Чтение 24–й страницы книги ~Ричард Длинные руки

Между челюстями затрещало, я ощутил во рту соленость, у динозавров кровь еще больше похожа на морскую, чем наша. Им вообще можно спустить всю кровь и закачать вместо нее морскую воду, динозавр даже не заметит разницы…

Я выпустил наконец раскушенную и раздавленную голову, кое-как выплыл на берег и сел там, вздрагивая от пережитого. Вода в озере бурлит, бьет ключом, поднимается внезапными фонтанами.

Я оттолкнулся от земли, взлетел кое-как, поднялся повыше, а оттуда неловко приземлился на каменный уступ.

Принцесса бросилась мне на шею.

— Ты не пострадал? Оно тебя не покусало?

— Все в порядке, — прохрипел я.

Мириам поглядывала в нашу сторону, потом кивнула:

— Наш рептиль сам кого хочешь покусает… Взгляните.

Сверху хорошо видно, как приподнимается огромная туша и остается на поверхности, распластав конечности, похожие на ласты. Вокруг сплющенной головы уже начинает суетиться трусливая рыбья мелочь, самые смелые решаются подплыть совсем близко, укусить и тут же отпрянуть. Затем все больше смелели, а когда набросились всей стаей, яотвернулся и сказал натужно бодро:

— Озеро относительно почищено.

Мириам спросила с подозрением:

— Для чего?

— Ты хотела сказать, от чего?

Она покачала головой:

— От чего, понятно. Но у тебя другая цель?

— Верно, — согласился я. — А ты умная, оказывается. Наверное, невкусная…

Она промолчала, но на лице боролись противоречивые чувства, словно хотела возразить, в самом деле какая из женщин признается, что у нее не сладкое мясцо, с другой стороны — я же совсем недавно готовился съесть, как бы снова не вернулся к здравой идее.

Обе оживленно чирикают на моей спине, укрывшись плащами от встречного ветра по самые глаза, а я рассматривал важно плывущую землю внизу и вспоминал битву при Кресси. Доспехи у французского и английского войска были одинаковыми, как и мечи, топоры, луки и арбалеты. И сами они не отличилась друг от друга, дети одной культуры и одного мировоззрения. Но англичане разгромили французское войско с соотношением потерь двадцать тысяч против двухсот.

Нет в мире более яркого примера, что умелое построение и точное взаимодействие лучников, ратников и тяжелых рыцарей и есть ключ к победе.

У меня же задача, как мне кажется, даже проще, если не углубляться в мелочи. Кортес и Писарро с небольшими отрядами конкистадоров наносили поражение огромным войскам индейцев. На их стороне были невиданные для индейцев доспехи, страшные кони и огнестрельное оружие. Мое крестоносное войско теоретически способно довольно быстро сломить сопротивление этих разрозненных племен, что перестали быть единым кулаком после поражения в Орифламме, или Сен-Мари, как им больше нравится.

Здесь главное — не дать им объединиться, а постараться натравливать одно племя на другое, как делали все завоеватели, а еще ни в коем случае не повторять ошибок прежних попыток подчинения и ни в коем случае не трогать магов. Но как… как? Мы же крестоносцы! Мы несем веру Христа на своих знаменах…

Сзади раздался ликующий вопль:

— Вон там на перекрестке дорог маленький домик!.. Там мой отец!

— Ты его видишь?

— Нет, мы там жили…

— Хорошо, — ответил я, — снижаюсь. А ты прыгай наверху и размахивай лапками, чтоб не разбежались. От восторга, понятно.

— А не свалюсь?

— Так в родном же дворе упадешь, — утешил я. — Прямо на пороге…

— Свинья!

— Ну вот еще и свинья…

Я распластал крылья, надеясь, что отсюда с глухой стены сяду незаметно, а там Мириам забежит с другой стороны дома и постучит в двери. Принцесса повизгивала, я чувствовал, как в полном восторге постукивает по спине задними лапками.

Едва я опустился на землю и застыл, Мириам тут же начала торопливо сбрасывать плащ, веревки, ремни, а спустилась с такой скоростью, что почти скатилась на землю. Принцесса начала было освобождаться тоже, я проворчал, что ей лучше оставаться на моей горбатой спине.

— Думаешь, тебя плохо встретят? — спросила она наивно.

Я промолчал, а тем временем Мириам бегом обогнула дом. Я настроился терпеливо ждать некоторое время, возможно, долго, однако Мириам появилась буквально через минуту, растрепанная и бледная.

— Скорее! Он умирает…

Уже не стараясь скрываться, я обошел дом, дверь распахнута настежь, мне не войти, но голову просунул, а шея у меня длинная. Мириам с плачем бросилась на грудь залитого кровью мужчины с седыми редкими волосами и короткой белой бородкой, тоже запятнанной кровью.

Тело его покрыто колотыми и резаными ранами, их множество, явно пытали, несчастный еще дышит, истерзанный, весь в запекшейся крови. Я стиснул челюсти. Пытают, чтобы расколоть упрямца, добыть тщательно укрываемые сведения, но что могли пытаться узнать у этого старика? Скорее, мучили просто по привычке, походя. Раз уж пришли, то почему не поиздеваться?

Мириам упала на колени возле приемного отца и ухватила его за руку. В глазах заблестели слезы, наполнили до запруды и, прорвав ее, медленно и трудно поползли по щекам.

— Отец!.. Кто это был? Зачем они это сделали?

Я убрал себя из дверного проема и проревел:

— Мириам, выйди.

Она зло оглянулась.

— Зачем?

— Это не для женщин, — сказал я значительно.

Она помотала головой.

— Ни за что!

Я через окно смотрел на старика, у того в глазах мелькнул ужас, но мы, мужчины, умеем держаться, и голос его прозвучал хоть едва слышно, но твердо:

— Мириам… оставь нас ненадолго.

Она сверкнула глазищами, однако поднялась, еще раз посмотрела зло и с подозрением, но вышла из комнаты. Я через окно протянул к умирающему лапу. Старик вздохнул и закрыл глаза. Я осторожно коснулся его груди перепончатой пятерней, ничего не ощутил, попытался нащупать в себе ту струнку, что делает паладина еще и врачевателем ран.

Он открыл глаза и уставился на меня с немым изумлением.

— Что случилось? — проговорил он с трудом. — Боль ушла… но я еще жив.

Я поспешно убрал лапу. Он смотрел ей вслед, в глазах снова мелькнул страх, но тут же испарился.

— Пока лежи, — прорычал я как можно тише. — А кровь, хоть и засохла, не стирай. А то пойдут разговоры, начнут приносить всяких безруких и безногих…

Он прошептал:

— Как ты сумел… Кто ты? Небесный Дракон?

— Смертным знать не велело, — сказал я значительно, но дал себе пинка, что перестарался, надо было всего лишь чуть подлечить, а дальше выкарабкался бы сам. Но в драконьей шкуре не рассчитать усилие, да и, похоже, моя лекарская мощь все еще усиливается. — Закрой глаза и поспи. Утром станет лучше.

Он послушно опустил веки, все еще красные и воспаленные, я попятился и вытащил голову из дверного проема. Мириам тут же с плачем, ничего не слушая, ринулась мимо меня в дом.

Принцесса, слезая, споткнулась, я поймал ее на лету. Она обхватила меня за шею и поцеловала в щеку.

— Ты такой ловкий, а все громадные такие неуклюжие…

— Я уклюжий.

— Что там случилось?

— Ее отца кто-то избил, — объяснил я. — И вообще… поработал ножом. Люди, как ты уже начинаешь догадываться, немалые сволочи.

Она вскрикнула, округлив глаза:

— Какой ужас!.. Надо ему помочь!

— Уже, — ответил я.

Она сразу спросила шепотом:

— Ты помог?

Я пробурчал:

— Чего ты такая догадостная?.. Я морально помог. Поддержал словом. В смысле, своим видом. И ему сразу стало легче. Выздоровеет. Ты положи куда-нибудь те побрякушки издраконьего тайника, а то Мириам сейчас не до них. Потом дом новый купят, стадо овец… Или верблюдов. Сами будут водить, а не наниматься…

Она с сомнением покрутила головой.

— Вряд ли.

— Почему?

— Мириам сильная, — сказала она с великим уважением в голосе. — Злая, решительная. Вот увидишь, захочет отомстить тому, кто так с ее приемным отцом…

Дверь распахнулась, на пороге появилась Мириам. Вид у нее был решительный и злой.

— Я так не оставлю, — прошипела она, как большая змея. — Я найду эту сволочь! И медленно уничтожу…

Я сказал вяло:

— Ты не знаешь, кто это. Разбойников здесь, как муравьев.

— Знаю, — заявила она. — Отец сказал, что его расспрашивали обо мне. Когда он рассказал, что меня унес и съел дракон, только тогда его перестали истязать.

— Мог бы сразу рассказать, — буркнул я.

— Он сразу и рассказал, — крикнула она люто. — Но они начали пытать еще до расспросов!

— Люди, — прорычал я, — всего лишь люди. Злые, жестокие, подлые, вероломные, сволочные, предающие… и все остальное, чем можно назвать зверей, рыб, птиц, пауков, скорпионов, камни, лед… Ну и как ты найдешь виноватого?

Она выкрикнула:

— Я догадываюсь, кто это сделал!

— Кто?

— Ярл Растенгерк, — выпалила она. — Он все эти десять лет горел жаждой мести и разыскивал меня, чтобы поквитаться за оскорбление!

Я выставил вперед лапу, прерывая поток ее настолько горячих слов, что прожигают даже мою толстую броню.

— Погоди, погоди… Он же перестал тебя разыскивать, раз решил взять вместо тебя принцессу Вики!

Мириам сказала так резко, что зубы ее лязгнули, будто ножницы:

— Меня он разыскивал не для того, чтобы взять в жены, жаба!..

Я проворчал озадаченно:

— А для чего еще служат женщины?.. Странные вы существа.

Принцесса сказала мне преданно:

— А не знаю, для чего женщины… Но я буду тем, кем ты меня захочешь.

Мириам, не слушая ни ее, ни меня, сказала люто:

— За это Растенгерк поплатится не просто головой… Я с живого сдеру шкуру, а потом зажарю на медленном огне!

— Шкуру?

— Нет, шкуру натяну на барабан и буду на нем играть, когда его начнут поджаривать на углях!

— Добрая ты, — сказал я.

Она обернулась ко мне, злая, как кобра, но спросила с надеждой в голосе:

— Ты знаешь, как помучить дольше? Чтобы орал, выл и умолял о пощаде… нет, о быстрой смерти?

— Я не женщина, — ответил я с достоинством. — Не люблю мучить. Все звери милосерднее женщин. Я, к примеру, убиваю сразу. А ты… хоть выбрала, что играть будешь?

Она посмотрела бешеными глазами, даже не соображая, что я спрашиваю. Принцесса прижалась крепче и чмокнула в костяную щеку.

— Что теперь?

— Мириам доставлена на место, — сказал я тупо, — что еще? Можешь пока остаться с нею.

Мириам слетела с крыльца быстрее, чем брехня, я увидел прямо перед собой ее бешеные глаза, отшатнулся, а то еще укусит, а она завизжала:

— Мы должны догнать этих сволочей и стереть их с лица земли!..

Я прикрыл крылом принцессу и отодвинулся с нею опасливо, бешенство заразно, прорычал:

— Все люди — сволочи.

Принцесса пискнула из-под крыла:

— Я тоже?

— Ты не человек, — пояснил я. — Ты существо… из света и радости.

— А Мириам?

— Тоже существо, — сказал я. — Из яда, злости и бешенства. Мне заранее жалко того, кто на нее клюнет.

Мириам прокричала:

— Помоги мне! Клянусь, ты получишь от меня все, что пожелаешь!

Принцесса высунула голову из-под крыла и начала прислушиваться очень внимательно. Ее невинно голубые глаза потемнели, а взгляд был прикован к пылающему лицу Мириам.

— Дракону ничего не нужно от женщины, — заявил я надменно.

— Врешь, — сказала она с убеждением. — Ты не зря здесь! Ты прибыл издалека, у тебя какая-то цель. Я не знаю ее, но клянусь помочь всеми силами, всей душой и сердцем, если поможешь свести счеты с этой сволочью, этим презренным гадом, ярлом преподлейшего племени ассиров, Растенгерком!

Я сказал скептически:

— Ты сильная женщина, признаю. Но что ты можешь? Твои возможности, увы, не больше, чем у муравья.

Она выкрикнула взбешенно:

— Я — дочь короля! Довольно мне прятаться от этой мрази! Когда-то и я была такой же робкой, как Вики. Моей отваги хватило только на то, чтобы бежать, но сейчас я уже не та Мириам Сероглазая, сейчас я Мириам… Жестокосердная!

Вики пропищала из укрытия, как мышь из подполья:

— Вернешься во дворец?

Мириам заколебалась, но после паузы сказала твердо:

— Я должна. Отец мой стар, а еще я услышала от приемного отца, что он сильно болен. Я знала, как он мечтал о сыне, и старалась научиться всему, что должен знать и уметьнаследник престола. Если ты, Шумил, мне поможешь отомстить, я помогу тебе… в любой твоей миссии.

Я задумался. Острые когти безуспешно поскрипели по костяному черепу, ожидаемого приятного ощущения не получилось. Попробовал почесать пузо, там да, приятно.

Я тяжело вздохнул.

— Ладно, попробую поверить на слово. Мне в самом деле кое-что… не помешает. Правда, не уверен, что будешь в состоянии… впрочем, попытка не пытка. У меня еще несколько дней в запасе. Даже недель, увы. Итак, ты хочешь, чтобы мы выследили твоего ярла и обрушились сверху?

Мириам выдохнула жарко:

— Да! И клянусь еще раз, я сама и мое королевство, в котором верну себе власть, будем в твоем распоряжении.

— Хорошо, — сказал я. — Учти, ты дала клятву. А теперь полезайте мне на спину. Попробуем посмотреть вдоль дороги.

— Они могли и через барханы, — напомнила Мириам.

— Тогда отыщем по следам, — ответил я.

Принцесса сказала жалобно:

— Страшно…

— Хватайся за руку, — сказала Мириам.

Они торопливо карабкались на спину, я хмуро старался убедить себя, что в самом деле никакой благотворительности, я же политик, вот думаю, как и чем воспользоваться, а жалость к двум диким дурочкам ни при чем. И пусть королевство будет не больше города с парой деревень, но с паршивой овцы хоть шерсти клок, нужно уметь зацепиться и за малость. Так что все ради дела, никакого соплежуйства, никакого сочувствия… хотя, конечно, есть, но свои планы ради помощи всего лишь женщинам не сдвину и на дюйм, хотя рыцари ради женщин вообще готовы воевать с адом, но я политик, политик, политик…

Нога принцессы соскользнула с рогового выступа, Мариам удержала ее на вытянутой руке и от неожиданности выругалась зло и громко.

Принцесса сказала жалобно:

— Ну руки у меня кривые, Мириам…

— У тебя все кривое! — заорала Мириам. — Быстрее же! Эти гады могут уйти слишком далеко!

Я повернул голову и сказал с укором:

— Воспитанные леди не орут, как дикие верблюды! Их голос никогда не поднимается выше… выше… шелеста легкого ветерка. Нежного, даже нежнейшего. Как вот от взмаха крыльев бабочки. Или моих.

Мириам сказала люто:

— Скажи это воспитанным леди. Сейчас я — мстящая дочь проводника караванов.

Принцесса напомнила в детском недоумении:

— Мириам, ты же королевская дочь!

— А это она, — сказал я ехидно, — пытается увильнуть от своих обещаний.