Чтение 24–й страницы книги ~2024-й~

— Да нету же, — возразил я. — Все обыскал!

— Там есть боковые кармашки, — напомнила она язвительно. — В левом ищи.

— Господи, — буркнул я, — и кармашки вдобавок, такая хрень? У нас никаких сумочек… Фиг вам тогда, а не равноправие.

Кармашков оказалось по два с каждой стороны, я пошарил по всем четырем, кто знает, какой женщина имеет в виду, когда называет левым, в одном наконец нащупал коробочку.

Открыть пытался так долго, что Алёна наконец протянула руку, я вложил в раскрытую ладонь, Алёна чуть коснулась пальцами, и крышечка отщелкнулась.

— Женские хитрости, — пробормотал я пристыженно. — Гадость какая… Это нечестно!

— Глотай, — скомандовала она.

Я посмотрел на нее с подозрением.

— Что ты имеешь в виду?

— Одну таблетку, — пояснила она терпеливо, — положи в пасть. В свою. Можешь проглотить, но лучше подержи под языком, быстрее сработает.

Я послушно взял крохотный шарик, похожий на драже, в каких раньше продавали витамины. Под языком он быстро рассыпался в приятный сладенький порошок, и я буквально чувствовал, как послушно всасывается через слизистую.

— Ничего не чувствую, — пробормотал я.

— А должен? — спросила она язвительно.

— А зачем тогда?

— Профилактика, — объяснила она.

— А…

— Не болтай, — прервала она. — Приехали.

Глава 17

Ее дом оказался ближе, чем я думал, или же у меня сдвинуто к краю Вселенной время и пространство, слишком уж чувствителен к той дряни, что в обязательном порядке глотают посетители ночных баров.

Автомат на стоянке принял автомобиль, на меня повел подозрительно красным глазом, но тревогу поднимать не стал, мол, такая хозяйка и сама справится с любым нарушителем.

Входная дверь дома помедлила, прежде чем впустить нас, даже лифт задумался, решая непростую задачу: я вроде бы обкуренный, да еще и чужак, но Алёна держит меня за руку, словно сама сдаст органам правопорядка.

Еще больше ворчала и рассматривала нас дверь в ее квартиру. Не захватил ли я хозяйку в заложницы, не стоит ли сразу вызвать наряд с большими пушками…

Наконец нас впустили, вспыхнул яркий свет, щетки быстро вытерли нам ноги, убрали пыль. Не сходя с входного половичка, я спросил опасливо:

— А этот… которому ты в бумажник сексом, не придет?

Она рассмеялась:

— А хотя бы и пришел? Тебя смутит, если расплачусь при тебе? Ладно, не волнуйся, он всегда звонит заранее. Его дни — среда и суббота.

— Так среда ж сегодня!

Она отмахнулась:

— Он уже приходил сразу после работы. А когда ушел, я звякнула в офис и увидела, что ты так и не уходил.

— А-а-а-а…

Я медленно пошел по квартире, везде чисто, опрятно и, на мой взгляд, чересчур по-пуритански. Ни резиновой куклы в одном из кресел или на диване, ни набора фаллоимитаторов на полке над столом, ни баночек с разогревающей мазью, вообще ничего из привычного набора одинокой женщины.

— Интересно, — сказал я, — неужели твои запросы столь незамысловаты, что достаточно мужчин?

Она фыркнула:

— Что, уже ищешь, как отступить?

Я сказал с достоинством:

— Нет, я готов! Снимай трусы! Или ты их не носишь?

Она покивала головой.

— Как тебе не стыдно? Неужели ты будешь совать пенис в меня, своего сотрудника, даже своего друга, извини за выражение?

— Ну… — протянул я, — вообще-то так вроде бы положено… а что ты предлагаешь?

Она кивнула в сторону двери ванной:

— Там набирается вода. Проверь температуру и влезай.

Я повернулся в сторону двери, за которой слышен плеск льющейся воды. За время езды в автомобиле все тело отяжелело, покой и расслабленность заползли и угнездились в каждой клетке тела.

— А ты?

— Чуть позже, — ответила она деловито. — Посмотрю, что сделать на ужин.

— Мы только что ели, — напомнил я.

— Мы только пили, — уточнила она. — А тебе не мешает поесть, у тебя сейчас метаболизм ой-ой.

Ванная комната размером даже больше кухни, сама посудина треугольная, хорошо вписывается в правую часть комнаты, вода бурлит, выстреливает крупными пузырями, явночто-то хитрое с поддувом и массажами.

Я разделся, одежда полетела на пластиковое кресло, теплая вода приняла меня ласково и с удовольствием, не зря же пускает пузыри. Я некоторое время наслаждался сладостным ощущением упругого массажа, забалдел, начал клевать носом.

На стене большой телеэкран, идет передача известного дизайнера Птицына «Разговор о моде». В прямом эфире разбирают последние тенденции в формировании вагин, просвещают туповатое население насчет соотношения пропорций отдельных частей, цвета и тактильных ощущений. Обалдевшие от счастья эксгибиционистки, что могли демонстрировать свои достижения разве что на улице или пляже, прямо налезают этим местом на объективы камер, чтобы потом балдеть неделями, вспоминая сверхширокую аудиторию.

Алёна вошла деловитая, собранная, быстро осмотрелась.

— Не холодно?.. Не жарко?.. Подкрути вот здесь.

— Зачем? — спросил я вяло.

— Так пузырьки выстреливаются сильнее.

— Нормально, — сказал я лениво. — Хватит тебе там хозяйничать, залезай.

— Пихаться не будешь? — спросила она.

— Не достану, — ответил я. — У тебя ванна для динозавров.

Она усмехнулась, я смотрел, как она стягивает через голову майку. Поднялись и слегка опустились крупные упругие груди, красные ореолы вокруг ниппелей таких размеров, что не закрыть даже широкими мужскими ладонями.

Она сняла юбку и бросила к моей одежде, авось не подерутся. Низ живота чисто выбрит, но я все смотрел на эти красные соски с десертные блюдца, не меньше, да и выступают над общей поверхностью, как перевернутые толстые посудины из розовой пластмассы…

— Класс, — сказал я, — это самый писк, да?

Она проследила за моим взглядом.

— Что?.. Ну, ты как будто не видел!

— Да как-то, — признался я виновато, — слишком заработанный был всегда…

Она отмахнулась:

— У меня у самой такое коровистое строение. Конечно, кое-что оттюнинговала, странно было бы не поправить!

Я смотрел, как она осторожно опускается в воду, придерживаясь руками за блестящие края. Сильно выпяченные половые губы, словно поставленные ребром ладони, бросились в глаза, но я такие уже видел, мода распространяется быстро.

Алёна раздвинула ноги, чуть сползая в ванну, вода дошла до груди и чуть приподняла ее.

Она провела ладонями по телу, улыбнулась дружески.

— Расслабься, — посоветовала она мирно. — Так и быть, не буду связывать.

— Да? А я уж намечтал всякое…

Она усмехнулась, но не ответила, запрокинула голову на край бортика, еще больше погрузившись в воду, закрыла глаза. Лучший наш бета-тестер, мелькнула мысль, с изумительнейшим вкусом и чутьем, но даже она не замечает, что вообще-то все игры и все баймы делались и делаются мужчинами и для мужчин. Я что-то не могу припомнить хоть одну из тысяч и тысяч игр, не считая совсем сделанных на коленке, где женщина играет иную роль, чем быть объектом сексуальных домогательств. Правда, есть Лара Крофт, но это тот же мужик с сиськами, что бегает, прыгает, стреляет из двух пистолетов и бьет в челюсть ногой. Женского в Ларе Крофт только сиськи, да и то это лишь видимость, ни в одной игре их никто не щупал.

В инете сотни тысяч порнушных игр с прекрасной графикой, чувствуется, с каким тщанием все это сделано, и везде мужчина либо соблазняет женщин, а потом трахает во все щели, полости и впадины, либо догоняет на улице, в лесу или где-то еще и насилует, насилует, насилует. Еще пристает к ним в метро, трамвае, поезде и, понятно, совокупляет, совокупляет, совокупляет так, как никогда бы не смог в реале.

Нередко женщин жестоко трахают группой, как люди, так и тролли, огры, гоблины, каменные великаны, осьминоги, зомби и прочие-прочие чудища. Женщин имеют в виде эльфиек, гномочек и даже зеленых троллих. Женщин совокупляют у нас и на других планетах, под водой и под землей… Словом, мужская фантазия безгранична. Но пока еще не видел ни одной игры или мувика, чтобы женщина или женщины вот так же заловили мужчину и жестоко его изнасиловали так, как хотели бы они… Или они этого не хотят?

Ее крупные, как у Лары Крофт, груди разогрелись, соски еще больше укрупнились и порозовели, а ниппели, огромные и красные, как увеличенные в размерах тюбики помады, накалились до такой степени, что вот-вот начнут светиться.

Она распахнула глаза, неожиданно синие, словно у новорожденного, спросила заботливо:

— Добавить напора?

— Добавь, — согласился я. — Только не водяного.

Она чуть улыбнулась:

— Ну-ну, это тебя не спасет. Андер снимает всякую сексуальную активность.

Я охнул:

— Правда?

— А ты проверь, — сказала она.

— Ну-у-у, если поможешь…

Она усмехнулась и провоцирующе раздвинула ноги. Сквозь прозрачную воду видно, что между разогретых ног словно откормленный слон высунул кончик хобота. Толстые половые губы выдвинулись и даже вроде бы шевелят налитыми соком краями, напоминая лениво колышущуюся на волнах разогретую зноем медузу. Я присмотрелся, в самом деле приглашающе шевелятся, демонстрируя, что не останутся пассивными, а гарантируют энергичный массаж по всем правилам высоких технологий.

— Класс, — сказал я восхищенно. — С этим трэнсальястингом и жизнь вот так мимо. У тебя там добавочные мускулы?

Она покачала головой:

— У человека четыреста групп мышц от предков, которыми не пользуется. Так что шесть-семь уколов, два сеанса и… новые возможности!

— Молодец, — сказал я. — Я тоже считаю, что сперва нужно все свое активировать, потом подсаживать имплантаты.

— Нравится?

Я чуть сполз ниже, чтобы дотянуться, и осторожно потрогал большим пальцем ноги ее внешние половые губы. Они в горячей воде раздулись настолько, что стали похожи на две половинки аккуратно разрезанного посредине гусиного яйца. Под пальцем ощущается нежная горячая мягкость, я почувствовал, как вроде бы по ноге побежала легкая сексуальная дрожь, но, увы, до нужного места не добежала.

— Да, — сказал я, — но, думаю, твой андер не настолько уж меня обессилил.

— Проверь, — ответила она весело. — Но предупреждаю, я дала тебе двойную дозу. Пробудешь сутки импотентом. А то и двое.

— Ну уж нет! Это убийство.

— Раньше тебя это так не волновало.

— То раньше, — сказал я, — когда все в порядке.

Она приподнялась все телом, упершись ногами, вода сбежала в ванну, ее блестящее тело безукоризненно, а дразняще раскрытая вагина в самом деле похожа на кончик хобота слона, всегда раздутый и розовый, словно срезанный мячик из толстой мягкой резины.

— Ну как?

— Это нечестно, — сказал я обвиняюще. — Это хуже, чем связать! А еще и танцевать перед связанным. Голой, конечно. А я думал, ты мой друг.

Она сказала серьезно:

— Я друг, потому и сижу с тобой. И после ванны я тебя не выпущу. Будешь спать здесь. А утром отвезу в офис.

— А твой хозяин… не будет против, что чужой мужик спит в его квартире?

— Не будет, не будет, — сказала она успокаивающе. — Расслабься. В мою личную жизнь никто не лезет. К тому же это моя личная квартира, мог бы запомнить.

Потом, бесцеремонно вытерев полотенцем, как большого пса, она подвела меня к постели и толкнула в спину. Я растянулся, как лягушка, однако ложе настолько шикарное, что так бы и остался лежать поперек, но Алёна очень невежливо пнула в ягодицу, и я перекатился на ту сторону, освобождая половину кровати. Она легла рядом поверх одеяла, некоторое время разминала себе пальцы ног, напрягала мышцы живота и ягодиц, водила кончиками пальцев вокруг глаз, даже надувала щеки и страшно выпячивала губы.

— Хочешь быть красивой, — изрек я старую истину, — надо страдать. Хорошо быть самцом!

— Молчи уж, — буркнула она. — Сегодня ты никакой не самец.

— Что, — спросил я, — даже в кровати не заведусь?

— Гарантирую, — сказала она уверенно.

— Рискуешь, — сказал я. — По мне уже мурашки бегают.

— Пусть бегают, — ответила она. — Им только и остается, что бегать. Но чувствуешь себя полегче?

— Беззаботно, — согласился я.

— Что и требовалось, — сказала она.

Я произнес тихо:

— Спасибо, Алёна.

Она отмахнулась:

— Не за что. Считай, что я волнуюсь за фирму. Нам послезавтра открывать все сервера!.. Ребят трясет, запасаются пачками алертека-два, все готовятся к нелегким дням… Без твоего присутствия все может рухнуть!

— Спасибо, — повторил я, — что ничего не спрашиваешь.

Она покачала головой, синие глаза потемнели, а между бровей прорезалась глубокая складка.

— Ты не один, — сказала она тихо, — у кого горели крылья. Но мужчины не любят о таком рассказывать. Это мы поплачем, пожалуемся подругам, вроде бы и легче… А вы все в себе перемалываете. Потому у вас инфаркты чаще… А сейчас давай спи!

Она запихнула меня под одеяло, я не противился, чувствуя, как сильные, но заботливые руки укрывают и подпихивают под спину, чтоб не дуло. Потом она легла рядом, прижавшись всем телом сзади, обхватила меня, как ребенка, и я заснул неожиданно быстро и спокойно.

И вовсе не Тамара виной, мелькнула мысль уже утром, когда старательно копался в себе, пытаясь разобраться и восстановить привычно бодрый настрой и ясный взгляд. Это на первый взгляд ее отказ так подрубил колени, дурак так и решит, но я уже давно не дурак, по крайней мере — не круглый. Тамара только триггер, а триггером может бытьчто угодно.

Только никак не пойму, что.

Часть III

2019-й год

Глава 1

По обе стороны шоссе навстречу мчатся огромные рекламные щиты и бесследно исчезают за спиной. Я с кривой улыбкой подумал, что давным-давно, в седую старину, еще лет пять назад, а то и вовсе целых шесть, с этих экранов… нет, тогда еще с простых досок смотрели неподвижные аляповатые рисунки в три краски, а то и вовсе надписи типа «Покупайте бетон! Телефон…». Буквы тоже, кстати, тогда применялись неподвижные, то есть никаких спецэффектов, никаких голых баб, которые бы демонстрировали, как им засыпают бетон в анус, а тот красиво раздувается, как бутон алой нежной розы, приподнимается, нежно пульсирует…

Сейчас на всех рекламных щитах яркие динамичные клипы, выполненные с моделями в 3D, а где-то даже по старинке с живыми актерами, но я поймал себя на том, что все так жене обращаю внимания, как и раньше, когда проскакивал по этому же шоссе на новеньком «хаммере».

Сейчас меня мчит «опель-700», супервнедорожник, я почти не прикасаюсь к рулю, на перекрестках бортовой компьютер послушно отдает управление ЦДУ, Центральному Дорожному Узлу, который следит за движением с орбиты, а на самом шоссе могу двигать машину вправо-влево не больше чем на метр, да и то если движение слабое. Если же начну приближаться слишком близко к бортику, комп авто перехватит управление и не позволит врезаться или даже чиркнуть крылом, ориентируясь на сигналы чипов в столбиках покраю дороги.

Пересек МКАД и погнал по Варшавскому шоссе, где на первом же перекрестке увидел кучку демонстрантов. Прилично одетые люди, интеллигентного вида, никаких панков, эмо или прочих сдвинутых, потрясают плакатами, выкрикивают лозунги. Часть, правда, из-за тесноты сошла на проезжую часть, из-за чего движение здесь замедлилось, но все же не пробка…

Я приглушил песню Ани Межелайтис, вот стерва, она, оказывается, еще и поет, приспустил стекло.

Снаружи донеслись разгневанные выкрики:

— Не позволим закрыть!..

— Толстосумы!..

— Как вам не стыдно?

— Куда смотрит мэр!

— Помогите!

Плакаты подпрыгивают над головами, как куклы в детском театре. Я едва успел поймать скачущие буквы и сложить в цельные слова, теперь и для митингов используют дешевую электронную бумагу, а эти все по старинке: «Спасите последний книжный!», вот еще рядом: «Убийцы слова!»

На миг показалось, что откуда-то вынырнули древние правозащитники, требующие свободы слова и демократии, затем прочел целую растяжку, ее держат два бородача в старинных очках, карикатурные интеллигенты, еще бы шляпы одели… «Закрывают последний книжный магазин в Европе!», «Помогите спасти культуру!»

Все стало понятно, я быстро подал голосовую команду поиска в инете, и тут же деловой голос сообщил, что сейчас в Москве проходят на таких-то и таких-то улицах демонстрации протеста против закрытия единственного книжного магазина в Москве, так как он последний вообще в стране. В Европе уж ни одного, в США и Китае по два, в Индии — двадцать четыре, еще есть по одному-два в Бразилии и некоторых арабских странах.

На боковом экране появилось лицо Тимура, он уловил мой косой взгляд, сказал торопливо:

— Не отвлекайся, не отвлекайся! А то задавишь кого.

— Тут не задавишь, — буркнул я. — Весь Центр под контролем Доркомпа.

— Так это ж хорошо, — сказал он бодро. — Можешь спокойно трахаться. Даже на заднее сиденье перебраться!

— У тебя что, — спросил я с подозрением, — весеннее обострение?

— Пока нет, — ответил он мирно. — Просто все сейчас говорят о траханье. Раньше о погоде начинали разговор, а теперь о коитусах. А я человек гибкий, против рожна не пру.

— И я не пру, — буркнул я, — но и в первых рядах не бегу. Черт, впереди дорогу почти перегородили! Куда милиция смотрит!

— Уже оттесняет, — успокоил он. — Я смотрю еще и сверху. Интели… Ужасаются, что с закрытием московского магазина книгопечатание исчезнет не только в России, но и в Европе!

— Не жаль?

— Жаль, — согласился он. — Но… ты еще помнишь дискетки?.. А сидюки?.. А дивидишки?.. А блюрейки? Не жалко было с ними каждый раз расставаться, переходя на новые носители? Как ни печально, но книги пользуются гораздо меньшим спросом даже среди любителей старины и экзотики, чем матрешки, лапти и раскрашенные деревянные ложки.

— А мне жалко, — сказал я. — Старею, видать. Когда-то считал, что тридцать лет — уже дряхлость. Вот сейчас мне тридцать…