Чтение 7–й страницы книги ~Знак чудовища~

— Виуд! — крикнул тан. — Негодяй!

В голове помутилось. Звериная ярость хлестнула изнутри, заставила завыть диким зверем. Подчиняясь злости, Сигмон рванул сеть, и она поддалась, затрещала, уступая силе рычавшего чудовища. Казалось, еще миг — и сеть расползется в руках как кусок гнилой ткани.

Удар по голове заставил Сигмона откинуться на спину. Перед глазами поплыли разноцветные круги, и руки разом ослабели. И все же понадобился второй удар, когда тан заворочался и попытался встать, срывая с себя остатки сети.

Второй удар выбил из него сознание, и тан закрыл глаза даже раньше, чем повалился на холодные камни мостовой.
* * *

Боли не было. Кружилась голова, перед глазами вращались зеленые круги, но боли не было. Нужно только вернуться назад. Пусть мир померк, но он еще здесь, рядом, стоит только руку протянуть. Остается только вернуться, открыть глаза…

Первыми из темноты появились сапоги. Начищенные до блеска, подкованные железом, чуть поношенные, но все еще крепкие. Потом рядом появилась еще одна пара. Рывком вернулся окружающий мир, и Сигмон понял, что все еще лежит на брусчатке у ног городских стражников. Представив, как подкованные сапоги впиваются в бок, он прикрыл глаза,сделал вид, что все еще без сознания.

Оказалось, что это не так просто. Еще кипела в жилах кровь, еще хотелось вскочить на ноги, ринуться в незаконченную схватку и взять реванш. Расшвырять охрану, вытрясти душу из десятника и оторвать голову Виуду. Обязательно оторвать. Он вытащил этого предателя из темницы, из-за него прогнал Риго на верную смерть, а этот презренный торгаш… Виконт был прав. Следовало сразу отрубить лавочнику голову и на том успокоиться. Но не сейчас. Не сейчас.

Сжав веки, Сигмон постарался усмирить дыхание. Сейчас нужно затаиться и ждать, когда выпадет новый шанс. Только бы удача еще раз, один-единственный раз, улыбнулась ему. И тогда не будет никаких ошибок. Никакого доверия. Никому.

Прислушиваясь к разговорам над головой, Сигмон старался унять ярость и загнать поглубже зверя, жаждущего крови. Если он не сглупит, все пойдет как надо. Ведь надежда на освобождение оставалась — стражники не собирались тащить его в темницу. Из их разговоров Сигмон понял, что, следуя приказу, они ждали мага. Но тот все не шел. Сигмон знал, что маги ищут виконта и вряд ли ради тана оставят охоту на вампира: сумерки опускались на город плотным покрывалом, и беззащитная жертва должна была вот-вот превратиться в охотника. Маги не знают, что де Сальва погиб и не успокоятся, пока не прочешут весь Вент. Если маг так и не появится, у Сигмона будет хороший шанс освободиться.

Но десятник оказался сообразительней подчиненных. Он тоже понял, что мага можно дожидаться до самого утра. И когда разговоры превратились в перебранку, он не выдержал.

— Все! — гаркнул десятник, оборвав споры. — Больше ждать нельзя. Вяжите тварюгу — и марш за мной.

— Может, еще подождем? Ночь на дворе, вампир где-то бродит. Лучше бы дождаться господина Мага…

— Что, сопляк, обделался? Смени штаны. Мага Мы не дождемся, это ясно. Давайте, сукины дети, начинайте. И заткните этого недоноска!

Всхлипывания лавочника закончились воплем: один из стражников отвесил ему звонкую оплеуху, Сигмон затаил дыхание, готовясь использовать удобный момент, но напрасно. Его ухватили сразу пятеро. Приподняли, посадили, сдернули сеть — и все ловко, споро, показывая, что такое им не в новинку. Тан не удержался и открыл глаза. Прямо перед ним возвышался десятник городской стражи и внимательно рассматривал свою добычу.

— Во! — сказал он, заметив, что пленник открыл глаза. — Очухался, гад! Ну-ка приголубьте его, чтоб не дергался в дороге.

Сигмон сжался в комок, и тотчас сапоги — те самые, подкованные — пошли в ход. Били умело и сильно, вышибая дух, до темени в глазах. Тан, прошедший не одну драку в казарме, знал в этом толк. Он понимал, что, если бы не шкура чудовища, ему и ребра бы сломали, и нутро отбили. Но проклятая шкура держалась хорошо, и сейчас Сигмон был только рад своему уродству. Но ему достался десяток крепких пинков — не больше. Солдаты торопились, им тоже не хотелось бродить в темноте, зная, что вампир на свободе.

Когда тан закатил глаза и обмяк, его подняли и накинули на шею петлю. Сигмон захрипел — веревку затянули и привязали к рукам, скрученным за спиной. Потом рывком поставили на ноги, и он не смог даже стоять прямо, приходилось прогибаться назад, чтобы петля на шее не затянулась окончательно. Пытаясь глотнуть воздуха, он дернулся, зашатался, и тотчас двое дюжих стражников подхватили его под руки.

— Куда его? В полк?

— Как бы не так, — отозвался десятник. — Возвращаемся в магистрат. Порадуем папу.

— Господин Мартем! Это ж, считай, через полгорода тащиться. А тут до казармы рукой подать!

— В магистрат, я сказал. Воякам давно пора преподать урок. Они оборотня упустили, а мы поймали. И правильно: наше дело — за порядком следить, а воякам — лишь бы все по кабакам и борделям шастать.

— Десятник…

— Заткни хавло, Барк. Дубоголовые один раз упустили беглецов, нечего давать им второй шанс. За мной, шагом марш!

Мартем развернулся и, чеканя шаг, пошел прочь со двора. Повинуясь его приказу, стражи потащили Сигмона следом. Один из них сквозь зубы пожелал начальству неспокойной личной жизни, но очень тихо. Десятник был рядом. Шел он быстро, уверенно, строго посматривая по сторонам, проверяя, все ли в порядке. В руках он держал меч Сигмона и небрежно помахивал им в такт шагам.

Тан, еле передвигавший ноги, отставал. Он получил в бок ощутимый удар кулаком, но быстрее не пошел — просто не смог. Двое стражников с короткими тяжелыми копьями обогнали его конвоиров и пошли за десятником. У одного из них на плече висела сеть, та самая. Конвоиры Сигмона, выругавшись, потащили тана вперед, да так, что он едва касался ногами земли. Судя по приглушенным стенаниям, доносившимся из-за спины, Виуда вели следом. Слушая его хныканье, тан со злорадством Думал, что тому тоже приходится несладко.

Семеро вооруженных человек. Много. Очень много для тана ла Тойя. А для бывшего курьера, отмеченного знаком чудовища? Тан пошевелил руками, и веревка впилась в горло.Но если развести руки в стороны… Он мог бы разорвать путы, чувствовал — сил хватит. Но пока он будет возиться, стражники накинутся на него скопом, набросят сеть и снова скрутят. Вот если бы их отвлекли хотя бы на минуту!

Тан бросил косой взгляд в сторону. Никого. Улицы словно вымерли. С наступлением темноты горожане, напуганные облавами и слухами о вампире забились в дома. Сигмон, кося, как заяц, осмотрелся и подумал, что это очень некстати. Если бы конвоиры отвлеклись на что-нибудь, хоть на торговца хоть на воришку, тогда бы у него был шанс. Пуст отвлекутся не все, хотя бы те трое, что шли первыми, — десятник и два стражника. Тогда бы он по пытался освободиться. Точно попытался.

Чуть не свернув шею, он взглянул назад — еще двое волокли Виуда. Далеко. Они не успеют достать оружие, если все сделать быстро. Лавочнику всего лишь связали руки за спиной, но он не переставал, стонать так, словно это его отлупили подкованными сапогами. Конвоиры, раздраженные ношей, переругивались и не обращали внимания на остальных. Нужно немного везения. Немного, чуть-чуть крохотную капельку везения… Сигмон прикры. глаза, чувствуя, как внутри просыпается зверь. Предатель Виуд. Гибель Риго. Два мага. Демон. Фаомар… Сейчас…

— Стой! — крикнул десятник, и тан резко выдохнул.

Мартем оглянулся, посмотрел в темное покрывало неба, на первые яркие звезды и сплюнул на брусчатку.

— Сворачиваем к Цветочной.

— Господин десятник!

— Так быстрее выйдет. Коротким путем быстрее доберемся. Ночь на дворе, вампир где-то шляется… Нечего дразнить судьбу.

— Господин Мартем! Это ж закоулки сплошные чисто кишка! Там, поди, Косой со своими ребятам! сидит, караулит, кого бы пырнуть ножичком.

Глухой шлепок оборвал жалобы. Десятник, отвесивший зуботычину подчиненному, выругался, помянув и семью нытика, и его далеких предков, и всех магов заодно. Отведя душу, Мартем велел немедленно сворачивать. Больше никто не осмелился ему перечить.

С двух сторон возвышались каменные стены домов — глухие, без окон. Переулок оказался узким, и тан этому только обрадовался: в тесноте стражникам придется нелегко — ни размахнуться как следует, ни накинуться скопом. Сигмон попытался оглянуться и сразу получил по ребрам.

— Не дергайся, падаль, — рыкнул один из конвоиров.

Тан расслабился, замедлил шаг. Пусть стражники думают, что он едва дышит, что еще не пришел в себя. Еще десяток шагов. Еще пару…

В переулке не было фонарей, и темнота разлилась по нему густыми чернилами. Десятник, шедший первым, ругался в полный голос. Похоже, он пожалел о том, что выбрал короткую дорогу, но поворачивать было поздно. Сигмон ухмыльнулся: он в этой темени видел лучше, чем люди.

Он нащупал пальцами веревки и приготовился. Решил, что более удобного случая не представится. Слушая сопение конвоиров, он считал шаги — десяток, второй… На третьем десятке он сделал вид, что споткнулся, и остановился, повиснув на руках стражников. Десятник и его спутники прошли вперед, их фигуры почти растворились в темноте. Под брань конвоиров Сигмон сжал зубы, вдохнул и — забыл выдохнуть: из непроглядной тьмы на десятника упала крылатая тень.

Мартем и вскрикнуть не успел — мигом очутился на земле, вместе с провожатыми. Теперь на брусчатке возилось многоглавое чудовище, громко сопя, крича и ругаясь на три голоса. Конвоиры Сигмона бросили пленника на землю и, хватаясь за мечи, завопили дурными голосами. Ла Тойя понял, что лучшего момента для побега не представится, и рванул веревку. Больно резануло горло, он захрипел, но путы поддались и порвались, как гнилые нитки. Тан откатился в сторону и вскочил на ноги, готовясь драться. Но его конвоиры, даже не посмотрев на пленника, бросились выручать десятника и присоединились к свалке посреди улицы. Можно было бежать, но путь к отступлению закрывали еще двое — те, что тащили Виуда. Увидев, что тан освободился от пут, они бросили лавочника на землю и обнажили клинки.

Сигмон попятился, лезть с голыми руками на мечи не хотелось. Он упустил удобный момент для атаки, и стражники бросились к нему сами. Тан оттолкнулся от стены и кинулся им под ноги. Он прокатился по мостовой, сшиб обоих и вскочил, намереваясь задать стрекача, но один из стражников вцепился в сапог, потянул на себя, и тан упал на землю. Он дернул ногой, но вырваться не смог — держали крепко, хватали уже за колено… Извернувшись, Сигмон со всей силы ударил сапогом в усатое лицо. Руки разжались, и стражник с воплем откинулся в сторону. Сигмон попытался встать, но на него налетел второй, тот, что успел подняться. Не церемонясь, он вскинул меч и сделал выпад, метя в сердце.

Удар был силен, тан откинулся на спину и вскрикнул, хотя и не почувствовал боли. Стражник замахнулся вновь, но Сигмон зацепил носком сапога его ногу, дернул и опрокинул на брусчатку. Ухватил за горло и перевернулся, подминая жертву, но сразу получил удар кинжалом в бок. Потом еще один. Тогда он дернул сильнее, шея хрустнула, и стражник обмяк.

Сигмон встал на колени и оглянулся. На камнях осталось три тела: два стражника и Виуд, обмерший от страха. Впереди, в темном переулке, продолжалась схватка — стражи пытались достать мечами темную фигуру в длинном плаще, метавшуюся от стены к стене. Изломанное тело десятника раскинулось на камнях, и по нему топтались подкованные сапоги.

Сигмон, возблагодарив про себя ночного безумца, свалившегося с небес на голову врагам, отвернулся. Прижимаясь к стене, он двинулся к выходу из переулка и сделал целых три шага, прежде чем вспомнил, что именно ему напоминает бесшумный танец неожиданного спасителя.

Резко обернувшись, он сплюнул на мостовую и выругался. Ошибки быть не могло: там, в центре схватки, средь блеска клинков танцевал Риго де Сальва. Тан не видел его лица, было слишком темно, но узнал легкость движений и черный поношенный плащ. И это безумие он тоже узнал. Только вампир мог наброситься на пятерых вооруженных стражников и остаться в живых. Вампир, вернувшийся, чтобы помочь другу, предавшему его.

— Быть не может, — пробормотал Сигмон. — Риго…

Очнувшись, он побежал обратно. Перепрыгнул через В иуда, на ходу подхватил с мостовой один из оброненных мечей. Рукоять легла в ладонь, и тан почувствовал, как к нему возвращается уверенность и — гнев. В его руке снова клинок, впереди — враги, и другу нужна помощь.

Он двигался ничуть не медленней виконта, и стражники ничего не замечали, пока он не очутился прямо у них за спинами. Один, почувствовав неладное, обернулся и еле успел отбить выпад Сигмона. Заскрежетала сталь, и стражник отчаянно закричал. Больше он не успел ничего сделать: тан был сильнее и быстрее. Он легко отбил в сторону клинок противника и проткнул его насквозь — спокойно и легко, как повар протыкает ножом тушу свиньи.

— Бегите, тан! — раздался знакомый голос. — Я их задержу!

— Любезность за любезность, виконт! — откликнулся Сигмон, отбивая выпад. — Я — с вами.

Увернувшись от очередного удара, вампир захохотал. Черной молнией он нырнул под руку стражника, очутился у того за спиной и одним рывком свернул ему шею. Стоящий рядом отшатнулся, и тан одним выпадом уложил его рядом с первым. Последний страж завопил во все горло и бросился прочь, топоча по переулку подкованными сапогами. Виконтметнулся следом, намереваясь прикончить и его, но тан успел ухватить его за полу плаща.

— Не надо, — сказал он. — Пусть бежит.

Де Сальва обернулся и отвесил тану низкий церемонный поклон. Плащ, разрезанный в десятке мест, встопорщился лоскутами, и вампир стал похож на взъерошенную ворону.

— К вашим услугам, тан.

— Риго!

Сигмон подошел к вампиру и обнял его, как старого друга. Тот снова рассмеялся и похлопал друга по спине.

— Не знаю, как и благодарить, — сказал Сигмон. — И это после всего, что я натворил.

— Пустяки, тан. Не нужно благодарностей. Мы оба на свободе — и теперь…

Запнувшись, вампир встрепенулся, как охотничья собака, почуявшая дичь, и вывернулся из объятий тана.

— Что я слышу? — бросил он. — Не верю ушам! Виконт подхватил с земли меч и растворился в темноте так быстро, что Сигмон даже не успел спросить, что случилось. Он пошел следом, но из темноты раздался пронзительный крик, тут же оборвавшийся.

Виуд. Сигмон прикрыл глаза и привалился спиной к стене. Зверь, заставлявший бурлить гневом кровь, ушел. Волной накатила усталость, Сигмон опустился на мостовую и выронил меч. Все тело ломило, страшно болело пережатое веревкой горло. Даже новая шкура чесалась, словно ее исхлестали крапивой. Тан чувствовал себя разбитым и постаревшим на добрый десяток лет. Ярость отступила, и холодный рассудок подсказал Сигмону, что он натворил. Тан опустил взгляд на исцарапанные ладони, забрызганные кровью. Кровью людей, таких же, как он сам… Нет. Кровью настоящих людей.

Вжимаясь спиной в стену, он рассматривал окровавленные ладони так, как будто видел их впервые. Гулкие шаги заставили его оторваться от страшного зрелища и поднять голову. Из темноты вынырнул Риго. Он улыбался, и длинные клыки впивались в подбородок. Черный плащ, иссеченный клинками, развевался за спиной, как крылья летучей мыши. В одной руке виконт держал меч. В другой — что-то большое, круглое. Сигмон отвел взгляд.

Когда вампир подошел ближе, тан, не поднимая глаз, тихо спросил:

— Зачем ты вернулся?

— Обидный вопрос, любезный тан. Вы, пожалуй, задели мою честь.

— Риго!

— Я шучу, Сигмон. Просто не мог оставить тебя в лапах смердов. Ты помог мне бежать. Я помог бежать тебе. Все по законам чести. Если бы не ты, еще неизвестно, удался бы побег или нет. Пробиваться сквозь строй солдат — малое удовольствие, даже для меня.

— Но потом я прогнал тебя! Отправил на верную смерть, угрожая мечом!

— Не скажу, что это было приятно. Но я знал, что не погибну.

— Как? На улице уже настал день.

— Не день — всего лишь раннее утро. Я знаю предел своих сил и был уверен, что выживу.

— И все же, Риго, почему ты вернулся? Ты мог просто уйти, наши дороги разошлись, и для тебя все закончилось. Но ты ведь остался, чтобы посмотреть, чем кончится дело. Почему?

— Я знал, что Виуд тебя предаст. Это у него на лбу было написано — крупными буквами. К сожалению, мне хорошо знаком этот тип людей.

Сигмон поднял голову и взглянул прямо в глаза вампиру. В черных бездонных глазах тлел насмешливый огонек.

— Это потому, что я, — Сигмон запнулся, — чудовище? Такое же, как ты?

Виконт удивленно вскинул брови. Потом засмеялся в полный голос, запрокинул голову, выпуская веселье в ночное небо. Потом резко оборвал смех и взглянул на Сигмона. Тан отшатнулся: на него смотрело лицо вампира: длинные клыки до подбородка, глаза, горящие алым огнем, серая потрескавшаяся кожа.

— Это я, — чудовище, — прорычал виконт. — А ты — человек с толстой шкурой. Наивный и доверчивый юнец, вбивший себе в голову, что он не такой, как все.

— Я просто не похож на тебя, но тоже не человек. И я…

— Ты хоть раз задумывался о том, что делает чудовище чудовищем?

Риго подался вперед и сунул тану под нос отрубленную голову лавочника. Сигмон увидел закатившиеся глаза, слипшиеся от крови волосы, и зажал рукой рот, борясь с подступившим к горлу комком.

— Ты знаешь, почему его держали в военной тюрьме?

— Нет.

— Когда я следил за стражниками, то подслушал очень интересный разговор. Я подозревал нечто подобное, но правда оказалась даже хуже моих подозрений. Наш скромный лавочник был Вентским Душегубом. Его не зря держали рядом с нами. За последний месяц Виуд убил три десятка человек — по одному на каждый вечер. И никто не знает, скольких он убил раньше.

— О небо! Риго, это правда?

— Чистая правда. И знаешь, почему он убивал? Ему это нравилось. Просто нравилось.

— Лавочник — убийца?

— Смотри. Нет, не отворачивайся, смотри! Никаких клыков, никаких отметин… Я пью кровь раз в месяц, в ночь полной луны, чтобы сохранить силы, и моя жертва даже не всегда умирает. Так нужно, иначе от нестерпимой жажды я впаду в бешенство и учиню кровавую резню. Возможно, умру я, возможно, сотни людей. Одна жизнь в месяц. И то не всегда, порой мне удается сдерживаться. Но я, как обычно говорят, упырь. Это в моей природе, это мое проклятье. Так кто из нас чудовище?

— Я не знаю, — пробормотал Сигмон. — Он, наверно, просто сумасшедший.

— Просто? Ты знаешь, сколько в городе швали? Грабители, душегубы, насильники и прочий сброд. Сверяю тебя, за год они убивают намного больше людей, чем я или мои братья. Намного больше.

— Но дело не в числе! И убийство одного — Убийство!

— Верно. Но я не могу не убивать. Такова моя природа. У меня нет выбора. У них есть. Но они убивают.

— Но Риго! Это совсем не то!

— Смотри на эту падаль. Пятеро из его жертв — девочки лет десяти. Ему нравилось, понимаешь?

Виконт швырнул голову Сигмону. Тот поймал ее, вскинул и отбросил в сторону.

— Чудовище, — презрительно протянул вампир. — Ты просто человек с отметиной, не более чудовищной, чем шестой палец на руке. Добряк, освободивший сумасшедшего убийцу. Тебе далеко даже до меня, а уж до него тебе как до серых гор.

— Но почему! Почему ты вернулся за мной! Ведь, по-твоему, я просто человек!

— Позвольте заметить, любезный тан, что вы — настоящий болван. Еще немного — и действительно обижусь. Я помог тебе по дружбе. Не потому, что вижу в тебе кровную родню, а потому, что ты — это ты. Сигмон ла Тойя — человек, который мне помог.

Сигмон опустил глаза. Виконт замолчал, и стало слышно, как где-то далеко, в начале переулка, закричали. Сначала один человек, потом десяток сразу. Кажется, сбежавший стражник наткнулся на один из патрулей и теперь возвращался к месту сражения с подкреплением. Риго вскинул голову, прислушался и поднял меч.

— Знаешь, — тихо сказал Сигмон. — Я тут вспомнил… Несколько месяцев назад, когда я еще был курьером, у нашего офицера — капитана Белмонта, — пропала дочь. Маленькая Катаржина. Ей было десять лет. Хорошо ее помню, гувернантка часто приводила ее в штаб к отцу. Это было не по правилам, но на эти визиты все смотрели сквозь пальцы. Ее все любили. Когда Катаржина пропала, капитан поднял на ноги полковую разведку. Они никого не нашли.

— Я не помню… — сказал виконт, но Сигмон знаком велел ему замолчать.

Он распрямился, поднялся на ноги. Сплюнул на холодные камни, а потом со всей силы пнул голову предателя. Она взлетела в воздух, глухо шлепнула в стену и ускакала в темноту, как детский мяч. Тан молча нагнулся, вытащил из-под тела десятника свой меч и сунул его за пояс.

— Ну, наконец-то, — выдохнул виконт.

— Спасибо, Риго, — отозвался тан.

— За что?

— За все. За то, что вернулся, за то, что поговорил со мной…

Из темноты доносился топот подкованных сапог и гневная брань. Судя по звукам, к месту схватки спешил целый отряд. Похоже, стражники разозлились не на шутку и собирались жестоко отомстить за своих сослуживцев.

— Надо уходить, Сигмон.

— Верно. Пора расставаться. Прощай, Риго. Ты ведь остаешься, верно?

— Мне нравится этот город, я к нему привык. Так что да, остаюсь, хотя некоторое время в нем будет не очень уютно. А куда собрался ты?

— Терния.

— Изрядно. Но зачем?

— Тоже подслушал один разговор. — Тан улыбнулся. — Говорят, в библиотеке Гернийского университета есть один интересный свиток. Маг по имени Леггер исследовал человека, очень похожего на Меня, и подробно записал наблюдения.

— Думаешь, что найдешь эти записи?

— Точно так. Быть может, это поможет избавиться от проклятого клейма.

— Сигмон! Ты так ничего и не понял.

— Понял, Риго, все понял. Но клеймо остается клеймом, и я не человек, что бы ты ни говорил. Я не могу с этим смириться.

— Помни о выборе, Сигмон. У меня его нет, у тебя есть. И пока он остается, ты — человек.

— Я так решил.

Вампир покачал головой. Теперь он снова выглядел, как городской щеголь: клыки пропали, из глаз исчез красный огонек, а лицо стало чистым и гладким. Хоть сейчас позируй художнику для семейного портрета. Перед Сигмоном снова стоял виконт Риго де Сальва.

— Тогда прощай, — прошептал он. — Пусть тебе сопутствует удача. Думаю, она тебе понадобится. И если пойдешь через графство Дарелен — будь осторожен. Там опасно.

Сигмон кивнул, шагнул к вампиру, и они обнялись на прощание, как старые друзья. Потом тан хлопнул вампира по плечу, развернулся и бросился прочь, подальше от трупов, смерти, стражников и самого себя.

Де Сальва посмотрел ему вслед, вздохнул и покачал головой. Обернувшись, он прислушался и недовольно поморщился. Стража приближалась: уже была слышна брань, да так отчетливо, что можно было разобрать каждое слово. Виконт быстро опустился на колени, срезал кошельки у мертвых стражников, выпрямился. Окинув на прощание долгим взглядом место сражения, он хмыкнул и прыгнул на стену. Вцепившись в каменную кладку, он ловко, как ящерица, скользнул вверх и растворился в темноте.

На улице остались только мертвые тела стражников и отрезанная голова, сверкавшая белками закатившихся глаз. Голова обыкновенного чудовища по имени Виуд.

ГЛАВА 3

ОКО ЗА ОКО

Своим величественным видом лес напоминал о том. что в этих краях человек всего лишь гость. Лес не выглядел жалким остатком воинства, оставшимся в окружении городов. Нет. Он выглядел как основная армия — мощная, многочисленная и воинственная. Это не ручеек в степи, это море, разделяющее островки цивилизации. И даже здесь, на самом краю городка, у стен людских домов чувствовалось: они ненадолго. Лес — навсегда.

Толстые стволы стояли так плотно, что напоминали забор. Нижние ветви — высохшие, ломкие: широкие кроны скрывают их от живительного света. Но кусты: и лещина, и боярышник, и дикая малина, и еще пес знает что, — плотно окутывали подножия лесных великанов. Все вместе походило на изгородь, неприступную и крепкую, словно выращенную нарочно. Казалось, что ею лес отгородился от людей, которые осмелились поселиться в двух шагах от его зеленых великанов.

Сигмон не уставал удивляться этому краю. Уже два дня он провел в Сагеме — маленьком приграничном городке, что вырос на краю восточных лесов, — и все изумлялся тому,как уцелел непроходимый лес рядом с людьми. Конечно, где-то его вырубают, где-то жгут, но для зеленого великана это лишь комариные укусы. Даже тут, в двух шагах от города, лес стоял стеной, а уж чуть дальше начиналась непроходимая чаща. В этом и заключалась особая прелесть Сагема.

Вот и сейчас, орошая лишней влагой заднюю стену таверны, тан краем глаза косил в сторону деревьев. Темные провалы в кустах навевали дурные Мысли, казалось, лес следит за одиноким человеком, посмевшим подойти слишком близко к его владениям. Казалось, вот-вот из кустов выпрыгнет чудище. Завоет, запрыгнет, закогтит. И утащит в чащу. Сигмону стало немного не по себе, и он поторопился. Завязав тесемки на штанах, тан бросил последний взгляд на зеленый строй великанов и побрел обратно к входу в таверну.

Сагему лучше всего подходило название городок: не большой, но и не маленький, не шумный, но и не заброшенный. Серединка на половинку, уже не поселок, но еще и не город. Именно — городок, провинциальный и скучный до зевоты, где обитатели живут тем, что дает лес. Дичью, ягодой, травами, корабельной древесиной и досками. А главное — контрабандой, что приносит немалый доход. И все потому, что за лесом, на том берегу зеленого моря, лежит свободное графство Дарелен, крохотный, но независимый сосед королевства Ривастан. Независимый как раз потому, что отделен от большого соседа непроходимыми лесами. Через них нельзя тайно провести войско — заблудишься. И быстрый открытый бросок армии тоже не получится. Дарелен надежно защищен от соседей лесами, прозванными Темными за вечный полумрак, что царит в их нетронутых дебрях. И за то, что там, по слухам. до сих пор водятся чудовищные твари, что не осмеливались показаться на свет последние три сотни лет. Были, конечно, и тореные тропы, и даже дороги — без этого никак. Но дороги те невелики — два воза разъедутся, и только. По ним и шли обозы с товаром — и туда, и оттуда. Дороги были безопасны. И все же и с той, и с другой стороны хватало шальных удальцов, что рисковали жизнью ради прибыли. В обход таможен контрабандисты таскали золото, драгоценные камни, зелья и магические артефакты — как поддельные, так и настоящие. То есть вещи дорогие, но маленькие, что свободно поместятся в карман или наплечную суму. И жили контрабандисты долго и счастливо на заработанные барыши. Если, конечно, возвращались из Темных Лесов.

Вернувшись за стол, Сигмон вновь заказал пива и продолжил ужин, размышляя о Сагеме и контрабандистах. Он многое узнал о них за те два дня, что провел в таверне. Ведь в этом и заключался его интерес: порой они брались проводить на ту сторону человека, что не хотел встречаться со стражей в городе Ташаве. Именно через него шла официальная дорога, связывающая графство Дарелен и королевство Ривастан, именно по ней везли товары. В городе располагались таможни и пограничные кордоны, с которыми так не хотели встречаться отдельные личности. Вот и Сигмон не хотел.

Но удача не спешила улыбаться беглецу. Настоящих контрабандистов он еще не встретил, а те темные людишки, что за громадные суммы обещали провести сквозь лес, скорее всего не довели бы и до ближайшей поляны. Это было видно по их наглым толстым мордам и по гладким пухлым рукам, не Державшим отродясь ничего, кроме кошельков. Чужих кошельков.

Но тан не отчаивался, он знал, что рано или поздно к нему подойдет тот, кто нужен. Пока контрабандисты присматриваются к нему, решают, не подсадная ли утка, не стражник ли. И лишь когда убедятся, что все чисто, подойдут сами. Тан был в этом уверен и беспокоился лишь о своих скудных запасах наличности.

Деньги у Сигмона еще оставались, но не так чтобы много. В кошельке звенит медь, ее хватит на пару скромных обедов. Еще припрятан золотой, но он — контрабандистам, в уплату прохода через лес.

Достав кошель, заботливо припрятанный на груди, тан заглянул в него, окинул мрачным взглядом остатки медного воинства и все же заказал еще пива. Хорошо, хоть одеждаесть, в дороге не замерзнешь. Но о ней тан старался не думать. Если бы ему еще полгода назад сказали, что тан ла Тойя, курьер второго Вентского полка, станет грабить прохожих на большой дороге, то такой наглец всенепременно получил бы по зубам. Но судьба, эта вздорная особа, склонная к дурным шуткам, распорядилась по-своему.

После побега из Вента, после расставания с Рига де Сальва он отправился прочь из города почти нагишом: в разорванной рубахе, драных портках и в плаще, что после схватки со стражниками больше напоминал разодранную простыню. Не прошло и часа, как он промерз до костей. Щелкая зубами от ночного холода, трясясь как в лихорадке, тан пробирался через лес, стараясь держаться подальше от людей. И жалел о том, что чужая шкура не затянула все тело. Да, там где она росла, холода он не чувствовал. Но все, что оказалось вне, нещадно мерзло. А вне ее очутилось много ценного для человека, включая и голову, и ноги, и все, что к ним прилагается. К утру, когда природа напомнила, что осень — не самое теплое время года, Сигмон понял: выбор невелик. Либо он раздобудет одежду, либо вскоре сляжет с горячкой посреди сырого леса.

Одежда нашлась к вечеру. Подгулявший селянин возвращался из Вента к себе в деревню и опрометчиво отправился в путь один. На телеге. Увидев беглеца в драной рубахе ис мечом наголо, он испугался, да так, что начал икать. Тан велел ему раздеваться, надеясь, что никто и никогда не узнает о его поступке.

Это было ужасно. Жалуясь на тяжелую судьбу, со стонами и причитаниями, крестьянин разоблачился. Он скулил и юлил, не желая лишаться добра. Сначала молчал и лишь трясся от страха за свою душонку, но, сообразив, что ночной гость не душегуб, а всего лишь грабитель, принялся ныть и жаловаться..

Тан, забирая одежду, был отвратителен сам себе. Эта мерзкая сцена ничуть не напоминала древние баллады о благородных грабителях, которые Сигмой читал в детстве. В них поджарые красавцы легко и непринужденно, с шутками и прибаутками изымали чужое добро. В жизни все оказалось гадко, низко и омерзительно. В конце концов тан подхватил одежду и, не вынеся жалобных стенаний, опрометью бросился в лес. Вслед ему неслась мужицкая брань вперемешку с завываниями. Тан же позорно бежал с места преступления, не останавливаясь и даже не решаясь надеть ворованную одежду. Он заставил себя сделать это только под утро, когда продрог так, что зуб на зуб не попадал. И все же легче не стало. Совесть жгла его изнутри почище горячки, и то, что ему сделалось наконец тепло, ничуть не успокаивало. Тан пообещал себе, что больше никогда не станет заниматься этим черным делом. Решил, что заработает денег честным путем, пусть ради этого и придется выйти к людям. Но судьба опять Распорядилась по-своему. Деньги нашли его сами.

Через пару дней, окончательно убедившись в том, что ягоды и коренья не заменят свиной поджарки с капустой, он решил выйти из леса. Сигмон немного заплутал, хоть и держал путь по звездам. Места были незнакомые, но все же он умудрился выбрести на дорогу, а потом и к деревне.

Но тан не успел к ней подойти. Из вечерних сумерек навстречу ему вышли трое — с дубинами и Древним луком. Тан, помня о том, что и сам недавно побывал в шкуре грабителя, попытался решить дело миром, но не вышло. Они и разговаривать не стали. После того как Сигмон отбил клинком первую стрелу, разбойники не отступили, а бросились в атаку. Тан попытался срубить дубины, но оказалось, что они окованы железом. В ход пошел и кистень, а вторая стрела попала в ногу…

Потом, склонившись над зарубленными душегубами, Сигмон попытался пробудить в себе чувство вины за содеянное. За убийство людей. Но раненая нога жутко болела, голодный желудок сводило судорогой, и поэтому особых доводов в защиту неудавшихся грабителей тан не нашел. Плюнув на чувство вины, он вывернул карманы покойников, разжился деньгами, прихватил кое-какие мелочи на дорогу — и был таков. В деревню заходить не стал.

Дальше путь прошел гладко: по дороге кормили и поили, пускали на ночлег. Вскоре тан выбрел к Темным Лесам и задумался о том, как пробраться через кордоны. Он не хотелдаже близко подходить к стражникам, охранявшим границу, и таможенникам, готовым за мзду продать с потрохами любого, даже родича. Он слышал про контрабандистов раньше, но плохо представлял себе, где их искать. Пришлось осторожно поспрашивать местных, разумеется, не бесплатно. При виде мелкой монеты у крестьян быстро развязывались языки, и вскоре Сигмон прибыл в Сагем, где и сидел уже два дня, без толку тратя деньги и время.

Опустошив огромную кружку пива, тан в сердцах хлопнул ею о стол и потянулся за кувшином. И тотчас, как по волшебству, напротив него, за столом, появился парень с длинными светлыми волосами. Эльф.
* * *

Сигмон никогда не встречал эльфов. Только читал о них в летописях да видел на гравюрах и гобеленах. Три сотни лет назад, после войны рас, эльфы, разгромленные людским войском, ушли далеко на запад, в непроходимые чащи лесов. Конечно, где-то в западных землях их видели. Говорили, что в Элларе — королевстве на самой границе западных лесов — эльфы и люди жили вместе. Но так далеко на восток, в Ривастан, они не заходили.