня опрокинул на столе, вот такое пятно! И по-моему, кто-то вытер сапоги о портьеру. Свиньи, а не люди!

– А… пожар?

– Кристаллов было слишком, – объяснил я. – Целый сундук, представляете? Вы же сказали, брать только в паутине, а платок маловат… Это вы нарочно, чтобы остальные вывалил прямо на ковер?.. Так пыхнуло, что задницу припекло!.. Можете понюхать, ей-богу паленым пахнет!.. Но это все мелочи. Главное – Кристалл Света у вас. А второй будетпро запас. Вы человек запасистый, не зря же сама его светлость?

Герцог вскрикнул, ухватившись за голову:

– Но сэр Корнуэлл… Он погиб?

– Да как вам сказать, – ответил я дипломатично. – Я же не знаю, какое у него здоровье! Может быть, просто прикинулся мертвым. Правда, когда вспыхнуло… вот уж не думал, что загорится! Я полагал, что просто яркий свет ослепит, остановит… но рвануло крепко. Хотя рушиться начало не сразу, не сразу. Полагаю, все сперва просто пятились, как раки, а потом уже благородно и красиво удалялись во всю прыть, помахивая перьями на шляпах, роняя сперва их, в смысле – перья, потом шляпы, потом… все остальное.

Готмар прорычал люто:

– Что, все остальное?

Я улыбнулся ему как можно нежнее.

– Мне кажется, – сказал я задумчиво, – Кристаллы Света прожгли пол и все этажи, включая подвальные, достигли в глубинах расплавленного слоя. Потом, как вы понимаете, по прожженной норе вверх помчалась раскаленная магма. Замок был хорош, хорош… пока не подбросило в небо целиком.

Рыцари охали, смотрели расширенными глазами, снова оглядывались на изрыгающий пламя, камни и лаву вулкан. Гора почти сровнялась с землей, мне показалось, что и вулкан утихает.

– Такое ведром воды вряд ли потушишь, – предположил я. – Попытаться можно, конечно, но все-таки вряд ли… тем более, что колодец тоже наверняка провалился в самый ад.

Герцог стоял ни жив ни мертв. Его рыцари говорили грозно и тревожно, все время поворачивались к бушующему вулкану.

Готмар проговорил тяжелым, как сам замок, голосом:

– Ваша светлость, иное лечение хуже самой болезни.

– Теперь вижу, – ответил герцог, не оборачиваясь, – но кто мог предположить…

Готмар смолчал, что он как раз и предостерегал от авантюры послать чужака, бережет сюзерена. Из толпы рыцарей на меня смотрели кто с ужасом, кто с восторгом, кто с отвращением.

Витерлих протолкался ближе, хлопнул по плечу.

– Ты молодец, сэр Полосатый. Сэр Корнуэлл вообще-то заносчивая скотина. Если подумать, ничего ужасного. Подумаешь, замок сгорел! Вместе с горой. Хорошо бы земли захватить, но наш герцог на такое не пойдет.

– А жаль?

– Жаль, – признался он. – Больно блюдет старые обычаи. За это, правда, и признают верховным сюзереном. Был бы им сэр Корнуэлл, давно бы сместили. Ладно, пойдемте в большой зал! Все равно сейчас пир в честь победы.

Я изумился:

– С утра?

– Утро, – сказал он значительно, – хорошее начало для всего.

Глава 5

Ярко и чересчур внезапно полыхнуло светом. Я охнул и схватился за рукоять меча. Рыцари радостно заорали, хлопали в ладоши, кто-то подбрасывал в воздух шляпу.

Радостный свет, от которого ликующе застучало сердце, разлился над замком, осветил залы, двор и коридоры. Я сразу ощутил себя в праздничном настроении. Рыцари и даже слуги радостно улыбались, поздравляли друг друга, а светильники печально поблекли.

Витерлих хлопнул меня по плечу.

– Ну как? – спросил он довольно, словно это он добыл Кристалл Света. – Челядь, между прочим, радуется больше самого герцога.

– Такие верноподданные?

Он отмахнулся.

– Это же им следить за свечами и вовремя подливать масло в светильники!

– И снимать нагар со свечей, – добавил я.

– И менять вовремя, – сказал он. – Всем меньше работы… Но как здорово, когда яркий свет! Самого унылого человека заставит улыбаться. Пойдемте, сэр Полосатый. Там в вашу честь уже накрывают столы.

– Да я предпочел бы избежать, – сказал я, – этой неслыханной и мало заслуженной чести.

Он расхохотался.

– Ну, вообще-то это в честь возвращения Кристалла Света. Можете праздник не принимать на свой счет.

Когда мы вошли в зал, герцог восседает в кресле с высокой спинкой ровный и царственный, хотя лицо бледнее обычного, а в глазах то и дело мелькает беспокойство.

Меня, как виновника торжества, посадили поближе к семье сюзерена. Слуги тоже ставили передо мной изысканные блюда раньше, чем перед прочими рыцарями.

Жозефина поглядывает искоса, но я только глупо улыбался и гордо приосанивался. Наконец она, сочтя меня не то предельно робким, не то глупым, взяла инициативу в свои руки.

– Сэр Полосатый… – произнесла она ровным голосом, – если вы не против, я попрошу отца, чтобы он подарил вам хороший костюм.

– Зачем? – удивился я.

Она указала взглядом на пирующих.

– Рыцари все одеты… с достоинством.

– В смысле, ярко?

– Так принято.

– Самые яркие птицы поют хуже всех, – сообщил я.

Она посмотрела надменно и с высокомерным удивлением, почему это существо перечит, когда высокородные и высокопоставленные готовы изволить оказать милость.

– Дело даже не в вас, – произнесла она холодновато, – Герцог говорит, что всякое деяние должно вознаграждаться. За хорошее – хорошим, за дурное… Начнутся разговоры, что мы оставили вас без знаков внимания.

Я отмахнулся.

– Поле на замок не запрёшь, – сказал я философски, – а что касается разговоров, то и на самого Господа наговаривали.

– И вам все равно?

– Нет, почему же! За Господа я кого угодно разорву.

– А за себя?

– Абсолютно, – заверил я. – Единственное на свете, что меня может задеть и даже ранить… может быть, даже прибить, как палкой жабу, это ваш неодобрительный взгляд. Даже… э-э… недостаточно одобрительный! Я чувствительный потомушта.

Она посмотрела с удивлением, я откровенно любовался ее совершенным лицом и безупречной фигурой, и, решив, что и так уделила мне слишком много высокого внимания, а она все-таки дочь самого герцога, с благосклонной улыбкой повернулась к сидящему рядом сэру Трандерту.

– Как вы полагаете, – прощебетала она, – турнир в честь сбора урожая состоится?

Тот лихо подкрутил ус.

– Обязательно!.. Такие праздники отменять нельзя.

Она покосилась в мою сторону и продолжала с подъемом:

– И снова победителем выйдет Черный Барон?

– Кто знает, – ответил сэр Трандерт рассудительно. – И прошлые бойцы могут повысить мастерство, и новые растут быстро. Не думаю, что Черному Барону удастся завоевать приз так же легко. Может быть, вообще алмазный венец достанется другому рыцарю.

Они поглядывали и на меня, я должен напыжиться и сказать что-нибудь заносчивое, что этого Черного Барона по ноздри в землю вобью богатырскими ударами, сорву с его шлема перья и брошу к ногам своей дамы, но я элегантно жрал, запивал кисловатым слабеньким вином, счастливые люди – не знают ни коньяка, ни водки, ни рома, ни виски, хотя даже таким вином ухитряются напиваться.

Сэр Трандерт, которого Жозефина натолкнула на новую идею, пыхтел, сопел, ожидая от меня реакции.

– Сэр Полосатый, – спросил он, не утерпев, – а вы любите турниры?

– Я люблю жареного гуся, – сообщил я. – Еще я люблю поросенка с хреном… Хрен – это овощ такой, а то вы сразу начинаете, да еще при дамах.

– А после жареного гуся? – спросил он.

– Что-нить сладкое, – сказал я. – Мед люблю, раз уж из медвежьего угла. И пироги медовые!

– А как насчет скрестить копья на турнире? – поинтересовался он уже напрямую.

Я наморщил лоб.

– Скрестить копья – это хорошо. Но будет ли это противоборство двух мнений? Соревнование двух блестящих умов? Или столкновение двух трепетных душ?.. Я должен определиться сперва, с чем идти на турнир, и какими доводами будем фехтовать!

Они переглянулись, малость прибалдев, другие тоже начали прислушиваться. Сэр Витерлих весело бросил в нашу сторону через стол:

– Сэр Полосатый, разве недостаточно, что кто-то другой может увезти приз, который мог бы достаться вам?

Я подумал, согласился:

– Зависть – сестра соревнования, значит, особа из благородной семьи. А соперник – это негодяй, которому нужно то, что и мне… Но дело в том, что мне на турнире ничего не нужно.

Герцог слушал внимательно, положение обязывает все видеть и все держать под контролем.

– Соперничество, – заметил он осторожно, – питает талант. Чего рыцарь добивается с наивысшим рвением, в том и достигает совершенства.

Сэр Витерлих взглянул в мою сторону и чуть от смеха не захлебнулся в бокале вина.

– Ваша светлость, поосторожнее! Если сэр Полосатый еще чуточку постарается, все Ундерленды спалит!

За столом возникла напряженная тишина. Рыцари мрачнели и косились на окна. С той стороны еще видна красная вершина горы. Извержение прекратилось, но бледный дымок все еще поднимается из горловины.

По мере выпитого рыцари приходили в себя, мрачность улетучивалась, кто-то даже затянул песни, а Витерлих подошел ко мне сзади и обнял дружески.

– Сэр Полосатый, – сказал он пьяно, – вы великолепны! Вы совершили то, что не каждому из здешних рыцарей было бы под силу!

Я оглядел их хмурые лица и сказал любезно:

– Ну что вы, сэр Витерлих! Любой из них сделал бы то же самое на моем месте. Просто их благородные мор… лица везде примелькались, а меня никто не знал. Только и всего.

Рыцарские морд… лица просветлели, меня перестали пожирать ненавидящими взглядами, хотя, конечно, не все.

Герцогиня сказала милостиво:

– Сэр Полосатый, теперь вы, надеюсь, займете на постоянной основе более достойное место за столом герцога, чем в самом конце.

– Ага, – сказал я, с трудом удержавшись от соблазна утереть нос рукавом. – Ага!.. Только я по глазам его светлости зрю, что она уготовила мне еще какое-то задание.

Герцог покосился на леди Жозефину, она улыбается снисходительно и смотрит свысока, хоть и милостиво, кивнул несколько нерешительно.

– Вообще-то есть еще одно нерешенное дело, но я полагал… что вам нужно отдохнуть… подкрепить силы…

Сэр Готмар наклонился к герцогу и долго нашептывал, поглядывая по сторонам черными глазищами злодея. Герцог хмурился, уже растеряв стать великого полководца, кивнул, на лице обреченное выражение.

– Сэр Готмар, мне ничего другого не остается.

Я сказал как можно оптимистически:

– Что вы, герцог! Для вас я всегда готов на все. Давайте ваше следующее задание.

Герцог поколебался, видно, не в силах сказать то, что насоветовал Готмар, в это время с другой стороны к нему чуть наклонился сэр Витерлих. Я видел, как двигаются егогубы, напружинил слух, успев уловить слова: «…и не будет претензий за сэра Корнуэлла».

После паузы герцог обратил ко мне чуть посветлевшее лицо.

– Сэр Полосатый, вы абсолютно правы. У меня есть к вам серьезнейшая просьба. Правда, вы устали, надо бы серьезно подкрепить силы…

– Герои отдыхают в седле, – ответил я сурово, – а не в постели! Что у вас там за проблема? Дракона зарубить? Это я люблю.

Он заверил с некоторой торопливостью:

– Нет-нет, ничего сложного. Драконов у нас никогда не было.

– Жаль, – сказал я и обвел взглядом рыцарей, – на них я и набил руку.

– Жаль, – согласился герцог. – Но сейчас меня тревожит иное. Мой племянник Франк отправился исследовать подвалы замка, но, увы, что-то задержался.

Я посмотрел на него с подозрением.

– И это все?

– Его нет уже с месяц, – сообщил герцог.

– А-а-а, – сказал я, – ну тогда да… Что месяц делать в подвалах? Пару недель от силы, ну три, если уж нетороплив и весьма обстоятелен, а винных бочек много, ну четыре!.. Однако целый месяц… гм…

– Вот-вот, – сказал он. – Правда, никто не знает, сколько на самом деле потребовалось бы времени, однако обещал вернуться через две недели.

– Рыцари слово держат, – сообщил я. – Он был рыцарем?.. О, да, конечно… Наверное, даже баннерный? Тогда его что-то задержало. Он какие подвалы исследовал, извините за деликатную подсказку?

– Не винные, – отмахнулся герцог. – Там есть совсем заброшенные. Туда запрещено входить.

– Почему?

– В некоторых есть щели, – объяснил он нехотя. – Через них можно проникнуть в такие подземелья… раньше никто не решался… но вот Франк… И с тех пор о нем ничего.

Сердце мое стукнуло, ладони начали разогреваться. Я сказал как можно равнодушнее:

– Ваша светлость, я схожу за сэром Франком и потороплю. Думаю, поспешит вернуться, узнав, что почему-то начинаете слегка тревожиться.

Он кивнул, не спуская с меня пристального взора.

– Вы очень точно выразили мою мысль. Я начинаю тревожиться. Слегка. Так и скажите.

Сэр Витерлих молча слушал, стоя за моей спиной, но сейчас выпрямился и сказал отчетливо:

– Ваша светлость, это по моей инициативе сэр Готмар привел сюда сэра Полосатого, чему сейчас, судя по его виду, не очень рад. Моя беспечность часто подводит меня… исейчас вот отвечаю как перед вами, так и перед сэром Готмаром, что сэр Полосатый… ну, скажем, вдруг чего снова…

Герцог быстро поднял руку, прерывая, пока сэр Витерлих не брякнул лишнее.

– Хотите сопровождать сэра Полосатого?

– Да, – ответил Витерлих сокрушенно. – Хотя у меня были другие планы на вечер… а также на всю ночь, но, увы…

Я сказал доброжелательно:

– Сэр Витерлих, у меня нет планов на вечер, потому пойду один.

– Нет, – ответил он, морщась, – я как-то лазил по горам, знаю, что вовремя брошенная веревка может спасти жизнь.

Я подумал, развел руками.

– Сэр Витерлих, только если это вас не затруднит. Ради вас я обещаю вернуться побыстрее.

Витерлих подмигнул, однако по другую сторону герцога заворчал, как злобный кабан в лесу, и поднялся со своего места сэр Готмар. Крохотные глазки смотрели на меня уже не со злостью, а с откровенной ненавистью.

– Ваша светлость, – прорычал он, – барон Витерлих мой человек. Я не могу им рисковать, отправляя с… незнакомцем, который так… отличился. Пусть сэр Витерлих отдыхает, он это умеет, как никто, а я как раз в развлечениях ничего не смыслю.