Чтение 24–й страницы книги ~Близнец Бешенного~

«Ничего, дорогой Никитич, когданибудь твоя доброта вернётся к тебе с лихвой… Поверь мне! Слово даю!» – мысленно поклялся Серафим.

* * *

Забегая вперёд, отметим тот факт, что Серафим сдержал свою клятву: прошло немного времени, и как только у него появилась возможность, он сумелтаки передать через третьих лиц достаточно внушительную сумму денег, благодаря которым Никитич смог уйти на пенсию, жить безбедно, да ещё и помогать внучкам в получении достойного образования.

В первый момент, получив от посыльного странный пакет, Никитич хотел при нём его и вскрыть, но от незнакомца и след простыл. Тогда старший прапорщик вошёл к себе в комнату, прикрыл за собой дверь и только после этого принялся осторожно вскрывать тщательно запакованный пакет.

Когда его взору открылись тугие пачки банковских упаковок со стодолларовыми купюрами, Никитич ахнул и некоторое время не мог пошевелиться, не зная, то ли радоваться, то ли бежать куда глаза глядят, то ли милицию вызывать. Когда же обрёл способность двигаться и соображать, он начал медленно осматривать каждую пачку, пытаясь найти хотя бы какуюнибудь зацепочку, благодаря которой он смог бы объяснить происхождение этих денег, а может, повезёт обнаружить имя адресата. Наконец, когда терпение подошло к. концу, ему на глаза попалась чуть заметная карандашная надпись, сделанная внутри обёрточной бумаги.

Надпись гласила:

«Нужно помнить: самое главное в жизни человека: память и воспоминания!»

И все: ни имени, ни адреса, но старый Никитич сразу догадался; от кого эти деньги: когдато он беседовал на эту тему с Серафимом Понайотовым:

– Ай да Серафим, ай да сукин сын! – Никитич весело рассмеялся.

Старый прапорщик искренне порадовался тому, что сейчас он сможет, со спокойной совестью, оставить работу, которая постоянно напоминала ему об утрате любимой, и полностью заняться своими внучками. Однако более всего Никитич порадовался, что не ошибся в Серафиме. С первой минуты встречи он уверовал, что у него все сложится хорошо и Серафим ещё сделает много полезного не только для людей, но и для своей страны…

Однако до этого благородного дела ещё было далеко: сейчас Серафим прикрыл глаза, пытаясь до конца расслабиться и настроиться на новые испытания. Но его мысли неожиданно окунули его в недалёкое прошлое…

* * *

Этот день был одним из самых счастливых дней, проведённых с Валентиной перед самым призывом в армию. Он встретился со своей любимой ранним утром: этот день они решили провести вместе. Встретиться договорились у Дворца молодёжи в Нефтянниках.

Не зная, куда предложит пойти Валентина, Серафим захотел быть готовым ко всему. Он одел белую с синими полосками футболку и синие брюки, на ногах – чёрные ботинки. Погода была жаркой, а потому, на всякий случай, одел и плавки. И когда Серафим увидел Валентину, то был поражён тем, насколько они сочетались в одежде друг с другом.

Девушка, осмотрев Серафима, хитро подмигнула:

– Как я, угадала с одеждой, а?

– На все сто! – улыбнулся Серафим.

– Тото! – Валентина вновь подмигнула. После чего ловко крутанулась на ноге, и полы её юбчонки, подчиняясь центробежной силе, кокетливо взметнулись вверх, на мгновение засветив её нежноголубые трусики купальника. Перехватив его смущённый взгляд, она рассмеялась и тут же опустила подол.

Валентина была одета в белую кофточку с декоративным галстуком с синими полосками и синюю коротенькую юбочку, подчёркивающие её прелестные стройные ножки в белых туфельках с небольшим каблучком. Чтото в её облике напоминало о море, и тогда она спросила:

– Что будем делать, куда пойдём?

– Предлагай, мой адмирал: выполню любое твоё желание! – с нежностью воскликнул Серафим.

– Адмирал? – удивилась она и тут же хитро прищурила свои зелёные глаза. – Тогда ты будешь моим юнгой!

– Юнгой? – теперь уже удивился Серафим. – Почему юнгой, а не капитаном?

Вопервых, потому что на корабле командир должен быть один, – она хитро прищурилась. – Вовторых, потому что ты такой красивый, а юнга звучит столь романтично, что… – Валентина мечтательно прикрыла глаза, раскинула руки в стороны и томно потянулась.

Её стройная фигурка с приоткрывшейся между кофточкой и юбочкой тонкой талией выглядела столь привлекательно и сексуально, а обнажившийся на животе пупочек был столь соблазнительным, что Серафима охватило трепетное волнение. Он замер, невольно залюбовавшись девушкой. Неожиданно его, непонятно почему, охватило беспокойство. На какоето мгновение Серафим вдруг представил, что он может потерять Валентину! Ощущение было столь реальноосязаемым, что его глаза стали настолько печальнотревожными, по лицу пробежала быстрая тень страха.

– Что с тобой, милый? – озабоченно воскликнула девушка.

– Так, ничего, – отмахнулся он, постаравшись взять себя в руки, и даже попытался улыбнуться.

– Нет, говори! – совсем подетски девушка капризно топнула ножкой. – Я же вижу, что ты подумал о чёмто плохом!

– Да, нет, милая, все в порядке, Валечка, уверяю тебя, – вновь улыбнулся он.

– Нет, ты говоришь мне неправду, говори! – потребовала Валентина и надула губки.

– Ну, правда же, ерунда все это… – Серафим даже хотел рассмеяться, но вдруг увидел в её глазах такое беспокойство, что со вздохом признался: – Понимаешь, родная, на какоето мгновение мне вдруг показалось, что я могу потерять тебя… Вот здесь так стало больно, – он прижал руку к груди, – так защемило, что даже дышать стало трудно… Вот! – он резко выдохнул.

Господи, милый! – Валентина обхватила ладошками его лицо, – какой же ты глупый! – она чмокнула его в нос, потом прикоснулась пальчиком к его губам, и на её глазах неожиданно навернулись слезы. – Никогда, слышишь, никогда больше не смей так думать! – она словно приказывала ему и себе, потом неожиданно призналась: – Знаешь, я тоже подумала об этом, и сердце так сильно сжалось, словно больше не хотело работать… Милый, родной мой, Семушка! – совсем побабьи воскликнула Валентина, потом заплакала и принялась зацеловывать все его лицо.

Это было столь неожиданно и столь волнующе, что и его глаза стали влажными. Поцелуи Валентины были жаркими и солёными от обильно текущих слез, а её тело сотрясалось от внутренних рыданий. Серафим обхватил её хрупкое тело и крепко прижал к своей груди.

– Твои поцелуи такие солёные, – нежно прошептал он.

– И твои… – эхом откликнулась Валентина, после чего вдруг счастливо рассмеялась и резко отстранилась от него. – Слушай мою команду, юнга!

– Да, мой адмирал! – вытянувшись перед девушкой, ответил Серафим.

– Река пресная?

– Так точно, мой адмирал!

– А море солёное?

– Вне всяких сомнений, мой адмирал!

– Значит, соль мы с тобой уже попробовали, не так ли? Так что остаётся?

– Попробовали? Не знаю, мой адмирал, – чуть растерянно произнёс Серафим, не понимая, о какой соли она говорит.

– Сам же сказал, что губы солёные, – девушка хитро подмигнула ему.

– Так точно, мой адмирал! – он всё ещё был в недоумении.

– Остаётся искупаться, мой юнга, и отдать почести Нептуну! – пояснила она и заразительно рассмеялась, заметив удивление в его глазах. – Пошли на пляж: по радио я слышала, что вода в Иртыше как парное молоко! Смотри, как солнце светит!

– Ты моё солнышко! – не отрывая от неё влюблённых глаз, проговорил Серафим.

– Скажешь тоже, – смущённо заметила она, но было видно, что ей очень понравилось это сравнение.

Валентина подхватила его под руку и увлекла к реке. От Дворца молодёжи до пляжа не более десяти минут ходьбы, и вскоре они оказались на берегу.

В это ранее утро, несмотря на жаркую погоду, народу почти не было, если не считать двух старичков, которые тщательно чистили пляж, накалывая на штыри разный мусор и складывая его в ведра, да одного счастливого семейства, явно приезжих издалека, если судить по номерам их «москвича». Рядом с машиной была разбита туристическая палатка. Глава семейства читал какойто журнал, а хранительница очага, как и положено, варила чтото на костре. Их дети, мальчик лет восьми и девочка чуть постарше, весело плескались в реке.

Серафим и Валентина быстро скинули с себя верхнюю одежду и взглянули друг на друга.

– Ты погляди, у нас даже купальники совпадают по цвету! – радостно проговорила она.

– Ты такая красивая! – с любовью произнёс он, не отрывая глаз от её стройного тела.

Щеки Валентины мгновенно покрылись румянцем, и ей захотелось перевести разговор на другую тему:

– А ты хотел бы, чтобы и у нас было также? – тихо спросила Валентина, кивнув в сторону семейства.

– Я читаю, а ты завтрак готовишь? – с хитринкой спросил Серафим.

– Да нет же! – Валентина вновь топнула ножкой. – Чтобы у нас с тобой были дети: мальчик и девочка? – она смущённо опустила глаза.

– Конечно же, хочу! Ещё как хочу! – Серафим подхватил её на руки и закружил.

И кружил до тех пор, пока они с весёлым смехом не завалились на песок. Както получилось, что Серафим оказался сверху. Смех он тут же прервал и с тяжёлым дыханием взглянул в её глаза.

– Что, милый? – прошептали её губы. Приблизившись к её лицу, он нежно прошептал:

– Я так люблю тебя…

– Как? – шёпотом спросила она.

– Как не могут любить сорок тысяч братьев…

– А если без Шекспира?

– А без Шекспира люблю тебя ещё сильнее! – ответил он и чутьчуть прикоснулся губами к её губам.

– Не надо, милый, – дрожащим голосом прошептала девушка.

По всему её телу пробежали мурашки, но её руки обвили его шею и губы слились в поцелуе.

Серафим вздрогнул всем телом, и его рука поползла вниз.

– Нет! – вдруг отстранилась Валентина и пояснила. – Извини, с ума могу сойти… Не обижайся: от счастья! – она провела пальчиком по его лбу, носу, губам. – Пошли купаться! – вскочила и побежала к реке.

Её движения были столь грациозны, столь волнующе изящными, что Серафим невольно залюбовался ею в буквальном смысле с открытым ртом. И только когда Валентина плюхнулась в воду и, не обнаружив его рядом, призывно помахала ему рукой, он встал и бросился к ней. Летел словно на крыльях! Летел так, словно боялся опоздать! Валентина была уже метрах в двадцати пяти, когда он нырнул в воду.

Валентина с детства занималась плаванием и уже достигла звания кандидата в мастера спорта. Сейчас, уверенно держась на воде на одном месте, Валентина осматривалась вокруг, пытаясь определить, где вынырнет Серафим.

Так получилось, что они впервые оказались вместе на реке и она понятия не имела, как он плавает, но почемуто была уверена, что Серафим не сможет доплыть до неё под водой. Прошло достаточно много времени для того, чтобы он вынырнул, но его всё не было. Её сердце сжалось в тревоге: зная характер своего Семы, Валентине вдруг пришло в голову, что он, решив доплыть до неё под водой, вполне мог не рассчитать свои силы.

– Семаа! – испуганно закричала она во весь голос. – Семаа! – не услышав ответа, девушка нырнула с открытыми глазами, пытаясь отыскать его под водой.

К счастью, погода стояла безветренная, и ряби на воде не было. Кроме того, в этом месте река делала небольшой изгиб, и течение было не столь сильным, а потому и вода намного чище, чем в других местах быстрого Иртыша. Валентина любила нырять и делала это с большим удовольствием. Благодаря хорошо натренированным лёгким, она могла до двух минут обходится без воздуха. Видимость была приличной: до трехчетырех метров, но в той стороне, где, по её мнению, должен был оказаться Серафим, его не было.

Постепенно её начала охватывать паника: неужели с ним чтото случилось, а она ничем не сможет ему помочь?

«Господи, помоги, спаси моего любимого!» – молотом стучало в её голове.

Ни на что более не надеясь, Валентина повернулась в сторону глубины и неожиданно увидела прямо перед собой… огромные глаза! Испугаться не успела: луч солнца осветил лицо и перед ней оказалось улыбающееся лицо Серафима. Ей так захотелось дать ему пощёчину, что она даже замахнулась, но Серафим перехватил её руку, поднёс к своим губам и нежно поцеловал. Потом прижал свою правую руку к сердцу, пожал плечами, словно извиняясь и широко улыбнулся.

Валентина, не в силах более сердиться на него, тоже улыбнулась и протянула к нему свои руки. Они обнялись, соприкоснулись губами и так и всплыли в объятиях друг друга.

– Какой же ты дурак всё же! – ласково пожурила она и в её голосе явно слышалось признание в любви. – Ты что, не слышал, как я тебя звала?

– Разве ты не знаешь, что звать человека, находящегося под водой, нужно не голосом, а шлёпками ладошкой по воде? – пояснил Серафим.

– А ты откуда знаешь? – удивилась Валентина. – Ты же не моряк…

– Не моряк, – согласился Серафим, – но учиться плавать мне помогал чемпион Украины по плаванию: Доброквашин…

– Владимир Семёнович? – удивлённо спросила она и растерянно добавила: – Так Доброквашин и со мной занимался, и благодаря ему я стала кандидатом в мастера спорта… – хвастливо заметила она.

– Какая же ты у меня молодчинка! – похвалил Серафим.

Они уже подплыли к берегу и вышли из воды. Солнце столь сильно пригревало, что они моментально оказались сухими.

– Это же надо: мы тренировались у одного тренера? Вот здорово! – обрадовался Серафим. – А мне Владимир Семёнович говорил, что он целиком ушёл в лёгкую атлетику и плаванием занимается только с самыми любимыми учениками.

– Так оно и есть, – смущённо заметила Валентина и с удовольствием улеглась спиной на теплом песке.

– Как жаль, что мы с тобой не встретились уже в то время, – со вздохом произнёс Серафим.

– В то время мне не было ещё и десяти лет, и я была конопатой и такой нескладной, так что ты на меня даже и не взглянул бы, – увидев его смущённый взгляд, она заливисто рассмеялась.

– Твой смех напоминает колокольчик: звонкий и… – сначала он хотел сказать «возбуждающий», но не решился и придумал другое слово, – …притягивающий.

Чтобы скрыть смущение, он нежно провёл пальцем по её животику, кожа которого тут же призывно вздрогнула. Её дрожь пробежала по всему телу и передалась Серафиму. У него перехватило дыхание, а во рту мгновенно пересохло.

– Милый… – прошептали её губы.

– Милая… – эхом произнесли его губы.

– Я счастлива…

– Я счастлив, – словно возражая, произнёс он.

– Я люблю тебя…

– Я люблю тебя, – вновь эхом откликнулся он.

Серафим наклонился над ней и долго, изучающим и внимательным взглядом, рассматривал её удивительно красивое лицо, волнующий изгиб губ, насмешливый, чуть вздёрнутый, носик, завораживающий овал лица и прекрасные зелёные глаза, которые, как бы тоже изучающе, но с удивительной нежностью, исследовали его лицо и пронизывали насквозь. В какойто момент Серафиму показалось, что он тоже погружается в глубину этих глаз. Это ощущение было столь волнующе приятным, что «выныривать» совершенно не хотелось.

Словно магнитом притянутая, рука вновь потянулась к девушке. Захотелось прикоснуться к её бархатистой коже, ощутить её шелковистость и прохладу. И едва его пальцы прикоснулись к её животику, как Валентина вновь вздрогнула всем телом и тут же замерла в предвкушении чегото неземного, неизведанного и прекрасного. Пальцы Серафима продолжали свои исследования, опускаясь все ниже и ниже.

Валентина лежала ни жива, ни мертва. И только её грудь, нервно вздымающаяся от частого дыхания, выдавала то, что творится внутри. Сердце стучало так быстро, так сильно, что на висках девушки набухли вены. Никогда до этого она не испытывала ничего подобного. Ощущения были двойственными: ей и до боли хотелось продолжения этих ласк, чтобы испытать неизведанное, запретное, и в то же время сильный страх подталкивал к тому, чтобы она одумалась. Ей даже захотелось оттолкнуть его руку, вскочить и бежать, бежать без оглядки.

Валентина никак не могла понять, отчего такое двойственное ощущение? Почему ТАКОЕ происходит с ней? Неужели все девочки чувствуют точно так же, как чувствует она? Боже, как Он смотрит! Какие у него чудные, удивительные глаза: синиесиние, как море, как небо в ясную погоду! Казалось, что смотреть в эти глаза можно вечно! Видеть и наслаждаться ими, окунуться в их синеву и больше никого и ничего не нужно!

«Господи, ещё мгновение и его пальцы прикоснуться ТАМ! – неожиданно промелькнуло в её голове, и она задышала ещё чаще. – Боже мой, ТАМ снова стало влажно… – Валентине захотелось закричать, – нет, не могу больше!»

Ей хотелось оттолкнуть его руку, но она одеревенела всем телом и не могла даже пошевелиться, и лишь её тело машинально приподнялось бёдрами навстречу к его руке, но как только его пальцы лишь слегка прикоснулись ТАМ, как Валентина томно простонала и вдруг, в порыве безотчётной страсти, она укусила его за мочку уха.

Укус не был больным, но оказался столь неожиданным, что Серафим вздрогнул, отдёрнул руку и тут же их губы слились в страстном поцелуе. Этот поцелуй вырвал их из окружающей действительности, и для этих двух влюблённых не было никого и ничего вокруг: только ОН и ОНА.

Трудно сказать, сколько бы длился этот поцелуй, если бы мужской голос не вернул их на землю:

– Чо, голубки, не слышите, что ли?

Судя по его вопросу, незнакомец не впервые обращался к ним и когда вновь не получил ответа, небрежно шаркнул ногой по песку и несколько крупинок попало в спину Серафима.

– Чего нужно? – спросил Серафим, не поворачивая головы в сторону голоса.

– Девчонка понравилась, вот чего… такую же хочу! – нагло ответил тот.

Голос показался знакомым, и Серафим резко вскочил на ноги. Когда он повернулся, то увидел перед собой того самого Сыча, с которым уже имел столкновение в недалёком прошлом.

Сыч стоял в окружении трех своих приятелей и нагло усмехался, но как только увидел Серафима, улыбка мгновенно стёрлась с его лица и он растерянно застыл, словно по команде «замри!»

Его приятели переглянулись в недоумении, а один из них взял Сыча за локоть:

– Намто чо делать, Сыч? – спросил он.

– А? – очнулся тот и натянуто улыбнулся Серафиму. – Это ты, Сема? Здорово! – он протянул ему руку.

– И тебе не болеть, – кивнул Серафим и после некоторой паузы всётаки ответил на рукопожатие. – Так что ты говорил по поводу девушки? – спросил он.

– Я? – деланно удивился Сыч. – А, девушка! – он повернулся к ней: – Добрый день, красавица! – прижав руку к сердцу, поприветствовал он. – Я, Сема, хотел сказать, что у тебя очень хороший вкус! – льстиво пояснил Сыч.

– Я знаю… Что ещё? – сухо спросил Серафим.

– Больше ничего., . – Сыч пожал плечами.

Его приятели переглядывались с удивлением: таким вежливым и растерянным они впервые видели своего главаря.

– Может, пивка вам оставить? – кивнул Сыч на сетку, до отказа забитую бутылками «Жигулёвского».

– Нет, спасибо, – сухо отказался Сема.

– Тогда, пока… пошли ребя… – бросил Сыч и медленно пошёл по берегу.

– Неприятный тип, – шёпотом констатировала Валентина. – Кто это?

– Да, так… – отмахнулся Серафим.

– Откуда ты его знаешь?

– Встречались както… – нехотя ответил он.

– Ну и Бог с ним! – Валентина улыбнулась и спросила. – Может, ещё искупаемся?

– Не против, – кивнул Серафим, и они устремились к воде.

На этот раз они плавали долго, пока мышцы не начали уставать, причём у обоих.

– Не пора ли вернуться? – спросила Валентина.

– Устала?

– Вот ещё! – с вызовом заявила она. Серафим понимающе улыбнулся:

– Милая, давай так: если тебе важнее доказать, что ты плаваешь не хуже меня, то я и так вижу… – заметил он.

– Важнее чего? – перебила Валентина.

– Быть рядом, просто рядом, ничего не доказывая ни мне, ни себе, – серьёзно ответил Серафим.

– Извини, Семушка: я – дура! – смутилась девушка и тут же добавила: – Поплыли к берегу: очень кушать хочется…

Они отправились в ресторан, плотно пообедали в нём, а потом гуляли до полуночи, не в силах расстаться. На следующий день Серафим уходил в армию…

Глава 24
АФГАНСКОЕ БРАТСТВО

Воспоминания Серафима были прерваны очередным скрежетом дверного замка.

«Ну, вот и пришли!» – подумал Серафим.

Как ни странно, он ощутил облегчение: не любил неопределённости и долгих ожиданий (собственно говоря, вряд ли можно отыскать того, кто это любит – как говорится: «Хуже нет, чем ждать и догонять!»), единственно, чего Серафиму хотелось сейчас, чтобы всё закончилось как можно быстрее.

Беспокоился ли он, что его могут серьёзно покалечить? Ну нисколько! Нет, не от бесшабашной бравады: мол, всех сейчас поломаю, а потому, что в нём жила уверенность, заложенная старым Такеши, который говорил: «Запомни, Брат, Правду победить невозможно!»

Тем не менее Серафим даже не задумывался на эту тему: он просто внутренне собрался, настроился и соединил все свои силы воедино. После чего проделал несколько дыхательных упражнений, потом медленно опустился на пол на скрещённые ноги, провёл глубокую медитацию, максимально наполняя мышцы столь необходимым кислородом. Затем сосредоточился, избавляясь от всех посторонних мыслей. И сразу с удовлетворением ощутил, что его тело наполнилось нужной энергией и стало максимально послушным. Очень медленно он опустился на спину и замер, готовый к любому действию.