Чтение 21–й страницы книги ~2024-й~

Гулько подошел к окну и закрыл его поплотнее, затем включил защиту от шума с улицы.

— Вчера, — прорычал он раздраженно, — по жвачнику целый день крутили эти парады и народное ликование!

Роман поднял голову от расчетов и уставился на обоих, как на марсиан.

— Умные люди его вообще не включают. Я о себе, если кто еще не врубился.

— Почему? Хотя бы новости послушать…

— А меня как раз в новостях каждый раз оскорбляют, — пожаловался Роман.

— Как это? — удивился Тимур.

— А прощаясь, — объяснил Роман, — телеведущие всякий раз желают удачи!.. А желают удачи только придуркам, которые сами ничего добиться не могут, им может помочь только удача. Умным желают успеха. А я не хочу, чтобы меня обзывали идиотом прямо с экрана!

Скопа заметил мудро:

— Таким образом они всю аудиторию, смотрящую их телеканал, зачисляют в идиоты? Дескать, мы работаем на идиотов! Может быть, они так бахвалятся, у нас, мол, самая широкая аудитория! Наши зрители — от Москвы до бескрайних морей!

Тимур огрызнулся:

— Да мне неважно, сами они идиоты или на идиотов работают!.. Просто я не хочу быть идиотом.

Роман поинтересовался:

— А что смотришь?

— Голос Америки.

Роман ахнул:

— Врагов?

Тимур пожал плечами:

— А я представил себе, что мы уже в две тысячи сотом году. Тогда все будут шпрехать на английском. А то и вовсе шпикать.

— Если не на китайском, — сказал Роман предостерегающе.

— Ну, что-то мне подсказывает, — ответил Тимур, — что Китаю выйти из его границ не дадут. Штаты ненавидят нас и готовы изничтожить, но отдать наши восточные земли Китаю для них еще хуже. Так что нашим детям общаться между собой на англицком! А уж внукам — точно.

Гулько шумно почесал в затылке.

— А я и сейчас общаюсь, — признался он. — Для практики. Готовлюсь в коллаборационисты.

Тимур сказал укоряюще:

— Ну вот, среди нас уже есть предатель. Причем народа! Мы же народ? Народ. Предлагаю на очередную планерку уточненное расписание: пункт первый — доклад Тараса Гулько, пункт второй — расстрел предателей, пункт третий — концерт.

— Пункт четвертый, — сказал я, — запуск баймы. Что-то мы пять лет горели, будто на кислородном поддуве, а сейчас разом стихли. Выдохлись?

Тимур развел руками, вид донельзя озадаченный, потом почесал в затылке.

— Наверное, перегорели… Нет, байма сделана, сейчас все дело в вылавливании багов, а у нас же все творцы, мать вашу… Баги ловить неинтересно, хоть и надо. Потому раньше о работе, сейчас — о бабах.

— Вы всегда о бабах, — сказал я раздраженно. — Забыли, сколько великих байм погорело только из-за того, что девелоперам влом было шлифовать их до потери пульса? Варкрафт перед запуском вылизали до блеска, потому в него и сейчас играют!..

Роман пробормотал:

— Да делаем, шеф, делаем. А что нет азарта, так это и понятно. Все уже думают, что бы такое в аддоне забабахать, чтобы все попадали…

— Баги, — сказал я строго, — всем ловить баги! Кто не выловит на своем участке, тому всю жизнь корпеть над браузерными!

Тимур прав, с каждым днем все ближе запуск всех серверов, баймеры предвкушают, как ринутся в бой и начнут быстрый кач, чтобы добраться до откровенно сексуальных сцен, а у нас в офисе будто снег выпал.

Работаем все так же слаженно, все путем, но словно весь жар переложили в байму, а в каждом из нас осталась только черная зола на пепелище.

Я все чаще вытаскивал мобильник, двойное прикосновение к memory, и на экране появляются короткие ролики с Тамарой. Вот она вышла из офиса и направляется к машине, вот обедаем в ресторане, а самые последние, когда улыбнулась мне тепло и дружески, выходя из автомобиля возле своего подъезда.

У меня всегда новейшая модель мобильника, что уже и не мобильник в старом смысле, изображение четкое и яркое, я ловлю себя на том, что всматриваюсь и всматриваюсь, наконец сбросил все на хард компа и хотя бы раз в день прокручиваю снова и снова.

Набор пикселей, как сказал бы я совсем недавно, но странное очарование струится от экрана, в груди теплеет, становится ласково и грустно, словно нечто прекрасное проходит мимо.

Сегодня утром догнал на ступеньках Алёну, она шагает через две ступеньки, прямая и спортивная, с широкими плечами пловчихи. Когда взялась за ручку тяжелой двери и снатугой потянула на себя, я догнал, сказал «Привет», на что она ответила с дружеской улыбкой: «Привет, шеф».

На входе красавец Кривошеин, бывший спецназовец, а теперь начальник охраны нашей фирмы, хотя, если честно, он единственный сотрудник охраны, а все остальные его подчиненные — видеокамеры, анализаторы запаха, детекторы температуры, автоматические системы тушения огня, лазерные датчики слежения и оповещения, а также вся сложная система контроля.

Он приветствовал меня броском ладони к виску, словно пионер, на Алёну посмотрел оценивающе: высокая и спортивная, как нельзя больше ему в пару.

— Ты набрала, — поинтересовался он, — за последние полгода пару килограммов, или мне чудится? Нет желания сбросить?.. А то поедем с нами в турпоход? Теперь это модно.

Она поморщилась:

— Что? Жить в палатках, комаров кормить? Жрать подгорелое мясо на палочках?

— Зато романтика, — сказал он гордо.

— Ну нет, — сказала она победно и расхохоталась: — Я уж лучше по «Троецарствию» поброжу. Там в новом урочище такие дивные птицы… Или в локациях, что на той неделе ввели! Там и рыбу с золотыми перьями поймать можно.

Он спросил ошалело:

— Рыбы с золотыми перьями? Это хде?

— В Шарукане, — объяснила она. — Совсем близко от Золочева. Можно на грифоне долететь. Или на виверне, хотя на грифоне и дешевле. Зато на виверне быстрее…

Он сперва выпучил глаза, потом потускнел, отмахнулся:

— Я серьезно…

— И я серьезно, — ответила она. — Что мне тот загаженный берег речушки, куда ты нас приведешь, когда я могу расположиться лагерем в дивной сказочной стране эльфов, где дриады, гномы, пиксики и даже единороги! Нет, ты не поймешь…

— Не пойму, — ответил он сердито.

Мы перешли в раздевалку, стенной шкафчик Алёны ближе к входу, из-за чего ее обычно шлепают по голому заду те, кто заходит минутой позже, мой наискось в другом ряду. Алёна приложила ладонь к сенсорной пластине, дверки распахнулись. Она быстро и ловко, не делая лишних движений, скидывала ботинки, брюки, молниеносно стянула через голову майку, тяжелые налитые груди заколыхались, переводя вечно напряженные соски с одной цели на другую.

Я раздевался чуть медленнее, у мужчин в этом сезоне шнурков больше, шкафчик Алёны захлопнулся автоматически и сдал себя на пульт охраны.

Алёна пошла было мимо меня, я ей голый менее интересен, чем в одежде, голым уже видела не раз, и всегда я занимался какой-то хренью, но я придержал за руку.

— А что это ты такая чистенькая?

Она вскинула брови:

— Что ты имеешь в виду? Говори яснее, я читать мысли не умею!

— Жаль, — ответил я, — такие красоты пропадают на пути, пока донесешь их от глаза до языка!.. Я про татухи, которыми сейчас разрисовывают себя любители, как папуасыкакие.

Она опустила голову и, оттопырив губу, посмотрела на живот, ноги, затем повернула шею, как скрипачка, и попыталась посмотреть на свою спину через плечо.

— Не нравится?

— Наоборот, — сказал я искренне. — Чистая, как рыбка!

Она спросила с подозрением в голосе:

— Какая рыбка?

— Ну, — сказал я в затруднении, — налим, наверное… На окуня ты мало похожа… или на карася. Ты больше мурена… или барракуда!

— Ну спасибо, — произнесла она высокомерно и неспешно удалилась по узкому коридору, где замаскированные в стенах датчики проверяют каждый миллиметр ее тела.

Я вздохнул, глядя на ее широкие плечи и красиво изогнутую, словно крылья «ламборджини», спину. Талия узкая, ниже начинаются загорелые ягодицы, что без всяких нависающих складок переходят в спортивные ноги с идеально подогнанными связками и хорошо работающими суставами.

Во второй раздевалке мы переоделись в рабочее, я сказал Алёне торопливо, стараясь замазать свой промах насчет рыбы:

— Ты как одна из моделей, что рисует Василий Петрович!

Она угрожающе насупилась:

— Ты меня мобом обозвал?

— Нет-нет, — сказал я поспешно. — Я имею в виду женщин! Он их тоже рисует, для тебя это новость?

Она фыркнула:

— Значит, я вполне во вкусе шестидесятилетнего? Ну ты умеешь говорить женщинам приятное, умеешь…

Сморщив нос, удалилась подчеркнуто красиво и гордо, и только когда хлопнула дверь, ведущая в рабочую часть, я понял, что дразнила нарочито, прикидываясь оскорбленной.

Уже в зале я показал ей кулак. Она спросила ядовито:

— Что, не ндравится, когда ваше драгоценное и лелеемое мужское общество падает в цене?

— Лишь бы мое не падало, — ответил я мирно. — Как ты насчет?

Она удивленно вскинула брови:

— Это что, предложение?

— Да пора бы, — ответил я нагло, — а то мы с тобой шесть лет в команде, с ума сойти, а я еще не видел тебя без трусов. В смысле, близко не видел. А когда и была возможность, как-то не присматривался. Дикость какая-то. Как будто и не шеф.

Она подумала, кивнула:

— Ладно, щас сниму трусы. Посмотришь, как у меня спереди и сзади. Увеличительное стекло дать?

Я протестующе выставил вперед ладони.

— Нет-нет, меня такая малость не устроит. Оставим визуальный ряд на время, когда мне будет лет сто.

— А-а-а, — протянула она, — вот вы о чем… А ты уверен, что сможешь посоревноваться хотя бы с фаллоимитатором, я уж молчу о вибраторе с насадками?

Я скорбно вздохнул:

— Увы, сдаюсь.

— То-то, — сказала она победно. — Впрочем, как-нибудь могу позволить посмотреть, как я мастурбирую. Из соседней комнаты, в замочную скважину. Просьба только не сопеть, меня такое отвлекает.

— Вот уж не думал, — сказал я удивленно, — что ты такая чувствительная натура!

— Я чувствительная, — подтвердила она. — И очень нежная. Вообще-то я могу получить оргазм даже от почесывания спины. Ну там, у самого основания, где спина уже теряет свою благородное название. Так что со мной легко.

Я фыркнул скептически:

— Тогда зачем тебе фаллоимитаторы и вибраторы?

— А на полку поставить? — удивилась она. — Кто ни зайдет помыть руки, сразу видит — нормальная женщина! А иначе черт-те что подумают. Спросить постесняются, а надумают та-а-а-акое! Я даже и не представляю, что можно подумать! А вы представляете? Сейчас такие возможности, такие возможности… Я не знаю, как насчет достижений в генетике или космонавтике, но совсем в другой области этих возможностей с каждым днем все больше.

Я передернул плечами:

— Ужас.

Она сказала уже другим, почти мечтательным тоном:

— Да и красивые эти штуки… Сверкают, переливаются огоньками внутри, словно целиком из алмазов выточены. А есть, что косят под рубин. Сейчас входят в моду изумрудные, но это для любителей, все-таки холодный цвет… Нанотехнологии на марше! Сразу вижу, ученые работают не покладая рук. Стараются. Все новые и новые модели, усовершенствованные! Сами отыскивают чувствительные точки, автоматическое регулирование…

— Чего? — спросил я тупенько.

— Всего! — ответила она с нажимом.

— А-а-а, — сказал я, — да, это хорошие модели. У нас с куклами похуже. Пока что самим надо… Даже сосать еще не умеют. Но ученые над этим работают, работают! Гранты получают. Это не полеты на Марс, в этой области всякий старается!

Дверь распахнулась, вошли, громко разговаривая и размахивая руками, Тимур, Роман и Тарас. Я постоял, послушал, до того как нырнуть в свой кабинет, где в крохотной приемной уже наверняка чинно сидит моя тихая секретарша.

Сейчас самое модное словечко, которым все щеголяют, что скоро догонит по популярности «оргазм» и «хэдэншолдерс», — это «нанотехнология». И хотя что это, мало кто внароде представляет, но уже все общество знает, что без этой самой нанотехнологии щастя не будет. В том смысле, что чемпионат мира так и придется смотреть на стодюймовом мониторе, а не на всю стену.

СМИ с восторгом говорят, что в мире на развитие нанотехнологий брошено уже пять миллиардов долларов, это вроде бы чудовищная цифра, но, во-первых, это во всем мире, во-вторых, я-то помню, что состояние каждого из наших олигархов в пять-десять раз больше. И нередко на конструирование и выпуск фаллоимитаторов нового типа денег вбрасывается вдесятеро.

Обидно, что Россия — единственная страна из продвинутых, в которой буквально только-только приняли программу развития нанотехнологий. Хотя прогресс, судя по кривым графиков, стремительно идет вверх, но только футбольные болельщики считают, что мы скоро всех догоним и перегоним. А мы знаем, что стартовали с нуля. Те немногие исследования, что ведутся, это на уровне отдельных академических институтов, не так уж давно заработавших под крылом «Роснано».

В зале Василий Петрович, вернувшись после ежегодного обследования, принимал поздравления с идеальным здоровьем — все своими руками, своими руками! — и рассказывал, что в суперсовременный и напичканный аппаратурой с верхних этажей и до подвалов Центр считают за счастье попасть даже президенты, так как это уникальный, единственный в своем роде Центр по здоровью для здоровых людей.

Роман слушал, кивал, наконец сказал мечтательно:

— Я видел это здание… Шесть этажей! Но как только удастся сделать прорыв в нанотехнологии, этот Центр каждый человек будет носить на себе.

— Спина не сломится? — спросил Гулько иронически и поиграл мускулатурой.

— И не заметите, — заверил Василий Петрович.

— Я такой Шварценеггер?

— Нет, не Шварценеггер, — объяснил Василий Петрович серьезно и педантично, не замечая, что Гулько чересчур драматичен. — Вы просто не заметите, что носите. Датчики могут быть вмонтированы в одежду, а если учесть, что, даже собрав их все вместе, все это будет мельче макового зерна…

Гулько поинтересовался со скептицизмом:

— Но это только диагностика, а лечиться все-таки тащиться в тот Центр?

— Зачем? — удивился Василий Петрович. — Пока я ждал очередной процедуры, от скуки посмотрел их проекты… Эти крохотные датчики дадут сигнал тем штукам, что уже будут в вас! В вашем теле. Те все и поправят. А если нужно будет ввести какой-нибудь микроэлемент, которого нет, что ж… сообщат. Только не вам, конечно. Будете вот так идти по улице, хлебалом щелкать по сторонам, а вам в задницу ка-а-а-ак засадят вот таким шприцом! И не увидите, хто. Потому что засадят изнутри.

Глава 14

Небо в сизых облаках, в город пришел вечер, и хотя еще день, но автомобили включили ближний свет, ярче смотрятся рекламы, а сзади у машин сверкают огромные рубиновыеогни.

Тимур догнал, когда я спускался по ступенькам, он на ходу задирал голову, там через дорогу на глухой стене десятиэтажного дома всеми красками вспыхивает огромный экран, быстро и суматошно мелькают кадры с лицами узнаваемых актеров.

— Классный фильм, — сказал он и добавил поспешно: — Судя по названию. Может, сходим? Поддержим отечественного производителя?

Я поморщился:

— Отечественный? Ни за что!

— Какой ты непатриот, — укорил он.

— Не смотрю отечественные, — сказал я раздраженно. — Какой ни попадется в жвачнике, обязательно сидят два пьяных придурка за столом, между ними бутылка водки, а придурки базарят. Либо о культуре и духовности, если придурки с высшим образованием, либо о бабах, если без оного. Но обязательно пьют. Я не видел ни одного отечественного фильма, чтоб эти свиньи не нажирались. Не-е-ет, ни за какие пряники!.. Я надеялся, что отечественный кинематограф уже издох.

Он ухмыльнулся:

— Любители выпить и попи… поговорить за культуру как раз и смотрят.

Я покачал головой:

— Не пью и даже не курю!.. Кстати, из нашей компашки тоже, насколько помню, никто не пьет? Даже не курим, только сейчас заметил. Так на хрен нам пьяные ублюдки? А они все ублюдки, если пьяные!

Тимур покачал головой, в глазах было осуждение пополам с восхищением.

— Максималист… Не повзрослел.

— У нас впереди долгая жизнь, — напомнил я. — Если дотянем до сингулярности, то повзрослеть время будет.

Машина издали мигнула приветливо фарами, узнала, умница, а когда я подошел, распахнула дверь. Я быстро вырулил на шоссе, дорога не так и свободна, но час пик давно миновал, мы на работе засиделись допоздна, и теперь я гнал с ветерком, привычно превышая скорость на девять километров. Вообще-то штрафы не присылают и тем, у кого больше и на десять, но большой разницы нет. А остановить все-таки могут, и тогда потеряешь времени на объяснения больше, чем выиграл бы на пустяковом превышении.

Другое дело — вон герой пронесся, превышение на тридцать километров, его не просто засекли видеокамеры, но и остановят на следующем посту… Понятно, пермский регион, они с видеонаблюдением еще не столкнулись…

Раздался звонок, я сказал громко:

— Алло?

Из правого динамика донесся усталый голос:

— Ну так как с телевизором?

— Через полчаса буду дома, — сказал я бодро. — Вы где?

— Уже возле вашего дома…

— Лечу…

Рискнув в одном месте проскочить проходными дворами, я выгадал почти десять минут, а когда подъехал к своему подъезду, там на тротуаре уже громоздились картонные ящики. Трое угрюмых техников с недоброжелательством рассматривали каждую припарковывавшуюся машину.

Я выбрался и пошел к ним, издали разводя руки.

— Мы ж договаривались, что буду поздно! А сверхурочные за мной не заржавеют. Как и указано в прейскуранте, а еще и чуть выше. Идите за мной.

Главный ящик показался маловат, тем более половину занимают поролоновые прокладки, но модель оказалась раскладная, место заняла почти от стены до стены. Когда повесили и настроили, я пробежался по настройкам, проверяя, вышел в инет и быстро скачал себе фильмец в фулэйчди, засекая время, все работает, кивнул:

— Хорошо, принято! Сколько с меня?

Один из техников, принимая деньги, покосился на аппаратуру под противоположной стеной.

— Похоже, вы и сами в этом разбираетесь…

— Разбираюсь, — скромно сказал я.

— Так зачем же… Сами бы повесили, настроили! Наши услуги не самые дешевые.

Он на всякий случай сунул деньги поглубже в карман, чтобы я не потребовал обратно, и примирительно улыбнулся. Я оттопырил нижнюю губу, так я сам себе кажусь значительнее и старше.