Чтение 20–й страницы книги ~Зачеловек~

— Как гугеноты и католики?

— Да, похоже. И резню к вечеру начнут такую, что куда там Варфоломеевской ночи.

Мрак присел на корточки.

— Уверен?

— Начнут точно. Земля высохнуть не успеет, роют быстро, с остервенением, трудовой азарт…

Мрак осмотрелся по сторонам, брови приподнялись.

— Волки не дерутся, рыбы не дерутся, жуки вроде бы тоже… А вот когда муравьи бьются, только оторванные головы летят. Не потому ли, что, как и мы, живут обществом?

— И потому тоже.

— А еще почему?

— Хорошо живут, — ответил Олег с тяжелым сарказмом. — Жратвы здесь вдоволь, зима проходит незаметно, да и какая здесь зима? Проблем все нет и нет, вот и выплескивают излишки энергии в братоубийственных… Когда говорю о братоубийственных, сам видишь, это не иносказание. Даже говорят на одном языке, только одни строят коммунизмпо-вьетнамски, другие — по-китайски. В смысле, запах у них иной. Чуть-чуть, но отличается.

— У коммунизмов?

— У муравьев. Чуть-чуть, но уже достаточно, чтобы не признавать за своих. Как в Гражданскую войну, когда вроде бы язык общий, но одни за белых, другие за красных, а третьи вообще за батьку Махно.

Мрак подумал, кивнул:

— Помню, были еще и зеленые. Только не пингвинов спасали, а от призыва в армию прятались по лесам. Дезертиры. Значит, когда голод и холод, то мыши как мыши, а когда всего в изобилии, то надо становиться леммингами и идти топиться? Чтобы сбросить излишек населения?.. Да, психика коллективистов, как и Восток, тонкая штука. Значит, нам, людям, тоже вот так…

Он умолк, внимательно смотрел, как две армии строителей быстро сдвигают подземные туннели, что и не подземные даже, а всего лишь прорытые канавки, сверху которых быстро возвели бесконечный арочный свод. По таким переходам, где влажно и не жжет палящее солнце, можно таскать нежнотелых личинок, переносить яйца и расплод в новые хранилища, где ветер не так быстро уносит говорящие запахи.

— Вот так, — подтвердил Олег. Тоже посмотрел в сторону хохочущих за столом женщин. — Либо голодать, болеть и быть не в силах расширяться, либо расширяться и…

Мрак криво усмехнулся:

— Есть и третий путь.

— Есть, — согласился Олег. — Это вообще переделать человека. Заманчиво и… страшновато.

Он поднялся, отряхнул ладони, на лицо появилась дежурная улыбка. Мрак тоже улыбался во весь рот, Тигги цвела, только Виктория заметила что-то неладное, но смолчала, благосклонно принимала ухаживание Олега, он умело и правильно наливал вина, правильно подбирал сочетания и все такое, джентльмен, лорд, изысканные манеры, весь из себя, в отличие от простецкого Мрака, который ржал во весь голос не стесняясь, мясо хватал руками, а когда прибежали собаки и благовоспитанно сели в сторонке, глядя преданными глазами, он швырял им мясо, грубо нарушая неписаное правило собачников: не кормить со стола.

Тигги притащила шампанское, восторженно повизгивала: будучи узкой специалисткой по мокрой подписи, оставалась широкой специалисткой по аспектам человечности, в том числе и производству шампанского, что вряд ли будут производить зачеловеки, потому сразу оценила запасы, обнаруженные в подвалах загадочного дома на загадочном острове.

— Вино королей!

Мрак кивнул благосклонно:

— Императоры его тоже пивали… Да, было дело, угощал.

Виктория засмеялась, над шутками надо смеяться, у Олега спросила заботливо:

— А у вас почему такая скорбь на лице? Он отмахнулся:

— Лучше промолчу, а то смеяться будете куда больше.

— Почему?

— Да так, сижу с красивой женщиной… поверьте, я прекрасно понимаю, что с красивой, а думаю о составе населения, о его структуре, о выплате пособий. Даже для вас такой покажется уродом!

Она тепло засмеялась, ее узкие пальцы ласково погладили его по руке.

— Олег, я сама такое же чудовище! Ну не могу я наслаждаться вот всем этим… Нет, вру, могу, но не больше, чем полчаса, а то и меньше. А как идут в отпуск, чтобы бездельничать пару недель, — вообще не представляю. Даже слова какие ужасные:. Как будто работа — что-то ужасное… Так что за проблема вас мучает в этот раз? Поделитесь, если даже не станет легче, то и тяжелее не станет, честное слово!

Он с неловкостью улыбнулся, развел руками.

— Ладно, как вам такое: сейчас в Штатах на одного работающего по одному пенсионеру. Все федеральные налоги уходят на выплату им пособий. Но будет еще хуже, значительно хуже. Как хуже — даже не представляю. Самая бедная группа населения на Западе — это не турки или другие гастарбайтеры, а местная молодежь в возрасте до восемнадцати лет. На стариков уходит в четырнадцать раз больше федеральных средств, чем на молодых, хотя именно молодым нужны средства… ну хотя бы на обучение!

— Пересмотреть пенсии, — буркнул Мрак.

— Уменьшить?

— Нет, повысить возраст выходящих на покой.

— Уже и так повысили, — возразил Олег. — Сейчас с семидесяти трех, а с будущего года уже с семидесяти пяти!

— Вообще отменить, — буркнул Мрак. Скривился: — Понимаю, к чему клонишь. Несмотря на весь блеск, Штаты в такой глубокой заднице, что им помощь нужнее, чем каким-нибудь голодающим зимбабвам. Но разве мы не разгребаем ситуацию?

Олег взглянул коротко, замялся, Виктория насторожилась, до этого казалось, что заботы этих двух несколько теоретические, не их же это дело, в самом деле, неужели могут повлиять, а Олег наконец выговорил с запинкой:

— По мелочи разгребаем, Мрак. По мелочи.

Мрак откинулся на спинку кресла, лицо закаменело, коричневые глаза стали совсем темными.

— Ох, пугаешь меня, Олег…

— Чем?

— Когда у тебя такой вот взгляд, мне всякий раз нехорошо. Да и вскоре где-то либо война, либо чума проносится…

Олег подумал, отрицательно покачал головой:

— Нет, чуму не я. Это не приписывай.

— А холеру? — спросил Мрак коварно. Олег снова подумал, ответил очень серьезно:

— И холеру тоже. И вообще я болезнями не оперировал… Или это у тебя такой юмор? Предупреждать надо.

Тигги весело засмеялась, защебетала, толкнула локтем Мрака, тот с готовностью налил ей шампанского, потянулся к фужерам Олега и Виктории, Виктория покачала головой, Олег не возражал, но выпил как воду, вряд ли даже заметил, что это шампанское по пять тысяч долларов за бутылку.

ГЛАВА 12

Тигги включила музыку, продемонстрировала восточные танцы, даже танец живота. Мрак и Олег улыбались и хлопали, однако Виктория ощутила, что оба одновременно просматривают и теленовости, сама попробовала заглянуть в рейтинг, на первом месте, конечно же, схватка между Индией и Пакистаном. Судя по несколько напряженным лицам мужчин, оба, любезно улыбаясь Тигги, не хотят нарушать атмосферу вечеринки, смотрят как раз хронику столкновения.

В тот день, когда были запущены первые ракеты, напряжение между Индией и Пакистаном достигло такого накала, что в воздухе на боевом дежурстве находились бомбардировщики с атомными бомбами под крыльями. Еще полыхали жуткие ядерные грибы над крупнейшими городами, как две флотилии атомных бомбардировщиков в окружении истребителей ринулись навстречу друг другу. Только они еще могли нанести удар, аэродромы уже в руинах, самолеты на взлетных площадках полыхают, как соломенные шалаши. а

Если ракеты с ядерными зарядами превратили обе страны в ад, то заявившие это журналисты еще не видели, что такое ад. В общей сложности было запущено не больше ста ракет, все простые, устаревшие, без кассетных боеголовок, то есть одна ракета — одна бомба. Однако обе страны располагали эскадрильями по триста бомбардировщиков, кроме того, каждая имела не меньше тысячи истребителей, способных нести ядерные заряды. В последний день не меньше чем по четыреста машин с каждой стороны находились в воздухе в полной боевой готовности.

Именно их бомбы и превратили обе страны в настоящий пылающий ад. В общей сложности было сброшено не меньше тысячи атомных бомб. Кто не погиб в огне и не был убит ударной волной, быстро сгорал от радиации. Исполинские массы пропитанного радиацией воздуха еще в тот же день сдвинулись в сторону Омана и Йемена, там началась паника из-за пробок на дорогах, люди в ужасе смотрели на зловещую багровую тучу, надвигающуюся со скоростью поезда, и знали, что умрут в тот же день, как она закроет солнце.

На Западе заговорили о необходимости послать бригады спасателей на помощь пострадавшим. В газетах началось обсуждение, сколько надо выделить средств, ведь обычными мерами не обойтись, какие меры защиты принять, чтобы обезопасить своих спасателей, послали запросы в правительства на выделение нужных сумм, оттуда вернули с требованиями обосновать получше запрашиваемые деньги, так тянулось неделями, уже и самые доверчивые начали понимать, что Запад просто тянет с оказанием помощи, тем более что Объединенная Европа резко заявила, что у нее нет квоты на прием беженцев из района ядерной войны, пусть откроют свои границы соседние с Пакистаном и Индией Афганистан, Непал и Бангладеш.

Китай, естественно, выступил с резкой критикой позиции Запада, отказывающего в помощи нуждающимся в такой страшный час, однако сам помощи не предложил. Да никто из беженцев, как ни странно, и не пытался попасть в Китай, всяк понимал, что там натурализоваться не удастся. Это в Европе через месяц-другой уже европеец, а в Китае всю жизнь будешь чужаком, даже дети твои останутся чужими, пока их не выдавят прочь, в более толерантные или безразличные к таким вопросам страны.

Впервые за последний год прямые репортажи с мест событий по драматизму превзошли кинофильмы. Совсем недавно обыватель, наткнувшись на новостную передачу, в которой рассказывали о крушении автопоезда, где погибло столько-то, столько-то ранено, а вот сейчас, смотрите, вытаскивают очередное окровавленное тело, еще непонятно, жив или нет, зевал и переключал на канал, где идет кровавый боевик или фильм-катастрофа. Сейчас же большинство предпочитало смотреть, как миллионы сгорают заживо, как над городами вздымаются ядерные грибы, как взрывная волна сносит, как сухие листья, целые кварталы… Или вот земля покрыта, словно мириадами насекомых, крохотными человеческими фигурками, вот их догоняет огненная волна, но они бегут, бегут, задние погибли, однако передние сумели убежать, и вдруг… такая же оранжевая волна выплеснувшейся из-под земли лавы идет навстречу высотой с двухэтажный дом!

Фотокорреспонденты не спали, не ели, набирая фотографии с мест событий, где на кадрах лица уцелевших, полные страданий, ужаса, боли, где матери потеряли детей, где мужчины с обожженными радиацией лицами мечутся среди бегущих в тщетной надежде найти хоть кого-то из семьи…

Фирма Ubi Soft объявила о конкурсе сценаристов на создание полномасштабной баймы всех времен и народов на тему ядерной войны Индии с Пакистаном, а общество зеленых открыло сбор средств на восстановление заповедника редких животных на территории Индии, пострадавшего от радиоактивного облака. Все средства массовой информации показали выступление поп-звезды Дика Риксона, в котором тот сообщил о намерении назвать свой хитовый альбом тяжелого рока.

Мрак хлопал танцующей Тигги и улыбался, улыбался, но Олег видел тот ад, что бушует в нем внутри, ад не меньше, чем на просторах Индии, проговорил предостерегающе на мезонном луче:

— Мрак, Мрак… возьми себя в руки. Возможно, это последняя война. Я очень надеюсь на это.

Мрак огрызнулся:

— Только надеешься? Ты?

— Уверен, — поправился Олег. — Люди вот-вот оперятся и вылетят из гнезда.

— Да, — сказал Мрак зло. — Только что-то они вообразили себя фениксами!..

— Из пепла не рождаются, — сказал Олег с серьезностью идиота, — что и хорошо. Куда бы мы их девали?.. А так за неделю долой миллиардик, а то и полтора. Мрак, не делай из этого трагедии. Трагедия — когда взорвут единственный Институт нанотехнологии!.. Или Центр биотехнологий.

Мрак скалил зубы, словно собирался укусить.

— Единственный? Да ты их дублировал, рассаживал в разные города, даже регионы!..

— А что, зря?

Он улыбнулся Виктории, что поглядывает с напряженным вниманием, догадываясь об их переговорах, как быстро женщины чуют неладное, ведь их разговор укладывается в наносекунду, даже в пикосекунду, а она уже что-то почуяла, как будто все поняла заранее. Мрак зарычал в том же диапазоне, он оставался сидеть за столом, спокойный и с бутылкой шампанского в руке, только что разлил по фужерам и еще не успел поставить, но одновременно, незримо для женщин, пометался по лужайке, иногда выскакивая за пределы Солнечной системы, наконец сумел справиться с бешенством и заставил себя сесть за стол. Лицо оставалось темным, брови сдвинулись, а желваки выглядели как рифленые кастеты. Когда он положил руки на столешницу и стиснул кулаки, кожа на суставах побелела и натянулась до скрипа.

— Не зря, — признал он наконец. — Будь такой институт в одном месте, точно бы рванули!.. Даже самолет бы украли и шарахнули в самый купол!

— Вот-вот. Потому таких институтов восемь, а уже в двенадцати корпорациях ведутся исследования, ничуть не отставая. И никто не сидит под куполом, все зарылись в землю так, что и атомной бомбой не выковырять. На них вся надежда, Мрак.

Он огрызнулся:

— Да знаю, знаю!.. Но не моя это война. Не моя! Олег поймал его взгляд, удержал и сказал негромко:

— Скоро будет и твоя.

Мрак не сразу понял, а когда насторожился и попытался переспросить, Олег уже оборвал связь и сказал Виктории доброжелательно:

— Попробуй эти креветки! К сожалению, очень редкий вид. Боюсь, с ним уже покончено…

— Обитают в Индии? — спросила Виктория.

— Да, абсолютно эндемичный. Но там взорвалась килотонная ядерная бомба. Извини, нам с Мраком нужно поработать срочно. Мы оставим вас ненадолго, хорошо?

Виктория взглянула поверх очков, губы сложились в понимающую улыбку:

— Я все ждала, когда же вы это наконец-то скажете!.. Нельзя же столько отдыхать и развлекаться: целых два дня, с ума сойти можно! Как вы нас, двух баб, только выдерживали. Конечно же, идите, только…

— Что?

— Умоляю, придумайте что-нибудь и для меня. Нет, конечно же, я вполне могу заниматься своей работой, особенно теперь, с таким подарком, но я жадная, наглая, бессовестная…

Она сузила глаза, стала похожа на китаянку, до чего же умильно, в таких огромных очках, можно сказать безобразных, что на нее совсем не похоже, но старается, старается, безумно хочет понравиться ему, Олегу.

— Я все еще надеюсь, — закончила она почти жалобно, — что мне перепадет что-нибудь еще… Все-все, умолкаю! Мы с Тигги пойдем купаться, у вас здесь чудесный пляж, Тигги уже разведала.

Он подумал, предложил:

— Я подумал, а зачем вам таскать такие тяжелые очки? Тем более Мрак говорит, что у вас красивые глаза… Хотите, имплантируем чип, куда поместим все содержимое вашего агрегата?

Она вскрикнула:

— Конечно же, хочу!

— Сегодня вечером, — пообещал он. — А сейчас идите купайтесь.

Едва они скрылись из виду, Олег взглянул на Мрака, исчез, а в следующее мгновение пронесся по темному техасскому небу и завис над небольшим, но просторно раскинувшимся городком. Мрак возник рядом, ничего не спрашивал, вслед за Олегом пошел вниз, ноги ударились о землю. Отсюда на бледном светлеющем в рассвете небе слабо вырисовывается, все еще наполовину скрытое дымкой, футуристическое здание техасской компании Зайвекс. Если в других странах исследования в области нанотехнологий введут встарых институтах высоких технологий, благо для них не требуется много места, то в Штатах еще лет двадцать назад мультимиллионер Джеймс фон Эр Второй, с присущим ему размахом, создал нечто вроде знаменитого Лос-Аламоса, то есть купил огромный участок территории на пустующих землях, отгрохал целый городок, а для того, чтобы выстроить головное здание компании, пригласил лучших архитекторов мира.

Конечно, эффект мог получиться комическим, нанотехнологии — не тот случай, когда требуется строительный размах, большинство построенных домов в научном городке стояли пустыми не меньше трех-четырех лет, а в гигантском здании института был занят только один этаж, однако все сработало: ученые и общество оценили внимание и огромные деньги, а сами ученые возгордились и начали работать втрое усерднее.

В позапрошлом году, еще до того, как действительно стало тесновато, фон Эр Третий, наследник и продолжатель дела своего отца, распорядился выстроить еще одно здание, туда и перевели основные исследования. Сейчас многолетний труд завершился созданием первого мэмса, который, по замыслу, может создавать мэмса. То есть МЭМС — микроэлекромеханическая система, способная к самовоспроизводству в уменьшенных масштабах, на которую ухлопано несколько миллиардов долларов, сейчас начинает создавать две своих копии, но уменьшенные в два раза, те два мэмса соберут уже четыре, вдвое мельче, и так пойдет по нарастающей, пока через тысячу вот таких сборочных операций по нисходящей не будут собраны настоящие наномашины, мельче мамы-прародительницы что-то в миллион раз.

Олег свернул к комплексу зданий, где размещаются компьютерные службы, они призваны были помогать с вычислениями, но давно уже разрослись в самостоятельный институт. Мрак бурчал, почему бы не перенестись прямо в здание, Олег резонно возразил, что просто необходимо во избежание расспросов и расследований, чтобы все наблюдающие телекамеры засекли их приближение издали, опознали и передали снимки в систему охраны. Охрана здесь усиленная, что значит вместе с телекамерами за всеми подступами наблюдают спаренные крупнокалиберные пулеметы, а в самом здании предусмотрена система толстых стальных щитов, что по сигналу тревоги перекрывают все помещения.Внутри стен, кстати, такие же щиты, Олег сам распорядился их поставить, за что Мрак с месяц называл трусом, пока на территорию не прорвалась красная бригада Тофлинга, который как раз попытался пробить стену и проникнуть в центральный зал.

Территория института ограждена высоким забором, издали видно, как перед воротами горят огни, вокруг костров десятка два демонстрантов, эти несут круглосуточное пикетирование, а днем привалит толпа в две-три тысячи человек, здесь люди третьей культуры более организованны, чем в России. Все демонстранты одеты так, что Мрак заскрипел зубами, за один только вид расстреливал бы, не спрашивая имен.

Олег удовлетворенно кивнул, немало сил пришлось приложить, чтобы убедить их выглядеть именно так. Теперь они считают, что это круто, революционно, а обыватели видят, какая дрянь осаждает институт, где наверняка приличные люди, если уж их блокируют эти очень уж неприличные…

Невры, вспомнил Олег, учили детей подкрадываться к зверю, бить острогой рыбу, искать съедобные корешки — детям это нравилось. В славянских или германских племенах он наблюдал, как детей обучали обращаться с оружием. Сперва деревянным, потом, по мере возмужания, уже и железным. Учили верховой езде… Детям это нравилось еще больше. Сейчас же их заставляют изучать науки, соревноваться друг с другом на олимпиадах, напрягать мозги над абстрактнейшей математикой, в то время как старая нервная система, сформировавшаяся еще задолго до первой цивилизации охотников на мамонтов, требует бегать, прыгать, метать копье и каменный топор или хотя бы гонять в футбол.

Но, что делать, технологической цивилизации нужны математики, миллионы математиков, десятки миллионов ученых, высококвалифицированных инженеров, а ими иначе не стать, как упорно и настойчиво через грызть гранит наук. Однако же самые стойкие, что так и не поддались давлению общества, а также самые тупые становятся алармистами, защитниками окружающей среды, байкерами, безработными, существующими на пособие, членами молодежных банд или просто грабителями, а также всякого рода террористами и прочими активными борцами с существующим положением вещей. И, конечно же, они получают поддержку со стороны мощных структур, предпочитающих оставаться анонимными, оттуда идут деньги, в прессе деятельность этих крикунов освещают охотно, называя борцами за свободу, за права, за гуманизм и раскрепощение.

Несчастные, подумал он мрачно. Они уверены, что власти слишком уж вмешиваются в личную жизнь, не предполагая, что очень скоро будут регулировать намного-намного больше, в том числе и такое сакральное, как генетическая конституция всех рождающихся детей. Это будет сделано обязательно, сделано жестко, недвусмысленно, и никаких тебе прекраснодушных надежд, что якобы нравственные нормы не позволят генной инженерии развиваться в опасном направлении.

Нравственные нормы, как обычно, послужат лишь стопудовой гирей на шее пловца. К примеру, большинство решит, какие генные изменения допустимы, а какие — нет. То есть демократически, большинством голосом. И это большинство будет руководствоваться своими нормами, а всякие меньшинства пошли в задницу. Конечно, единственное, что могло бы защитить свободу, это полный отказ от любой генной инженерии, но козе понятно, что это все равно не сработает в технологически развитом обществе. Слишком велик соблазн переделать себя так, чтобы чувствовал себя Ньютоном, мускулами мог бы поспорить с самим

Томми Коно, а выглядел бы вечным красавчиком Аполлоном.

— Пешки, — прорычал Мрак. — Если бы не гуманитарии… Черт, все ведущие писатели выступили против! Да еще с таким остервенением, что газетчики тут же закричали о новом крестовом походе против науки вообще!

Олег шел медленно, показывал всем видом, что наслаждается и утренней прогулкой, и чистым, не загаженным выхлопами воздухом. Бросил с олимпийским спокойствием:

— Так должно быть, свои шкурные интересы защищают.

— Предатели, — сказал Мрак горько. — Я писателям так верил, так верил! Помню, за Сирано я как щенок ходил, зачарованный…

Олег наконец сказал сердито:

— Мрак, ты как ребенок! Гуманитарии просто борются за свою шкуру. Никогда этот вопрос не стоял, а теперь встал. Они и раньше набрасывались на науку, покусывали, попинывали, лягали всеми четырьмя копытами, но все это как бы свысока, с чувством полнейшего превосходства, мол, мы — высшие, мы — культура, а вы всего лишь неумытые ремесленники, потомки средневековых кузнецов. И вот сейчас, как видишь…

Мрак кивнул:

— Да, с началом переселения начнут отмирать вообще все гуманитарные науки.

— Либо останутся, как археология. Мрак хмыкнул невесело:

— Даже как палеонтология!

— И то верно, — согласился Олег. — Наивно считать, что на сеттлеретике остановимся. Переселились в новые тела — и ладно! Думаю, что уже через сотню лет… нет, даже через полсотни, многие с помощью миллионов ассемблеров в теле начнут переходить на иные основы. Сперва на молекулярные, потом и на атомарные…

Они подходили все ближе, демонстранты их заметили, двое поднялись, намереваясь загородить дорогу. Мрак сделал вид, что ничего не замечает, шел все так же вальяжной походкой уверенного в себе крупного чиновника, подбородок задран, сказал брезгливо:

— В прошлом веке был кризис теологии, в этом — кризис всех гуманитариев. Что за жизнь?

— Да с гуманитариями хрен с ними, — ответил Олег равнодушно, — мне этих болтунов не жалко. А вот сами гуманитарные науки жаль. Все-таки уйдет огромнейший пласт культуры!.. А пока придет что-то взамен, пустота может заполниться всякой дрянью.

— Как получается всегда.

Революционеры загородили дорогу, один спросил строго:

— Служащие?

Олег лучезарно улыбнулся:

— Инспектора. Там замечены какие-то нарушения. Если подтвердится, мы их прикроем.

Парни переглянулись, одновременно шагнули в стороны, освобождая дорогу. Мрак подмигнул им, пропустил Олега первым, дальше пришлось пройти через терминал, где их просветили, осмотрели, еще раз сверили допуски, и лишь затем отворилась вторая дверь. Небо за это время окрасилось в алые цвета, запылали облака, золотые солнечные лучи поймали самолет в небе, тот вспыхнул и заблистал, как продолговатый слиток золота.

Олег оглянулся на демонстрантов по ту сторону забора, хмуро усмехнулся. Можно сколько угодно говорить о недопустимости вмешательства в природу вообще и в природу человека в особенности, протестовать против модифицированных продуктов, отказываться от генетически измененного мяса и зерна, но все эти люди лицемерят, лицемерятпо-крупному, хотя многие по своей дурости даже не понимают, что лицемерят.

А разве не лицемерят те противники прогресса, когда включают компьютер? Когда пользуются Интернетом? Разве эти люди отказываются от лекарств, что вносят измененияв организм? Разве не позволяют себе вставлять пломбы и даже новые зубы, не говоря уже о сердечных клапанах или пересадке органов?

Уже не человек или не совсем человек тот, кто сдает экзамены с помощью калькуляторов. Сейчас туристы обзаводятся интерактивными переводчиками вместо того, чтобы учить множество языков, сейчас каждый десятый в мире, а каждый второй в Европе и США носит очки со встроенным мощным компьютером, что сумел стать незаменимым помощником, слугой и даже позволяет человеку видеть через стекла-дисплеи то, что желает или считает нужным видеть. Все эти революционеры, а на самом деле, конечно же, контрреволюционеры, вроде вандейцев, обречены, их не стоит, даже переубеждать, а нужно подать обществу как можно в более отвратительном виде, чтобы…

Он коротко взглянул на Мрака, смолчал. Что за времена настали, когда даже Мраку нельзя сказать все, слишком честен, тут же бросится спасать даже такую дрянь, и все лишь потому, что слабому, мол, надо помогать, а сильный пусть отбивается сам.

ГЛАВА 13

В главном здании охрана еще раз проверила их пропуска, за это время сверху опустилась кабинка лифта, выскочил маленький толстенький человек в очках с огромной лысиной, в белом халате, бросился к Олегу и Мраку.

— О, господин Хельгер и господин Мракер!.. Какая приятная неожиданность! Мы не поверили сперва, когда служба наблюдения сообщила… Жаль, что не предупредили заранее, мы бы подготовились…

Олег скупо улыбнулся, а Мрак сказал с ленивой снисходительностью:

— Да не тряситесь вы так, Фосген. Мы не ломать приехали.

— Да-да, конечно, — проговорил Фостен торопливо. — Изволите заглянуть сперва в мой кабинет? Или что-то желаете осмотреть?..

Олег, не слушая его, шел к центральному залу, Фостен и Мрак поневоле двигались сзади. Из кабинетов и лабораторий выглядывали испуганные сотрудники, исчезали, тихие,как тени, по всему огромному корпусу пронесся неслышимый сигнал тревоги: инспектора.прибыли! Спасайся кто может!

Не оглядываясь, Олег бросил через плечо:

— С программой сеттлеретики снова запаздываем?

— Не совсем так, — торопливо заговорил Фостен. — В целом выдерживаем график, а отдельные звенья…

— Что с Бюргером? — перебил Олег. — Мы прибыли, собственно, из-за него. Колитесь, Фостен, мы все знаем, как видите.

На Фостена было жалко смотреть, сразу взмок, губы тряслись, пальцы дрожали, сразу же полез за платком, начал вытирать лоб, очки, щеки, глаза стали отчаянными.

— Да-да, — сказал он еще торопливее, — вы должны это знать, конечно же… Сам писал, помню, только запамятовал, отослал ли отчет… Так уж получилось, что прогнозы насчет быстрого переселения оказались слишком оптимистичны… Новейший компьютер, мощностью в тысячу терафлопс, едва-едва… Личность господина де Бюргера вместиться вместилась, но больше туда не удалось втиснуть ни одного человека. Однако же и после записи господина де Бюргера сразу же начались трудности. Мы в отчаянии! Я лично готов поклясться чем угодно, что все было проведено верно, а расчеты проверены и перепроверены многократно.

— Кем проверены? — спросил Мрак.

Фостен взглянул на него с некоторым удивлением.

— Нами. На этих же компьютерах!..

— Простите, продолжайте.

На следующем перекрестье снова охрана, у всех проверили отпечатки пальцев, сравнили сетчатку глаз, телеметрию, даже у Фостена. Стальные двери наконец распахнулись, открывая обширный зал с множеством крупных компьютеров, но Фостен повел дальше. У последней двери охраны нет, пришлось вытерпеть тщательнейшую идентификацию, Фостен прошел ее со стоической покорностью, вдруг да его подменили, дверь медленно отъехала в сторону.

Зал невелик, похож на арену цирка, вокруг которой возвели стены, а стоит посредине: два метра вширь, четыре в высоту. Мрак разочарованно присвистнул:

— Я помню времена, когда компьютеры занимали восемь этажей приличного здания, да еще семь этажей вглубь. А это какой-то недомерок!

Фостен сказал оскорбленно:

— Один из самых мощных в мире!

Олег подошел ближе, за толстой металлической обшивкой идет жизнь, ощутил сразу, намного более насыщенная, чем господин де Бюргер вел раньше.

— И в чем проблема?

— Не отвечает, — ответил Фостен уныло. — Сперва отвечал, но как-то уж очень неохотно. А с недавнего времени совсем перестал выходить на связь.