Чтение 21–й страницы книги ~Знак чудовища~

— Вы говорили об этом сотню раз.

— И скажу еще! Понятия не имею, где его носит.

— Барон, если он не вернется завтра, я буду вынужден принять некие меры. Вам это не понравится, но я буду продолжать до тех пор, пока вы не расскажете, куда отправился Сигмон ла Тойя.

Нотхейм не ответил. Насупился, опустил плечи, и широкий нос барона утонул в густых усах.

— Почему бы вам самим не поискать его, — раздался голос Рона. — Ваш отряд протирает штаны в замке, а ведь вы могли бы давно пойти по следу тана.

— Заткнись, полукровка. Ты пока жив только потому, что из тебя выйдет отличная приманка. Но не стоит меня злить. Можно обойтись и без тебя.

Рон вскрикнул, и тан понял, что его ударили. Он сжал пальцы, и каменная крошка с карниза пыльным ручейком канула в темноту.

Наемники. И нет никаких сомнений — те самые, что охотились за ними в Гернии. Отряд засел в замке, дожидаясь, пока вернется главная добыча — Сигмон.

Тан перевел дух. Сколько их? Наверное, немного. Почему Рон и Нотхейм не смогли отбиться? Скорее всего, их застигли врасплох, и наемники захватили замок. Потому и закрыты ворота — ждут, когда вернется ла Тойя и постучится в двери. И если бы он закричал у ворот… Сигмон сжал зубы. Проклятие. Сколько их всего? Сколько их в зале? И тут ли этот воин в доспехе? Нет. Скорее всего, нет. Тан не чувствовал ничего похожего на тот ужас, что испытал в Гаррене.

— Ками, Терен! Бросьте выродка. Идите проверьте прислугу, скажите, чтобы приготовили что-нибудь пожрать и принесли сюда. Потом можете ложиться спать, а сюда пусть придут Потрох и Гир.

— А я?

— Останься, Перен. Конечно, барон и шарлатан не будут глупить, но мне опротивело смотреть на их мрачные морды. Ведь вы не станете делать глупостей, барон?

Нотхейм не ответил. Он тяжело заворочался и закрыл глаза, давая понять, что не намерен разговаривать с захватчиками.

Сигмон подтянулся на руках и устроился у самого стекла. Скоро в зале останутся лишь двое наемников. Если он не ошибся. Но одним больше, одним меньше — это неважно. Но почему медлят Рон и Нотхейм? Неужели их держат на прицеле? Арбалеты?

Сигмон помотал головой, отгоняя глупые мысли. Сейчас нужно действовать, и быстро, пока никто не знает, что он проник в замок. Потом его могут заметить или увидят коня. Сейчас еще можно рассчитывать на внезапность. Никак нельзя упускать удобный момент.

В зале раздались гулкие шаги, и зверь внутри Сигмона беспокойно заворочался. Нет, поправил себя тан. Не зверь. Это он сам насторожился, подобрался и приготовился нападать. Нет никакого зверя, тут только тан Сигмон ла Тойя. Самый обычный человек с острыми когтями и черной чешуей.

Тихо переговариваясь, наемники вышли из зала. Хлопнула дверь. Главарь, оставшийся в зале, вновь принялся расспрашивать барона, но Сигмон уже не слышал его.

Тан глубоко вздохнул и досчитал до пяти. Подобрал под себя ноги, оперся носками об узенький карниз, крошащийся под ногами. И прыгнул.
* * *

Он влетел в зал в сверкающем облаке осколков мозаики. Время остановилось. На долгий миг тан завис в воздухе, видя и ощущая все: и каждый осколок стекла, и тепло камина, и холодный ветер из окна. Одного взгляда ему хватило, чтобы рассмотреть и вскинутые брови барона, и воина в кирасе рядом, открывшего рот от удивления, и Рона, скорчившегося в кресле, и здоровяка, стоявшего у стола. Он увидел все сразу, без малейшей паузы. Просто осознал. Это длилось всего лишь миг, один долгий миг. А потом время пустилось вскачь.

Вместе с водопадом осколков Сигмон рухнул на стол и упал на колени. Оттолкнулся ногами, кувыркнулся по длинной столешнице и с размаха заехал сапогом в кирасу главаря. Оттолкнулся от нее, развернулся и с места, с колен, словно огромная лягушка, прыгнул на здоровяка. Тот успел поднять руки, защищаясь, но Сигмон налетел на него, сшиб с ног, и оба покатились по полу.

За спиной зазвенело железо, раздался крик, но тан не обернулся — он уже подмял наемника под себя. Тот вывернулся, ухватил Сигмона за шею, и огромные ладони кузнечными клешами сомкнулись на горле. Тан легко их отодрал, с хрустом, ломая кости, как ветки. Здоровяк заорал, забился, но тан ударил его головой в лицо, ухватил за подбородок и вихры на затылке и одним движением свернул шею. Когда тан вскочил на ноги, все было кончено: здоровяк бился в судорогах у его ног, а главарь в кирасе лежал у камина. Над ним возвышался барон, сжимая в руке кочергу. Главарь был мертв: удар Нотхейма вмял его легкий шлем до самых плеч.

— Сигмон! — раздалось из угла. — Сигмон!

Тан обернулся, увидел Рона и чуть не вскрикнул. Алхимик поднялся на ноги и едва держался на ногах, опираясь на спинку кресла. Его лицо казалось сплошным кровавым месивом, а левая нога, похоже, не гнулась.

— Ронэлорэн, — прошептал Сигмон. — Благие небеса!

— Тан! — воскликнул барон. — Тан, прошу вас, поторопитесь! Помогите Лоре!

Сигмон не успел даже переспросить, кому он должен помочь, — в коридоре раздался топот сапог и брань. Дверь распахнулась — и в залу влетели трое наемников с обнаженными мечами.

Барон заревел медведем, вскинул кочергу и ринулся в бой. Наемники прыснули в стороны, расступились, а потом накинулись на Хиддера с разных сторон. Сигмон выхватил меч, готовясь вступить в бой, но сверху, сквозь толстые каменные стены донесся крик — крик ребенка, которому причинили боль.

— Лора! — крикнул барон, взмахом кочерги отбрасывая меч наемника. — Тан! Это прямо над нами, там окно! Они…

Но Сигмон понял все раньше, чем Нотхейм договорил. Не слушая дальше, он бросил меч в ножны и рванулся к столу. Конечно. Эти подонки держали в заложниках дочку Нотхейма. Только так они могли усмирить барона и диктовать ему свои условия. Иначе бы Хиддер в момент выставил бы незваных гостей из замка.

С разбега тан прыгнул на стол, оттолкнулся от столешницы ногой и взмыл в воздух. Вытянутые руки ухватились за край стрельчатого окна, вцепились в камень, и тан с размаху хлопнулся животом о стену. Легко подтянувшись, он уселся на край окна.

— Осторожно! — крикнул Рон. — С ними маг! Но тан не слышал его. Извернувшись, он ухватился за стену и легко, как ящерица, взобрался выше — к следующему окну. Оно оказалось забрано прочной железной решеткой. Сигмон ухватился заIнее и заглянул внутрь.

|Их было трое. Один стоял рядом с окном. На iвытянутой руке он держал девочку лет десяти, одетую в крошечный охотничий костюм. Держал за шкирку, как кутенка. Еще двое стояли у двери комнаты, прислушиваясь к реву барона. Один из них оказался магом — это Сигмон сразу почувствовал. Он понял, что у него в запасе пара секунд, не больше. Потом в дело вмешается маг — и тогда… Тан ухватился за железный прут и рванул на себя. Прут вылетел вместе с раствором и канул в темноту под ногами, а тан схватился завторой.

Наемник, державший дочь барона, обернулся на шум и заорал от ужаса: в окно лезло что-то страшное, с белым лицом покойника и горящими глазами демона. Отшвырнув девчонку в угол, наемник потащил меч из ножен, но опоздал. Чудовище скользнуло в комнату, и в его руках блеснул металл.

Первым ударом Сигмон обрубил наемнику руку с мечом, потом снес голову и ногой отбросил обезглавленное тело прочь с дороги. Второй воин успел сделать выпад, клинок царапнул плечо тана, но только скользнул по крепкой шкуре. Сигмон пинком сломал колено наемнику, а когда тот согнулся, ударом рукояти меча разбил голову. Оставалось лишь шагнуть вперед, сделать последний рывок… но маг оказался быстрей.

Он остался стоять у двери. Схватка Сигмона с наемниками дала магу несколько секунд, чтобы подготовиться и встретить врага во всеоружии. Не было огня. Не было молний. Маг всего лишь поймал взгляд Сигмона, и тан разом ослабел.

Клинок выпал из руки, колени подогнулись, отяжелели ноги… Сигмон понимал, что маг наслал на него заклинание сна, но поделать ничего не мог. Тело изменяло ему, и силане могла здесь помочь. Тан упал на колени, попытался отвести взгляд от горящих огнем глаз колдуна, но не смог. В голове мутилось, глаза слипались, словно намазанные медом. А над головой мага разгоралась огненная зарница.

Сигмон этого не видел. Он засыпал. Кричал от отчаяния и засыпал. Зачарованный заклятием, он склонялся к полу, и тело оказывалось ему служить. И тогда внутри него снова шевельнулся зверь. Зарычал, встопорщил шерсть на загривке и распрямился. Он в отличие от своей половины не спал. Маг просто не знал о нем. У него не было опыта Леггера. И его силы.

«Вперед, — подумал Сигмон, разглядев огонь над головой мага. — Только вперед. Если путь лежит через пламя, то нельзя останавливаться ни на миг. Если нужно спасти себя и других…» Голова закружилась, мир упал набок, и зверь — часть Сигмона ла Тойя — получил власть над телом.

Сигмон пришел в себя лишь пару минут спустя. Первым делом он осмотрелся, пытаясь найти дочь барона. Она лежала в углу комнаты, там, куда ее бросил наемник, и тихонькоплакала. Облегченно выдохнув, тан повернулся и замер. Он плохо помнил, что произошло, помнил только, что сражался с магом, шел через огонь и вроде бы победил…

Маг висел на стене, прибитый к ней двумя мечами наемников. Отрубленные кисти рук валялись на полу, словно два раздавленных паука. И глаз — горящих глаз мага — не было. Вместо них зияли черные окровавленные провалы.

Сигмон резко отвернулся и, почувствовав боль в боку, опустил взгляд. Прекрасного черного камзола больше не было. Сгорел дотла. Опаленная огнем шкура блестела, а чешуйки встали дыбом, некоторые были оплавлены, и сильно. Болел бок — словно от удара кузнечным молотом. Сигмон провел обожженной рукой по груди, стряхивая обрывки обгорелой ткани и зачарованно наблюдая за тем, как они осыпаются на пол серым дождем. И тут Лори снова заплакала.

Сигмон очнулся, вскинулся и бросился к ней. Подхватив брыкающуюся девчонку на руки, он выбил ногой дверь и кинулся вниз по лестнице — на помощь барону.

Он едва не запутался в коридорах замка. Узкие, извилистые, они могли стать настоящей ловушкой для целой армии. Но барон все еще сражался: его боевой клич громом разносился по замку, и Сигмон просто шел на голос.

И все же он немного опоздал. Когда он вбежал в распахнутые двери залы, бой подходил к концу. Двое наемников лежали на полу, у входа, а третьего барон загнал в угол и охаживал кочергой, как боевым молотом. Рон по-прежнему стоял у кресла, наблюдая за схваткой. Увидев Сигмона, он радостно вскрикнул, и барон обернулся.

Сигмон стоял на пороге. Левой рукой он прижимал к себе девочку, а в правой держал обнаженный меч, готовясь в любой момент отразить удар. Заметив дочку, барон крикнул:

— Лори!

Наемник оттолкнулся от стены и сделал выпад, целя в спину Нотхейма. Сигмон вскрикнул, и барон дернулся в сторону. Меч скользнул по рубахе, а кочерга барона взмыла к потолку.

— Нет! — крикнул Сигмон.

Поздно. Нотхейм с размаху опустил нехитрое оружие на голову противника, и та разлетелась вдребезги, как гнилая тыква. Воин рухнул на пол и забился в судорогах — удары Хиддера Нотхейма были по-прежнему смертельны.

— Лори! — снова крикнул барон.

Отбросив кочергу, он кинулся к Сигмону, выхватил у него дочь и прижал к окровавленной груди. Лори обвила шею отца тоненькими ручками и зарыдала в полный голос.

Тан вложил меч в ножны и опустился на колени, проверяя наемников, лежащих на полу. Все они были мертвы.

— Сколько их было? — спросил он, но барон не ответил. Казалось, он даже не услышал вопроса.

— Эти и еще трое, — откликнулся Рон. Хромая, он подошел к Сигмону и положил ему руку на плечо. Тан поднялся.

— Значит, это все, — сказал он. — Те трое тоже мертвы. Жаль.

— Ну и слава небесам, — отозвался алхимик. — Ублюдки получили по заслугам. Редкостные мерзавцы. Они ворвались в замок и сразу захватили дочку барона — ребенка! Хиддер просто вынужден был им подчиняться.

— Жаль, что ни один не уцелел, — бросил тан. — Мы так и не узнаем, кто их послал и чего они хотели.

— Они хотели тебя, — тихо сказал Рон. — Кому-то ты крепко насолил.

— Знать бы кому, — отозвался Сигмон, поднимаясь на ноги. — Как ты? — спросил он у друга.

— В порядке, — отозвался Рон и поморщился. — Глаз заплыл, нос сломали. Ногу вот подшибли. Но ничего, заживет.

Сигмон похлопал его по плечу и обернулся к барону. Нотхейм все качал на руках дочь, нашептывая ей ласковые слова. Лори успокоилась и только едва слышно всхлипывала,уткнувшись носом в огромное отцовское плечо.

— Хиддер, — позвал тан.

Барон обернулся, окинул взглядом тана и покачал головой. Тот выглядел так, словно только что выбрался из костра.

— Прости, — сказал Сигмон. — Это все из-за меня.

— Бывает, — буркнул барон. — Помню, десять лет назад банда таких же ублюдков пыталась захватить мой замок. Но тогда у меня не было Лори, и мы славно повеселились.

Взгляд барона натолкнулся на оплавленную чешую и замер. Глаза барона широко раскрылись, а брови взлетели к седому чубу. Он сдавленно булькнул и умолк.

Сигмон ничего не сказал. Он просто стоял, а Нотхейм рассматривал его шкуру.

— Вот, значит, как, — наконец выдавил барон. — Вот оно как.

— Мы скоро уйдем, — успокоил его Сигмон. — Сегодня же.

Хиддер опустил дочку на пол. Она схватилась за отцовскую руку и прижалась к ноге, с испугом глядя на тана.

— Никуда вы не уйдете, — твердо сказал барон. — Пока Рон не сможет сам дойти до сортира.

— Да я… — начал Рон, но Хиддер вскинул руку.

— Сейчас никаких разговоров, — велел он. — Идите в кабинет и ждите меня там. Простите, но сейчас мне нужно позаботиться о моей дочери. Потом мы поговорим.

Хиддер коротко поклонился, подхватил Лори на руки и вышел из зала. Сигмон обернулся к другу и тихо сказал:

— Сегодня же.

Алхимик, знавший барона чуть лучше, только покачал головой.

Через неделю, когда Рон поправился, а от ран Сигмона не осталось и следа, друзья покинули гостеприимный дом барона Нотхейма.

Их провожали все: обитатели замка толпой высыпали к воротам, и во дворе сразу сделалось тесно. Кони, накормленные и оседланные, ждали друзей у крыльца.

На ступенях стояли барон и Лори. Хиддер на прощание обнял и Рона и тана, громко сокрушаясь, что приходится их отпускать. Сигмон, уставший от слезливых прощаний, наскоро поблагодарил барона и взлетел в седло. Все уже сказано — и слова благодарности, и заверения в вечной дружбе, и обещания вернуться.

Алхимика барон удержал. Ухватил за рукав, притянул к себе и прогудел в самое ухо:

— Вы вернетесь? А?

— Конечно, — отозвался тот. — Не знаю, когда, но обязательно вернемся.

Барон уронил в сизые усы огромную, истинно баронскую слезу и снова обнял друга.

— И все же жалко, — сказал он, — что того дракона пришлось похоронить. Не по-людски, конечно, бывшего человека чучелом держать, но все одно жалко. Не каждый барон может похвастаться чучелом дракона.

— Посмотри на это с другой стороны, — посоветовал алхимик. — Ни один барон не может похвастаться тем, что дружит с живым драконом.

— Это да, — согласился Нотхейм и бросил взгляд на тана, который возвышался над толпой, как памятник. — Дракон в друзьях у барона — номер еще тот. И плевать на соседей.

— До встречи, Хиддер, — сказал Рон. — Не скучай. Мы еще увидимся, обещаю!

Он послал воздушный поцелуй симпатичной служаночке и запрыгнул в седло. Сигмон нетерпеливо подхлестнул коня, и друзья поехали к воротам сквозь галдящую толпу.

— Удачи! — прокричал барон вслед гостям.

За воротами Сигмон пустил вороного в галоп. Рон старался не отставать. Миновав деревню, они выехали к перекрестку.

— Куда теперь? — крикнул алхимик.

— Ривастан, — бросил Сигмон. — Они пришли оттуда, в этом нет сомнений. И узнать, что происходит, можно только там. Я отправляюсь на родину, чтобы найти и разворошить это проклятое гнездо. Мне надоело быть дичью. Пора положить этому конец.

— Не слишком умно, — отозвался Рон. — Тебя там будут ждать. Ты точно хочешь вернуться? Быть может, отправимся в Волдер? Говорят, там можно неплохо заработать.

— Нет. Хватит бегать. Я возвращаюсь домой. А ты, как хочешь.

— Я с тобой, — крикнул Рон. — С тобой!

И пыль из-под копыт сизым облаком повисла над дорогой. Путь домой обещал быть долгим.

ГЛАВА 7

ЛИЦОМ К ЛИЦУ

День выдался сумрачным. Уже приближался полдень, а солнце все не показывалось. С раннего утра мохнатые тучи нависли над лесом, цепляя верхушки деревьев пушистыми животами. Чудилось, должны излиться холодной осенней моросью — как и вчера, и позавчера, и неделю назад.

— Как мне надоела грязь, — пожаловался Рон, рассматривая бабки Звездочки, перепачканные глиной.

— Осень уже кончается, — отозвался Сигмон. — Скоро придет зима, и станет чисто.

— В этих краях я еще не бывал. У вас тут снег выпадает?

— Почти всегда. Не как в столице, конечно, но тоже хватает.

— А у барона сейчас тепло, — мечтательно произнес Рон. — У него сейчас вино молодое пробуют.

— Опять стенаешь? Надоел, сил нет. Вот почему ты не остался у Нотхейма, зачем со мной поехал?

— А шут знает? Жалко мне тебя бросать, пропадешь ведь. Ни на минуту нельзя одного оставить.

Сигмон хмыкнул, собрался напомнить, что это алхимика пришлось выручать из плена в замке барона, но промолчал. В конце концов это по его вине наемники захватили замок. Охотились-то за ним.

Тан привстал на стременах и окинул взглядом дорогу, что уходила вдаль, огибая лес. Грязная лента, вязкая, как лесное болото, она лишь по привычке называлась дорогой.Но сворачивать с нее — себе дороже. Через лес не пробьешься, а луга, что остались справа, давно залило водой.

— Давно я тут не был, — медленно произнес Сигмон.

Только сейчас из памяти всплыли полузабытые образы дома. Он вспомнил, что за лесом течет река. Через нее перекинут большой деревянный мост без перил. И не мост даже,а настил с прогнившими досками. А за речкой начинается дубрава, потом ельник, поля, холм. А под ним деревня и родное имение л а Тойя, полученное прадедом в награду за верную службу короне. Место, куда можно вернуться, и все будут тебе рады. Кем бы ты ни был.

— Долго еще? — осведомился Рон.

— Нет, — отозвался тан. — Я узнаю эти места. Еще немного, и можно будет сказать, что мы дома.

— Это ты — дома.

— Мой дом — твой дом. Вот обоснуешься у меня, будем жить вместе. Имение просторное, места хватит.

— Как бы не так. Я, конечно, погощу у тебя. Недолго. Но жизнь на лоне природы никогда меня не привлекала. Все эти сеновалы, селянки, сон до полудня, солома в волосах, самогон и прочие прелести.

— Благие небеса! Рон, ты же на четверть эльф! Я думал, тебе больше нравится лес, чем города.

— Умоляю, перестань. Не путай деревню с лесом. Может, моей четверти и нравятся лесные прогулки. Верхом. Но остальные три четверти тянутся в город — туда, где крепкиестены и высокие дома. Где на улицах ночью светло, как днем, а жизнь бьет ключом с заката до рассвета. Где дерутся на дуэлях задорные юнцы, а кокетки жеманно выглядывают из окон и роняют на брусчатку носовые платочки. Вот это жизнь!

— Опять жалуешься? — с укоризной спросил тан. — Чем тебе мое имение не угодило? Ты его даже не видел.

— Да, — признал Рон, и в голосе его слышался вызов. — Не видел. Но уже представляю. Три дня обжираловки, а потом что? Подыхать со скуки? Кого я буду лечить у тебя дома? Деревенских баб, занозивших палец? Обожравшихся телок? А девицы-то, девицы! Небось все как на подбор — дородные красавицы, что мечтают о своем дворе, десятке шустрых ребятишек и собственной корове?

— Перестань. — Сигмон нахмурился. — Ты сгущаешь краски. Подумай — в городе ты не найдешь таких тихих мест. Здесь ты можешь спать до полудня, предаваться безделью, наслаждаясь чистым небом и тишиной. Сможешь бродить по лесу в одиночестве, зная, что никто тебя не потревожит. Ты будешь моим гостем, и тебе не придется никого лечить.

— Ха!

— А что тебе не нравится? — обозлился тан. — В чем я-то виноват?

— Ни в чем, — мрачно отозвался алхимик. — Прости. Неспокойно на душе. Я чувствую, что нам придется вскоре расстаться, потому и ворчу. Готовлюсь заранее.

— Но подумай сам — тишина и покой. Никаких убийц, погонь, сражений. Только ты и чистое небо. И лес. И река.

— Покой нужен тебе, Сигмон, а не мне, — тихо сказал Рон. — Нам придется расстаться. Но не жалей об этом. Мы еще встретимся.

Сигмон проводил взглядом стаю галок, мечущихся над холмом, и едва слышно вздохнул.

— Наверно, ты прав, — признал он. — В самом деле, что одному — лекарство, то другому — яд.

Они замолчали. Вскоре лес остался позади, и дорога вывела их к небольшой речке, густо заросшей камышом. Через нее был перекинут деревянный настил. Перила давно снесли, доски кое-где прогнили, и он чудом держался на толстых сваях. Друзья осторожно, друг за другом, проехали по мосту и направились к дубраве.

Заморосил мелкий дождик, серый и унылый, как мокрая мышь. Казалось, водяная пыль висит в воздухе склизким облаком, окружая со всех сторон. Она даже не падала с неба. Она парила меж небом и землей, как туман. Сигмон завернулся в плащ, а Рон натянул широкополую шляпу на лоб.

— Сигги, — позвал он. — А ты сам уверен, что хочешь домой?

Тан помедлил с ответом. Сомнения он предпочитал держать при себе. Но алхимик — его друг, а друзьям надо говорить правду. Тогда они ответят тебе тем же.

— Не знаю, — признался тан. — Но мне кажется, что дома мне станет легче.

— Но рано или поздно твой секрет откроется. Ты его не спрячешь. Сначала поползут слухи среди челяди, а потом это станет известно всем.

— Крестьянам? Пусть. Они знают меня с детства и никогда не видели от меня зла. Весть о моем уродстве разнесется по округе быстрее, чем пожар в ветреный день. И знаешь, что?

— Что?

— Они будут гордиться мной. Хвастать соседям, что их тан не такой, как все.

— Постой, а как же маги? Не боишься, что за тобой придут?

— Нет. Настоящие кудесники живут далеко, в наших краях и травник — редкость. А с заезжими я справлюсь. Да и никто не потащится в эту глушь. Сам посуди: в чужие дела нелезу, сижу в деревне — кому я нужен?

— А наемники?

Сигмон нахмурился, губы сжались в тонкую полоску. Воспоминания были не из приятных. И хуже всего было то, что они в любой момент грозили обернуться явью. Наемников взамке Нотхейма удалось уничтожить, но среди них не было человека, закованного в железо. И тан был уверен, что им еще предстоит встретиться.

— Настоящая загадка, — сказал Сигмон. — Сколько городов мы прошли? Сколько людей опросили? А никто не слышал о них. Так и не узнали, откуда они появились, чего хотели. Не помогли ни твои знакомства, ни золото барона. Быть может, те, что пришли к Нотхейму, — последние?

— Сомневаюсь, — отозвался алхимик. — Вспомни воина в шлеме. Меня до сих пор дрожь пробирает Он не мог погибнуть в Гаррене.

— Да. Его сложно забыть. Но тут мой родной дом, тут меня никто не достанет. У меня есть воинство — с лопатами, граблями и вилами. Не смейся, Рон. Ты не видел, что это такое — разозленные крестьяне. Они штурмом берут города, и армии склоняются перед их гневом. Если кто-то чужой придет сюда с дурными намерениями, он за это поплатится. Конечно, если врагов будет много… Но не пойдет же король войной на мелкого тана из восточного герцогства?

— Ладно, — усмехнулся алхимик. — Пусть так. Значит, решил залечь в берлогу, как медведь?

— Может быть. Как раз зима на носу. Пора отлежаться, подлечиться и, наконец, выспаться.

— Надолго ли тебя хватит?

— Не знаю. Рон. Сейчас мне нужно немного отдохнуть. Привыкнуть к самому себе. Никак не могу поверить, что бег наперегонки с этой проклятой шкурой окончен. Что не надо бежать, прятаться, нестись сломя голову по городам и весям, спасая жизнь. Только здесь можно хоть немного расслабиться. Тут я чувствую себя в безопасности.

— А как же Арли? — напрямую спросил алхимик.