Чтение 22–й страницы книги ~2024-й~

— Специализация, дорогой товарищ…

Он сказал поспешно:

— Гарантия на десять лет!.. Но, конечно, если где поломка потом, вы и сами разберетесь, чтобы не ждать, пока приедем ради какой-то мелочи…

Я кивнул, все говорят о невероятных гарантийных сроках, все еще живем в старом мире с его прошлыми представлениями. Вещь должна служить веками, хотя в реале уже и самые консервативные выбрасывают вполне работающие телевизоры, меняя на более крутые. Все с сожалением перекачивают нужное из вполне работающих и еще новых, если смотреть по-старому, компов в более совершенные модели, а старые отвозят сперва на дачи, потом вообще ставят в сарай, жалея выбросить вполне работающую вещь, которая два года тому была суперписком…

Я сперва, приобретая новые модели, старые дарил менее расторопным друзьям, но теперь у всех совершенные компы, мобильники, телевизоры, проигрыватели с рекордерами,и уже не знаю, куда дену вскоре этого красавца, но понимаю с холодком и обреченностью, что как только выпустят в массовую продажу «электронную бумагу» в широком формате, то придется снимать со стены и… то ли в сарай, то ли на свалку, но душа моя скрипит, как дверь на заржавленных петлях, не понимает, как можно поступать так!

Но что делать, душа мне досталась старая, а вот я уже иду в ногу со временем. Даже опережаю кое-где, профессия у меня такая. Но если даже я смотрю на ускоряющийся прогресс с ужасом, то что видят и, главное, что чувствуют остальные? Комфортно ли среднему человеку?

Пока готовил кофе, включил это чудо, не могу привыкнуть, что у меня такой громадный экран, да еще и VDTV — в самом деле сказочное качество… Изо всех девяти колонок раздался победный женский визг, на экране промелькнули две женщины-супергероини, ринулись в небо спасать терпящий аварию самолет. А их парни, естественно, пошли пока по пивку…

Я с досады вырубил, это в моем детстве непобедимый супермен спасал мир, а сейчас с этой политкорректной хренью и эмансидурью он превратился в футбольного и пивногофаната, а мир спасают женщины. Ну, как могут. Фильмы пока что делают мужчины, даже о женщинах-супергероях, и хотя фильмы хиленькие, но пока что смотреть иногда можно. Но вот если еще и фильмы начнут делать женщины…

Голосовыми командами включил и нашел нужные файлы в компе, теперь телевизор снова включу разве что через месяц, когда забуду, что хотя на смену примитивным ламповым пришла супертехника, но люди остаются все те же. И тенденция «раскрепощения», которую пора было удавить еще в середине прошлого века, продолжается и продолжается, унося цивилизацию под откос со все ускоряющейся скоростью.

Единственное ее спасение — наша работа. И только одна мысль портит настроение: на фиг я покупал эту довольно дорогую штуковину, хотя заранее знал, что включать буду крайне редко?

После кофе чуть взбодрился, сердце стучит чаще, посидел за компом, но вот же сволочная натура у человека: хоть и понимаю, что купил такой экран, чтобы заранее кому-тоутереть нос, но такие мы, что, когда вещей мало, ими руководим, когда много — они нами…

Я щелкнул пальцами, экран вспыхнул безумно яркими красками, чистой палитрой, пиксели не усмотреть и с лупой, до чего же рванулась технология…

По выжженной пустыне идут железные фаланги македонских героев. Александр Великий, гениальный полководец, конечно же, гомосек, как же иначе, сейчас гомосеков находят везде, как чуть раньше везде в любом прошлом начали находить крутых и беспощадных бойцов-женщин.

— Другой канал, — произнес я зло.

Телевизор уловил мой голос, проанализировал, поколебался, но переключил. Замелькали кадры из какого-то фильма о рыцарях Круглого стола. Как и положено в политкорректное время, уже двое из рыцарей — негры. Чернющщие, чтоб зритель не подумал на арабов или турков, с расплюснутыми носами и даже с характерными негритянскими прическами.

Я поморщился:

— Выключить.

На экране появилось синее-синее море, полуголые девушки играют в пляжный волейбол, лифчики то и дело соскальзывают в момент прыжков, вокруг собралась толпа заинтересованных мужчин.

— Совсем выключить! — велел я грозно. — Эх, дурила, еще отлаживать тебя…

Жвачник угодливо начал перебирать каналы, стараясь угодить, я нащупал пульт и отключил вручную. Вручную — это не плоскогубцами на ящике, как было раньше, а коснулся сенсорного значка на ДУ. Теперь уже и это считается физической работой.

Перед глазами все еще стоит увиденное на экране. Это нужная и важная формула исчезает сразу, а вот жопы и прыгающие сиськи почему-то запечатлеваются. Женщины в старых фильмах, как и в жизни, ходили в длинных платьях, головы покрывали платками, держались скромно и занимались женскими делами. Но вот пошла эмансипация, женщины сперва в жизни встали наравне с мужчинами, а затем угодливая политкорректность пошла на полнейшую хрень, зато так льстящую женщинам: вот они круто дерутся двумя мечамив эпоху Каролингов, вот командуют пиратским кораблем…. Это же надо придумать: в те времена женщин вообще не пускали на корабли даже пассажирами, была устойчивая примета насчет беды, если женщина на корабле! — вот женщина — мушкетер, вот она, полуголая, на улицах средневекового Багдада — жарко ведь! — бежит по улице и метает ножи, прыгает, дерется, швыряет здоровенных мужиков через колено, через плечо, через голову… Это в стране ислама, где женщина не смеет выйти за порог, не закутавшись плотно в паранджу, не скрыв лицо за чадрой! Но это еще что, недавно видел вообще шедевр, соединение сразу двух политкорректностей: женщина-рыцарь-негр!

То же самое и с педерастами. Не было их… в смысле, были единицы, что помалкивали о своем педерастизме, и не было их в искусстве. Но вот с этими гребаными свободами педерастизм стал эмблемой демократии, и тут же педерастами стали все великие люди прошлого. Так что жду, когда женщина-рыцарь-негр станет еще и педерастом. В смысле, что половину рыцарей Круглого стола сделают женщинами-рыцарями-педерастами. И зоофилами вдобавок, это чтобы кто-то первым успел заявить о своей прогрессивности и предельной свободе в демократичности.

Я не заметил, как пальцы сами выудили из кармашка мобильник. Щелчок, на экране возникло меню, и раньше, чем я сообразил, что делаю, пальцы нажали на картинку с надписью memory, а когда появилось смеющееся лицо Тамары, — еще раз на кнопку вызова.

Картинка почти не изменилась, только прическа чуть иная да на лице нет улыбки, а только благожелательный и холодноватый интерес.

— Да, Володя?

— Привет, Тамара, — сказал я. — Просто соскучился.

— Спасибо, — ответила она с легкой улыбкой. — Как твоя байма? Запустили?

— Четыре дня до запуска, — ответил я.

— Трясет? — спросила она. — Пять лет шли к этому дню!

— Почему-то не трясет, — признался я. — Даже не знаю… А как ты?

— Спасибо, хорошо.

— Я имею в виду, — сказал я неуклюже, — как бы нам повидаться? Но уже не по делу. Я тут копался в себе, копался…

Она спросила настороженно:

— Зачем?

— Имеешь в виду, — спросил я, — зачем копаться в такой грязи? Нет, я так глубоко не копал. Остановился, когда сообразил, как сильно меня тянет к тебе. Когда понял, что не случайно твои портреты у меня дома по всей комнате…

Она удивилась:

— Откуда? Где ты их взял?

— Я компьютерщик, — объяснил я, — как вы нас называете. Для меня наделать снимков, пока общаемся, — не проблема. Вот смотри…

Я поднял руку над головой и медленно поворачивал кисть, чтобы Тамара могла, увеличив изображение, рассмотреть себя на улице, в машине, за столиком ресторана, и везде то смеющуюся, то серьезную, то задумчивую.

— Здорово, — протянула она озадаченно. — Да, так можно охмурить любую женщину…

Я криво улыбнулся:

— Что я и пытаюсь сделать. Но сейчас вот чувствую, уже мало мне… только смотреть на портреты.

Она что-то уловила в моем голосе, спросила встревоженно:

— Что случилось еще?

— Что-то мне хреново, — сказал я откровенно. — То ли переработался, то ли перегорел… но ты мне так нужна! И сейчас, и… всегда. В смысле, навсегда.

Она молчала так долго, что я забеспокоился, не прервалась ли связь, наконец она прямо посмотрела мне в глаза.

— Владимир, — голос ее прозвучал тихо, но в нем чувствовалась сила. — Владимир… мне очень не хочется это говорить, но лучше скажу сразу. Неделю назад я вышла замуж. Я люблю этого человека, он самый лучший… для меня, во всяком случае. Так что отпадает, уж прости. Как навсегда, так и на одну ночь.

Я ощутил себя, как на поверхности Юпитера, где давление в сотни раз больше земного. В глазах потемнело, я прохрипел:

— Значит, когда мы встречались в прошлый раз…

Она кивнула:

— Да, он уже сделал мне предложение, но я тогда еще не решила. Не потому, что сомневалась в нем, а было предложение переехать в Питер и возглавить там юридическую фирму. А потом, после долгих раздумий, сочла, что семейное счастье выше… Уж прости.

Я выдавил из перехваченного судорогой горла:

— Это ты прости… Я поздравляю вас. И желаю… счастья.

Экранчик потемнел: то ли мои пальцы прервали связь, то ли Тамара решила, что лучше закончить трудный разговор на такой ноте.

Глава 15

В офис я приехал вовремя, улыбался и кивал, пожимал руки. Коллектив у нас почти весь мужской, никто ничего не заметил, а женский участок я обошел стороной. Правда, Алёну миновать не удалось, ее стол рядом с логовом Тимура: женщины ее не очень жалуют, да и она не стремится в их общество.

Я слышал, как Тимур сказал загадочным шепотом:

— Алёна, слушай… Есть идея.

Она посмотрела настороженно.

— У тебя? — спросила она. — Идея?

— Ну да, — ответил Тимур уверенно. — просто гениальная. Переезжай ко мне!

Она смерила его с ног до головы взглядом.

— А за какую плату? Тоже сексом?..

— Ну да, — подтвердил он.

— А с какой стати? У тебя что, слаще?

Тимур великодушно отмахнулся:

— Да что ты о плате! Фигня какая. Сейчас такие надувные куклы выпускают!.. Ты и рядом не лежала. Нет, просто бывает хреново одному, но и бабс подпускать к себе неохота. А ты не баба, ты — боевой товарищ! В то же время вроде бы баба, так что и тоска уйдет, и не будем всякие страдания друг другу громоздить.

Она покачала головой:

— Нет уж, ручками, ручками.

— Я в программировании просто зверь, — сообщил он скромно. — Всех рву в клочья! Помочь тебе — раз плюнуть. Вообще можешь гранты схлопотать. А мне в самом деле одиноко! Пока Жучка была жива — было не так хреново. А теперь захожу в квартиру — даже собака не встречает.

— Хорошая была?

— Еще какая! Тапочки мне приносила…

Алёна посмотрела на него оценивающе.

— Ну, тапочки я не обещаю, разве что тапочком… А с программированием в самом деле поможешь?

— Клянусь, — пообещал Тимур. — Это же мой конек! Хлебом не корми, дай попомогать. Я сам учебники составлял, по которым тебе преподают!.. Так что я тебе все сделаю! А от тебя не так уж и много. Понимаешь, куклы всем хороши, особенно тем, что молчат, это же такое счастье!..

Алёна подумала-подумала и сказала твердо:

— Вообще-то надо и самой овладевать программированием шестого уровня. А то сейчас поможешь, а в аспирантуре как?

Люсинда, моя секретарь, встретила меня сияющей улыбкой. Я кивнул, спросил, как здоровье бабушки, Люсинда прощебетала:

— Ой, с нынешними технологиями такие лекарства выпускают!.. Бабушка уже вспомнила всех своих одноклассников!.. Теперь старается вспомнить, где она и что вчера кушала…

— Да, — согласился я, — это самое трудное.

Она проводила меня несколько недоумевающим взглядом, обычно выгляжу веселее, а возле ее стола останавливался на пару минут, но дверь за мной захлопнулась, отрезая от внешнего мира, я дотащился до стола и рухнул в кресло.

Так, с закрытыми глазами и без движения, я сидел, все глубже и глубже погружаясь в странное оцепенение. И тоски вроде бы черной нет, как пишут в романах, и отчаяния никакого, чтоб вот так хотелось застрелиться или выброситься в окно, а только пустота и нежелание кого-то видеть, слышать, о чем-то думать, с кем-то общаться.

Когда подошло время обеда, я велел Люсинде приготовить гренки и сварить большую чашку кофе. Очень удивленная, она повиновалась: раньше я всегда обедал в кафе. Даже предложила по-быстрому разгрузить меня в сексуальном плане, а то ей пора уходить…

— Иди, — сказал я вяло, — бабушка… это хорошо. Надеюсь, она тебя любит.

— Конечно, — ответила она удивленно, — я же хорошая!

Дверь за нею захлопнулась, я снова закрыл глаза, а когда поднял веки, не только гренки остыли, но и кофе едва не замерз. Так же замедленно, словно черепаха на снегу, я осушил кофе, не дотронувшись до гренок.

Ребята, не дождавшись меня в кафе, обязательно нагрянут, начнутся расспросы, ненавижу такие участливые разговоры, слишком в них много лицемерия, мы когда сочувствуем кому-то, то втайне думаем: хорошо, что это несчастье с ним, а не со мной, я же замечательный, а все остальные — говно…

Застонав, я поднялся, доковылял до двери, а вышел уже прямой и доброжелательный, все мы, сволочи, ходим в масках, приросших к лицу.

Василий Петрович, который обедает только на рабочем месте приготовленной дома по-особому диетической пищей, с половинкой бутерброда развернулся на кресле в сторону появившихся Тимура, Романа и Алёны, довольный и веселый, румяный, как Дед Мороз.

— Что, — сказал с веселым злорадством, — нажрались своей вредятины? Ну тогда поздравляю теперь всех с международным днем оргазма!.. Поцелуи и подарки нашей несравненной Алёне!

Алёна посмотрела на него зверем, а практичный Роман поинтересовался:

— Почему это одной Алёне? Мы все вроде бы причастны…

Василий Петрович хлопнул себя по лбу:

— А как я сказал? Ах да, сегодня международный день женского оргазма! Женского.

Тимур буркнул:

— Что, в самом деле есть такой день? Или это шуточки?

Василий Петрович возмутился:

— С какими темными людьми работаю! Вся планета живет подготовкой к этому дню, везде подготовительные и отборочные фестивали… да что там объяснять! Этот великий праздник скоро вытеснит всякие Дни Независимости, Дни Победы над врагами, праздники Суверенитета… и вообще все!.. Оргазм — и никаких гвоздей!

Он повернулся к дисплейной стене, эффектно щелкнул пальцами и отчетливо назвал канал и время телепередачи. Вспыхнуло море цветов, обнаженных тел.

Приподнятый женский голос говорил быстро и горячо:

— Национальные дни женского оргазма существовали в разных странах давно, однако лишь в начале этого века было решено объявить десятое октября национальным Днем Оргазма Евросоюза, а в этом году он становится Днем Оргазма человечества!.. Ура!..

Видно было, как по всей площади подбрасывают над головами цветы. Женский голос затараторил:

— Еще в тысяча девятьсот шестьдесят втором году немка Беате Узи открыла секс-шоп исключительно для женщин! Это случилось десятого октября, мы этот день будем хранить в наших сердцах…

Василий Петрович отправился за свой стол, не выключив экран, и мы за две-три минуты узнали, что три столетия назад медицина открыла, что за оргазм отвечает клитор, а в прошлом веке Фрейд сообщил, что существует еще и вагинальный оргазм, медики сперва не поверили, в середине века обнаружили точку G, уже в этом веке нашли еще три точки: U, C и A, что есть нервные окончания клитора, спрятанные внутри тела, и вот теперь вся мощь медицины брошена на то, чтобы задействовать все шесть точек в полной мере,для этого выпускаются особые гели, таблетки, мази, спреи… Хирург из Северной Каролины Стюарт Мелой расширяет сеть клиник, в которых вставляет генератор электрических импульсов под кожу в районе копчика, так что женщина способна получать оргазм в любое время по желанию…

Гулько взревел люто, перекрывая деловитый щебет дикторши:

— Да выключит ли кто эту хрень? Он что, издевается?

— Это сейчас на всех семи тысячах телеканалов, — сообщил Роман с сочувствием.

— Что, — не поверил Гулько, — и на наших?

Роман развел руками:

— На наших до четырнадцати часов профилактика.

Гулько сказал зло:

— Все равно выруби! Я лучше буду в полном вакууме, чем в глубокой вагине!

Я постоял ровно столько, чтобы меня заметили, потом грозно нахмурился, надо заранее отогнать желающих побазарить за жисть, вернулся в кабинет и снова рухнул в кресло.

Не знаю, сколько просидел в тупом оцепенении, только тело мое вздрогнуло, когда перед столом выросла Алёна. В руках завернутые в салфетку два огромных бутерброда, яощутил аромат жареной ветчины, сыра и яичницы с луком. Желудок громко квакнул, напоминая о своих правах, но Алёна медлила, рассматривала меня в упор.

— Что случилось?

Я буркнул:

— Палец прищемил.

— Догадываюсь, — пробормотала она, — какой именно.

— Алёна, — сказал я тоскливо, — ты… хорошая. Но сейчас пошла нах, ладно?

— Ладно-ладно, — ответила она участливо и положила бутерброды на стол. — Хотя, мне кажется, это тебе поможет мало.

— И все-таки давай, — сказал я.

Она со вздохом придвинула их мне. Я медленно взял еще горячую многоэтажную булочку, где хлеб только на донышке и на крышке, желудок начал пританцовывать в ожидании.Алёна не уходила, я чувствовал, как ее твердый взгляд скользит по мне, как будто трет щеткой.

— Не издохнешь? — поинтересовалась она.

— А что, похоже? — огрызнулся я.

— Очень, — ответила она. — А жаль будет… Все-таки мы все на тебе завязаны.

— Вот оно, — пробормотал я, — истинное сочувствие.

Она дерзко ухмыльнулась:

— Зато можешь не сомневаться в его непритворности. Ты собираешься идти домой? Рабочий день закончен. Или намерен и ночевать здесь?

Я указал взглядом на диван на той стороне комнаты.

— Он меня еще помнит.

— То было другое, — возразила она. — Ты засыпал на пару часов под утро и снова хватался за работу, а сейчас ты и диван пропитаешь своим ядом… Да и заснешь вряд ли. Володя, ты так себя загонишь.

Я вяло отмахнулся:

— Ты о чем? Не такой уж я и трудоголик…

Она покачала головой:

— Тебе плохо. Тебе настолько плохо, что ты уже и не понимаешь, как ты смотришься. А я не понимаю, как в наше время можно так… Что случилось? Женщина?

Я скривился:

— Почему женщина? Много о себе возомнили.

— Все еще есть женщины, — проговорила она, — из-за которых теряют головы.

— Правда?

— Правда, — ответила она. — Шеф, ты всю фирму погубишь.

Я через силу потянул губы в улыбке, не забывая дожевывать ветчину.

— Вот уж нет.

Она взяла решительно меня под руку. Я противился, но она подняла с неожиданной силой.