Чтение 19–й страницы книги ~2024-й~

— Да, — ответил Василий Петрович прямо. — Да! Переделывать ничего не надо, только снять галочку с запрета родственных связей.

Я кивнул:

— Никаких запретов! Мы и так уже отстали от жизни. В rl вовсю эти шведские семьи по всей России, как и в мире, а в vr у нас все еще Средневековье, как вы сказали. Делаем!..Корневицкий уже снова звонил, интересуется, когда запускаем в байму первую волну игроков. Мы и так затянули дальше некуда…

— Кто ж мог подумать, — сказал Тимур тяжело, — что будет такой объем!.. Эх, какими были чистенькими и на кого теперь работаем!

Гулько огрызнулся:

— На кого работает все человечество!.. Ишь, чистеньким захотелось походить… Я вон давно заметил, что больше всего книг пишется, фильмов снимается и байм делается…о ком? Правильно, о наемных убийцах, о проститутках, ворах, грабителях, мафиози, карточных шулерах… Хоть в фэнтези, хоть в реале, хоть где ни возьми! А почему? Да потому что читатель — сам редкостная скотина! Ему неинтересно читать о порядочных людях. Там чужое, сопереживать некому, а вот когда о какой-то сволочи, что не признает человеческих законов, хапает все, что удается хапнуть, — это да, это свое, тут и сопереживание, и живейший интерес!..

Скопа сказал хмуро:

— А что, если я люблю читать о наемных убийцах в мирах фэнтези, то я сам убийца?

— Для убийцы у тебя кишка тонка, — сказал Гулько безжалостно, — однако посопереживать со «своими» тебе самое то. В глубине души ты говно, как и большинство. Заслуга цивилизации в том, что не дает этим фекалиям выползать наружу. Говнюкам только и остается, что смаковать приключение вора и убийцы Конана, наемного убийцы Хитмана, всяких мафиози и вообще отбросов общества… Вон Тимура возьми, у него вообще все люди на свете, особенно великие, если не полные говнюки, то хотя бы гомосеки…

Тимур завопил:

— Но это правда!.. И Чайковский был гомосексуалист, и Оскар Уайльд, и Александр Македонский…

Скопа сказал почти с ненавистью:

— Чайковский был композитор, понял, дурак? Композитор. Великий композитор! Уайльд — поэт, великий поэт!.. Македонский — только полководец и никакой не гомосек, пока не доказано с абсолютной точностью и достоверностью, изложенной на гербовой бумаге и заверенной заслуживающими доверия печатями.

Тимур запнулся, не понимая всплеска такой ненависти, пробормотал:

— Но ты же не отрицаешь, что Чайковский был гомосексуалист?

— Отрицаю, — отрезал Скопа. — Где его собственное признание? Или показания свидетелей в суде под присягой? Господи, как я ненавижу ублюдков, что все стараются опоганить, обосрать, испачкать!

Тимур умолк, только глазами хлопал озадаченно. Скопа всегда держался сдержаннее всех нас, никогда не влезал в споры и не отстаивал каких-то истин, старых или революционных. И тут чем-то довели…

Наступила неловкая пауза, ее нарушил довольный вопль Гулько от окна:

— А что на улице!.. Опять демонстрация… Что значит лето… Эх, жить бы в Рио-де-Жанейро. Там каждый день фестивали и шествия, никто не работает, все поют…

— Что там на улице? — поинтересовался Василий Петрович, не отрываясь от дисплея.

— Колонны, — сказал Гулько с восторгом, — идут под лозунгом: «Да сгинет наука! Нам ум — не товарищ! Да здравствует хлюпанье мокрых влагалищ!»

Василий Петрович промолчал, еще не врубившись, шутка или всерьез, а Тимур восхитился:

— Здорово!.. Клево. Особенно вот это «Да здравствует хлюпанье…».

Скопа посмотрел с недоумением:

— Тебе что, понравилось?

— Ну да, — ответил Тимур. — Классно. И вообще… Я ведь тоже человек, разве не так?

— Человек, человек, — подтвердил Скопа с отвращением. — Потому мне и не хочется им быть.

— Ну ты чё? — спросил Тимур обидчиво. — Я же не сказал, что нравится «Да сгинет наука!». Я и за науку, и за хлюпанье.

— Дурак, — сказал Скопа с досадой, — будто не понимаешь, что будет полунаука и полухлюпанье. Все эти великие хлюпальщики всегда полнейшие ничтожества во всем остальном. Великие научники, правда, тоже затрахиваются со своей наукой так, что не до бабс… но если выбирать, то лучше с наукой! А на бабс, так, что останется…

От стола Василия Петровича донеслось довольное рычание. Он поднялся в немалый рост, могучий и широкий, похожий на постаревшего циркового борца, потянулся так, что смачно хрустнули суставы, и пошел к нам, улыбаясь во весь рот.

— Круто вы забабахали!.. — сказал он с восторгом. — Я кое-как с великими трудностями вскарабкался высоко в горы, у меня квест на шкуру василиска, там тропинок никаких, а по прямой нигде не пройти… Словом, намучился, пока отыскал это место. Смотрю, лежит гад, греется на солнце. Я основательно подготовился, хотя он вообще-то слабый, можно бы и сразу… Но когда наконец собрался, скриншоты сделал, чтоб похвастаться, а то не поверят, и только начал подбираться, как он проснулся и начал потихоньку уползать…

Тимур спросил настороженно:

— А что вы?

— Что я, — ответил Василий Петрович недовольно, — конечно же, приготовил меч и следом, да побыстрее. Почти догнал, уже начал замахиваться, а он как шел, так и влез вкаменную стену!.. Дурак я, слишком долго готовился. Они ж могут ходить сквозь стены, это я потом вспомнил! Нужно было с той стороны зайти, тогда бы он не ушел!.. Но вы молодцы, такую фичу забабахали. Хорошо, я хоть скриншоты сделал.

Скопа поинтересовался осторожно:

— И что, с другой стороны зайти было влом?

Василий Петрович отмахнулся:

— Ту гору три дня обходить надо. Оставил тот квест недоделанным. Не надо было тогда хлебалом щелкать. У меня был шанс, сам прогадал…

Когда он, довольно похохатывая, вернулся к своему столу, еще разом потянулся и сел, я повернулся к опустившему уши Тимуру, кивнул, чтобы тот зашел ко мне в кабинет.

— Позови Романа, — велел я по дороге секретарше. — Сейчас же.

Когда тот прибежал, очень встревоженный, я спросил сварливо:

— Это что у тебя там мобы сквозь стены ходят? Непорядок.

— Где? — всполошился Роман. — Я структуры сам проверял!

— А василиска проверил? — спросил Тимур ехидно. — Только что здесь был товарищ, грозился в суд подать. Или наверх накатать, не помню. В общем, неприятности обещал. Так что все проверь, убери баг, закрой дыру.

Роман умчался, а Тимур повернулся ко мне:

— Здорово, да? Мы бьемся, ищем, исправляем, а он зашел просто поиграть и сразу же наткнулся на такое! Страшно подумать, что баймеры обнаружат…

— Ты мне зубы не заговаривай, — буркнул я. — Половина вины лежит на тебе. Так что иди-иди, понял?.. Работай. Старший Брат все видит.

Глава 11

Я еще для прошлых наших онлайновых, не очень-то и доходных, придумал хитрый план оплаты в баймах не по месяцам, не по азиатскому способу, а по евро-азиатскому, то есть «чиста русскому»: по часовому. Тайм-карту покупаешь не на месяц, а, скажем, на сто часов. Все-таки несправедливо, когда один играет по десять часов в сутки, а второй по часу. А оба платят одинаковую ежемесячную абонентную плату.

Это нововведение сразу привлекло массу новых баймеров, которых вполне устраивала именно справедливость оплаты. Все-таки большинство не прочь бы поиграть, но для игры могут выкроить не больше часа-двух в сутки, все-таки у взрослых и семейных людей больше забот, чем у школьников или студентов.

Таким образом, в байму пришли уже зрелые и самостоятельные люди, которые не выпрашивают у родителей деньги, а которые сами могут тратить их, ни перед кем не давая отчет. Эти люди могут потратить больше, чем школьники, намного больше, но они не хотят выбрасывать их на ветер и справедливо спрашивают: почему счет за электричество приходит за израсходованные киловатты, а не по числу дней месяца, а за байму — за дни, и неважно, играю или нет?

Проиграв в количестве проданных часов, я выиграл в контингенте. Взрослые, втягиваясь в мир баймы, охотно покупали виртуальные деньги за реал, одевались и вооружались на аукционах, а не вышибали тяжким трудом из мобов, маунтов покупали, а не получали в результате многочасовых изнурительных квестов.

Для «Виртуальной Москвы» я вообще установил бесплатность, однако в самой байме предусмотрел магазин, где можно покупать разные вещи, включая доспехи и оружие. Формулу «время — деньги» я повернул, как «деньги — время», то есть за деньги можно купить абилки, бафы и прочее, что преимущества в силе не даст, чтобы не нарушался баланс, однако намного сократит время прохождения квестов и вообще кача.

Только оппозиционирующий по делу и без дела Тимур морщил нос, хмыкал, наконец заявил недовольно:

— Нет, мне этот азиатский способ не нравится.

— Оплаты? — спросил я.

— Нет, — ответил он, — азиатская оплата как раз нравится. Я сам играю урывками и не люблю платить за месяцы, когда не в игре. А вот этот чисто азиатский кач… Он выводит из себя любого европейца. Азиаты привыкли терпеливо и кропотливо делать однообразную работу, не ропща и не хуля Господа. Это у них в крови, в философии. По песчинке строили свои великие азиатские державы, китайские стены… А нам дай все сразу! И побыстрее.

Гулько хмыкнул:

— Зато понятно, почему переводим все производство, начиная от компьютеров и кончая созданием игр, в азиатский мир. Они могут работать и работать, а нашим дай свободы… и политкорректности всякие, включая женский харрасмент.

Роман поинтересовался:

— Женский — это когда мужчина пристает к женщине? Или женщина к мужчине?

Гулько подумал, пожал плечами:

— Не знаю. Почему-то для нас это так важно… В азиатии ну пристал, трахнут, подумаешь, ерунда какая! На это вообще не стоит обращать внимание, а уж поднимать шум и срывать сроки сдачи материала — нонсенс! Это только у нас можно.

— У нас — в смысле, в России?

Гулько огрызнулся:

— У нас, в Европе! Но если хочешь, то и в России уже эта гниль цветет пышным цветом. Дядюшки Джо на них нет.

Тимур посмотрел на часы, заорал победно:

— Все-все, рабочее время кончилось, а значит — и диктатура нашего железного шефа!.. Мы поработали месяц по двенадцать часов и без выходных, так не пора ли оторваться по всей программе?.. Я договорился с Леночкой, это моя хорошая знакомая, уже позвала двух подружек, устроим маленькую вечеринку, побалдеем, покайфуем, почревоугодничаем. Нас трое, их трое — старая добрая классика, никаких новомодных вывертов!

— Я пас, — сказал печально Роман. — Принимаю соболезнования, но обещал с женой и ребенком сразу после работы на дачу. А там, увы, теща…

Тимур вздохнул оптимистически:

— Как жаль, как жаль, вообще трагедь… Правда, я тебя вообще не имел в виду. Три подружки, а мы трое: наш красавец шеф, еще один красавец Гулько, ну и я, так себе, зато умница…

Тарас развел руками:

— Извини, но не могу. Если бы ты раньше, я бы… а так, прости, уже все забито.

— Ну ты даешь, — сказал Тимур огорченно. — А я сказал Леночке, чтобы обязательно позвала Аллу и Раю… такие сладкие девочки! Пальчики оближешь. Просто конфетки…

— Не могу, — сказал Гулько с душераздирающим вздохом.

— Совсем?

— Совсем.

— А что-нибудь сбрехать?

— Я уже месяц обещаю, — ответил Гулько уныло. — Не соблазняй, а то у меня сердце разорвется от жалости к себе, несчастному.

— Эх, — сказал Тимур с огорчением. — ну что ты так… Ладно, мы с шефом и вдвоем управимся, это не проблема. Просто хотелось бы в своей компашке общаться, а с одним шефом… гм… все время буду чувствовать себя подчиненным.

Я отмахнулся:

— Да ладно тебе, я тоже не поеду.

Тимур вскричал:

— Как это? Я же обещал! Девочки уже выехали! Им полтора часа добираться до Ленки!.. А мы не приедем!

— Ты и сам управишься, — сказал я.

— Я? — переспросил он. — Вообще-то могу, я герой, но я же сказал, мне не трах важен, мне с вами, мордами, побыть хочется в спокойной обстановочке. Где нет этих осточертевших компов. А когда вокруг три теплые самочки и ничего больше, это… скучно.

— Да ладно тебе, — сказал я. — Позови еще кого…

— Кого? — спросил он безнадежно. — Все разошлись… Эй, Алёна!

Алёна уже шла с сумкой через плечо к выходу. Тимур крикнул:

— Алёна, выручай! Мы тут втроем решили было по бабам, но Роман и Тарас увильнули, подлецы. Остались только мы с шефом, нужен третий. Будь третьим, умоляю!

Она посмотрела на него с удивлением.

— С какой стати?

Он упал перед нею на колени.

— Неделя была жуткая, стрессовая! Сегодня пятница, так хочется отдохнуть, оттянуться… Пойдем, Алёнушка, умоляю!.. Иначе нам с шефом придется туго.

Она посмотрела на меня, я криво улыбнулся.

— А что там будет? — поинтересовалась она.

— Три сладкие кошечки для утех, — сказал Тимур торопливо, — а главное, можем отдохнуть и пообщаться друг с другом не в этом пыточном подвале с двумя сотнями компьютеров, от которых схожу с ума!

Она подумала, поморщилась, но кивнула:

— Ладно. Но если покажется скучно, слиняю.

— Сработало! — заорал Тимур ликующе. — Спасибо, Алёнка! Ты всегда нас выручала!.. Всегда и во всем!

На стоянке Алёна посмотрела на «лексус» Тимура и на мой «хаммер», сказала рассудительно, что девушке с ее ростом и особенно бюстом больше подходит «хаммер». Тимур уличил, что она хочет подлизаться к шефу, Алёна сказала, что открыл Америку, а как же иначе, всю дорогу только и будет делать, что лизать. Тимур сделал вид, что обиделся, и вырулил со стоянки на большой скорости с такими заносами, что едва не расцарапал о ворота крылья.

На ближайшем светофоре нам зеленый, но парочка пешеходов метнулась чуть ли не под колеса, я едва успел вывернуть руль, выругался:

— Сволочи обкуренные!

Алёна хихикнула:

— Шеф, ты так далек от народа…

— В чем? — огрызнулся я.

— Народ спешит к вокзалу, — сказала она. — Ты не заметил, как они одеты? Отпускники…

— Идиоты, — прорычал я.

Она сказала безмятежно:

— Шеф, take it easy. Тебе дать волю, перебьешь половину населения.

Я удивился:

— Что, я такой милосердный? Я бы перебил куда больше.

— Сейчас разгар лета, — напомнила она, — масса народа еще прикидывает, куда двинуться летом «от-ды-хать», а масса уже там, в Турции, на Кипре, в Африке, Среднеземноморье, Арабских странах, Израиле…

— На хрена? — спросил я.

Тонкая улыбка тронула ее красиво очерченные губы.

— Для самоутверждения, для чего же еще? Дескать, и я, как все люди, нормальный, вот и справка, в смысле — фотки, где я на фоне пирамид, верблюдов и Стены плача.

Мы пронеслись мимо длинного ряда припаркованных у мрачного здания сверкающих, как драгоценности, автомобилей, среди которых шестисотые «мерсы» выглядели серыми утками рядом с красавцами «бентли», «роллс-ройсами» и «мазератти», а через пешеходную дорожку раскорячился громадный ящик из толстого металла, похожий на опрокинутый вверх дном танк без гусениц и башни: с облупившейся краской и поржавевший по краям. Мусорная горка уже начинает пересыпаться через край…

По авторадио жизнерадостно толкали какую-то рекламную хрень, но я вспомнил, что дебильную рекламу делают не дебилы, а для дебилов, и переключил на спокойную музыку,но там тут же начались рассуждения ведущих, что ныне за высокими моральными устоями жизни не видно, потому надо жить проще…

Алёна произнесла с милой улыбкой:

— Рецепт всеобщего счастья: расстрелять всех несчастных.

Я буркнул:

— Это ты к чему?

— Да просто вам хочется, — сказала она, — решать все быстро и просто. Вот сейчас обсуждают две мировые проблемы: голодающих и бездомных, а я бы по «методу Владимира Черновола» скормила бездомных голодающим. И все решение проблемы!

Я фыркнул:

— Уже и название придумала?

— Я же систематик, — напомнила она.

— Не надо их решать, — сказал я уверенно. — И бездомные, и голодающие… гм… В общем, это из тех проблем, которые решатся сами.

— Как?

— Наступит сингулярность, — сказал я. — И все переменится.

— Когда?

— Скоро, — ответил я. — Все говорят о тридцатом годе.

Я добавил газу, мотор взревел, машина успела проскочить на желтый за долю секунды до того, как загорелся красный. Надеюсь, камеры не покажут чрезмерную выше чрезмерного, в смысле, штраф налагают на тех, кто превысил на десять выше разрешенной, а я обычно ухитряюсь держать на восемь-девять.

Алёна искоса взглянула на мое довольное лицо.

— А что, — спросила она нейтрально, — ты в это веришь?

— В сингулярность?

— В сроки.

Я помрачнел, Алёна не просто коснулась больного места, а стукнула по нему молотком. Всем нам приятно слышать приятные вещи, а неприятные… ну, понятно. И чем приятнее новость, тем приятнее и человек, ее рассказавший. Ну вот сказал кто-то из ученых, что бессмертие и сингулярность будут достигнуты в две тысячи пятидесятом, — мы все обрадовались. Затем пришел другой, тоже профессор и специалист, сказал, что бессмертия достигнем в две тысячи сороковом, то есть еще на десять лет раньше — мы возликовали.

Ну, а потом кто-то из ученой братии сказал, что бессмертия, сингулярности и всего-всего достигнем в две тысячи тридцатом. Это всех нас привело в восторг. Всего-то рукой подать! И с тех пор мы повторяем только эту цифру. Две тысячи тридцатый год — век сингулярности. Век полной победы над природой, век победы над всем-всем.

Две тысячи тридцатый — это потому, что двадцатый год называть просто неприлично. Ребенку видно, что в двадцатом будет все то же, что и в этом году. С мелкими улучшениями.

— Знаешь, — сказал я с досадой, — умеешь ты говорить гадости. Как-то даже неловко после этого просить тебя отсосать, дорога-то длинная…

Она улыбнулась:

— А мне это зачем?

— Да надо же тебя чем-то занять, — объяснил я. — Не фокусы же тебе показывать!

Она победно усмехнулась:

— Как видишь, шеф, я опередила. Своевременно приняла превентивные меры.

— С твоими превентивными, — пробурчал я, — у меня потенция не восстановится и там, в особняке Тимуровой подружки.

— Девочки постараются, — заверила она. — А так, конечно, мужчины вечно залетают в облака. Я провела коротенькую выборку по инету и увидела, что в скорую сингулярность верят восемьдесят три процента мужчин и семнадцать — женщин. Мужчины не хотят знать, что, если им хочется сингулярности как можно быстрее, вот прямо сейчас, онане случится раньше, чем может случиться.

Она рассуждала верно и строго, я слушал угрюмо и с неохотой. Да, конечно, все мы знаем по жизненному опыту, что все запланированное случается с ба-а-альшим опозданием. Стройки затягиваются, в смету никто не укладывается, и постоянно просят деньги еще и еще. Вот сейчас перескочили через мост, ничего вроде бы нового, три таких же моста есть выше по течению и столько же ниже. Но все-таки вместо года этот строили два, все деньги истратили в первый год, потом добавляли еще трижды, из-за чего в мэрии даже затеяли расследование…

Увы, сингулярности не будет в тридцатом году даже в случае, если бы все расчеты показали на тридцатый. Но к черту расчеты, когда имеем дело с желанием. Потому умом и я не жду бессмертия и сингулярности в тридцатом году, но если не умом, то…