Чтение 18–й страницы книги ~Знак чудовища~

Стражники слаженно отшатнулись назад, ощетинились копьями, готовясь отразить атаку.

— Что за… — сказал Горак, заглядывая за спину тану.

Сигмон обернулся.

Из- за угла вылетело тело и влажно плюхнулось на камни, заливая кровью мостовую. Снова закричали, теперь хором — испуганно, отчаянно, готовясь умирать. Из-за угла вывалилось еще одно тело. Вернее, его верхняя половина. Раздался визг, оборвавшийся на верхней ноте, и по камням прокатилась отрубленная голова.

— Шаг вперед! — крикнул очнувшийся Горак.

Копейщики ловко проскользнули мимо всадников и снова сомкнули строй, ощетинились копьями. Сигмон и алхимик очутились за их спинами, надежно прикрытые живым щитом.

Сигмон так и смотрел на угол, чувствуя, как волосы становятся дыбом. Каждым волоском он ощущал опасность, чуял смертный ужас и боль. Он знал, кто там — за углом.

Сразу трое горожан выскочили на перекресток и отчаянно вопя, бросились прочь. Появился четвертый, сделал пару неверных шагов и упал, задергался в предсмертных судорогах. Следом, чеканя шаг, вышел человек, закованный в железо. В руке он держал короткий меч, темный от крови, а доспехи казались забрызганными черной тушью. Но тан знал, что это не тушь.

Увидев строй копейщиков, воин остановился и вскинул руку. Тотчас из-за угла показались наемники и окружили предводителя. Мрачные крепкие детины в кожаных доспехах, с длинными мечами, забрызганные кровью, с перекошенными от злобы лицами, они казались воплощением зла. Их было не меньше, чем стражников. И они не собирались отступать.

Человек в доспехе поднял руку, указывая на строй, и наемники бросились вперед — молча и деловито, как волки на добычу.

— Вперед! — завопил Горак, оказавшийся рядом с Сигмоном. — В атаку!

Наемники набросились на стражников, отбивая копья мечами, и строй копейщиков смешался Кто-то из них закричал, кто-то упал, зажимая руками живот, и сражение превратилось в свалку. Воин в доспехе поднял меч над головой и медленно двинулся вперед. Он шел сквозь схватку, шел к оцепеневшему от страха Сигмону, а тот не мог отвести глазот блестящего шлема.

— Бежим! — взвизгнул Рон и вцепился в руку тана. — Сигмон!

Тан вздрогнул, очнулся от наваждения и увидел, что навстречу воину пробивается Горак, размахивая мечом, как косой.

— Сигмон!

Тан замотал головой, ударил Ворона каблуками. Тот рванул с места, словно только и ждал этой команды. Звездочка, подгоняемая алхимиком, мчалась следом, высекая из булыжников фонтаны искр. — Никто! — донеслось из-за спины. — Никто не смеет нарушать порядок в этом городе! Ни человек, ни вампир, ни… Крик оборвался, но тан даже не подумал обернуться. Он летел на черном жеребце прочь из города, прочь от человека в доспехах, и никакая сила не могла его задержать. Он холодел от ужаса, предчувствуя, что все его усилия напрасны. Он знал, что все повторится, что смертоносный блеск доспехов еще догонит его, и потому терзал каблуками бока Ворона в тщетной попытке сбежать от неизбежного. Звездочка мчалась следом, неся на себе алхимика. Рон не чувствовал ничего особенного, просто в очередной раз спасал свою жизнь. Даже не боялся. Привык.

Но, когда город остался за спиной, он испытал громадное облегчение. Ему стало легче настолько, что он прокричал на ходу:

— Сигмон! Надеюсь, ты успел забрать золото? В ответ он получил только проклятие и догадался, что его надежды не оправдались. Он пожал плечами и решил удовлетвориться тем, что в очередной раз спасся от неминуемой гибели. Этого, по мнению алхимика, было вполне достаточно для счастья.

ГЛАВА 6

БАРОН И ДРАКОН

Деревья на вершине холма росли не так густо, как у подножия. Конечно, это по-прежнему тот самый южный лес, исходящий душистыми ароматами смол и спелых трав, но тут, наверху, оставалось место и для ветерка. Ветерка, трепавшего бумаги, вырывавшего их из рук.

— Вот дрянь! — в сердцах бросил Сигмон, подхватывая пожелтевший лист пергамента. — Ничего не могу разобрать.

— Ты это повторяешь в десятый раз, — заметил Рон, перемешивая угли в костре длинной палкой. — Но делу это не помогает.

— Это помогает мне, — мрачно отозвался тан. — На душе становится легче, и уже не хочется кого-нибудь придушить.

— Не расстраивайся. Я тоже ничего не понимаю. Слова вроде знакомые, но все вместе…

— Вот именно — все вместе!

Расстроенный тан поднялся с поваленного ствола, с раздражением бросил листок на плащ, расстеленный на траве, и направился в чашу.

Рон подул на затухающие угли, подбросил в костер сухих веток и поднялся. Подойдя к плащу, опустился на колени и собрал листы в аккуратную стопку: он терпеть не мог разбросанных вещей. Тан, ставший в последнее время жутко раздражительным, уже не так заботился о трактате Леггера, как в начале пути. Тогда это было его сокровищем, над истертыми листами он трясся, как ювелир над огромным бриллиантом. Сигмон верил, что в бумагах заключается его спасение. Но едва стало ясно, что прочитать заметки мага не удастся, ла Тойя пришел в бешенство. И Рон его понимал.

Почти неделю они пробирались сквозь леса Тернии, стараясь держаться подальше от больших дорог. Они не знали, преследуют их наемники или нет, но рисковать не хотели.Сигмон не раз предлагал Рону уйти, но алхимик не соглашался: не хотел бросать друга и даже слышать ничего не желал о расставании.

Ехали вместе, стремя в стремя, плутая среди южных лесов. Они были не так густы, как северные, но от этого дорога не становилась легче. Труднее всего с конями: там, где пройдет пеший, конному дорога зачастую закрыта. Но скакунов не бросали — и самим ноги меньше бить, и в случае опасности удирать сподручней. Из-за этого приходилось выбирать тореные тропинки, шедшие вдоль больших дорог и ведущие от деревни к деревне, — в самую гущу леса. кони пробраться не могли. Жилье обходили стороной, раз только заглянули в деревню, запасли еды и сразу ушли, не дожидаясь темноты. Ночевали в лесу и алхимику, и тану было не привыкать к дорожным неудобствам. Больше пугала возможная погоня. Ни алхимик, ни Сигмон больше не хотели встречаться с отрядом головорезов. И с человеком, закованным в железо.

Вот и сегодня, одолев за день огромную долину, Друзья решили заночевать на вершине одного из холмов. Как всегда, алхимику пришлось заняться костром и едой, а Сигмон взялся за пергаменты. Так повелось с самого начала: с первых дней пути тан проводил все свободное время за чтением трактата, а Рон кашеварил. Алхимик не возражал, предоставив тану возможность самому разобраться в том, что написал Леггер о драконьей шкуре.

И Сигмон пытался. Изо всех сил. Да только ничего у него не вышло: трактат был составлен для тех, кто понимал толк в магии. Часть записей и вовсе шла на древнеэльфийском наречии Фаэллэ, бывшем в ходу у магов еще до Войны Рас. А те части, что писались на северном и гернийском, были малопонятны и Сигмону, и Рону. Обилие магических терминов, непонятных расчетов, ссылок на якобы известные факты создавало впечатление, что текст либо зашифрован, либо писан душевнобольным.

Вскоре ла Тойя пал духом: решил, что это не трактат Леггера, а подделка. Но алхимик его успокоил: ему доводилось читывать записи магов, и он готов был дать голову на отсечение, что трактат подлинный и речь в нем идет об исследовании драконьей шкуры. Вот только написано это магом и для магов, а непосвященные все одно ничего не поймут.

В последние дни Сигмон сделался невыносим: ворчал, огрызался и сквернословил по любому поводу. Он держал в руках ключ к спасению, но не мог им воспользоваться, и этоприводило его в бешенство. То, что они ехали в неизвестность, непонятно куда и зачем, тоже не прибавляло бодрости. Никакого плана действий у друзей не было: просто удирали от погони — вот и все.

Порой Сигмон заговаривал о том, что неплохо бы вернуться в Ривастан, но и ему самому и Рону было понятно, что это дурная затея. До границы недалеко, но даже если бы они смогли миновать посты, то дальше им податься некуда. Один раз тан сказал, что хотел бы вернуться домой, в родное имение, но быстро скис. Там его все знали, и сохранить в тайне уродство он бы не смог. А огласка — верная дорога в лаборатории магов. Да и странные наемники, напавшие на них в Гаррене, судя по внешнему виду, пришли именно из Ривастана. Рон опасался, что Сигмона на родине давно ищут, да и сам тан подозревал нечто подобное. Путь домой оказался закрыт, и это раздражало Сигмона еще больше. Он не знал, что делать, и это его угнетало.

У алхимика, напротив, план действий уже созрел. Но пока он не решался поделиться с другом: в плане присутствовал маг, а к ним тан питал искреннюю ненависть. Рон знал, почему, и мог только сочувствовать приятелю. А тот все чаще уходил в лес один и вымешал злобу на первом попавшемся дереве…

— Сигмон! — крикнул Рон, сообразив, что не слышит привычного стука меча. — Эй, ты где?

В ответ раздалось приглушенное ругательство, и на поляну из кустов вывалился тан. Выдрал из растрепанной шевелюры сухой лист и подтянул штаны.

Рон хмыкнул, и растянулся на плаще. Сигмон подошел к костру, сел на землю и уставился на угли. Вечер, как и все предыдущие, был сер и безрадостен. Ужин из пары черствых лепешек и куска засохшего сыра уже давно съеден, кони без всякого удовольствия жуют лесную траву на краю прогалины. Оставалось только лечь спать, но чувство голода гнало сон.

— Возьми третий лист, — глухо сказал Сигмон, не поднимая головы.

— А?

— Возьми третий лист трактата!

Алхимик пожал плечами, взял листы, аккуратно разложил их на плаще и выбрал тот, что был помечен жирной тройкой.

— Читай, — велел тан. — Вслух! Прямо сверху.

— Текущее постоянство поля статики, — прочитал Рон, — напряжением в четверть полного от восьмого уровня, преобразованное и разложенное по Ле-норману, является неоспоримым доказательством тремора внутреннего противофазиса, что позволяет сделать вывод о необратимости воздействия совмещенного внутреннего баланса и сил пятого дома триоли.

— Ты понял? — спросил тан.

— Да, — отозвался Рон, — конечно.

— Расскажи в таком случае мне. Пожалуйста.

— Это необратимо.

— Что необратимо, что?

— А пес его знает! Послушай, мы сделали все, что могли. Этот трактат нам не по зубам. Ни ты, ни я не кончали магических школ. Это пустая трата времени. Мы можем хоть наизусть его вызубрить, но толку не будет.

Тан мрачно глянул на друга, откинулся на спину и растянулся на траве рядом с костром. Отвечать ему не хотелось. Рон был прав: тан знал это, и настроение от этого не улучшалось.

Алхимик подошел к другу и присел рядом. Оперся локтями о колени, сорвал травинку и прикусил ее. Задумчиво пожевал, выплюнул. Сигмон молчал.

— Послушай, — сказал Рон. — Есть у меня одна идея. Может, она тебе не понравится, но другой у меня нет.

Тан не ответил. Он смотрел в темнеющее небо и, казалось, даже не слышал, что к нему обращаются. Но Рон знал, что его слушают, и внимательно. За время пути он хорошо изучил привычки друга и знал, что его придется уговаривать — долго и упорно, как всякого упрямца, знающего, что не прав, но не желающего в этом признаваться.

— Вот что, — сказал алхимик. — Ясно, что нам трактат не одолеть. Разобраться в записях мага может только другой маг. Настоящий, прошедший обучение в какой-нибудь из школ. Не ведьма, не деревенский травник, а маг. Верно?

Сигмон с неохотой кивнул.

— Значит, нам нужно найти мага, который со-f гласится нам помочь, — развил идею Рон.

— Маг!

— Подожди! Я понимаю, добра ты от них не ждешь, и, надо заметить, совершенно справедливо.

Но у нас нет другого выхода.

Немного помолчав, тан недовольно бросил:

— Нет у нас знаний. Но нет и мага.

— Маг есть! — довольно воскликнул Рон. — Есть у меня знакомый маг. Он нам поможет и при этом не будет задавать лишних вопросов. Ручаюсь.

— Кто таков? — поинтересовался тан, приподнимаясь на локте.

— Мериод. Ему лет полтораста, если не больше, — старикан сам не помнит, когда родился. Но он самый настоящий маг, окончивший пару школ и прошедший через десяток городских коллегий. В конце концов он утомился и нашел себе тихое местечко, подальше от козней коллег и глупых учеников. Думаю, он без труда разберется в трактате.

— Интересно, — бросил тан. — И где это тихое местечко?

— Неделя пути на юг.

— Выходит, это в землях баронов?

— Верно. Он живет в замке Нотхейм. Это маленькое захудалое баронство рядом с горами. Тишайшее место, настоящая деревня. Мериод помогает барону, чем может, а тот надувается от гордости, что у него есть настоящий маг, и кормит старичка как на убой.

— И откуда ты его знаешь?

— Бродил в тех местах, лечил деревенских мужиков. Потом забрел в замок, остался ночевать. Там и познакомился с магом. И с бароном. Хороший человек, широчайшей души, точно такой, какими бароны бывают в сказках. У него есть маленькая дочка, но жена давно умерла. Нотхейм долго горевал и жениться второй раз не собирается. Зато в замке много симпатичных служаночек. Даже больше чем надо. Мне удалось помочь ему в одном личном деле, ну ты понимаешь? Мериод в этом случае оказался бессилен: тут его наукадавала слабину, она такими глупостями не занимается. А мои дисцилляты очень даже помогли. В общем, расстались мы лучшими друзьями. И с бароном, и с магом.

— А маг-то, — улыбаясь, спросил тан, — маг-то на тебя не озлился?

— Ничуть. Мы с ним отлично посидели вечером за бутылочкой старого гернийского вина. Я рассказал ему рецепт настойки для барона, он полечился со мной очень интересным вариантом заговора ожогов. В общем, славно поговорили.

— Ты кого угодно уболтаешь, — отметил тан, поднимаясь на ноги. — Язык у тебя без костей. Он тебя однажды и погубит.

— Ничего подобного, — ухмыльнулся Рон. — Мой язык выручал меня сотню раз… Эй, ты куда?

— Собираться. Давай, заканчивай болтовню и седлай коней. Едем к барону.

— Ночью? Ни за что!

— Давай, Рон, поднимайся. У нас мало времени.

— И не подумаю, — обиженно бросил алхимик. — Ты что! Ночью, по лесу… Какая муха тебя укусила? То с места не стронешь, а то как жеребец за кобылицей!

Тан сжал зубы, глубоко вздохнул, а потом опустился на колени рядом с Роном, не собиравшимся вставать, и расстегнул ворот рубахи.

— Смотри. На шею.

Алхимик привстал и увидел серую полосу чешуи, что подбиралась к горлу тана. Она чуть не доходила до кадыка — пальца на два, не больше. Со стороны казалось, что из-подрубашки выползает змея и обвивает шею.

— Когда я выходил из Дарелена, этого еще не было, — глухо проговорил Сигмон. — Она растет, Рон. И быстро. Если я буду медлить, то превращусь в чешуйчатую тварь, точно такую, что исследовал Леггер. Мне этого очень не хочется. Понимаешь? Очень.

— Извини, — тихо сказал Рон, и ухмылка исчезла с губ. — Извини, Сигмон. Я не хотел.

— Пустое, — отозвался тан, застегивая ворот. — Не надо извиняться. Надеюсь, твой знакомый маг сумеет разобраться в трактате.

— Ага, — растерянно согласился алхимик. Спохватившись, он вскочил на ноги и бросился затаптывать костер.

— Я сейчас, — бормотал он. — Сейчас. Потушу огонь, быстренько оседлаю наших тварей. Сигги, ты собирайся, сейчас поедем. Тут напрямик, наверно, еще быстрее получится.

Тан молча поднялся, отряхнул колени и направился к поваленному дереву — туда, где лежали нехитрые пожитки: его мешок, сумка Рона да изодранный плащ. Он не сказал другу самого главного, но ему и необязательно знать все, пусть думает, что дело только в шкуре. Она — не самая большая беда. Сам он больше боялся иного. За последний месяц тан стал еще сильнее. Стал лучше видеть и слышать. А еще ему очень хотелось мяса. Сырого мяса с кровью. Все чаше он злился без причины, испытывал пустую ненависть ко всему окружающему миру. И тогда изнутри выглядывал зверь, живший в нем. Зверь, готовый наброситься на любого, кто окажется рядом. Зверь, способный убивать просто иззлобы — не важно кого и за что. Зверь, жаждавший крови. И Сигмону становилось все труднее усмирять это чудовище, чью шкуру он носил на теле. Пока тан справлялся, но тварь, сидящая в нем, росла и крепла с каждым днем. Он чувствовал это, но ничего не мог поделать. И только этого он боялся по-настоящему — до дрожащих коленок, до слез, до воя на луну…

— Эй, Сигги! Что задумался? Бери сумки, иди сюда. Мы готовы и ждем только тебя!

От крика тан очнулся и обнаружил, что сидит на поваленном дереве и растерянно вертит в руках записи Леггера. Он закусил губу, сунул растрепанную пачку листов в сумку Рона и поднялся.

— Ну что, по седлам? — спросил Рон, когда Сигмон подошел ближе.

— Знаешь, — сказал тан. — Еще раз назовешь меня Сигги, я тебе язык точно укорочу. Немного. Чтобы лишнего не болтал.

— Любезный тан, — проникновенно отозвался алхимик. — Я готов пожертвовать аж всем языком, если это тебе поможет. Честное слово. Но порой ты становишься таким занудой, что смотреть на тебя тошно.

Тан тяжело вздохнул. Нет, он не сомневался — Рон и правда отдал бы свой язык в обмен на исцеление друга. Но иногда Сигмону казалось, что еще немного, и он без всякого проклятия сойдет с ума. От болтовни алхимика.

— Ладно, — бросил тан и хлопнул Рона по плечу. — Болтай, пока можешь. Но помни, если Мериод затребует твой язык…

— То я его уболтаю, — перебил алхимик и довольно ухмыльнулся.

— Марш в седло, — велел тан. — У нас впереди трудная ночь.
* * *

Замок оказался небольшим, но основательным, без излишней вычурности, присущей новоделкам. Он больше походил на древнюю крепость, чем на дворцы знати. Всего четыре башни, соединенные стенами, а в середине — каменная громада дома с донжоном, больше напоминающего барак. Выглядело это неказисто, просто и надежно — иного от баронов ждать и не стоило.

Рва не было — широкая и утоптанная дорога вела сквозь деревню, раскинувшуюся у стен замка, прямо к огромным воротам. Вдоль дороги теснились дома крестьян и мастеровых. Вдалеке, на склоне речки, виднелись капустные поля, спускавшиеся к самой воде. Все говорило о том, что это не укрепление. Это — дом.

В округе пахло свежим хлебом, ухой, смолой и, конечно, навозом. Деревенька окружила замок со всех сторон, взяла в осаду и, казалось, собиралась пойти на штурм. Судя помастерским, красильне, огородам и прочему хозяйству, осада вышла успешной. Тану почудилось, что скоро каменные стены сдадутся. На них вывесят сушиться белье, во дворе поставят коптильню, донжон набьют доверху сеном и мочеными яблоками, а пики и щиты пустят на заборы.

Все говорило о том, что барон забросил военные дела и перестал следить за замком. Тот, бывший когда-то крепостью, постепенно превращался в склад. Сигмон собрался отпустить шуточку насчет местного хозяина, но, припомнив, что бросил свое имение на произвол судьбы, только звучно откашлялся. Алхимик мрачно глянул на спутника, но ничего не сказал.

Сквозь деревеньку они проскакали галопом, оставив за собой клубы пыли, повисшие в горячем воздухе сизыми облаками. Никто на всадников внимания не обратил — крестьяне занимались делами, и, казалось, плевать хотели на незнакомцев. Лишь одна из собак лениво забрехала вслед гостям.

Ворота замка были гостеприимно распахнуты. Их никто не охранял, хотя огромные створки, раскрытые настежь, успели врасти в землю и изрядно потрескаться. Похоже, они стояли открытыми уже не один десяток лет. И, судя по всему, никто не собирался их закрывать.

Миновав ворота, Сигмон понял, что замок все-таки пал: огромный внутренний двор оказался заставлен телегами и копнами сена. У самых ворот примостилась небольшая кузня и два бородатых мужика, тихо бранясь, подковывали гнедую лошадь. Сигмону открылся вид на настоящую сельскую идиллию: около телег, нагруженных капустой, суетятся крестьяне, по камням разбросаны снопы соломы, меж ними бродят свиньи, а из-за большого крыльца с каменными ступенями выглядывает жирный гусак.

— Дома ли барон? — вслух усомнился Сигмон.

— Наверняка, — отозвался Рон. — Это вполне в его духе — превратить замок в скотный двор. Любит он хозяйство и с мужиками не гнушается посидеть. А то и сам выйдет в поле на сев.

— В самом деле? — удивился Сигмон. — Странно, что ему удалось отвоевать этот клочок земли у соседей.

— Землю отвоевал еще его отец — Таунт. Хиддеру Нотхейму оставалось только сохранить ее. И это ему удалось. В молодости у него была неплохая дружина, а сам барон был крепок и охоч до драки. По чести сказать, сохранить баронство оказалось нетрудно: мало кто из соседей зарился на этот клочок земли. Здесь горы, речка, лес, немного земли и — ничего больше. Ни выхода к морю, ни шахт, ни корабельного леса, а дружина крепкая. Овчинка не стоила выделки.

— А что теперь? Охотников не появилось?

— Теперь у Хиддера есть маг. Старикан на вид безобидный, но старой закалки. Такие в одиночку раньше армии разгоняли. Приложить огоньком может крепко, а то и чуму наслать на резвого соседа.

— Безобидный? — переспросил Сигмон и нахмурился.

Алхимик, собиравшийся поведать другу о том, какая у мага коллекция магического инструментария, заперхал и умолк.

Спугнув гусака, друзья спешились у каменного крыльца. Откуда-то сбоку вывернулся мужичок с взъерошенной рыжей бородой и принял поводья. Окинув гостей пытливым взглядом и задержавшись на мече Сигмона, он изобразил щербатым ртом вежливую улыбку.

— Здравы будьте, гости дорогие. С чем пожаловали?

— К барону Нотхейму с дружеским визитом, — отозвался Рон.

— Никак господин лекарь пожаловали? — осведомился мужик, щурясь на алхимика. — Вас и не узнать…

Рон смешался, коснулся макушки, заросшей коротким ершиком золотистых волос, и открыл рот, чтобы осадить наглеца, но тут вмешался тан, решив, что негоже начинать знакомство со ссоры.

— Пойди доложи барону, — велел он, — что его хотят видеть тан Сигмон ла Тойя и лекарь Ронэлорэн.

— Сей момент, — вежливо отозвался мужик итут же гаркнул во все горло: — Престан! Отведи гостей к барону. Престан, в бок твою!

Дубовые двери приоткрылись, и на крыльцо выскользнул мальчишка лет двенадцати. Верткий, тощий, как одичавший кот, отчаянно рыжий, он донельзя напоминал мужика, державшего поводья. Тан ни на секунду не усомнился, что это отец и сын.

— Прошу за мной, — сказал Престан, отвешивая гостям неуклюжий поклон. — Барон вас ждет.

— Как же ждет, — насмешливо бросил Рон. — Когда ему еще не доложили о нашем визите?

— Да мы вас издалече приметили, — отозвался мальчонка и шмыгнул конопатым носом. — Вот барон и ждет. Куда ж вы, кроме как к нему, денетесь.

Рон расхохотался, а Сигмон с улыбкой сказал:

— Тогда не стоит заставлять его ждать. Веди.

Мальчишка с трудом распахнул одну из огромных створок, ведущих в донжон, согнулся в поклоне, как заправский дворецкий, и выпалил единым духом заученную фразу:

— Извольте войти, господа. Барон Нотхейм ожидает вас.

Поднимаясь по каменным ступеням, тан подумал, что Престан в замке не пропадет и вряд ли когда-нибудь встанет за плуг.

Хозяин замка принял их в огромной зале, служившей гостиной. Стены были увешаны оружием и доспехами, над камином красовался фамильный герб, а высокие стрельчатые окна были забраны цветной мозаикой. Длинный стол, тянувшийся от стены к стене, был богато уставлен снедью, исходящей манящими ароматами печеного хлеба, тушеного мяса и пряностей. Гостей, судя по накрытому столу, приметили едва ли не полдня назад.

Выглядел зал достойно, с него вполне можно писать картину — одну из тех, что Сигмон видел в детстве. Вот только тан не верил этому благолепию — в зал гостей вели пыльными и сырыми коридорами, на стенах которых красовались пятна плесени, а углы были прочно оккупированы воинством пауков. Замок напоминал Сигмону дом Фаомара, и этозаставляло сердце биться чуть быстрее. Чувство было не из приятных. И воспоминания — тоже. В доме не было женской руки, руки хозяйки, что не потерпела бы ни плесени, ни пауков. Служаночки, видно, годились только для расхода чудесных зелий Рона.

Барон замку соответствовал. Огромный мужчина лет пятидесяти, с широкими плечами, седой как лунь, он казался продолжением башен замка. Черная нечесаная борода, в которую вплелись нити благородной седины, свисала по широкой груди, напоминавшей винную бочку. Барону подошел бы в качестве одежды полный доспех, но одет он был в простецкую рубаху с закатанными по локоть рукавами. Чувствовалось, что Нотхейм стал домоседом и отвык от гостей. Глаженые, но кое-где побитые молью штаны, кожаный ремешок с отгрызенным концом — все это свидетельствовало о том, что барон окончательно махнул на себя рукой.

— Гости дорогие, — пророкотал Хиддер, едва Друзья переступили порог. — Прошу вас, прошу! Извольте разделить со мной скромную трапезу. Весьма и весьма польщен вашимвизитом. Бесконечно вас видеть рад.

Сигмон представился, и они с бароном обменялись церемонными поклонами. Рона же барон фамильярно сжал в объятиях, поинтересовался здоровьем, после чего велел гостям садиться за стол. Оголодавшие гости и не подумали отказаться. Даже из вежливости. Чем польстили барону, готовому к кокетливым отговоркам, принятым в благородной беседе.

Хиддер Нотхейм был шумен и огромен. Казалось, он один заполнял собой весь зал. Тана он не разочаровал — именно так Сигмон и представлял себе баронов.

Едва усевшись на прочный дубовый стул, больше напоминавший трон, барон собственноручно разлил пряно пахнущее вино по огромным серебряным кубкам.

— Добро пожаловать в Нотхейм, — провозгласил он, поднимая кубок. — Рад снова видеть тебя, Рон. И вас, тан, тоже видеть рад. Позвольте поднять мне этот кубок за ваше здоровье.

— Барон, — сказал Рон, — а как же Мериод? Разве он не присоединится к нам?

Седые брови Хиддера опустились и нависли над утиным носом клочьями пакли. Его плечи поникли, и сам он весь осунулся, словно враз похудел.

— Мериод покинул нас, — тихо сказал он. — Полгода назад он уснул и не проснулся. Костлявая старуха приходит даже к магам.

Сигмон побледнел и вцепился в край стола. Пальцы свело судорогой, и он едва удержался от разочарованного стона. Маг мертв! Они напрасно явились сюда, к барону. Потратили драгоценную неделю на бесполезное путешествие! Удар оказался так силен, что у тана даже закружилась голова.

— Приходит она к магам, — продолжал барон, — как к простым людям. И к нам когда-нибудь придет. Так что не стоит огорчаться. Давайте лучше выпьем за старину Мериода и его долголетие. Нам бы столько протянуть… Тан, что с вами?

— Ничего, — выдавил Сигмон. — Пустяки. Старые раны, знаете ли.

— Бывает, — буркнул барон. — У меня тоже порой как заноет бок, то лицо становится точно как у вас.

— Печальная весть, — перебил его Рон, стараясь отвлечь Хиддера от едва живого Сигмона. — А как маленькая Лорейн? С ней, надеюсь, все в порядке?

— О да, слава небесам! — рыкнул барон. — Кроха в порядке. Сейчас вертится перед зеркалом, выбирая наряд, достойный взора гостей. Думаю, прежде чем она его подберет, мы успеем отобедать.

Алхимик поднял кубок, и вино плеснуло через край.

— За Мериода, — провозгласил он. — За настоящего мага.