Чтение 28–й страницы книги ~Зачеловек~

— Но… как?

Олег не стал выяснять, к чему относится это, ответил напряженно:

— Виктория, мы сказали тебе не все. Все нельзя, твой хребетик, как говорит Мрак, переломится. Извини, я сейчас разговариваю еще с тремястами тысячами и кое-что меняюсразу в четырех разных локациях. А для меня такой пустяк пока еще сложно. Я ведь только человек, не позволяю себе стать больше, чем человек… хотя и очень хочется.

Мрак возник в помещении, будто разом отдернул шторку. Он сразу же сделал шаг вперед, дышал часто, волосы дыбом, глаза разъяренные, закричал яростно:

— Олег! Ты хоть представляешь, что они хотели сделать?

— Разбомбить мечети, — ответил Олег отрывисто. Он тряхнул головой. — Разве не так?

Мрак тяжело рухнул за стол, дрожащими руками подгреб к себе широкую медную чашу. Виктория, бледная и вздрагивающая, торопливо налила ему вина. Мрак жадно выпил, бросил быстрый взгляд на кувшин, Виктории почему-то показалось, что намеревался закусить кувшином, как сухариком, но удержался в рамках цивилизованности, про тянул руку на другой край стола и сграбастал там, где только что было пусто, большой кусок жареного мяса.

— Так, — ответил он. — А ты хоть понимаешь зачем?

— Чтобы навредить, — ответил Олег. — Извини, я сейчас заканчиваю… Так, давай. Я их всех…

— Послал?

— Нет, прекратил разговор.

— Правильно, — одобрил Мрак, — пусть отдохнут от твоего занудства. Так вот, Олег, этот генерал, оказывается, не такой уж и ненавистник всего арабского и мусульманского, как можно подумать. Более того, он уже не генерал Фитцджеральд Моррисон, а Бен Юсуф-али, верный последователь пророка Мухаммада! Да-да. Это я выяснил на обратном пути.

Олег нахмурился.

— Час от часу не легче. Тогда зачем?

— Вот видишь, — ответил Мрак невнятно, он пожирал мясо большими кусками, рычал и с наслаждением вгрызался крепкими белыми зубами. — При всей нашей мощи что-то не понимаем, чего-то не можем вовсе.

Виктория вздрогнула, сказала напряженно:

— Погодите… Есть одна мысль. Дикая, конечно. Олег кивнул, а Мрак подбодрил вслух:

— Давай. Сейчас только дикие и проходят.

— Из какой он организации, узнать удалось?

— Нет, но… — ответил Мрак. Он перестал жевать, взгляд устремился в пространство, — …но сейчас все узнаем… Та-а-ак, он один из самых продвинутых адептов школы ОмарТефика, который проповедует необходимость коренных реформ в исламе. За это, естественно, ему достается от шиитов и суннитов, а некоторые экстремисты из радикальных течений даже пытались убить Омар Тефика… Это вы знаете, пропустим… и это пропустим… Так, учился в Гарварде, закончил Вест-Пойнт, знаком с западной философией, получил степень по истории иудаизма, есть шесть работ по основам ислама…

Виктория выждала, когда замолчит, кашлянула, взгляды остановились на ней, сказала напряженным голосом:

— Скорее всего, они попытались это сделать!.. Да. Попытались именно таким образом. Это так характерно для мусульман! Но то, что получилось у иудеев из-за катастрофы, эти пытаются сделать сами…

— Руками американцев, — вставил Мрак.

— Да, руками своих врагов. Тигги взмолилась:

— О чем речь? Виктория, говори яснее!

Виктория коротко взглянула на Олега, у того вид хмурый, похоже, все понял и возмутился, а также очень огорчен, что, несмотря на его мощь, так просто обвели, Мрак молчит, Виктория перевела дыхание и заговорила как можно спокойнее и убедительнее:

— Ислам силен, но и у него есть слабое место… Нет, даже не слабое, но которое не дает развиваться шире, стать в самом деле из мировой религии — общемировой, что вобрала бы в себя всех и вся. Да, ислам и так мировая религия, не надо мне показывать, Тигги, что ошибаюсь, но именно Кааба, именно Мекка и Медина — эти священные места для всех мусульман мира, сдерживают возможности ислама адаптироваться к местным условиям. Это христианство легко допускает изображения Иисуса Христа в виде негра, такего рисуют в Африке, для ислама же подобное немыслимо. Однако же если Мекка и Медина сгорят в атомном огне, то мусульмане окажутся в таком же положении, как и иудеи, у которых Великий Храм был разрушен тысячи лет тому, и потому у них в других странах только синагоги, что значит — молельные дома, но никак не храмы. Храм может быть только один, этот храм сейчас у каждого верующего иудея в сердце, все живут верой и надеждой когда-то да воссоздать свой Храм… Вы поняли?

Тигги ахнула.

— Значит, реформаторы задумали все сделать во время войны, да еще и руками американцев?

— Как видишь. И едва-едва не удалось, как догадываюсь.

Мрак кивнул. Он продолжал жевать, но теперь уже медленно, часто задумываясь, останавливался.

— В последнюю секунду, — сказал он хмуро. — Бомба была сброшена, пошла команда на взрыв.

Женщины замерли, не в силах представить человека, который сумел бы перехватить атомную бомбу в воздухе и остановить взрыв. Это значит остановить цепную реакцию? Немыслимо.

— Вот сволочи, — ругнулся Олег. — Даже не знаю, что с такими делать.

Глаза Виктории сузились, но внутри похолодело.

— Ты о чем?

— Это сволочь, — ответил Олег искренне, — но сильная и талантливая сволочь. Я говорю о генерале Моррисоне, он же, как ты говоришь, Бен Юсуф-али. В то же время землю топчут миллионы добрых и безобидных двуногих, которые мухи не обидели. Так вот кого оставить в этом старом мире, а кто может идти в технологическое будущее, превращаться в зачеловека? Я, признаюсь, пока что не понимаю.

Тигги сказала возмущенно:

— Конечно же, этот генерал — преступник!

— К ногтю его, — хмуро сказал Мрак. — Жаль, не успел. Но это можно и сейчас…

— Сиди, — сказал жестко Олег. — Когда человечество целиком из овец, тоже не есть здраво… Виктория, как второй чип?

Лицо Виктории осветилось, словно внутри черепа вспыхнула мощная лампа.

— Это… это просто чудо!

— Я не забыл, — напомнил он. — Через пару недель, уже через недельку сможем рассказать гораздо больше. И даже сделать. Пока ничего не спрашивай, надо еще одно важное дело завершить. И как только, так сразу, хорошо?

Она смотрела жадными глазами. — Я буду считать минуты!

Мрак хмыкнул, минуты — это же целые века, тысячелетия, но только потянулся и сказал плотоядно:

— Что-то я давно ничего не едал вкусненького…

— Ты же вот только доел, — уличил Олег.

— А я, когда волнуюсь, всегда есть хочу, — сообщил Мрак. — Рефлекс такой. Ты умный, даже объяснить как-то сумеешь.

Женщины переглянулись, Тигги с сияющей улыбкой сообщила, что узнала один великолепный рецепт, сейчас опробуют, утащила Викторию на кухню.

Мрак проводил их взглядом, сказал измученно:

— Знаешь, иногда смотрю на это… мать его, человечество, с которым столько нянчимся, и думаю…

— Да, — сказал Олег саркастически, — вот уж не представляю!

— Остришь? — удивился Мрак. — Надо отметить красным. Так вот думаю, а на фиг столько горбатимся с его спасением, охранением? Да и фиг с ними, теми, кому не захочетсяв зачеловеки!.. пусть мрут себе. А то и помочь им, раздрызнуть всю планету в пыль! Мол, из праха образовалась, в прах и вернулась, все по Библии.

Олег ответил педантично таким скучным голосом, словно читал по книге, да еще и водил пальцем по строчкам:

— Я так не делаю из простой осторожности: а вдруг в тех остатках человечества, что останется в прошлом, есть что-то важное, чего не сумели взять в будущее? А ты… ты потому, что на этой планете, как ты говоришь, слишком много зарыто наших друзей. И ты мечтаешь их когда-нибудь восстановить, чтобы хотя бы дожили свои прерванные жизни.

Мрак переспросил озадаченно:

— Да? А я вот не задумывался. Вроде бы оставляем в прошлом дерьмо, а людей берем в зачеловеки. Но почему-то и дерьма жалко. Вот уроды мы, да?

— Уроды, — согласился Олег. Подумал, сказал педантично: — Наверное, осторожные мы. Даже не мы, а что-то в нас осторожное еще из древности. Потому и оставляем этих дикарей, даже собираемся охранять в каком-нибудь заповеднике…

— …по имени Земля, — добавил в тон Мрак.

ГЛАВА 6

После обильного обеда, где женщины в самом деле блеснули, просто из кожи вон лезли, Олег, спасаясь от ужасных воспоминаний, с головой влез в создание единой системы безопасности для всей планеты, исчез с острова, вместе с Яфетом разрабатывали трехуровневую концепцию защиты, а Мрак, напротив, углубился в проблему, которой раньшеникогда не интересовался: взаимоотношения человека с Богом. Все-таки раньше это была чистая философия, тупенькая религия, вера слабых и нищих, а тут, как и в случае с воскрешением замороженных, чем ближе, тем страньше и страньше.

Олег появлялся на мгновения, интересовался успехами Виктории, снова исчезал. В его отсутствие Мрак позволил себе пустить сознание работать сразу в десятке направлений, стыдливо прикрылся щитом, наивно рассчитывая, что занятый делом Олег не заметит отступлений, зато за это время пересмотрел всю религиозную литературу на всех языках и на всех континентах, разложил по полочкам, подытожил, затем смешал все и снова попытался разобраться заново.

Тигги и Виктория по его призыву соорудили грандиозный ужин, счастливые, что любые их прихоти исполняются полностью и без задержек: фрукты и свежее мясо появляются именно такие и столько, как они заказывают. Правда, Виктория этим фактом не ограничивалась, настойчиво добивалась объяснений, но Олег заметил достаточно строго, чтона него лесть и ритуальные танцы не действуют, а всякому овощу надо давать созреть.

Мрак потирал ладони, плотоядно посматривал на огромного жареного кабанчика посредине стола. Блестящая коричневая корочка покрывает с головы до кончика хвоста, ставшего почти прозрачным, в двух местах лопнула, обнажая нежнейшее розовое мясо, оттуда вырываются струйки горячего ароматнейшего пара, сразу выступили капельки восхитительно сладкого сока.

— Олег с ума сойдет, — сказал он злорадно. — Давненько мы такого кабанчика не ели!.. давненько. А если честно, то вообще никогда…

— А каких ели? — спросила Тигги игриво.

— Всяких, — отмахнулся Мрак. — Зажаренных прямо на костре, с обугленными боками, а в середине чаще всего недожаренное, а то и вовсе с кровью. Но мы радовались, других не знали. А это же просто чудо, я даже не знаю, в каких чудо-печках готовили!

Виктория наблюдала за ним с такой интенсивностью, словно ее палец лежал на спусковой скобе.

— А почему ели так плохо приготовленных?

— По-другому не умели, — ответил Мрак. Встретил ее прямой взгляд, улыбнулся и повторил: — Не умели, Виктория.

— Никто?

Он подумал, улыбнулся коварно и умело поставленному вопросу.

— Виктория, я попробую уговорить Олега, что тебя можно переводить на следующий уровень. Ему нужна такая же зануда, как он сам. Может быть, посмотрится в тебя и ужаснется, станет таким замечательным и простецким, как вот я.

Она покачала головой.

— Таким не надо. Но за помощь я бесконечно благодарна. Я не перестаю вас обоих мысленно благодарить, этот приемник в голове, который я могу включать и выключать в любой момент…

— Но никогда не выключаешь? — спросил Мрак.

— Верно, — призналась она. — Просто приглушаю звук. Я уже не могу жить без Интернета, как Тигги — без телевизора. Кроме того, Мрак…

— Что?

— Я обожаю работать!

Еще неделю Олег исчезал, Мрак чувствовал, что готовится нечто серьезное, даже последняя война на планете, как ее назвал Олег, явно покажется детской игрушкой, но сам по-прежнему занимался проблемой Бога, которым раньше никогда не интересовался, это Олег его поминает частенько, да Яфет вспоминает часто, с каким-то болезненным надрывом, в котором чувствуются любовь и ненависть, злость и стремление как можно скорее добраться до него, то ли чтобы высказать в глаза все, что о нем думает, то ли чтобы прильнуть к коленям.

Самым смешным в этой истории Мраку показалось то, что, хоть доказать существование Бога невозможно, однако понятия о нем существуют у всех племен, народов, наций и народностей. А самое удивительнее то, что понятие о Боге возникло на самых ранних стадия развития человека, и это единственный случай, когда логика развития: от простого к сложному — сработала наоборот, сперва открыли для себя Бога, а уж потом простенькие каменный топор и колесо.

Вообще религия, как он понял, появилась раньше культуры, что тоже дивно и непонятно. Еще парадокс: все, что ему удалось раздобыть и прочитать о Боге, — а это горы написанного, нарисованного, высеченного на камне, снятого на пленке! — получено от лохматых предков, вроде бы слышавших речи пророков, лично говоривших с Богом, слышавших дивный глас в ночи или зревших объятый пламенем куст. Наука, культура и особенно техника ушли за это время невообразимо далеко вперед, а вот религия какой была, такой и осталась. Собственно, она была и осталась основой человеческого мышления и творчества, от чего совсем уж можно обалдеть, никто не поймет и не поверит в наше технологическое время, но это так, от этого никуда не деться.

Олег появлялся на короткое время, общался со всеми, но Мрак чувствовал, что старый друг одновременно занимается еще сотней дел, куда не пускает его, испытанного и надежного, что чуточку обидно, но и тревожно, что за новую гадость готовит?

— Не злись, — сказал Олег, — я занимаюсь совсем уж ерундой. Вот ты — делом. Честно говоря, не ожидал. Видимо, в самом деле пришло наше время идти к нему. Даже — к Нему. Давай, ищи пути.

Мрак сказал с досадой:

— Да фигня это все насчет пути к Богу!.. Куда бы мы ни шли, мы все равно идем к Нему. Даже самые что ни есть закоренелые атеисты. Меня всегда смешил вопрос умников, насчет того, зачем человеку оказался нужен Бог: мол, у одних от непостижимости мира, у других — страх перед смертью, у третьих — попытка найти покровителя круче, чем вождь племени, но никто что-то не задумается, а зачем Богу человек и вообще весь этот мир?.. Это же надо нагородить целую Вселенную, где миллиарды миллиардов одних галактик, а в каждой галактике сколько звезд?.. Олег хмыкнул:

— Ну-ну, объясни.

— А ты не хмыкай, это настолько простая вещь, что и тебе разъясню. Ведь Бог вроде мог бы создать подобных себе, чтобы было с кем пообщаться, в картишки перекинуться, а не городить неопрятную Вселенную, а в ней прогонять от до весь этот скучный путь, и все равно тупой, как амеба, если сравнивать с тем же Богом?

Олег спросил с интересом:

— И почему же не создал?

— А вспомни-ка, — ответил Мрак с торжеством, — рассказы Яфета про Эдем, когда с Богом общались не через попов, а как вот мы с тобой, по-свойски. Ты помнишь, райский сад был населен множеством всяких зверей, это важно! Ты помнишь, как Бог запретил человеку жрать яблоки? Выходит, что уже с самого начала человек не был в подчинении!.. Потому и пришлось Богу сбрехать. То есть, создавая человека, Бог отторг часть своей воли и передал ее человеку, иначе человек как бы посмел ослушаться? Он уже тогда был единственным из всех существ — независимым, самостоятельным!

Олег слушал с удовольствием. Мрак повторяет почти слово в слово то, что ему говорил Олег, однако же, похоже, тогда в одно ухо влетело, в другое вылетело, Мрак чересчур беспечен, когда дело касается философских понятий, это в оружии он специалист, все новинки знает, но сейчас вот докопался сам, говорит своими словами, кое-где пережимает, ерничает, но копает в самом деле глубоко.

— Ну что? — сказал Мрак победно. — Прижал я тебя? Дальше там так:. Отсюда видно, что следующий шаг — взять от древа жизни, то есть стать бессмертным. Но Бог не хотел,чтобы бессмертным стал придурок, жрущий зеленые яблоки. И выбросил его пинком под зад. Так что человек, сделав первый шаг: познав добро и зло, не сумел сделать второй шаг, эту задачу решаем только сейчас. Олег признал:

— Красиво сказано, согласен. Мрак, ты меня пугаешь! Где это ты набрался мудрости? С виду дурак дураком, зато такой представительный мужчина, как о тебе сказала Тигги. Но ты не ответил: зачем все это нужно Богу? Уже сейчас генетики прикидывают, как сотворить совершенных людей, мудрых, как я, мужественных, как ты, красивых, как Таргитай… И чтобы никто и никогда не болел? Кроме того, сразу закодировать в генокарте ориентиры добра и зла, чтобы не приходилось биться всяким там макаренкам и прочим педагогам над воспитанием молодого поколения. И чтоб не строили тюрьмы, где будут перевоспитывать их родителей? Разве сложно это сделать тому, кто сотворил элементарные частицы, атомы, звезды, галактики?

Мрак кивнул и сказал важно, подражая выступающим по жвачникам для особей третьей культуры:

— Ха-ар-роший вопрос. Садись, возьми пряник и слушай. Наши тупоголовые не понимают, что, когда поправляют генетическую карту, они убирают свободу выбора, а это уже не будет человек… человек Бога.

— А что есть человек Бога? Мрак сказал торжественно:

— Бог создал и ведет человека таким сложным путем только потому, что готовит его для особо важной цели, которой достичь сам не может.

— Ого!

— А вот тебе и. Бог может создать все, кроме себе подобного. Его можно только вот так вырастить! Можно сказать, вегетативным способом: отщипнуть от себя веточку и посадить в хорошую почву. Что Бог и сделал, вылепив из глины фигурку и вдохнув туда часть себя.

— Красиво, — признал Олег.

— Ты слушай сюда, — сказал Мрак победно. — Если бы Бог мог создавать себе подобных, а фиг ему создавать космос? Да и если бы он обитал в космосе, мы уже давно получили бы данные о его существовании. А раз Бога во Вселенной нет, то отсюда шаг до мысли, что Бога нет вообще.

— Хорошо, — одобрил Олег.

— Еще: если бы Бог мог создавать себе подобных, он бы сразу насоздавал Богов. В мире вообще ничего бы не существовало, кроме Богов. И никакие вселенные не понадобились бы!.. Зачем совершенным такие детские манежики? И вообще, если бы Бог мог создавать себе подобного, в мире не было бы эволюции, все создавалось бы р-р-раз — и готово!

— Красиво, — повторил Олег в задумчивости. Стало неуютно от мысли, что Мрак, может быть, абсолютно прав. Всегда не прав, когда дело касается сложных расчетов и прикидок, но вот так интуитивно прав. Именно интуитивно, ведь не из книг же набрался таких идей! Если бы из книг, это до него сказали бы другие. — Удивляешь ты меня, Мрак. Ичего волчарой прикидываешься?

Мрак протяжно зевнул, встал, потянулся.

— Ладно, ты как знаешь, а я пошел спать. Тигги так потешно на меня лапы закидывает!.. И всегда сопит прямо в ухо, как щенок. Хочешь — не хочешь, а под такое уютное сопение и сам проваливаешься. Олег, надо уметь радоваться и малому, понял?

Голос звучал дружески, но в нем чувствовалось и предостережение. Олег кивнул, принимая, совет, но челюсти стиснул, смолчал. Да, он тоже старается быть человеком, оставаться человеком, не выходить из состояния этого неустойчивого раствора, когда малейший сдвиг в температуре убьет сразу, как и перепады в гравитации, радиации и прочих, несущественных для других состояний факторов. Но семь миллиардов человек именно вот такие, потому и он таков, и будет таким, пока они такие все. Или хотя бы значительная часть не переберется в новые тела: бессмертные, неуязвимые, трансформирующиеся в другие сущности.

Но если Мраку это удается легко, ему нравится быть человеком, он всегда им был, всегда наслаждался как возможностями своего тела, так и своим нравом, то ему, Олегу, постоянно ищущему что-то еще повыше человека, всегда было тесно в этой непрочной шкуре. И вот теперь, когда мир на этой стороне планеты погружается в сон, он всякий раз переходит на внутриатомный уровень и стремительным лучом прыгает в звездный мир. Родное Солнце остается далеко позади крохотной звездочкой, а он зависает в угольной черноте, окруженный со всех сторон мелкими искорками звезд, именно со всех: здесь нет ни верха, ни низа, всегда в центре мира, всегда звезды располагаются вокруг тебя, и душа трепещет в сладком ужасе восторга, и в организме что-то происходит, перестраивается и само по себе, и подстраивается к новому пониманию бытия.

Мрак хлопнул его по спине, ушел. Олег прислушался, Виктория сейчас ничего не видит и не слышит, кроме своего Интернета, который может просматривать без всяких механических приспособлений, ведь тот чип в черепе уже родной, это никакая не механика, а часть тела, и вот слышит все переговоры, видит все фильмы, репортажи с мест событий, воспринимает радиоволны на всех частотах, декодирует, упивается всемогуществом…

Он вздохнул, для кого-то и это всемогущество, оттолкнулся от пола и уже узким лучом ушел в сторону далекого красноватого Марса, в мгновение ока пронесся мимо, миновал пределы Солнечной системы и все наращивал скорость, уходя в бесконечный звездный мир.

Наконец звездность осталась позади, он развернулся и увидел сверкающий оранжевый шар, сказочно прекрасный, блистающий, как елочная игрушка, на абсолютно черном фоне. В самой середине шара сверкает, как серебряная жемчужина в огромной глыбе янтаря, продолговатая линза Галактики. Сейчас выглядит застывшей, но Олег сделал волевое усилие, и Галактика завертелась, как хорошо вымытая тарелка. Задвигались и яркие точки вокруг нее, едва различимые спутники Галактики, их можно принять за звезды,но это плотные скопления звезд, в каждом примерно миллион звезд.

В Галактике сто миллиардов звезд, но все ведут себя как единое целое, да плюс эти странные спутники, а еще чудовищно огромная атмосфера Галактики, которую, возможно, лучше называть короной… но она есть, есть…

Он вздохнул, и Галактика застыла. Если бы вот так вращалась на самом деле, а перед его мысленным взором она повернулась по меньшей мере раз семь, то прошел бы миллиард лет, для Галактики пустячок, это для нее семь галактических суток, но у человека, увы, мерки времени совсем другие.

— Но я уже не совсем человек, — пробормотал он. — Или еще человек?

При всем его умении схватывать разом неимоверное для человека множество деталей все равно Галактика чересчур огромная, чтобы вот так с ходу составить карту. Надо делать длинные затяжные прыжки, выходить на той стороне, наносить на трехмерную карту положение звезд, но все эти исследованные уголки останутся исчезающе малыми, потому что это будет лишь внешняя оболочка Галактики, основная масса звезд все-таки внутри шара, даже в его странном кольце, делающем похожим на чудовищно увеличенную модель Сатурна, звездной массы намного меньше.

За эти дни нанес на карту уже больше сотни точек, откуда можно обозреть звездное небо и понять, куда попал, но в Галактике сто миллиардов только звезд, и в миллиарды миллиардов больше мест, где таятся, как узнал по первому визиту к Таргитаю, таинственные остатки протовещества, где рассеянные протоны обретают иную форму, где таинственные течения, где струны, линзы, ямы, пространственные вихри и пороги, а также странные локации, где с ним явно пытались общаться, но он так и не понял, что за общение, говорили ему что-то или же пытались сожрать.

Во время этих звездных скачков отчаяние вонзало зубы с силой голодного зверя, что всадил клыки в его сладкую нежную плоть. Правда, его плоть сейчас контролируется на мэонном уровне, ее не повредит даже взрыв атомной бомбы под ногами, но все-таки в космосе немало опасностей, перед которыми он мельче мухи под ступней слона, и еще больше тайн, которые надо во что бы то ни стало открыть, иначе что он за человек, еще больше сокровищ, что лежат на поверхности: приходи и бери.

Вспомнились слова Тигги, что к Виктории безуспешно клеился один, Мрак тогда еще прошелся по его специальности: космогинеколог. А ведь в самом деле, есть ли в астрономии проблема важнее? Если понять, откуда взялась Вселенная, как образовалась, можно будет понять очень многое. Страшно даже подумать, что можно узнать! Возможно, будет такое знание, что перевернет наше представление обо всем, и тысячи людей, обезумев, будут бросаться из окон, стреляться, прыгать с мостов, принимать яды…

Зато другие, подумал он хмуро, расправят крылья, что у каждого за спиной, но о них никто не знал, и взлетят. Ладно, сейчас пока что о происхождении Вселенной споры идут на уровне трехлетних человечков, те тоже чего только не придумывают в ответ на такой сложный вопрос: откуда дети берутся?

У нас тоже идей на тему рождения Вселенной много, но над всем доминирует Большой Взрыв. Да, Большой Взрыв, ну пусть будет даже Очень Большой, тем более что ничего по-настоящему конкурирующего пока никто предложить не может. Да и все спорящие до остервенения о строении Вселенной все же насчет Большого Взрыва хоть и кисло, но соглашаются принять во внимание. Итак, был Взрыв, до Взрыва вся Вселенная находилась в одной точке, одной-единственной, вот тут начинаются первые непонятки, что же это заточка, было ли в ней вещество. Даже когда произошел Взрыв и в самом деле появилось вещество, оно было в триллионы триллионов раз плотнее, чем плотность воды.

Понятно, что даже это было еще не вещество. Некий сгусток энергии? Что это было? Ладно, произошел Взрыв, почему это не выплеснулось во все стороны, почему это начало превращаться в материю, в вещество? Уже через несколько минут температура упала настолько, что стало возможным формировать атомные ядра. А еще спустя какие-то миллионы лет температура снизилась до трех тысяч градусов, стали образовываться атомы. Ну, а еще через миллиард лет началось образование звезд и галактик, это козе понятно.

Странность в том, что при любом взрыве всегда сложное разрушается на простое, а здесь наоборот. Большой Взрыв все еще длится, но появляются новые элементы, усложняется структура самой Вселенной, звезд, галактик, а на планете Земля, это мы можем утверждать с большой определенностью, возникла сперва жизнь, а потом и высшая форма жизни — человек разумный. Значит, вся Вселенная является не только живой, но и разумной, а человек — ее высшая форма, ее надежда на достижение идеала, божественного идеала. Вселенная-Бог ждет и надеется на приход человека-Бога, а он все еще срет в лифтах да расписывает стены домов похабными надписями.

Похоже, теория Большого Взрыва ну никак не объясняет происхождение Вселенной. Нет настоящего научного объяснения, это только в научно-популярных журналах все объяснено и разжевано, так надо, народ должен верить, что ученые все знают, а политики — все умеют. К тому же теория Большого Взрыва не может объяснить даже существование галактик, ведь, по всем теориям, Вселенная должна быть заполнена однородным облаком газа с плотностью атом на кубометр.

А тут еще загадка недостающей массы. К примеру, масса нашей Галактики равняется ста миллиардам Солнц, но почему-то она притягивается к ближайшей галактике Андромеды с такой мощью, словно весит в десять раз больше. Чтобы объяснить это, решили списать недостаток массы на нейтрино. Те самые, которые невесомые. Сейчас, когда потребовалось, им приписали массу. Не какую-нибудь, а как раз такую, чтобы заткнуть дыру в теории. Очень удобно, конечно, но грош цена такой теории.

Даже происхождение Солнечной системы — загадка. Традиционное объяснение происхождения Солнца и планет из конденсации космической пыли и газа — это для школьных учебников, ведь детям надо давать какие-то представления, а не разводить перед ними руками в растерянности, уважать отцов не будут, но на самом деле теории происхождения все еще нет. Есть только очень шаткие гипотезы.

ГЛАВА 7

Он опомнился, когда звезды исчезли, а ноги с силой ударились в землю. Над головой звездное небо, пахнет морем, в сотне шагов залит лунным светом дворец. На верхних этажах горит свет, мелькнул силуэт, Виктория еще не спит…

— Что за черт, — пробормотал он. — Что у меня, инстинкт, что ли…

Похоже, задумался в дальнем космосе очень глубоко, а потом решил вернуться, нет, не решил, а ощутил желание, мысль так и не выплыла на поверхность, и вот уже здесь, в человеческом теле, все произошло без участия сознания, как у человека, который десятки раз ходит одной и той же дорогой, так что и в глубокой задумчивости может прийти к дому. Или, напротив, прийти к той квартире, где жил раньше, как в случае с тем мужем, что вынес мусорное ведро у любовницы, а вернулся в ее домашнем халате в свою квартиру.

— Как у гуся, — сказал раздраженно, — что за инстинкт, откуда?

В дом идти не хотелось, с силой потер ладонями виски, сел прямо на траву, потом лег на спину и вперил взгляд в звездное небо. Сейчас ученые исходят из того, что Вселенная проста и может быть описана математически. Оптимисты! Как если бы все познавший и все повидавший мудрец-математик Пифагор попробовал бы описать мир XXI века, еще не зная ни о дифференциальном или интегральном исчислении, ни о теории множеств или прочих математических дисциплинах. Или даже не Пифагор, а славный мудрый шаман из племени охотников на мамонтов.

А что, если Вселенная бесконечно сложна… ладно, пусть не бесконечно, но намного, намного сложнее? И в ней есть аспекты, что пока не поддаются описанию шамана, а мы отнего недалеко ушли?

Он пробормотал громко, неотрывно глядя на звезды и вычеканивая слова, сам пугаясь их смелости:

— Вселенная очень сложна, а это значит, что создана Творцом. Но если у ее истоков стоит высшее разумное существо, то можно попытаться получить информацию о ней прямо от этого… Прародителя.

В глазах потемнело, то ли сам что-то сдвинул в организме, больно легко откликается, судя по возвращению из звездных далей, то ли настолько ужаснулся самой дерзкой мысли.

Ночной воздух свеж, чист, громко стрекочут цикады, над головой все так же таинственно перемигиваются крупные звезды. Это, конечно, если смотреть обычными человеческими глазами.

Он затих, старался уловить связь и родство со всем этим миром, как иногда удавалось: с землей, травой, ночными кузнечиками, свежим воздухом, подземными ручьями, планетами и звездами, космическими течениями, на волнах которых плывет Земля и вся система со звездой, вокруг которой носятся с бешеной скоростью…

На расстоянии вытянутой руки из темной норки выскакивают крупножвалые муравьи, любители пособирать на халяву впадающих в ночное оцепенение шмелей, жуков, сочных мушек. Лунные блики скользят по блестящим металлическим телам, и то ли свет виноват, то ли настроение, но муравьи вдруг показались существами совсем-совсем другого мира, даже не марсианскими или сириусянскими, а как будто из другой вселенной.

Он вздрогнул, присмотрелся, по спине прошли мурашки, вздыбили сами по себе металлический гребень, ожелезнили, потом тряхнул головой, велел мышцам успокоиться, это все нереальный лунный свет, при нем все выглядит не так, непривычно. Вот так в Средневековье чуть ли не в каждом встречном видели оборотня, особенно во время полной луны, а в каждой ночной птице — посланника дьявола.

И все-таки с болезненным интересом продолжал наблюдать за муравьями, проник взором в землю, где по разветвленной сети ходов безостановочно таскают корм, строительный материал, выносят мусор и какашки, ухаживают за личинками и куколками, выращивают уникальные грибы на подземных плантациях, суетятся вокруг королевы, откладывающей яйца, укрепляют своды, прорывают новые ходы…

Тоже люди-человеки насекомого мира, тоже строят свое общество, здесь доминируют, а за теми деревьями уже субдоминируют, умело выстраивают взаимоотношения с муравьями других пород, тлями, разными животными.

И вдруг из ниоткуда мелькнула неожиданная мысль, на их мир обрушивается нечто вроде крупного астероида, что стирает с земли целое поле, где кормилось множество стад тлей! Для муравьев это небесное явление, но на самом деле всего лишь прошел человек, совершенно не обращая внимания на муравьев и траву, даже не замечая, идет ли по траве или по мертвой земле.

Он вздрогнул, всплыло такое же нелепое воспоминание насчет крупного астероида, что все приближается к Земле, должен столкнуться и в лучшем случае уничтожить почтивсю жизнь, оставив только тараканов и муравьев, а в худшем — сорвать Землю с орбиты и бросить ее в пылающее жерло Солнца.

А что, если этот астероид — тоже нога… или какая-то конечность иного существа? Ведь и муравьи не видят человека, они замечают только контур его подошвы. Астероид может быть вовсе не астероидом, а…

Голова раскалывалась, он мучительно пытался сосредоточиться, ухватить ускользающую мысль, взвыл от злости, не удается, и, что самое гадкое, чувствовал, что так и не удастся. То, что он сейчас может мгновенно перестраивать свое тело, еще не дало ему способность мыслить ярче, шире, масштабнее, проникать мыслью глубже. Он все еще человек, рожденный в Лесу, знающий Интернет и компьютеры, но все равно ограничен какими-то рамками, его мозг ограничен, мышление ограничено, а здесь весь прикол, как говорит современное людье, чтобы взглянуть иначе, по-другому, надо выйти за эти рамки. За рамки обычного мышления.

— Что за дурь? — прорычал он в гневе, когда череп уже начал опасно накаляться — Почему… почему не могу?

Почему, повторил себе уже мысленно, у меня все еще обычный сверхразум? Почему я все еще лишь неизмеримо сильнее всех людей, и даже неизмеримо быстрее считаю, но от этого умнее не стал?..

Чувствуя, что от попытки взглянуть иначе недалеко и до настоящего безумия, вскочил, одним прыжком по высокой дуге в триста метров оказался на берегу, волны накатывают на ступни, приятно охлаждают пальцы, что едва не зашипели. Еще прыжок, очутился в воде, поплавал, не выходя из человеческой личины, наконец вылез на берег и рухнул, измученный, на мокрый песок. Ни фига, сказал себе словами Мрака, не может такого быть, чтобы природа не предусмотрела и такой опасный вариант. Природа, она такая сволочь, оставляет лазейки для всякого, разного. Говорят же, что гения от сумасшедшего отличает только степень безумия. И что безумцы могут видеть мир иначе.