Чтение 14–й страницы книги ~Зачеловек~

— И что дальше? — спросил он угрюмо. — Они же готовы запустить ядерные ракеты!

Олег прислушался, слабо улыбнулся.

— Уже, — ответил он коротко. В глазах Мрака метнулся испуг, Олег добавил: — Индия, считая себя потерпевшей стороной, только что запустила шесть ракет с ядерными боеголовками. Они еще в воздухе…

Мрак вскочил.

— Надо перехватить!

— Сиди, — жестко велел Олег. Лицо окаменело, став похожим на лицо горгульи с крыши собора Парижской Богоматери. — Сиди, не вмешивайся!

— Но это… — сказал Мрак рассерженно, — это ошибка!

— Очень большая, — подтвердил Олег. — Со стороны Индии, понятно. Ибо Пакистан, получив это сообщение, тут же запустил в ответ все сорок таких же ракет. Это хорошее напоминание всем, что с исламом шутки плохи.

Мрак вскочил, забегал по комнате, от волнения превращаясь то в текучий металл, то в огненный вихрь.

— Черт! — вырвалось у него. — Неужели все так изменилось? Я начал превращаться в слюнтяя, а ты стал воином?

Олег покачал головой, в зеленых глазах разгоралось сочувствие.

— Ты остался воином, — ответил он. — Ибо воин всегда готов встать на защиту обижаемых. А я был и остался магом, для которого идеи важнее никчемных людских жизней…согласись, не все люди, скажем, замечательные. Большинство — просто скот, и если для построения более высокого общества нужно превратить этих людей в глину, из которой и будут построены стены нового мира, то я это сделаю без угрызений совести. Не от злобности, как посчитают недалекие люди, а потому, что все требует жертв. Все-все на свете. Даже если вдруг захочешь научиться играть на скрипке, придется пожертвовать многими часами сидения перед телевизором с банкой пива в руке, наблюдая за футбольным матчем… Так вот я и приношу в жертву эти вот часы и годы перед телевизором, а заодно и самих людей, чтобы всему миру стало легче играть на скрипке.

Мрак смолчал, отвернулся к вспыхнувшим экранам. Даже спина его, широкая и бугристая, выражала полное несогласие пусть даже с очень умными, но бесчеловечными мыслями волхва. Правда, Олег как раз их и считает человечными, перебрасывая смысл с на, что, понятно, имеет разные значения. В целом для человечества, к примеру, вполне целесообразно и даже выгодно перебить всех дураков, а их квартиры, деньги и прочие ценности отдать умным: плодитесь и размножайтесь, но что-то слишком уж просто. Доказать не может, что такой подход не совсем верный, даже совсем неверный, но шкурой чует, что неправильно, неправильно! Сейчас вроде бы правильно, а там дальше окажется совсем неправильно.

Передача с конкурса шоуменов прервалась, на экране появилась дикторша с высоко подведенными бровями.

— Экстренное сообщение! — выпалила она. — Спутники наблюдения сообщили о запуске шести ракет с индийской территории. Есть серьезные данные, что несут ядерные заряды…

Мрак буркнул, не поворачиваясь:

— А что насчет ответного?

— Ей еще не положили бумажку на стол, — ответил Олег. — Там все еще по старинке. Сорок ракет! Еще не пересекли границу, но через двадцать секунд… а в Индии через полторы минуты будет ад.

— А в Пакистане — через двенадцать секунд, — горько сказал Мрак. — Нет, в гробу я видал такую политику! И такие войны. Убивать можно, только глядя противнику в глаза. А когда вот так, на расстоянии, это совсем уж страшные войны. Человек должен чувствовать, что он убивает людей, а не черточки на экране!

Олег подумал, сдвинул плечами, но смолчал. Мрак оглянулся, в коричневых глазах росла злость и странное разочарование.

— Что, — потребовал он, — не так?

— Мрак, не хочу тебя разочаровывать…

— Ну-ну, попробуй. Думаю, больше уже и не разочаруешь.

— Мрак, — повторил Олег, голос был до жути трезвым и ясным, — пусть убивают, глядя на черточки.

— Почему?

— Именно потому. Иначе с эпидемией мягкотелости и милосердия, охватившей мир, вообще перестанем убивать.

— Это плохо?

— Это смертельно, — ответил Олег и прямо взглянул жуткими зелеными глазами. — Это смертельно, Мрак. Нашему виду нужен отбор. Нужна серьезная прополка, иначе помрем все.

Мрак восхотел было остаток ночи полетать, энергии и дури хоть отбавляй, Олег с великим трудом уговорил поспать. Именно поспать, хотя их телам это нелепое состояние биологических субстанций вроде бы ни к чему. Он уже пробовал, как-то жил без сна почти полгода, никаких изменений, все путем, как говорит Мрак, но природная трусость, как признавал сам, заставила вернуться к этой дочеловеческой особенности, и он каждую ночь хоть на час-два, но покорно впадал в это оцепенение, проваливался в странное состояние, когда теряешь контроль над мыслями, чувствами, а организм живет сам по себе, что-то в нем происходит, что-то перестраивается, в мозгу тоже идет какая-то работа, пережитое то ли осмысливается… хотя как может осмысливаться в бессмысленном состоянии, разве что осмысливается не им, а Кем-то?.. то ли просто рассортировывается на нужное, менее нужное, почти ненужное и совсем-совсем почти ненужное. Полностью ненужного не бывает, как он уже убедился, ибо иногда всплывали совсем ничтожнейшие эпизоды из древнейших эпох, перед внутренним взором появлялись лица, которые узнавал только после значительного усилия, это бывал какой-нибудь случайный встречный во времена Хромого Тимура, крестьянин на строительстве пирамиды Хеопса или прачка на берегу Сены…

И в то же время интуитивно чувствовал, что зачем-то сон нужен, важен, даже необходим. Что те особи, что обходятся без сна, выбраковываются, как существа, с которыми потеряна связь, они исчезают, растворяются, от них не остается следа, о них не сохраняется сведений. Отвратительное чувство зависимости от интуиции, он всегда боролся с нею, всегда добивался ясного знания, понимания. Интуиция — это признание в слабости, это путь в магию, а оттуда и вообще шажок до рабски-смиренного признания, что неисповедимы пути Господа, что все в его руке, что слабому и недалекому человеку неча и пасть разевать на великие тайны, сиди в уголке на тряпочке и сопи себе в две дырочки.

Словно в насмешку над его стремлением к ясности и к тому, что через несколько тысяч лет назвали научным методом, именно ему… или перед его взором, как говорили в старину, вставали неясные видения, от которых он старательно отмахивался, но они сбывались, и приходилось принимать унизительную истину, что не все подвластно ясному разуму и пониманию. Пока еще не все.

Сейчас же, отправив Мрака к Тигги, он завис в черноте, нет даже звезд, только ощущение пугающей бесконечности, душа замерла, скукожилась в животном страхе. Раньше сны были простые, яркие, он либо летал и всех побеждал, либо хватал женщин и пользовал, даже редкие видения хоть и пугали, но всегда касались земных дел: будущих войн, нашествий саранчи, открытия пороха, необозримости океана и странных земель на том берегу. Сейчас же только чернота, бесконечность, безысходность, гнетущее чувство одиночества, настолько сильное, что не вместить человеческому сознанию…

Вчера, позавчера и вообще что-то часто повторяется этот сон, когда он в черноте космоса, хотя это не космос, а что-то глубже, страшнее, древнее. Если сон — отражение действительности, то все вроде бы укладывается в норму: он не раз бывал в открытом космосе, вот и снится, если бы не эффект запаздывания: картинки реальности обычно переходят в сны через несколько лет, многим снятся, скажем, холодильники, но никому еще не снятся индивидуальные поясные компьютеры: слишком мало времени прошло со дня их внедрения в быт.

Он вздрогнул, в черноте зазвучал огромный голос, настолько всеобъемный, будто заговорила сама Вселенная. Слова произносились… или это не слова?.. отовсюду, сверху, снизу, со всех сторон, они звучали и в нем самом, для говорящего он, Олег, как будто не существует, но слова предназначены ему… или не ему, а тому нечто, что появилось вэтом мире, что значит, все-таки ему, дерзнувшему обратить на себя внимание.

Жуткий страх, даже не страх, а первобытный ужас как молотом приглушил все его чувства, он даже не барахтался, а застыл, распластанный, едва живой, а голос произносил… нет, не слова, он вообще говорил с ним не словами, что слова для Вселенной?

Он дернулся, начал выплывать из сна, перед открытыми глазами проступил рифленый потолок, стены, но в ушах еще гремит, нет, не гремит, но все заполнено этим могучим голосом, все в мире, все на свете, и сейчас, содрогаясь от ужаса, он вспомнил, что уже слышал этот голос, именно его слышал всякий раз, когда возникали пророческие видения.

Душа, все еще скованная космическим холодом, робко напомнила, что это не просто голос, это зов, он же и призыв, повеление, указание, это именно то, чему повинуется всена свете: от самых мелких комариков до самых великих людей, да что там комариков: деревья, травы, горы, моря — все то, что без Его воли не посмеет даже листок уронить. Это все повинуется, все делается по этому Его зову, понимая по-своему, все сущее внемлет и следует, этому гласу внемлют и следуют одинаково покорно атомы и галактики,электроны и черные дыры.

— Слышу, — проговорил он в полузабытьи. Сейчас, когда уже понял, где он и что с ним, остался лежать с закрытыми глазами и старался удержать в сознании медленно затухающий глас. — Говори, я внемлю…

В потрясении понимал, что этот глас звучит сейчас для всех: людей, зверей, птиц, живой и неживой материи, но всяк слышит в нем только то, что способен понять, вернее, то… что слышит. Этот глас в свое время велел рыбе выползти на берег, ящерице прыгать с дерева на дерево и отрастить крылья, а питекантропу взять в руки палку. Этот глас в свое время велел элементарным частичкам собраться в атомы, а те выстроил в атомные решетки, зажег звезды и раскрутил спиралевидные галактики.

Этот глас словно бы обращен в пустоту, но говорящий видит и слышит все, вернее, ощущает все, ибо это он сам и есть, а обращаться к каждому в отдельности — слишком велика честь, ведь, кроме него, Олега, возможно, есть в этом мире и такие гиганты, как мыслящие галактики или сверхразумные квазаги…

А может, подумал он трезво, уже просыпаясь окончательно, и нет. Конечно же, нет! Человек — вершина эволюции, здесь старые философы угодили в самую точку. Видимо, тожеслышали глас. Живое — это самое сложное, а значит, и самое высшее, что могла создать природа. А самое высшее из живого — человек.

Надо напомнить Мраку, подумал хмуро, чтобы не увлекался переходами на внутриядерный уровень. Энергии — да, больше, как и скорости, но, похоже, мыслить человек может только вот в таком насыщенном водно-солевом растворе. В смысле, генерировать новые идеи и новые мысли, а просто существовать на старых мыслях и старых идеях можно и в виде атомного вихря или пучка света.

— Мы не одиноки, Мрак, — прошептал он. Сильная рука опустилась на его плечо, пальцы сжали, словно попал в стальной капкан.

— Не спи! Говори, говори!.. Что ты увидел? Где-то еще есть люди?

Олег, все еще с закрытыми глазами, мотнул головой.

— Нет…

— Так кто же есть? Разумные муравьи?

Олег прошептал тихо, словно прислушивался к чему-то очень далекому:

— Нет, Мрак, разумного больше нигде нет… Разумного, как мы понимаем. Да и не должно быть больше, понимаешь ли…

— Понимаю, — ответил Мрак быстро. — Одна голова хорошо, а две — некрасиво. Вообще урод получится. А вот почек пусть две.

Олег медленно открыл глаза. Мрак от неожиданности отшатнулся, глаза Олега красные, даже пурпурные, как раздуваемые ветром горящие угли. Гаснут очень медленно, и лишь когда стали изумрудно-зелеными, Мрак перевел дыхание, а Олег повел очами по сторонам, переспросил с беспокойством:

— Я ничего не натворил?

— Мебель цела, — заверил Мрак, осмотревшись. — Правда, вино кто-то выдул. Но я не указываю пальцем, боже сохрани, ты же святой человек! Что ты говорил насчет неодиночества?

Олег вздрогнул, зябко поежился. Лицо посерело, в глазах метнулся страх, даже губы задрожали, когда проговорил с явным усилием:

— Мы, все человечество, что-то вроде одинокого муравья. Но муравей в одиночестве не выживет, знаешь.

— Знаю, — подтвердил Мрак гордо. — У него нет собственного желудка, а один на всю братву.

— Так вот, и человечество не выжило бы, если бы не питалось с другими через общий желудок. Но только другие… они нечеловеки, Мрак. Вообще неразумные, хоть и подревнее нас. Даже поважнее.

— Поважнее?

— Как поважнее, скажем, сердце, — объяснил Олег все еще потрясенным голосом. — Или печень. Без сердца человек жить не сможет, даже если супергений. А вот без мозгов живут.

Мрак сказал гордо:

— Так это ж хорошие новости! Понятно, что крестьяне без генералов проживут, а генералы без крестьян — нет. Что-то мне стали нравиться твои откровения., Олег! Как хорошо быть в генералах…

Олег приподнялся, сел, во всем теле, странно отяжелевшем, медленно гасло ощущение величественности, всеобъемности, чувства, что соприкоснулся… нет, был чем-то непомерно огромным и всесильным.

— Да иди ты со своими шуточками. Дело очень серьезно, Мрак. Космос, Вселенная — совсем не то, что мы себе представляем.

Мрак захохотал:

— Ты это повторяешь все чаще и чаще! Не заметил? Олег огрызнулся:

— А разве не сложнее и сложнее? И всякий раз такая жуть, всякий раз я все муравеистее и муравеистее… Чем больше у меня знаний и мощи, тем я мельче и ничтожнее, а Вселенная громаднее и сложнее…

Он запнулся, зрачки расширились, Мрак хлопнул по спине, сказал отечески:

— Вселенная, как заботистый родитель, не показывает сразу, откуда дети берутся. А то показать тебе все, когда мы только из Лесу, у тебя бы сразу нервный шок, и лапти кверху!

— А у тебя? — спросил Олег сердито.

— Со мной бы ничего, — ответил Мрак безмятежно.

— Почему?

— А я бы ни хрена не понял, — хладнокровно ответил Мрак и захохотал. — А ломать голову не стал бы. Пусть конь голову ломает, у него голова большая, да еще волхвы всякие… Вон Таргитай увидел, ему как с гуся вода.

Олег помрачнел, мотнул головой:

— Тарх — особый случай. Мрак взглянул на часы, сказал:

— Пора будить Викторию.

— Да она и сама проснется в назначенное время.

— Ну да! — возразил он. — Мы должны быть рядом. Суровые, с озабоченными лицами, все еще не уверенные в результате… Нет, уверенные в успешном вживлении, но вот как она начнет принимать сигналы, не испугается ли… Это все у нас должно читаться в глазах, а на мордах вообще будет написано, даже отпринтерено крупными печатными буквами. Болтом.

Олег отмахнулся, Мрак то ржет, как конь, то говорит чересчур серьезным и скорбным голосом, а это значит, что снова какой-то подвох. Или строит из себя психотерапевта,старается вывести, как он считает, из ночной депрессии. Хорошо, хоть вместо сна не предлагает пока что ходить к бабам.

— Пойдем.

Они переместились в лабораторию сквозь крышу и все перекрытия, только Мрак, распылив перед собой дыру в потолке, сделал вид, что ошибся, и собрал ее из золота. Олег покачал головой, исправлять не стал, Мрак ощутил себя виноватым под укоряющим взором зеленых глаз, перестроил атомы в прежние атомные ряды и решетки.

Виктория лежала все в той же позе, Мрак деловито сместил ее ниже, повернул голову на другую сторону. Бледное лицо оставалось некоторое время неподвижным, затем веки затрепетали, приподнялись. Взгляд чистых серых глаз скользнул по их лицам, на ее лице проступил прежний страх.

— Что?.. Не стали делать?

Олег прямо посмотрел ей в глаза, чувствуя себя последним подлецом на свете.

— Все сделано.

— Но я… я ничего не чувствую! Мрак пророкотал довольно:

— А разве мы не хирурги?.. Кровищи-то сколько было, ведер пять набрал!

Она прошептала:

— Я ничего не чувствую. Ни чипа, ни изменений… Мрак сказал весело:

— Виктория, вы ожидали чип размером со сковородку? И вашу голову будет распирать изнутри? Нет, он меньше тех кровеносных телец, что миллиардами шастают у вас в черепе. А не работает потому, что не включен. Вы же не ложитесь спать с включенным телевизором?.. Так что сперва учитесь включать-выключать, а потом напрямую подключаться к Сети, к прямым телепередачам, слушать радио на всех широтах, получать и отправлять емэйлы.

Олег молчал, сел напротив и следил за ее лицом.

— Напротив на стене экран, — сообщил он. — Попытайтесь включить… Нет, что это я, лучше включу я, а вы попробуйте переключать каналы, так проще.

Мрак перебил:

— Хоть из ученых ты не самый последний, но как администратор лучше всех — я! Виктория, слушай сюда. Когда говорю я, то это как в аптеке. Телевизор оставим на потом, ты начни с самого простого: с Интернета. Ты в Сеть входишь по сто раз на день, у тебя это почти рефлекс, это уже в подкорке. Так что представь себе, как ты это делаешь, хорошо представь, ярко. Как, знаешь, когда ярко вообразишь, что палец в горячей воде, то в нем поднимается температура… Все поняла? Действуй.

Она кивнула, застыла в неподвижности, целиком сосредоточившись на ощущениях. Потом лицо начало бледнеть, зрачки расширились. Олег не двигался, Мрак вообще исчез, а Виктория уставилась неподвижным взглядом в одну точку, через пару минут губы дрогнули, прошептала едва слышно, будто боялась спугнуть:

— Получается…

— Что именно? — спросил Олег шепотом.

— Вошла в Интернет… но такой хаос… я могу смотреть все сайты!..

— Уже неплохо, — ободрил Олег счастливо.

— Неплохо? — ответила она шепотом. — А что же тогда замечательно?

— То, что впереди, — ответил он кратко. — А потом… потом сможете смотреть и все одновременно.

Она взглянула с испугом.

— Вы…

— Могу, — ответил он коротко. Поднялся. — Пойдемте в столовую. Мрак исчез, а я боюсь, не начал ли кулинарить. Тигги тоже проснулась, скрипит кровать, но ваша подруга поспать любит, подгребла подушку и снова скрючилась…

Она засмеялась, принимая шутку. Тигги такая лапочка, а кровати рассчитаны на мастодонтов, по ней хоть колонну танков гоняй, не скрипнет.

ГЛАВА 5

Стол снова поразил Викторию изобилием и восхитил Тигги, она с гордостью посматривала на подругу, вот каких мужчин отхватили, а те понимают, на кого клюнуть, так что они все четверо — замечательные, великолепные, умные и красивые! Виктория рассеянно улыбалась, Олег видел, что она по-прежнему шарит по Интернету, наслаждаясь полной свободой, перескакивает с сайта на сайт, быстро учится делать мысленные закладки, чтобы легко возвращаться к нужным местам, начинает заново составлять адресную книжку, беспокоится, хватит ли места, глупая, ведь не в чипе дело, он всего лишь встроенный браузер, а складывается в своей же памяти…

Собаки и оба щенка прибежали и сидели в сторонке, глядя на людей круглыми преданными глазами.

Тигги сказала обеспокоенно:

— Наверное, кушать хотят?

— У них миски полные, — заверил Мрак. — Просто хотят участвовать. Как сказал бы Олег, это повышает их социальный статус.

Виктория улыбнулась.

— Это в самом деле повышает статус. Участвуют в трапезе с живыми богами!

Мрак отмахнулся с разочарованием, не заполучив союзника в критике Олега, принялся громогласно рассказывать, как запекать гуся в глине, мол, пальчики оближешь, Олеграссеянно улыбался, а когда Мрак посматривал в его сторону, кивал, подтверждая. В самом деле, объедение, но только для тех, кто не знает блюд, приготовленных по новейшим технологиям, когда действительно не теряются ни витамины, ни вкус, а любое мясо становится нежнейшим и сочным. А гусь, да еще дикий, это же сплошные жилы и малостьтугого мускулистого мяса. Все познается в сравнении, все.

Тигги взвизгнула восторженно:

— Надо будет как-нибудь попробовать! Обязательно.

— Получается только в лесу, — заверил Мрак, — зато как получается… Эх! В добротном дубовом лесу, на полянке, чтоб по деревьям толстые важные жуки, муравьи чтоб таскали гусениц, а пахло чтобы живицей.

— Я только раз в жизни ела шашлыки на природе, — пожаловалась Тигги. — Помню, что было сказочно, но больше выехать не удавалось, работы всегда выше крыши.

— Техника нас замучила, — заявил Мрак авторитетно. — Где мой боевой топор?

— В старину было лучше, — убежденно сказала Тигги. — Все было проще и естественнее.

Олег хранил каменное молчание, хотя, конечно, бред полнейший насчет возврата к идиллическому существованию доиндустриального века! Это сейчас каждый, лежа на диване перед жвачником, мечтает, как бы он в Средневековье справедливо правил, будучи феодалом, а не понимает, что все не могут быть феодалами, что в те века бедность и болезни были уделом всех, а у крестьян и мастеровых еще и изнурительный труд от зари до зари, свист кнута над головой, постоянные мелкие разорительные войны, эпидемии, выкашивающие целые страны… но все равно даже без эпидемий девяносто девять процентов нынешнего населения вымерли бы от голода, ибо без современных технологий такую массу народа не прокормить.

Нет, только генетика и нанотехнология. Даже нанотехнология больше, быстрее, к тому же обещает большее. Все будет производиться прямо из почвы, из камней, а изнуренная земля отдохнет, затянет раны. В песках Сахары снова вырастут леса, а облысевшие страны Средиземноморья восстановят зеленый покров.

А еще, не стоит забывать, космос станет доступен всем. Земля — песчинка на заднем дворе Галактики, а Галактика — песчинка среди галактик. Там невообразимое число миров, места хватит всем. Правда, глупо пускать туда всю ту дрянь, что расписывает сейчас стены, гадит в лифтах да пьянствует на детских площадках. Этих надо изымать из человеческого общества, и хотя многие стыдливо о таком решении помалкивают, но рано или поздно это придется сделать, иначе правозащитники договорятся до того, чтои таким вот отбросам нужно в исполнение справедливости обеспечить доступ к ядерному оружию.

Надо только не перегнуть палку, потому что такие вот, как Виктория, вообще могут восхотеть истребить всех, кто не рвется в зачеловеки. Жизни только тот достоин, как сказал великий Гете, кто с бою каждый день берет! Остальных — в газовые печи. Или как-нибудь гуманнее, распылить какой-нибудь усыпляющий газ, чтобы умертвил всех, ктоне желает встраивать в себя чипы, кто еще не встроил…

Он едва не вздрогнул, когда перед ним появилась белая рука, Виктория положила ему на тарелку салат из креветок и модифицированных овощей, названия которых он не знал.

— Раз вы не ухаживаете за мной, — сказала она мило, — позвольте уж я за вами…

— Извините, — пробормотал он.

— Ни в коем случае! Вы и здесь работаете, я же вижу.

— Что делать, — сказал он с неловкостью, — я люблю работать.

— Я тоже люблю, — призналась она. — А отдыхать не люблю. Что-то в этом глупое, да?

— Отдых после работы, — сообщил он, — это необходимость для тех, кто делает неприятную работу, чтобы получить средства к существованию. Таких пока что большинство, что поделать… Но у нас иначе, верно?

— Я счастлива только на работе, — призналась она. — И меня приводит в бешенство, когда меня убеждают, что надо… развлекаться. Идиоты, всех бы перебила. Позвольте, положу вам еще и этот салатик, уж извините, так и не поняла, из чего он, но на вкус просто восхитителен.

— С этими модификациями, — пожаловался он, — каждый день на рынке тысячи новых продуктов. У меня абсолютная память, что естественно, но я даже не пробую запоминать.

— У вас абсолютная память?

— Конечно, — ответил он скромно.

— Это… от природы? Он покачал головой.

— Могу гордиться, что не получил в дар, а приобрел сам.

Она вздохнула, серые глаза застлало вуалью печали.

— Завидую. Как-нибудь расскажете методику?

— Методика проста, — ответил он, глядя ей в глаза. — Еще один чип. Записывает, распределяет, рассовывает по полочкам. Нет, на своем харде не поместится, но емкость наших организмов просто невероятна.

Ее лицо вспыхнуло, на бледных щеках, к его удивлению, проступил румянец. Не такой яркий, как у Тигги, конечно, но все-таки неожиданный, до этого был уверен, что эта железная леди не способна на такое явное проявление эмоций.

— Спасибо, — сказала она торопливо. — Я счастлива, что это не только возможно, но и… близко. И когда-нибудь и я…

— Это случится раньше, — заверил он, — чем думаете. Я планирую немного повояжировать на яхте, хотите покататься?

Тигги и Мрак вроде бы беседовали на своем крае стола, Тигги ухаживала за ним еще старательнее, самые лакомые кусочки запихивала прямо в рот, а Мрак делал зверскую рожу и кусал за пальцы, но тут оба умолкли и повернули к ним головы.

Виктория сказала еще поспешнее:

— Да, конечно же, да! Если только не буду помехой.

— Тогда собирайтесь, — сказал он. — Полчаса вам хватит?

Она удивилась:

— На что?

— Ну, собрать все ваши баночки с кремами для загара, от загара, при загаре, мазями, бальзамами, спреями…

Ее глаза засмеялись.