Чтение 9–й страницы книги ~Песчаный дьявол~

Сафия рассеянно жевала ластик на конце карандаша. За последние двенадцать часов это была ее единственная еда. Она понимала, что ей нужно уйти из музея, перехватить запоздалый ужин в пабе на углу, а затем постараться урвать несколько часов сна. К тому же Билли был целый день обделен вниманием, и теперь для того, чтобы загладить обиду, неплохо было бы угостить его кусочком свежего тунца.

И тем не менее Сафия не могла заставить себя стронуться с места. Она снова и снова прокручивала в памяти разговор с Омахой. У нее в груди с новой силой пульсировала старая боль. Ну зачем она взяла этот телефон...

Сафия познакомилась с Омахой десять лет назад, в Сухаре. Двадцатидвухлетняя выпускница Оксфорда, она тогда собирала материал для диссертации о парфянском влияниив Южной Аравии. Омаха застрял в том же самом приморском городе, ожидая получить одобрение правительства Омана на проведение исследований в отдаленном уголке спорной территории.

– Вы говорите по-английски? – были первые слова Омахи, с которыми он обратился к Сафии.

Она работала за столиком на веранде небольшого общежития, выходящей на Аравийское море. В этом общежитии собрались все бедные студенты, что-либо изучавшие в окрестностях Сухара, поскольку комнату здесь можно было снять за гроши, и это было единственное место, где подавали приличный кофе.

Недовольная тем, что ее прервали, Сафия ответила довольно резко:

– Надеюсь, сэр, что, являясь гражданкой Великобритании, я владею английским получше вас.

Подняв взгляд, она увидела молодого мужчину с золотисто-соломенными волосами, васильково-голубыми глазами, светлой щетиной на подбородке, в потертом костюме песчано-защитного цвета, традиционном оманском головном платке и со смущенной улыбкой на лице.

– Прошу прощения, – продолжал незнакомец. – Я обратил внимание, что у вас есть пятый номер журнала "Аравийская археология и эпиграфическое письмо". Вы не могли быодолжить его на минутку? Мне нужно заглянуть в одну статью.

Сафия взяла журнал.

– В какую именно?

– В статью "Оман и Объединенные Арабские Эмираты на карте Птолемея". Я отправляюсь в пограничные районы.

– Вот как? А я считала, что эти территории закрыты для иностранцев.

И снова улыбка, но только на этот раз чуть тронутая смешинкой.

– Вы меня поймали. Мне следовало бы сказать, что я надеюсь отправиться в пограничные районы. Я до сих пор не получил ответ из консульства.

Откинувшись назад, Сафия с любопытством оглядела своего собеседника с ног до головы и перешла на арабский.

– И чем вы намереваетесь там заняться?

Не растерявшись ни на мгновение, молодой мужчина ответил также по-арабски:

– Я собираюсь помочь разрешить пограничный спор, установив древние пути кочевья местных племен дуру и тем самым сославшись на исторический прецедент.

Сафия, решив проверить, насколько хорошо он знаком с географией региона, продолжала по-арабски:

– Вам надо быть особенно осторожным в Умм-эль-Самиме.

– Да, зыбучие пески, – кивнув, ответил незнакомец. – Мне приходилось читать об этих коварных местах.

Его взгляд горел живым интересом. Смилостивившись, Сафия протянула ему журнал.

– Но помните, что это единственный экземпляр, который имеется в Институте изучения Аравии. Я вынуждена попросить вас никуда не уносить журнал отсюда.

– Вы упомянули Институт изучения Аравии? – Незнакомец шагнул к ней. – Это то самое некоммерческое учреждение, которое содержится на средства "Кенсингтонских нефтяных скважин", не так ли?

– Да, а что?

– Я тщетно пытался выйти на кого-нибудь из руководства института, чтобы мне помогли смазать шестеренки в правительстве Омана, но никто не хочет отвечать на мои письма и звонки. Расколоть это заведение не легче, чем его спонсора, Кару Кенсингтон. Вот уж кому как нельзя лучше подходит выражение "холодная рыбина".

– Гм, – неопределенно произнесла Сафия.

Представившись, доктор Омаха Данн попросил разрешения читать журнал, подсев к ней за столик. Сафия пододвинула ему стул.

– Я слышал, здесь готовят очень неплохой кофе, – заметил доктор Данн, усаживаясь рядом.

– Но чай еще лучше, – возразила Сафия. – Впрочем, опять же, я англичанка.

Какое-то время они сидели молча. Каждый читал свой журнал, изредка украдкой бросая друг на друга взгляды и попивая – он кофе, она чай. Увидев, как за спиной у ее гостя открылась дверь на веранду, Сафия помахала рукой. Американский археолог обернулся, и у него глаза от удивления вылезли из орбит.

– Доктор Данн, – безмятежно произнесла Сафия, – позвольте представить вам леди Кару Кенсингтон. Вам будет приятно узнать, что она тоже говорит по-английски.

Сафия с ребяческим удовольствием отметила, как молодой американец побледнел, застигнутый врасплох. У нее возникло подозрение, что подобное происходит с ним нечасто.

До вечера все трое беседовали, обсуждая текущие события на Аравийском полуострове и у себя дома, делясь друг с другом интересными фактами из истории Аравии. Перед самым заходом солнца Кара ушла, чтобы присутствовать на деловом ужине с членами местной торговой палаты, предварительно пообещав доктору Данну помочь организовать экспедицию.

– Полагаю, я перед вами в долгу и мне следует пригласить вас на ужин, – сказал он, когда Кара ушла.

– А мне, наверное, следует принять ваше приглашение.

Вечер они провели, неспешно наслаждаясь шашлыком из королевской макрели с местными острыми лепешками рухаль. Они говорили до тех пор, пока солнце не погрузилось в море и на небо не высыпали звезды. Этот ужин стал их первым свиданием. Второе состоялось только через полгода, когда Омаха наконец вышел из йеменской тюрьмы, куда попал за то, что без разрешения проник в мусульманскую святыню. Потом они продолжили время от времени встречаться на четырех из шести континентов. Как-то на Рождество в своем родовом доме в Линкольне в штате Небраска Омаха торжественно опустился на колено перед диваном, на котором сидела Сафия, и предложил ей выйти за него замуж. Такого счастья она еще не испытывала никогда в жизни.

Но месяц спустя одна ослепительная вспышка все переменила.

Пытаясь отогнать это воспоминание, Сафия наконец встала из-за стола, чтобы проветриться. В кабинете было слишком душно. Ей требовалось пройтись, рассеяться, ощутить лицом дуновение свежего ветерка, даже несущего холодную сырость лондонской зимы. Надев пальто, Сафия заперла дверь.

Ее кабинет располагался на втором этаже. Лестница, ведущая на первый этаж, находилась в противоположном конце крыла, рядом с Кенсингтонской галереей, и, следовательно, Сафии предстояло еще раз пройти мимо места взрыва. Ей не хотелось делать это, однако выбора не было.

Сафия пошла по длинному темному коридору, освещенному лишь редкими красными лампами сигнализации. Обычно она с наслаждением гуляла по опустевшему музею. После суеты дня здесь наступало спокойное умиротворение. Сафия нередко бродила мимо закрытых решеткой галерей, глядя на теряющиеся в полумраке витрины и стеллажи, находя утешение в невозмутимом величии истории. Но сегодня ночью все было иначе.

Вдоль всего северного крыла как сторожевые башни стояли вентиляторы на высоких штативах, которые, жужжа и громыхая, тщетно рассеивали запах обугленного дерева и горелой пластмассы. Полы были покрыты извивающимися оранжевыми шнурами обогревателей, которые просушивали залы и коридоры после того, как черную от копоти воду откачали насосы. Во всем крыле стояла удушливая духота знойных тропиков. Непрерывно работающим вентиляторам с трудом удавалось хоть как-то расшевелить застоявшийся воздух.

Громко стуча каблуками по мраморным плитам пола, Сафия проходила мимо залов, в которых были выставлены этнографические коллекции музея: кельтская, русская, китайская. По мере приближения к Кенсингтонской галерее видимых последствий взрыва становилось все больше: закопченные стены, обрывки желтой полицейской ленты, сметенная в кучки осыпавшаяся штукатурка, битое стекло.

Проходя около входа в Египетскую галерею, Сафия услышала за спиной приглушенное позвякивание, похожее на хруст стекла. Остановившись, она оглянулась. На мгновениеей показалось, что в Византийской галерее мелькнул огонек. Застыв на месте, Сафия долго всматривалась в темноту, но так больше ничего и не увидела.

Она подавила нарастающую панику. С тех пор как начались приступы, Сафии стоило большого труда отличать реальную опасность от мнимой. Сердце ее бешено колотилось, кгорлу подступил ком, а волоски на руках встали дыбом. Над головой крутился вентилятор, хрипя, словно астматик.

Вероятно, это был лишь свет фар проезжавшей мимо машины, попыталась заверить себя Сафия. Сглотнув комок беспокойства, она обернулась и увидела темный силуэт, маячивший в коридоре перед входом в Кенсингтонскую галерею. Сафия отпрянула назад.

– Сафия? – Подняв руку, фигура включила фонарик, ослепивший Сафию ярким светом. – Доктор аль-Мааз?

Облегченно вздохнув, Сафия поспешила вперед, прикрывая рукой глаза. Перед ней был начальник службы безопасности Райан Флемминг.

– Райан? Я полагала, вы уже давно ушли домой.

Улыбнувшись, Флемминг выключил фонарик.

– Я уже собирался уходить, когда директор Тайсон прислал сообщение мне на пейджер. Двое американских ученых добились разрешения осмотреть место взрыва.

Он провел Сафию к входу в галерею. Там в полумраке двигались две фигуры в одинаковых синих спортивных костюмах. Единственными источниками света были переносные лампы на штативах, которые отбрасывали тусклые желтоватые пятна. В темноте отчетливо светились приборы американских ученых. Судя по всему, счетчики Гейгера. Каждый из ученых держал в одной руке сам измеритель с ярким жидкокристаллическим экраном, а в другой – черную метровую штангу с датчиком, соединенным с измерителем витым шнуром. Ученые медленно обходили один из залов галереи, проводя датчиками вдоль обугленных стен и груд мусора.

– Физики из Массачусетского технологического института, – объяснил Флемминг. – Они прилетели сегодня вечером и приехали сюда прямо из аэропорта. Похоже, у них очень влиятельные знакомые. Тайсон распорядился, чтобы я немедленно впустил их в галерею. "Безотлагательно", как выразился наш уважаемый директор. Наверное, мне нужно вас представить.

Все еще не оправившаяся от испуга, Сафия попыталась было вежливо откланяться.

– Мне пора бежать домой.

Но Флемминг уже шагнул в галерею. Один из ученых, высокий смуглый мужчина, заметил сначала его, затем Сафию. Опустив штангу с датчиком, он быстро подошел к ней.

– Доктор аль-Мааз, какая удача! – Мужчина протянул руку. – Я надеялся поговорить с вами. Я доктор Кроу. Пейнтер Кроу.

Сафия пожала протянутую руку. Его глаза, проницательные и внимательные, были цвета ляпис-лазури, черные как смоль волосы спускались до плеч. Сафия обратила внимание на непривычный бронзовый цвет лица. Она предположила было, что перед ней индеец, однако ее сбили с толку голубые глаза. Быть может, все дело только в странном имени.Пейнтер Кроу. Впрочем, возможно, он латиноамериканец. Широкая улыбка доктора Кроу была тем не менее сдержанной.

– А это моя коллега, доктор Корал Новак.

Слегка кивнув, женщина быстро протянула Сафии руку. Похоже, ей не терпелось вернуться к исследованиям.

Трудно было представить себе двух столь непохожих друг на друга людей, как эти американские ученые. Рядом со своим красивым смуглым напарником женщина казалась лишь бледной тенью, почти лишенной пигментации. Ее кожа сияла, словно только что выпавший снег, тонкие губы были бесцветными, глаза светились ледяной голубизной. Светлые от природы волосы были коротко острижены. Ростом нисколько не уступавшая Сафии, гибкая и легкая, американка при том обладала какой-то непоколебимостью. Это чувствовалось по ее крепкому рукопожатию.

– Что именно вы ищете? – спросила Сафия, отступая назад.

Пейнтер показал щуп с датчиком.

– Мы проверяем радиационные сигнатуры.

– Радиационные сигнатуры? – не смогла скрыть своего изумления Сафия.

Пейнтер рассмеялся – не снисходительно, а лишь добродушно.

– Не беспокойтесь. Мы ищем определенную сигнатуру, которая остается после удара молнии.

Сафия кивнула.

– Не стану вас отвлекать. Было приятно с вами познакомиться. Если я чем-нибудь смогу вам помочь, дайте знать.

Она направилась было к выходу. Пейнтер шагнул за ней.

– Доктор аль-Мааз, я сам как раз намеревался вас разыскивать. У меня есть несколько вопросов, которые мне хотелось бы обсудить с вами. Например, за обедом.

– Боюсь, я очень занята.

Посмотрев в его голубые глаза, Сафия почувствовала, что попала в ловушку и не может отвести взгляд. Она прочитала на лице Пейнтера разочарование.

– Быть может, мы что-нибудь сообразим, доктор Кроу. Попробуйте завтра утром позвонить мне на работу.

Пейнтер кивнул.

– Отлично.

Сделав над собой усилие, Сафия оторвала взгляд. От дальнейшего ее избавил Райан Флемминг.

– Я вас провожу, – предложил он.

Сафия направилась следом за ним, упорно стараясь не обернуться. Давно уже в присутствии мужчины она не чувствовала себя так глупо и так взволнованно. Должно быть, это запоздалые последствия неожиданного разговора с Омахой.

– Нам придется спуститься по лестнице пешком. Лифты до сих пор не работают.

Она старалась не отставать от Флемминга.

– Странные они люди, эти американцы, – снова заговорил тот, когда они вышли на лестницу. – Вечно куда-то торопятся. Вот почему-то им потребовалось приехать сюда прямо сегодня ночью. Они настояли на этом, объяснив, что якобы радиационные следы быстро исчезнут. Сейчас или никогда.

Сафия пожала плечами. Спустившись вниз, они прошли до бокового выхода, которым пользовался обслуживающий персонал.

– По-моему, такие причуды свойственны не столько американцам, сколько ученым вообще, – нарушила молчание Сафия. – Мы люди неприветливые и настойчивые.

Улыбнувшись, Флемминг кивнул.

– Я уже обратил внимание.

Достав ключ, начальник службы безопасности отключил сигнализацию и отпер замок. Широко распахнув дверь плечом, он придержал ее, выпуская Сафию. Его взгляд стал застенчивым.

– Я тут подумал, Сафия, если у вас будет время, может быть...

Выстрел прозвучал не громче треска скорлупы грецкого ореха. Правый висок Флемминга словно взорвался изнутри, забрызгав дверь кровью и мозгом. Осколки костей черепа, отскочив от металлической двери, улетели в коридор.

Не успело тело Флемминга упасть на землю, как в распахнутую дверь ворвались трое вооруженных людей в масках. Пригвоздив Сафию к стене, они зажали ей рот, душа ее. В лоб ей уперлось дуло пистолета.

– Где сердце?* * *

Кроу не отрывал взгляда от красной стрелки счетчика Гейгера. Когда он подвел датчик к разбитому стенду, стрелка переместилась в оранжевую область. Сигнал достаточно сильный.

Это устройство было разработано в ядерной лаборатории в Уайт-Сэнде. Сканер мог регистрировать очень слабое радиационное излучение. А эти два прибора были специально настроены на обнаружение сигнатуры радиационного распада, свойственной аннигиляции антивещества. При столкновении атомов вещества и антивещества оба исчезают с выделением большого количества энергии. Именно следы этой энергии и должны были вынюхивать чувствительные приборы.

– Я вижу здесь очень сильный сигнал, – окликнула Пейнтера напарница.

Ее голос прозвучал буднично, деловито. Пейнтер подошел к ней.

Корал Новак работала в отряде "Сигма" относительно недавно, ее пригласили из ЦРУ только три года назад. Тем не менее вскоре после своего прихода она защитила докторскую диссертацию по ядерной физике и завоевала черные пояса в шести видах единоборств. Ее коэффициент интеллекта зашкаливал за рамки, и к тому же Корал обладала энциклопедическими познаниями в самых различных областях.

Естественно, Пейнтер был наслышан о Корал Новак, они даже встречались один раз на общем собрании, но для более близкого знакомства у них был лишь короткий перелет из Вашингтона в Лондон. Для двоих замкнутых, сдержанных людей времени слишком мало, чтобы установить какие-либо отношения, кроме чисто профессиональных. Помимо воли Пейнтер постоянно сравнивал свою новую напарницу с Кассандрой, что делало его лишь еще более немногословным. Общие черты обеих женщин подсознательно пробуждали в нем подозрение, в то время как немногочисленные отличия заставляли сомневаться в компетентности Корал. Это было глупо. Пейнтер все понимал, но ничего не мог с собой поделать. Лишь время поможет разобраться, что к чему.

Когда он подошел к Корал, та показала датчиком на расплавленную бронзовую амфору.

– Коммандер, пожалуйста, проверьте мои показания. Я снимаю сигнал, который зашкаливает аж в красную зону.

Взглянув на свой прибор, Пейнтер убедился, что его напарница права.

– Определенно, тут было жарко.

Корал опустилась на колени. Надев тонкие перчатки со свинцовыми нитями, она взяла амфору и осторожно ее перевернула. Внутри что-то громыхнуло. Корал вопросительно посмотрела на Пейнтера. Тот кивнул, приглашая ее продолжать. Просунув руку в амфору, Корал пошарила и вытащила осколок камня размером с наперсток. Она положила его на затянутую в перчатку ладонь. С одной стороны камешек был почерневшим от взрыва. Другая оставалась рыжевато-бурой, металлической. Значит, это не камень, а железо.

– Осколок метеорита, – сказала Корал, протягивая Кроу камень, который счетчик Гейгера зафиксировал как источник сильной радиации. – И взгляните на дополнительные показания, которые я сняла. Кроме зет-бозонов и глюонов на фоне гамма-излучения, как это можно было бы ожидать в случае аннигиляции антивещества, этот образец излучает в очень слабых объемах альфа– и бета-радиацию.

Пейнтер нахмурился. Его собственные познания в ядерной физике были весьма скудными. Корал убрала осколок в свинцовую коробочку.

– Та же самая сигнатура радиационного излучения наблюдается при распаде урана.

– Урана? Который используется в ядерном оружии?

Она кивнула.

– Необогащенного. Возможно, в метеоритном железе застряло несколько атомов.

Корал не отрывалась от дисплея прибора. Ее лоб пересекла одинокая морщина, что для этой каменно невозмутимой женщины было выражением сильных эмоций.

– В чем дело? – встревоженно спросил Пейнтер.

Корал продолжала возиться с настройками счетчика Гейгера.

– В полете я еще раз просмотрела результаты исследований специалистов УППОНИР. У меня вызвала сомнение их теория о том, что антивещество было заключено в теле метеорита в некой стабильной форме.

– Вы считаете, такое невозможно? Определенно, гипотеза была слишком смелой. Антивещество всегда немедленно перестает существовать, вступая в контакт с любым веществом, даже с кислородом воздуха. Каким образом оно могло существовать внутри метеоритного железа?

Корал пожала плечами, не отрываясь от прибора.

– Даже если и согласиться с этой теорией, все равно останется вопрос, почему антивещество все же взорвалось в тот конкретный момент времени. Почему именно этот электрический разряд вывел его из стабильного состояния? Чистая случайность? Или тут было нечто большее?

– А вы сами что думаете?

Корал указала на счетчик Гейгера.

– Распад урана. Это своеобразные часы. На протяжении тысячелетий энергия высвобождается в строго определенных, заранее предсказуемых количествах. Возможно, когда уровень радиации превысил какой-то определенный порог, антивещество вышло из стабильного состояния. После чего мощный электрический разряд шаровой молнии спровоцировал начало цепной реакции.

– Бомба с часовым механизмом.

– С ядерным часовым механизмом, взведенным много тысяч лет назад.

Мысль эта была пугающей. Хмурая складка по-прежнему не исчезала со лба Корал. Судя по всему, ей не давала покоя еще какая-то мысль.

– Что еще? – спросил Кроу.

Выпрямившись, молодая женщина впервые посмотрела в глаза своему напарнику.

– Если существует какой-нибудь другой источник этого антивещества – что-нибудь вроде материнской жилы, – весьма вероятно, там оно тоже выходит из стабильного состояния. Так что если мы надеемся отыскать этот источник, нам ни в коем случае нельзя мешкать. Возможно, тот же самый ядерный часовой механизм ведет неумолимый отсчет.

Пейнтер задумчиво посмотрел на свинцовую коробку.

– А если мы не найдем его, то лишимся надежды открыть новый источник энергии.

– Или, что гораздо хуже, – Корал обвела взглядом закоптелые стены галереи, – вот это повторится в значительно больших масштабах.

Кроу помолчал, давая этой мысли впитаться.

В нависшей тишине с ближайшей лестницы донеслись быстрые шаги. Пейнтер обернулся. Послышался голос. Слов разобрать было нельзя, но это был определенно голос доктора аль-Мааз. Пейнтер ощутил укол тревоги. Почему хранительница Кенсингтонской галереи вернулась в музей? Раздался другой голос, громкий, повелительный. Незнакомый.

– Веди нас в свой кабинет.

Тут что-то не так. Пейнтер вспомнил судьбу двух сотрудников отдела военных разработок, безжалостно расстрелянных в гостиничном номере. Он обернулся к Корал. Та прищурилась.

– Оружие? – шепотом спросил Пейнтер.

У них не было времени получить разрешение на ношение оружия, что в Великобритании, славящейся своей нетерпимостью к личному огнестрельному оружию, сделать очень нелегко. Нагнувшись, Корал засучила штанину, показывая нож в ножнах. Пейнтер не представлял себе, каким образом ей удалось его провезти. Они летели обычным рейсом, чтобы не раскрывать свою легенду. Должно быть, молодая женщина сдала нож в багаж, а затем достала его в туалетной комнате зала ожидания аэропорта Хитроу.

Корал вытащила нож. Титан и сталь – длинное семидюймовое лезвие, судя по виду немецкого производства. Она протянула нож Пейнтеру.

– Возьмите.

Тот вместо этого выхватил из кучи инструментов, оставленных рабочими, лопату с длинным черенком.

Шаги приближались. Возможно, это лишь охрана музея, однако Пейнтер не собирался рисковать. Сообщив жестами Корал свой план, он щелкнул тумблером освещения, погружая галерею в полумрак. Они заняли места по обе стороны от входа в разоренное пожаром крыло. Кроу расположился ближе к лестнице, укрывшись за штабелем деревянных поддонов. Он мог смотреть в щели между ними, сам оставаясь в тени. Корал присела на корточки за тремя мраморными цоколями.

Пейнтер поднял руку: "По моему сигналу!" Со своего места он пристально следил за входом. Ждать пришлось недолго. Черная фигура, быстро проскользнув мимо, застыла у входа на лестничную площадку. Неизвестный был в маске, на плече висела автоматическая винтовка.

Определенно, это не охрана музея. Но сколько их?

Появилась вторая фигура, в таком же облачении и так же вооруженная. Неизвестные осмотрели коридор. Единственным звуком оставался дребезжащий гул вентиляторов. Показался третий человек. Он держал за локоть Сафию аль-Мааз, воткнув ей в ребра дуло пистолета. Бледное лицо Сафии было залито слезами. Она передвигалась с трудом, дрожа при каждом шаге. Задыхаясь, молодая женщина пробормотала:

– Оно... оно в сейфе у меня в кабинете.

Она указала свободной рукой вдоль по коридору. Мужчина, державший ее, кивком предложил своим товарищам идти вперед.

Пейнтер медленно подался назад и, поймав взгляд своей напарницы, жестами передал приказание. Кивнув, Корал бесшумно заняла исходную позицию.

Сафия аль-Мааз, проходя по коридору, обернулась, всматриваясь во вход в Кенсингтонскую галерею. Разумеется, она понимала, что американцы по-прежнему там. А что, еслиона каким-нибудь непроизвольным словом или жестом их выдаст? Сафия замедлила шаг, ее голос прозвучал громко:

– Пожалуйста... не убивайте меня!

Тот, что держал ее за локоть, подтолкнул ее вперед.

– Делай что тебе сказали! – рявкнул он.

Сафия споткнулась, но удержалась на ногах. Ее взгляд снова устремился в полумрак галереи. Кроу догадался, что испуганным восклицанием она постаралась предостеречь их, дать возможность спрятаться. Он проникся уважением к смелой женщине.

Двое в масках скользнули по коридору, остановившись напротив укрытия, за которым затаился Пейнтер. Они настороженно поводили винтовками по разоренной галерее и, ничего не обнаружив, двинулись дальше.