Чтение 13–й страницы книги ~2024-й~

— От ведущей клиники, — сообщил он, — по пластической хирургии. У них проблемы с новыми типами морд! Кстати, они с нами под одной крышей, только к ним из холла направо… Все женщины выходят одинаковыми. Не по вине хирургов, те смогли бы разнообразить, но бабы дуры, как все мы знаем, сами выбирают. А выбирают всегда одних и тех же, наивно полагая, что только они вот такие умные, а остальные предпочтут уродин.

— Вы им сбрасываете наши скины?

Он удивился:

— Каким образом? Наши компы не выходят в инет, вы что-то заработались, Володя! Но я посещаю их раз в неделю и консультирую, какая форма скул эффектнее, а какие челюсти выразительнее. Эх, Владимир, теперь я понимаю, что вы тогда приняли мудрое решение!.. С того времени у нас хоть какая-то устойчивость появилась. А то жили на птичьих правах… Я с этой работой только жить начал!

Только жить начал, мелькнула мысль. В таком возрасте?.. Это я только начал жить, у меня впервые и жалованье, и хорошая машина, и новая квартира в центре, и загородный дом, и возможности… Но мне двадцать пять, а Василию Петровичу уже за шестьдесят, наверное…

Некстати вспомнилось, как мой отец сказал, что он только-только начал жить, когда вытолкал меня во взрослую жизнь. Теперь он, свободный от ежедневной ответственности за меня, наконец-то может заняться собой и вот впервые открыл, что в жизни масса интересного и что, оказывается, он еще совсем молод, мальчик прямо, и жить только начинает…

Что за жизнь такая ступенчатая, мелькнула смятенная мысль, если на каждой ступеньке вдруг соображаешь, что раньше была не жизнь, а только прелюдия к ней, а жить начинаешь вот только с этой минуты! И так всякий раз, и так всякий раз…

Василий Петрович продолжал любовно подгонять на экране женское лицо под только ему одному видимые каноны красоты, а я смотрел через его голову, а потом перевел взор на его седые волосы, сердце кольнуло жалостью.

Он точно не доживет до сингулярности. И даже до бессмертия не дотянет. И потом вряд ли воскресят… Когда человек уходит из жизни, многие ли о нем помнят? Даже если великий, если хоронили с помпой, показывали по телевидению и сообщали во всех новостях?..

Даже те, которые в самом деле гиганты, ну там Пушкин или Александр Невский, вспоминаем ли о них сейчас? Конечно, если для их возрождения достаточно шевельнуть пальцем, то я бы их возродил, но если для этого лично мне придется вложить хотя бы малые деньги, куда-то поехать, что-то сделать, заполнить бумаги… а оно мне надо?

Так же и с общим делом по Федорову. Ну нет у меня интереса воскрешать богомольных крестьян Пушкинской эпохи или Пугачевщины, да и сам народный герой Пугачев вроде бы ни к чему в этом мире. Федоров, задумав благое дело, не учитывал стремительного роста хай-тека, для него и век двадцать второй ничем не отличается от века девятнадцатого: те же кареты и кучера на облучке, а лакеи на запятках…

Но эти ладно, а вот милейший Василий Петрович умрет, и вскоре память о нем сотрется даже у меня. Не то что память, память у меня будет абсолютная, но сотрутся краски, а это значит, я просто поленюсь заниматься его воскрешением.

А это, если честно, несправедливо. Он не виноват, что родился раньше меня на сорок лет.

— Ради таких женщин, — заметил я, — что вы нарисовали, многие пойдут на дракона.

— Для того и стараюсь, — ответил он молодым голосом. — Войдя в байму — входишь в мечту! И начинаешь осуществлять… овеществлять то, что видел только в смутных и сладостных грезах…

Я посмотрел на него с сомнением, трудно представить, что вот такое ископаемое хоть когда-то о чем-то мечтало.

— Вы тоже мечтаете?

Он взглянул на меня хитро, словно прочел мои мысли.

— Представьте себе.

В его тоне почудился некий намек, я не понял, из-за этого рассердился и спросил почти агрессивно:

— О чем, если не слишком большой секрет?

— О чем велят инстинкты, — ответил он с добродушной улыбкой, с какой мудрые деды говорят с неумными внуками.

— Инстинкты?

— Ну да, — ответил он. — Это они командуют нашими мечтами. И грезами. Инстинкты, всюду инстинкты… Рулят всем и всюду. Даже когда мы уверены, что руководствуемся чистейшим разумом, но если копнуть, оказывается — инстинкт… Я это заметил на смешном, можно сказать. Вдруг заметил, что мечты мои резко изменились. Я всегда любил помечтать, особенно в постели перед сном. Так вот, если раньше, кем бы себя ни воображал: героем, изобретателем, космонавтом на далекой планете, банкиром или суперменом —всегда действовал я, все было для меня, весь мир для меня…

Он сделал паузу, я спросил осторожно:

— А что изменилось? Или уже не мечтаете?

Он отмахнулся:

— Столько же, как и раньше.

— Так в чем же…

Он пояснил:

— Хоть я и теперь все так же в главной роли, но уже не я рвусь к трону, а помогаю занять его достойному молодому человеку… или принцессе! Не я иду убивать дракона, а помогаю его одолеть молодому благородному парню. Хотя, конечно, я по-прежнему круче, ха-ха. Но не я рвусь завоевать принцессу, а великодушно уступаю ее молодому и достойному…

Я сказал с неловкостью:

— Гм, никогда не думал, что и здесь инстинкт тоже берет свое. Хотя да, понятно, зачем он так… А вот я еще в том стазе, когда сами рвутся к трону.

— Тоже любите помечтать?

— Да, — признался я. — Никому не говорил, а вот теперь, когда даже вы, оказывается, мечтаете…

— Все мечтают, — сообщил он просто. — Только у одних мечты куценькие, а у других с вот такенными крыльями!

Я еще раз пробежал взглядом по женским фигурам, кое-где скелетным моделям, в других местах с уже натянутой кожей.

— Очень хорошо, — сказал я подбадривающе, — что и в вашем возрасте можете рисовать таких обалденных женщин!

Он поинтересовался обманчиво кротко:

— В каком?

— Ну, — сказал я уверенно, — когда перестают работать гормоны… эти самые гормоны. Врачи говорят, что когда угасает половая функция, то прекращается и творчество.Это, дескать, неразрывно связано! Еще и Фрейд говорил, что творчество — это половая функция…

Он повернулся ко мне, глаза смеялись. Я ощутил непонятную неловкость, я же прав, а Василий Петрович сказал весело:

— А с возрастом половая функция исчезает? Вот лет в шестьдесят уже ее нет совсем, да?

Я пробормотал:

— Ну, врачи так говорят…

Он покачал головой:

— Врачи, кстати, так не говорят вовсе. Так говорят мальчишки, для которых и вы годам к тридцати будете уже стариком. А насчет старческой импотенции это правильный иполезный миф! Мы сами, старшее поколение, его придумали и старательно поддерживаем.

Я посмотрел с сомнением, но промолчал из деликатности. Он посмеивался, снова повернулся к экрану, женское лицо сменилось роскошным бюстом, что увеличивался, менял форму по мере того, как Василий Петрович двигал мышкой, а другой рукой ухитрялся набирать на виртуальной клаве. Я наблюдал, как зачарованный, за этими манипуляциями,правильно говорят, что грудь — лицо женщины. Как-то даже естественнее смотреть вот сюда, на эти роскошные вещи, где по желанию юзера… по-русски это звучит лучше: пользователя — расширяются ареалы красного цвета, меняют тон от едва различимой бледной розовости до самых темных оттенков коричневого, а сами соски вытягиваются закурсором мышки до тех размеров, которые сам считаешь предельными, чтобы не стать уродливыми.

Я наконец пробормотал смущенно:

— Да что там стесняться… Импотенция более чем распространена… Каждый десятый мужчина, если верить медицинской статистике, увы…

Он все так же, не поворачиваясь, двинул плечами.

— Это другое дело. Но кто в двадцать лет ходил по бабам, тот и в семьдесят лет сохранит эту веселую способность. Только, ожегшись не раз, начнет понимать к тому времени, что удовольствие мимолетное, а усилия и расходы на такую ерунду — нешуточные. Да и начнет осторожничать, чтобы не потерять то, чем к тому времени обзавелся и начал дорожить…

— Это как? — спросил я обалдело.

Он пробормотал, продолжая манипулировать с грудью:

— Вот видите, еще даже не понимаете! И только мне понятно, почему.

— А мне узнать можно?

— Можно, — ответил он.

— Так почему?

— Потому что дорожить нечем, — ответил он со смешком в голосе.

— Ну, вообще-то есть чем…

Он отмахнулся:

— Свою работу из-за этого не потеряете. Если, конечно, не отобьете внаглую любовницу у начальника… но у вас и его нет. Однако вон наш Терентьев ходит по бабам, гордится этим, а у него уже прекрасная жена и дочь. Я так делал в его возрасте, а потом однажды, когда чуть не попался, вдруг как обухом по голове: если попадусь, брак просто рухнет!.. Потеряю прекрасную жену, ребенка отдадут матери… я смогу разве что раз в неделю, или как суд скажет, видеться с ним… и стоило ради такой ерунды, как трахнуть подвернувшуюся телку, которая, если честно, и на фиг не нужна, ставить на карту такое для меня ценное, как сложившаяся семья?.. Кроме того, попадаешь в зависимость к любовнице. Она же, разозлившись, может тебя же и выдать жене. А это надо?.. Словом, у таких, как я, не сексуальная потенция падает, а возрастает осторожность и нежеланиепопадать в рискованные ситуации. У молодых этой осторожности еще нет. Это только в кино старых и опытных политиков шантажируют снимками с голыми девицами! Старые политики такой оплошности не допустят. Им могут разве что в фотошопе подрисовать. А вот молодых и на месте поймать можно…

— Да уж, — пробормотал я, вспомнив кое-что из своих похождений, когда и понимаешь, что рискуешь страшно из-за ерунды, но идешь, зная, что дурак, что поступаешь глупо и безрассудно, на этот риск. Вот в покер не играю, не люблю риска, а с бабами почему-то рискуешь, да еще как рискуешь… но, к счастью, молодые постепенно тоже взрослеют.

— Если доживают, — уточнил он мирно. — Учтите такой момент: старые — это выжившие! Это прошедшие огонь и воду, а также медные трубы. Всех, кто не сумел добраться доэтого стаза, природа безжалостно записывает в неудачники.

— Вне зависимости от того, кто и почему не дошел до финиша?

— Вне, — подчеркнул он. — Природе все равно. Только с возрастом набираешь ту мощь, что позволяет влиять на мир, на общество или хотя бы на небольшую группу окружающих тебя людей. Кто сошел с дистанции раньше — неудачник. Даже если успел нарожать детей. Он вроде бы продлил себя в будущее, но куда этим детям идти и чем заниматься — определяю уже я, выживший, доживший и добившийся влияния. Я указываю и своим детям, и его детям!.. Так что это все легенды, Володя.

Я пробормотал:

— Ну, вообще-то это великое облегчение, что такое сохранится до старости.

— Если не навредите, — ответил он. — Я понимаю, зачем природа предусмотрела такой механизм. Вроде бы, когда завел детей, необходимость в работе половой функции отпадает! Тем более когда детей еще и воспитал. И в самом деле, мы почти перестаем трахаться… то из осторожности, то более интересные дела вытесняют, которые молодым недоступны… У молодых еще нет ни веса, ни влияния, ни положения в обществе, они только и умеют, что трахаться!.. Но представьте себе, что чума или войны унесут весь ваш род. В том числе и всех детей, а также внуков. А инстинкт требует продления рода, это самый мощный из инстинктов…

Я кивнул, начиная понимать.

— Запасной вариант?

— Да. На случай гибели рода сексуальная активность чуть затихает и дремлет, но если надо… слово-то какое, а?.. если надо, то восьмидесятилетний в состоянии оплодотворить всех уцелевших женщин. Их выживает, как вы знаете, больше, чем мужчин, при любой чуме или любом катаклизме!.. Так что, дорогой Володя, не надо меня жалеть. Я не трахаюсь потому, что нахожу игру в «Троецарствие» намного интереснее, чем секс. Но, если понадобится…

Он рассмеялся, видя мое ошарашенное лицо.

Глава 3

Весь коллектив пашет, подготавливая сервера к бета-тесту, в рамках которого еще и стресс-тестом шарахнем по всему, что надо проверить, но несколько человек уже пашут над перспективными направлениями, по которым двинем аддоны.

Сейчас создали виртуальный мир, где воссоздана Москва, но затем расширим границы на все Подмосковье, а еще позже… — гулять так гулять! — на страну, континент и вообще всю планету. В vw не только все дома, улицы с дорожными знаками, взятыми с натуры, но и все магазины, кинотеатры, банки, словом, город скопировали достаточно точно,здесь будут свои рабочие места, выборные органы, особые законы… к примеру, штрафы за ДТП мы предусмотрели с учетом заработка, чтобы миллионеры платили не сто рублей, как дедок-пенсионер, а затем появится и свое правительство…

Я собрал у себя директоров фирмы, выслушивал, кто что нарыл полезное, они начали поворачивать головы к окну. Я сам отвлекся, слыша приближающийся гул, словно во всю ширь улицы двигается стадо бизонов, что трется боками о стены домов, сталкивается рогами и глухо взревывает, медленно разогреваясь для неизбежной драки.

— Что там? — заинтересовался я.

Тимур ответил странным голосом:

— Праздник…

— Какой? — спросил Роман. — Неужели ввели День нанотехнолога?

Тимур покачал головой:

— Размечтался о какой-то ерунде… Повод куда выше и значительнее!

— Построили базу на Луне и добывают гелий-два?

Тимур пренебрежительно отмахнулся:

— Чепуха! Наша команда выиграла соревнования по биатлону, а еще у нас второе место в лыжной гонке…

— Я тоже слышал, — подтвердил Гулько. — Наша команда сумела подняться с восьмого места на пятое в общем зачете! В отдельных видах хорошо выступили боксеры, ядро дальше всех толкнула Тамара Вавилова, а вот по плевкам в длину чемпионка России Ксения Боброва уступила американке и англичанке, те заняли соответственно первое и второе места.

Я перехватил грустный и понимающий взгляд Василия Петровича. Это раньше всем было без разницы, кто сколько выжмет или толкнет, кто дальше плюнет или бросит диск, а сейчас уже смешно и противно заниматься такой хренью, когда ясно же, что развивать нужно человека, который живет в теле, а не само тело. Но, тупые, не понимают. А я не такой иисусик, не стану рвать жилы, просвещая и вытаскивая их из скотства. Если бы еще вытаскивались, как вот застрявшие в грязи телеги, так нет же: лягаются, сопротивляются, еще и в рожу получишь. А уж из идиотов и придурков вообще не выползти…

Я постучал по столу.

— Вернемся к делу. Все внимание сюда. Тимур, ты еще не сказал, что увидел важное в перспективных планах конкурентов…

Вроде бы и умище, и хайтековец, и весь из себя одухотворенность, но сижу намертво засаженный в тело грязной похотливой обезьяны, и, когда она властно начинает отбирать власть, либо начинаю долгую изнурительную борьбу, подобно средневековому аскету, либо быстро уступаю ее требованиям, после чего она на какое-то время затыкается.

У каждого из нас есть заветная записная книжица с женскими именами и коротенькими пояснениями для себя же насчет степени податливости, умелости, капризности и прочих качеств, из-за которых некоторые, например «не глотает», остаются только на самый крайний случай, когда уже точно пойти не к кому.

Я проскроллировал пару страниц, все либо не то, либо далеко, пока не опустился на последнюю страницу, где несколько знакомых женщин, по каким-то причинам так и не побывавших в моей постели. Или я в их.

В самом-самом конце списка имя «Тамара», но ни телефона, ни названия ее фирмы. Помню, была визитка, но куда-то вскоре запропастилась… Пальцы уже набирали в поиске имя Тамары, а так как это все, что о ней помню, то в окошке «Дополнительные сведения» сообщил примерный возраст, рост, цвет волос и название ее юридической фирмы.

В инете наперебой предоставляют места для размещения файлов, и хотя я профи, у самого места завались, но пару раз стирал нужное в полной уверенности, что есть бэкап,так что закинул на один из таких серверов личные записи, которые жаль потерять из сентиментальности.

Когда-то эти сервера служили и ненавязчивыми службами знакомств, предлагая участие в совместных проектах, играх, развлечениях, а теперь даже без таких серверов поисковики подбирают пару намного более точно: уже ничего не запрашивая, а сами собирают о тебе всю необходимую информацию и выдавая лист, с кем и мне будет комфортно и кому со мной.

И даже тот или та, кому это совершенно не нужно, все равно иногда заглядывает из понятного любопытства, чтобы посмотреть, насколько ты востребован, есть ли желающиес тобой пообщаться или хотя бы перепихнуться по дороге с работы.

Я открыл ее страничку: хорошая строгая фотография, краткое и полное достоинства резюме для контактов. Емэйл, аська и скайп только для друзей.

Мои пальцы быстро отстучали ее длинный номер, надо бы занести в память, уже второй раз за пять лет звоню, после паузы в крохотном окошке появилось ее лицо.

— Да, Владимир, — произнесла она с некоторым удивлением, — сколько лет, сколько зим… У вас еще какие-то вопросы?

— Да, — ответил я, — но сейчас мне просто захотелось услышать ваш голос…

Она произнесла холодновато:

— Понятно. Советую воспользоваться резиновой куклой.

— Вот так сразу? — спросил я кисло.

Она ответила прямым взглядом.

— Ради того, чтобы разгрузить свои потяжелевшие помидоры, как вы говорите, вам не очень рационально ехать на другой конец города и бездарно тратить время. Вы ведь деловой человек, не так ли?

— Так, — ответил я тоскливо, — но эти временные меры чреваты… А почему-то уверен, что у вас анус мягкий, теплый и шелковый… Как вы справляетесь с собственными сексуальными проблемами?

— Это мои проблемы, — ответила она сухо. — Как я их решаю — мое дело. До свидания, Владимир.

— Минутку! — заорал я. — Мы все еще сотрудничаем в области сохранения животных?

Она мгновение поколебалась, прежде чем ответить:

— Да, конечно. Но идею заставить меня участвовать в улучшении вашего гормонального тонуса — оставьте.

— Хорошо, — пообещал я, хотя про себя сказал злорадно, что на этот раз уж точно отымею во все дырки эту бизнес-леди. — Конечно, а как же! У меня для вас хорошая новость. Очень!

— Какая?

Я помотал головой.

— Встретимся, поужинаем, все и расскажу.

Она смотрела с подозрением.

— А это не уловка?

Я сделал вид, что смертельно обиделся.

— Тамара! Я не настолько пал!.. Мне как-то не приходится прибегать к уловкам, чтобы затаскивать женщин в постель. Я не аполлон, но человек достаточно интересный. На меня пока неплохо клюют, представьте себе!

Она все еще колебалась, я сказал таинственным шепотом:

— Клянусь, вы будете рады. Если нет, можете убить меня на месте.

Она подумала, кивнула, не сводя с меня взгляда.

— Хорошо. Но молитесь, чтобы я в самом деле обрадовалась. Потому что убью вас с удовольствием.

Пробки, несмотря на все уверения властей и титанические меры по их устранению, трижды останавливали меня минут на десять, а в остальное время не мог дать больше, чем восемьдесят километров в час.

На этот раз я зашел со стороны МКАД, здесь в последний год стало легче, я гнал в среднем ряду и посматривал по сторонам, дивясь быстрым переменам.

Вдоль шоссе гордо высятся эйфелевы башни высоковольтных передач: ажурные, технически совершенные, на разных этажах подвешены провода, что тянутся до следующей башни, а от нее до следующей, и так от Москвы и до Владивостока, это же ужас, сколько их…

Технологии развиваются настолько стремительно, что не успевают устаревать, как их теснят новинки. Но если еще работающие мобильники научились хоть и с жалостью, но выбрасывать в угоду более навороченным, еще труднее расставаться с автомобилями, что не просто на ходу, а вообще-то еще новенькие, то совсем непросто менять вот такие гиганты, как эти башни по передаче электроэнергии. Такие были еще в середине прошлого века, но прошло сто лет, и от них пока еще отказываться нерентабельно.

Вообще, все гигантское строить сейчас рискованно: закладываем в проекты строительство гигантских ледоколов, которые начнем через пять лет, а закончим через пятнадцать… а понадобятся ли тогда вообще? Согласовываем с правительствами ряда стран прокладку трубы нефтепровода по дну Балтийского моря, строить начнем через три года, закончим через шесть… Но не придет ли за это время на смену нефти что-то иное?

На телеэкране пляшут полуголые красотки, а игривый голосок по авторадио сообщил:

— Ожидается жаркое лето! Синоптики обещают на конец мая приход циклона с его жарой и безоблачным небом. Установится под тридцать по Цельсию, потом неделя дождей и снова весь июнь двадцать девять — тридцать один, а это значит, что на этот раз одиночками нудистов на улицах города не обойтись, поняли?

Еще бы, мелькнула мысль. За осень, зиму и весну было столько сделано операций по улучшению внешности, лифтингу груди и увеличению пенисов, что вся эта армия обязательно воспользуется случаем продемонстрировать свои успехи.

Когда жара становится раздражающей, то все больше горожан появляется в таком виде, что их бабушки померли бы со стыда: в сверхкоротких шортах и в лифчиках, мужчины вообще только в шортах и сандалиях. Но сейчас, похоже, и эти остатки будут сброшены…

Не всеми, конечно, всегда найдется консервативная прослойка населения, которая никогда и ни за что, что в большинстве случаев не имеет отношения к нравственности ирелигии. Не всякий захочет снимать трусы на улице, если пенис меньше мизинца на ноге, да и женщины бывают такие, что никакой пластический хирург не поможет, но эти люди погоды уже делать не будут, как раньше…

Я посматривал на часы, теперь навигатор учитывает вероятность пробок и определяет расстояние до цели с их учетом. Я подъехал к зданию, где помещается юридическая фирма, на семь минут раньше, с облегчением перевел дыхание.

По тротуару то и дело проходят молодые женщины, я рассматривал их с удовольствием. Конечно, кроме них и всякие прочие, как самцы, так и престарелые, но инстинкт велит рассматривать только вот таких, и я рассматривал, привычно прикидывая на уровне подсознания, что и как с ними проделываю.

Платья и юбочки выпускают, как мне кажется, исключительно в стиле «Нагнись, детка!», то есть прикрывают спереди и сзади срамные места, как сказала бы моя бабушка, когда женщина стоит или идет. Но стоит ей нагнуться в магазине к нижней полке, опустить сумку на землю или даже поправить одеяльце в коляске ребенка, сразу во всей красе видны обе щели: обрамленный красивым кольцевым валиком анус и подкачанные красным гелем половые губы.

Против этих юбок не могут ничего сказать серьезного даже строгие борцы против нудизма. Женщины одеты пристойно, а что в какие-то моменты обнажаются какие-то места, то, извините, нужно именно присматриваться к ним, чтобы разглядеть. Это у вас, сударь, извращенные вкусы, ишь, куда глазеете! Посмотрите, сколько прекрасного вокруг: чистые скверы, цветы в вазах, мраморные плиты под ногами, прекрасные новые здания дивной архитектуры, фонтаны… а вы куда смотрите?

Дверь распахнулась ровно в восемнадцать, служащие хлынули через крыльцо деловыми муравьями. Большинство бросились к остановке общественного транспорта, теперь за пользование им еще и доплачивают, а Тамара вышла с опозданием на пять минут.

Я выскочил и распахнул перед нею дверцу. Она улыбнулась еще издали.

— Вы не изменились в манерах, Владимир.

— Спасибо, — сказал я.

— Хотя с виду возмужали.

— Спасибо, — повторил я. — А вот вам не могу ответить тем же. Вы ничуть не изменились. И не возмужали.

Она сдержанно улыбнулась:

— Спасибо. Вы стараетесь возмужать, мы — остаться… какими были.

Я усадил ее, закрыл дверцу и, обойдя машину спереди, сел за руль. В кабине уже повис запах легких духов, Тамара посматривала на меня искоса, в уголке глаза таится сдержанный смех.

— Это же сколько лет прошло? — спросила она. — Три?

— Больше, — сказал я.