Чтение 23–й страницы книги ~Принцесса и чудовище~

— Во дает, — шепнул Ронэлорэн командору. — Как по бумажке. Не замечал за ним раньше такого.

— Тише ты, — буркнул командор.

— Я выполнял королевское поручение и был далеко от города, когда услышал печальные вести, — продолжал Сигмон, и голос его громом разносился над притихшей толпой. — Не промедлив ни мгновения, я вернулся в столицу. И увидел, что изменники подло убили короля, очернили имя его советника, который пал храброй смертью, защищая своего повелителя, и пленили королеву, законную супругу короля Геордора. Изменники собирались править Ривастаном как своей вотчиной, прикрываясь именем Ее Величества королевы Вэлланор Сеговар, и творили злодеяния, выдавая себя за слуг трона!

— Что-то мне тревожно, — шепотом признался алхимик командору. — Не узнаю Сигмона. Вообще-то ему полагалось удалиться в леса и в одиночестве переживать новую обиду…

— Заткнись! — бросил Демистон, у которого от боли в ноге плавали перед глазами разноцветные круги. — Не видишь — парень подрос. Он принял решение и взвалил на себя ответственность. Взгромоздил на плечи то, от чего так долго бегал. Он наконец научился думать не только сердцем, но и головой. И упаси тебя небеса, Рон, вмешиваться в его жизнь.

В этот момент толпа на площади разразилась грозным ревом, в котором Корду удалось разобрать слова «Тарим» и «Борфейм». Ронэлорэн, готовивший язвительный ответ, умолк и с тревогой глянул со стены вниз. Горожане хлынули к воротам, и лишь Дарион, зажегший на кончике пальца яркий огонек, заставил их отступить.

— Да! — крикнул Сигмон, заглушая рев толпы. — Герцог Борфейм оказался подлым изменником, негодяем, замыслившим убийство короля и принесшим в жертву собственную племянницу. Но не он был вдохновителем этого заговора, он был всего лишь наемником, солдатом, купленным за деньги. Его руками истинные негодяи творили зло, сами же оставаясь в тени.

Нагнувшись, Сигмон поднял растерзанное тело чудовища и швырнул его вниз со стены, прямо под ноги затаившей дыхание толпе.

— Волдер! — выкрикнул граф изо всех сил. — Колдуны Волдера, вот кто измыслил и осуществил этот заговор!

Первые ряды толпы дружно отшатнулись от упавшего тела — как только увидели клешни и шипы, проросшие сквозь черный плащ. По толпе пошли волны, словно по пруду, в который бросили камень. Площадка у ворот мигом опустела, люди отступили подальше, опасаясь даже мертвого чудовища. На месте остался лишь рыжий маг. Он равнодушно ткнул дохлую тварь сапогом и снова взглянул вверх, на Сигмона.

— Ныне все заговорщики мертвы! — крикнул Ла Тойя. — И герцог Борфейм, и все негодяи, помогавшие ему осуществлять свои темные планы. Мы потеряли короля Геордора Третьего, но королевский род не прервался. Королева Вэлланор Сеговар, законная супруга короля Геордора и мать будущего наследника престола, ныне по праву занимает трон Ривастана. Ее Величество будет править нами мудро и справедливо, а вскоре кровь рода Сеговаров снова взойдет на престол! Все мы склоняемся пред Вэлланор Храброй, что в тяжелые дни сохранила верность своему супругу и своему новому дому — нашему славному Ривастану!

Выдохнув это одним махом, Сигмон замолчал. Толпа молчала в ответ, не зная, как понимать его слова. Ла Тойя стоял на стене в разодранной куртке, и всем было прекрасно видно ту самую чешую, о которой столько говорили и в кабаках, и в дорогих салонах. Его правая рука, напоминавшая лапу чудовища, тоже была на самом виду — лежала на стене, впившись черными когтями в камень, словно тот был не тверже сыра. Толпа видела перед собой силу, силу, которая в одиночку повернула время вспять, расправившись с заговорщиками и удушив уже осуществленный переворот. И эта сила недвусмысленно намекала, что она целиком и полностью на стороне юной королевы. Никто еще не знал, чего ждать от королевы, добра или худа, народ просто не успел ее узнать. Зато многие, очень многие, уже успели ее пожалеть.

Перешагнув через мертвое чудовище, распростертое на камнях площади, к воротам приблизился рыжий маг.

— Слава королеве Вэлланор! — загремел он, вскидывая руки и выпуская в чистое небо искрящий фонтан огня.

— Слава! — закричали за его спиной. — Слава!

Толпа заревела тысячами глоток, и над площадью разразилась буря. Королева протянула руки к беснующейся толпе и стала что-то быстро говорить, успокаивая своих подданных, признавших ее власть.

Но Корд уже не слышал, о чем идет речь. Стараясь отрешиться от пульсирующей боли в ноге, он до рези в глазах всматривался в толпу за спиной Дариона. Там, между огромным кузнецом, сжимавшим в руке молот, и толстяком в фартуке мясника, стояла высокая женщина с распущенными черными волосами. Ее глаза горели зеленым огнем, словно дваизумруда, а в руке она сжимала длинный кинжал, выглядевший на редкость грозно в ее худых руках. Графиня Брок тоже заметила командора и теперь пронзала его взглядом не менее острым, чем кинжал в ее руках. Взгляд не сулил ничего хорошего тому, кто оставил ее в особняке, словно глупую домашнюю барышню, а сам отправился на верную смерть. Демистон смотрел в эти злые глаза, в которых блестели слезы, и чувствовал, как его разбитые губы кривятся в глупой улыбке. Он слышал, как Эветта говорит с ним — говорит без слов, одним взглядом, слышал, как она бранит его, ругает на чем свет стоит. И он отвечал, смущенно кивая и давая безмолвные обещания больше не делать такогоникогда. Зыбкие видения, в которых Демистон держал за руку сына, становились все ярче, обступая командора плотным кольцом. И он отдавался им, все дальше удаляясь от боли в израненном теле.

Очнулся Демистон, только когда алхимик сжал его локоть. Командор с недоумением взглянул на друга, а тот шепнул ему одними губами:

— Пошли.

Обернувшись, Корд увидел, что Вэлланор уже подходит к маленькой дверце, ведущей в тронный зал. Сигмон Ла Тойя шел следом, как верный страж. Алхимик потянул Корда за руку, и тот послушно двинулся следом. Все кончено. Можно уходить.

У самой двери, когда толпа уже не видела их, Сигмон нагнал королеву и пошел рядом с ней, что-то тихо шепча на ходу. Вэлланор протянула руку и взяла графа за локоть. Вместе они вошли в маленькую дверцу и пропали в темноте. Следом за ними последовали и Рон с Демистоном — также держась за руки, потому что командор едва переставлял ноги от боли и усталости, и алхимику приходилось тащить его за собой. Ему помогали два стражника, поддерживая командора с другой стороны, и только поэтому Демистон, плавающий в теплых водах южного моря, еще не упал.

Когда за ними захлопнулась дверь, толпа взревела с новой силой. Рыжий маг озорно ухмыльнулся, вскинул руки, и в воздух взлетели два огненных шара. Они поднялись над башнями, вспухли на лету пылающими гроздьями и с оглушающим грохотом лопнули, осыпав королевский замок огненным дождем разноцветных искр.

ЭПИЛОГ

«Сегодня день выдался ненастным, словно сама природа решила поддержать нашу скорбь. С самого утра лил холодный осенний дождь, небо хмурилось, бросая на Рив тяжелыетени свинцовых облаков. Прошел ровно год со дня смерти нашего славного короля Геордора Вер Сеговара Третьего. Этот день никогда не будет забыт — по крайней мере, пока трон занимает его вдова — Вэлланор Храбрая. Для нее это нелегкий день, когда возвращаются все самые тяжелые воспоминания, заставляя королеву хмурить свой прелестный лобик… О небеса, что я пишу! Сигги меня убьет, если увидит. Он по-прежнему уверен, что я слишком много болтаю, и именно ему пришла в голову идея усадить меня в этой проклятой башне и заставить разбирать бумаги, которые копились тут столетиями. Столетиями! Башня ужасна. Сюда, в крохотную комнатку, ведет крутая длинная лестница, скрытая в стене. По ней очень тяжело подниматься. Камин забит разной дрянью и отчаянно чадит. Тут холодно. Признаться, я сам в этом виноват — именно я проделал в стене большое окно, потому что раньше здесь было слишком темно. Стало еще холоднее, зато теперь мне виден двор замка. И это даже приятно — смотреть на все свысока. Сейчас видно особенно хорошо — после обеда облака разошлись, и осеннее солнышко балует нас своими еще теплыми лучами. Внизу, у тополя, сидит королева Вэлланор с крохотной плетеной колыбелью. Маленький Тисадор Сеговар, названный в честь деда, сейчас занимает все ее мысли. Рядом с нею только Эветта — с такой же плетеной колыбелью, в которой барахтается беспокойный Тирам. Весь в своего отца-пирата — то хмурится, то орет так, словно идет на абордаж. Чуть в стороне от них — кормилица Милена, разглядывает каменную стену и, похоже, думает о том, как бы поскорее удрать из дворца. Что с нее взять — деревенщина. Еще не обвыклась при дворе. Но ее маленькая Мила, спящая сейчас в покоях, похоже, уже начала привыкать к теплой постельке. Не дворец, а родильный дом какой-то, прости, Сигги. О чем это я?

Ах, да! Завтра у нас будет праздник. Сегодня последний день траура по убиенному королю. Вэлланор наконец сменит свою черную робу на бальное платье, и все королевство погрузится в недельный запой, отмечая рождение наследника престола. Конечно, когда он родился, многие ривастанцы, ничуть не смущаясь траура, хорошенько отметили это праздничное событие. Но официальные празднества начнутся только завтра. И это хорошо. По Геордору многие грустят, но нельзя же вечно жить в трауре. Тем более что время не стоит на месте, а несется вскачь.

Год выдался не из простых. Самыми тяжелыми были первые месяцы после неудачного переворота — хотя большинство ривастанцев и признали королеву Вэлланор, но, конечно, нашлись глупцы, возомнившие себя самыми умными, и попытались поднять мятеж. Кто-то из дальних родственников Геордора метил на трон, кто-то из провинциальных графов поспешил объявить свои графства независимыми от Ривастана… Всех их навестил Сигмон и объяснил, насколько глупо они поступают. Он везде ездил один. Граф Сигмон Ла Тойя, ныне Лорд-Хранитель, командующий королевской стражей и Главный Советник королевы Вэлланор Сеговар… Титулами его не обделили. Как и предложениями об эскорте — в сотню-другую сабель. Почетный караул для лорда, как сказал тогда маршал Бонибор. Но Сигги всегда отказывался. Он накидывал на плечи свою старую кожаную куртку, вешал на шею кулон королевского гонца — ныне серебряный и висящий на толстенной цепи, очень напоминающей казематные оковы — и отправлялся в дорогу. О чем он там беседовал с глупцами, он не рассказывал даже Вэлле. Но в итоге все они вдруг резко умнели и слали королеве уверения в вечной преданности. Сигги не пролил ни капли крови — не считая, конечно, пары визитов в леса к распоясавшимся разбойникам, решившим, что настало смутное время и теперь можно творить все, что в голову придет. Сигги вместе с маршалом и его племянником быстро втолковали мужланам: несмотря на то, что на троне сидит женщина, крепких рук в королевстве хватает. Их поняли быстро — как правило, в отрубленные головы уже не приходит никаких злодейских идей. Но это, слава небесам, произошло всего несколько раз. Гораздо хуже вышло с Волдером.

Нет, сначала была эта история с Таримом. Старик Борфейм, сидевший на троне, оказался весьма опечаленным, когда узнал о судьбе Бертара. Настолько огорчился, что даже послал большой отряд горной пехоты, чтобы забрать его тело. Ну, честно говоря, не только пехоты и не только один отряд. Пару пограничных городов мы потеряли, но через неделю туда приехал Сигги с кавалерией Питера Бонибора, племянника маршала. Старик уже тогда чувствовал себя неважно, но молодой Бонибор оказался достойным наследником дяди и быстро спелся с Сигмоном.

Таримцев вышибли обратно в горы, причем, судя по свидетельствам очевидцев, Сигги это сделал чуть ли не в одиночку, а среди уцелевших до сих пор шепотом рассказываюто снежном демоне, проходящем сквозь скалы. Как там было и что именно — до сих пор толком неизвестно. Зато прекрасно известно, что было после. Когда таримцы вернулись домой, они были очень недовольны. Настолько, что вскоре на трон решительным шагом взошел Тарлин Борфейм — батюшка нашей славной Вэлланор. И первым делом он прислал в Ривастан одного-единственного посла с письмом и подарками для дочери. До переписки мне добраться не удалось, но, кажется, папочка в конце концов уяснил, что доченька выросла и больше не вернется под родительское крылышко. Думаю, пониманию этого очень способствовала встреча посла с Сигмоном и его письмо, адресованное ТарлинуБорфейму. В конечном итоге все успокоилось, Тарим затих, пытаясь наладить собственные дела, и ограничился тем, что оставил в Риве одного постоянного посла.

С Волдером же вышло плохо. На южные границы началось настоящее нашествие нечисти. Войска Волдера остались в казармах, но в приграничных лесах творилось нечто кошмарное. Разобравшись осенью с Таримом, Сигги всю зиму провел в этих лесах, оставив столицу на Корда и Дариона.

Парнишка-маг сильно переменился. Набрал себе ватагу полубезумных стариков и командует ими. Маги, надо признать, они аховые. По сравнению с прошлым Советом магов почти ничего не умеют. Все больше языками работают, чем заклинаниями, — может, это и к счастью. Но Дарион свое дело знает туго — никто в городе и пикнуть не смеет, когдав окне его башни горит синий огонь. Да и Демистон не дремлет, цепко держит в руках городскую стражу и на соседние города тоже поглядывает. Наш пират таки остепенился, женившись на Эветте, и тут же сделался еще серьезнее, чем раньше. Днями и ночами пропадал в своем штабе стражи или мотался по соседним городам, наводя порядок и там. Я до сих пор удивляюсь, как ему удалось завести ребенка! Он же и дома не бывал.

Проклятье. Никак не удается замазать последнюю строчку. Благие небеса, надеюсь, Демистон никогда этого не прочтет. Сигги до сих пор можно подколоть, а он только поморщится в ответ, но вот Демистон… Как был пиратом, так им и остался. Хорошо хоть мне удалось поставить его на ноги. Правда, он до сих пор хромает и в стылую погоду жалуется на боль в ноге, но это нормально. Даже глаз удалось поправить. Видит он, правда, хуже, чем второй, да и шрамов осталось много, но зато теперь Корду необязательно носить черную повязку. Впрочем, он все равно ее носит. Особенно когда собирается с визитом в Совет Лордов или в соседние города. Иногда и костыль прихватывает. И саблю. Говорит, что это очень помогает при важных разговорах. Я ему верю, и когда на него находит, стараюсь не попадаться ему на глаза. Вернее, на глаз. Проклятье, надеюсь, он никогда не узнает, что пьеса о короле и королеве пиратов, которую играют все бродячие театры… Ладно, не важно. Важно то, что к лету все наладилось: Сигги, усмирив нечисть, вернулся с порубежья, стража навела порядок в городах, а королева наконец наладила отношения с отцом.

Но, увы, летом нас ожидало другое горе — скончался маршал Бонибор. Крепкий старик, переживший двух королей, работал за десятерых. Армия, расслабившаяся при Геордоре, за несколько месяцев превратилась в превосходно отлаженный механизм. Не обошлось без больших чисток в ее славных рядах, но в конце концов маршал сотворил чудо. Надо признаться, что королева, ожидающая наследника, сыграла в этом не последнюю роль. Может, это звучит немного странно, но ради нее солдаты и офицеры были готовы на такое, чего никогда бы не сделали для старика короля. Но, увы, столько сделав для королевства, Бонибор скончался. И не в постели. Однажды утром его нашли тут, в этой проклятущей маленькой комнате. Похоже, маршал поднялся по всем ступенькам и умер в кабинете, едва переступив порог. Никто не знает, зачем он ночью поднимался по этой длиннющей лестнице, но на лице Бонибора даже после смерти была заметна гордая улыбка, словно он выиграл свой последний бой.

Похоронили его со всевозможными почестями, рядом со склепом Геордора, которому маршал оставался верен до конца. Королева, привязавшаяся к старику, очень огорчалась. А командующим стал племянник маршала, Питер, прекрасно зарекомендовавший себя в маленькой войне с таримцами и в сражениях с нечистью в южных лесах. Вэлланор без колебаний назначила его маршалом, и никто, что странно, даже не возражал. Ей трудно возражать — королеву любят все, от мала до велика.

Вэлланор словно вдохнула в Ривастан новую жизнь, принесла в королевство настоящую весну, волну тепла и нежности. Все ривастанцы в некотором смысле преобразились. Даже бриться стали чаще. Честное слово, я сам удивился. В королевстве чувствуется женская рука — как чувствуется она в холостяцком доме, когда в него наконец приходит настоящая хозяйка. А теперь, с рождением наследника, нас, похоже, ожидает значительный прирост населения. Нынче всякий бедняк готов завести лишний рот, чтобы потом хвастать — мой сын родился в тот же год, что и король.

В том, что маленький Тисадор станет королем, нет никаких сомнений. Мальчик, слава небесам, получился крепким и здоровым, в этом я, как королевский лекарь, готов поклясться. Мать окружает его лаской и заботой, а Сигги, вжившийся в роль Лорда-Хранителя, поддержит его во всем.

Сигмон сильно изменился. Даже не знаю — в лучшую или худшую сторону. Он стал намного жестче, чем раньше, и не стесняется угрожать, когда это необходимо. С другой стороны, он как бы стал мягче и действительно не пролил ни капли лишней крови. Но и не мешкает, когда эту кровь пролить необходимо. Кажется, он избавился от мыслей о том, что вся его кровожадность — от чудовища, сидящего внутри. И я давно не видел зверя в его глазах. То ли тот крепко спит, то ли вовсе растворился в новом Сигмоне. Так илииначе, но Сигги все больше напоминает самого обычного советника и, похоже, где-то раздобыл архив Птаха, потому что порой поступает точно как он. Или покойный Де Грилл по ночам нашептывает что-то на ухо своему наследнику, советуя, как поступить в том или ином случае? Как бы там ни было, но Сигги, слава небесам, больше не пугает меня вспышками ярости и не пытается забраться на гору, чтобы в одиночестве наблюдать за водопадами, деревьями, папоротниками и прочей зеленой дрянью, которая не годится даже на салат. Он стал таким… обыкновенным. Обычным человеком, принимающим важные решения, не оглядываясь на внешние обстоятельства. Своим чудовищным обликом он пользуется как полезным инструментом — по мере необходимости. Как мечом, например, и не более того. По правде сказать, я немного в нем разочарован. Раньше с ним было веселее. Зато сейчас я наблюдаю чудесную картину, как он ходит вокруг Вэллы, не решаясь лишний раз коснуться ее руки, а она бродит по замку мрачнее тучи и смотрит ему в спину влюбленными глазами, когда думает, что этого никто не видит. Но это видят все. И, затаив дыхание, ждут, когда же наконец они перестанут изображать из себя несчастных влюбленных, разделенных жестокой судьбой. Есть надежда, что с окончанием траура их дела немного продвинутся. Мы за этим будем внимательно следить — я и Эветта, которая, кажется, сделала все, что могла, чтобы эта парочка наконец открыла глаза и признала очевидное. Думаю, в ближайшее время нас ждут весьма занимательные истории — из тех, о которых так приятно сплетничать за бокалом вина у чадящего камина. Что за пропасть! Не у чадящего, а горящего ровно и дающего тепло, а не дым, как эта проклятая штуковина у меня за спиной.

Сигмон, правда, стал намного скучнее. Надеюсь, у него хватит смелости взять от жизни то, что ему предлагают, и получить хоть немного счастья. Ведь он такой правильный, просто жуть. Удивительно, но, похоже, ему и в голову не приходило занять трон Ривастана. А жаль. Король-чудовище на троне… Какая бы чудесная пьеса получилась.

Проклятые чернила! Почему они оставляют такие ужасные кляксы на страницах, но не способны замазать пару лишних строк? Ненавижу эти чернила. Похоже, придется зановопереписывать лист. Камин чадит, и, должно быть, в нем не удастся сжечь даже этот листок. Придется его съесть. Шучу, шучу… Хотя если его найдет Сигмон, то, боюсь, мне придется съесть и все то, что я написал вчера. Проклятье. Кажется, он поднимается по лестнице!

Да смилуются над нами небеса и да будем мы счастливы во веки веков! Остаюсь с почтением, ваш навеки, королевский медикус, придворный алхимик, главный архивариус Ронэлорэн из рода Феллавэрэ».