Чтение 15–й страницы книги ~Бесштановый переворот~

Я по быстрому выложил сведения о томящейся в королевских застенках истиной наследнице престола. Посоветовал являться на праздник Кля с усиленным эскортом в виде солидной боеспособной армии, добавив, что остальные князья именно так и сделают.

— И даже если не веришь про принцессу, хотя это очевидный факт, лично знаком, все равно про армию не забудь, а то после празднеств на обратной дороге соседушка решит ваш давнишний конфликт самым радикальным способом. Перебьет вас всех, и дело с концом.

— Это невозможно. Тридцать дней до и тридцать после праздника в Юпалтыне всеобщее и незыблемое перемирие. Общекоролевская традиция. Нарушившего ждет страшная кара.

— Видел я, как соблюдаются традиции. Да и если не будет свидетелей, то и обвинять будет некого. Все спишется на разбойников, они-то традиции не блюдут.

— Списать на разбойников, говоришь? Это мысль. — Княгиня задумчиво прищурилась.

Я же посетовал на себя за излишнюю болтливость, вроде как хотел попугать, чтобы она наверняка явилась с усиленным эскортом, а получилось, что подкинул идею, как легко и просто избавиться от врага. И пусть не в этот раз, так как сосед заявится в столицу со своей армией. Но праздник-то ежегодный. Что помешает Ненебабе осуществить сей коварный замысел через год или два?

— У тебя все?

Я кивнул.

— Ты давно здесь?

— Ну, как тебе сказать…, - я принялся лихорадочно думать, что выгодней в данный момент: закосить под дурачка, мол, только вошел, или выложить всю правду о том, что я вкурсе насчет половой принадлежности будущей семейной пары.

Думал не так уж и долго, однако, княгиня быстрее сделала вывод:

— Значит, ты все знаешь.

— Так уж получилось. — Я не стал спорить с очевидными вещами. — Скажи, зачем весь этот спектакль с переодеваниями?

— Традиция. Испокон веков в нашем роду рождались только мальчики. Править должен князь. Мужчина. Но у родителей сначала получилась я, а потом они погибли в войне с соседями, так и не успев придумать мне братика. Вот и пришлось пойти на маленькую хитрость, дабы не ломать вековые устои княжества.

Ни фига себе, маленькая хитрость — всю жизнь брехать своему народу! Хотя, правители всех времен и народов всегда так и делают. Правда, тем-то легче: «насвистел» с трибуны бла-бла-бла о всеобщем благоденствии и все, а тут ежедневные переодеватушки. И опять же, трудно не заметить обман. Это только в старом наивном кино девок, переодетых в мужские костюмы и кое-как утянувших бюст, считают молоденькими пацанами. А на самом деле, все понятно и видно невооруженным взглядом.

А уж про «невесту» вообще молчу. Ой, как далеко Таралу до наших трансвиститов. Те-то преуспели. Их и замуж зовут, они и конкурсы бабской красоты выигрывают, в Евровидении участвуют. Но местному претенденту на княжескую койку до них дальше, чем декабристам до народа. Как бы он не пытался разговаривать писклявым голосом. Ему бы в соревнованиях по бодибилдилнгу участвовать, а не в баб переодеваться.

— Так ведь видно, что ты — девушка, а Тарала — пропавший Тарал. — Я озвучил свои мысли. — Не ужели вы надеетесь, что обман не раскроется?

— Оно, может, и видно. — С пренебрежением ответила княгиня. — Вот, только по традиции дворяне в нашем княжестве никогда не лгут. И уж тем более князья. И если сказано, что я мужчина, а Тарал — девушка, значит так оно и есть. И ни у кого на этот счет не возникнет ни малейших сомнений. А правду знает очень узкий круг особо преданных людей, который все время сужается…

— Дело ваше. Дурите свой народ, как хотите. Мне по барабану. Думаю, после завтрака отбуду восвояси. Я ж еще не всех правителей посетил.

— Отбудешь, это точно! — На сей раз Тарал даже не пытался пищать.

Как такой здоровый ухитрился так тихо подкрасться, ума не приложу. Он стоял в паре метров от меня с обнаженным мечом. Такая огромаднейшая грозная бабища. Как гласитизбитая фраза: «Это было бы смешно, если не было бы так страшно…»

— Ребят, да вы что? — Я машинально попятился, хотя бежать было некуда, разве что в свой мир, «невеста» надежно перегораживала путь к отступлению. — Я же никому ничего не скажу. Могу клятву дать, самую страшную.

— Конечно, не скажешь. — Вновь вступила в разговор княгиня. — Мертвые не умеют разговаривать. Клятва, естественно, хорошо, но зафинтифлюживание надежней.

— Что? Какое такое зафинтифлюживание?

— Публичная казнь так у нас называется. Можно было бы тебя здесь потихоньку кокнуть, но, думаю, слух о незаконном вторжении уже просочился за стены дворца. Тебя ночью вся стража искала. Кстати, где ты прятался?

— У вас свои тайны, у меня свои, не скажу, и все тут, — недовольно буркнул я.

— Ну, как знаешь, — княгиня не стала спорить, — теперь без разницы. Так вот, по нашим обычаям преступник обязательно должен быть наказан. Да и народу периодически требуются зрелища. Так что, немножко времени у тебя еще осталось: пока глашатаи народ оповестят, зафинтифлюживалку зарядят… Ты вроде хотел позавтракать? Да, по дороге к месту казни ты должен молчать. Единственно пророненное слово, и конвой отрежет тебе язык. Приговоренные должны молча и скорбно принимать уготованную участь, без проклятий или здравниц.

— По традиции?

— Ага.

Нет, это полнейший беспредел! Никакой веры людям. Ну, узнал я то, что не полагается знать, и что, сразу казнить? Да мне по барабану, что на самом деле князь — и не князьвовсе, а княгиня. Подумаешь, невидаль! Да у нас бабы не то что занюханным княжеством правили, но и всей империей. И не единожды. А у них тут, видите ли, традиции и обычаи, не позволяющие женскому полу занимать руководящие посты.

И самое интересное, это сугубо местный обычай, не касающийся всего королевства. Ведь собирается же Паля (с моей помощью, между прочим) взобраться на престол и править со спокойной совестью. Без всяких комплексов насчет своей половой принадлежности. А здесь, накось, не полагается.

Достали со своими традициями, обычаями и правилами. Ладно, понятно, раз, существует определенный уклад, пусть живут, как знают. И не собирался я вовсе в чужой монастырь со своим уставом. Не так было бы обидно, если б я натворил что-то вопиющее, не укладывающееся в рамки их традиций. И за то бы приговорили. Ан, нет. Не в том проблема. Сами, заразы, свои же обычаи нарушают втихаря, а меня, как ненужного свидетеля убирают.

Ладно, поквитаемся еще… Может быть. Если захочу. По крайней мере, лишний козырь в рукаве против князя-княгини имеется.

Конечно, в любой момент я мог смыться в свою параллельность. Но пара соображений наводила на мысль, что торопиться не стоит. Во-первых, что-то мне подсказывало, что родной мир в данном месте, не такой уж и родной. Скорей всего местные бандюки дюже на меня обижены. Так что чем дальше окажусь от злополучной бильярдной, тем лучше. Во-вторых, не хотелось вот так в наглую, на глазах у княгини исчезать. Вдруг, ее страх быть раскрытой окажется сильнее суеверного ужаса перед «Тем Самым Колдуном», и онаотправит в столицу убивцев, дабы вместе со мной похоронить и тайну? А так оставалась надежда, что получится смыться таким образом, что мадам будет считать меня мертвым, и значит, не представляющим опасность. Как и два предыдущих князя.

Да и, признаться, заинтриговал способ, коим меня собрались уконтропупить. Смертная казнь через зафинтифлюживание. Хотелось хоть одним глазком взглянуть, посредством чего данный приговор приводится в исполнение.

Лобное место, вопреки моим надеждам, находилось рядышком, аккурат на дворцовой площади. И «князь» с «невестой» заняли почетную ложу на балконе. Так что, все-таки придется сматываться на глазах у четы. А вот и приспособа для зафинтифлюживания. Я офигел. Если верить бородатым анекдотам, то как раз из таких рогаток китайцы запускают свои спутники. Только, согласно логики, подданные Поднебесной свои агрегаты направляют вертикально вверх, здесь же, по всем правилам баллистики рогатка была установлена под углом в сорок пять градусов. Дабы приговоренные улетали на максимальное расстояние.

Не знаю, чем я думал, когда позволил «зарядить» себя. Вряд ли головой. А потом все произошло как-то быстро: какой-то чинуша зачитал приговор, обвинив меня в шпионаже и посягательстве на традиции, затем, под радостный рев толпы, палач дернул рычаг, и я полетел…

Это неописуемо. Свободный полет — фигня, по сравнению с тем, что пришлось мне испытать на собственной шкуре. Дышалось, правда, весьма затруднительно, а в остальном… Взмывая по восходящей со скоростью реактивного снаряда, я с восторгом наблюдал за быстро удаляющейся землей. Несколько секунд, и вот она, высота птичьего полета. Деревушки, речки, дороги выглядели игрушечными. Красота!

А потом башка начала соображать. Очень быстро. А мысли приходили одна гаже другой. Вспомнились теоретические измышления в электричке насчет сохраняется ли сила инерции при переходе в параллельность. Теперь-то точно придется проверить это опытным путем, причем на собственной шкуре. Потому как перемещаться придется однозначно. И как бы не был прекрасен полет, приземляться, увы, я не умел. Причем, даже если бы впереди меня ожидала ровная водная гладь, и то вряд ли стоило рассчитывать на благополучный исход. При такой скорости и о воду запросто можно разбиться насмерть или в лучшем случае (какой он к хренам лучший?!) сильно покалечиться. Однако, впереди, вплоть до горизонта, наблюдался сплошной лес с торчащими там и сям острыми пиками скал.

Так что оставалась единственная надежда на то, что при перемещении в этом мире вместе с одеждой останется и инерция. В противном случае… И думать не хотелось. Запоздало пришла мысль, что мог бы преспокойно раньше провести небольшой эксперимент, и сейчас бы не мучился насчет закона сохранения инерции при переходе в параллельный мир. И не обязательно перемещаться из мчащейся электрички. Можно же было просто-напросто разбежаться, прыгнуть и в полете нажать на кольцо.

И какого я не смылся сразу после оглашения приговора? Подумаешь, бандюки. В принципе, милые ребята. Как-нибудь договорились бы. Да и, скорей всего, они давно ночуют. Братве по утрам полагается спать, дабы вечером, со свежими силами, вновь приступить к своей нелегкой и очень неблагодарной работе.

Итак, хорошего понемногу. Полетали и будет. Пора и честь знать. Требовалось перемещаться, пока тело в горизонтальном положении. По любому больше шансов, хоть на скорости, хоть в состоянии покоя, чем вниз башкой. Очень дурной башкой… С замиранием сердца… Нет. С полной его остановкой от ужаса и, по той же причине, похолодевшим и одеревеневшим туловищем, зажмурившись, я нажал на камень.?

Ожидание, вернее главная жизненно-важная надежда, оправдалась. Инерция осталась вместе со шмотками. Состояние покоя. Я лежал на чем-то мягком. С трудом (потому как ужас — штука хитрая: охватывает мгновенно, а отпускает потихоньку) размежил веки, дабы осмотреться, на что же такое удобное я умудрился приземлиться.

Тогда, очутившись голым в женской бане, подумал, что это невероятное совпадение оказаться в бесштановом состоянии в том месте, где все обнажены. Фигня это все. Можно сказать, и не совпадение вовсе, по сравнению с моим теперешним положением. Интересно, по теории вероятности, один из скольких шансов сработал? Наверное, если бы я в одну неделю выиграл все джек-поты всех существующих лотерей, то такая вероятность была бы на порядок выше, чем в данный момент.

Дело в том, что мягкое и приятно-осязаемое подо мной было, точнее была, загорающая на пляже девушка. Весьма симпатичная. Причем возлежал я на ней так аккуратно и ровненько, словно сам это сделал, а не господин великий случай. Ведь переместись я на долю секунды раньше или позже, и оказался бы в нескольких десятков метров от данного «ложа». Скорость-то была — о-го-го!

Мне понравилось сие приземление. Да и ей, наверное, тоже, не смотря на вытаращенные от удивления глаза. Но ведь не заверещала же! Короче, нам обоим понравилось. БЫ!!! Если бы не одно «но». Это «но», в виде огромного мускулистого бугая, возлежало рядом, на том же покрывале, что заранее хоронило надежду, что это не ее бой-френд (муж?), а просто сосед по пляжу. Парень вытаращив на меня глаза и раскрыв рот, явно «играл в городничего» из немой сцены «Ревизора», в смысле пребывал в ступоре. Не мудрено. Я его понимал. Каково лицезреть что на твоей девушке у тебя под носом разместился посторонний голый мужик? По наливающимся кровью глазам бугая, превосходившего меня по габаритам раза в полтора, я понял — договориться не получится.

Уж не знаю зачем, особенно если учесть, что певец я никудышный, наверное, на нервной почве, но я почему-то затянул песенку из репертуара «Наутилуса»:— Тихие игры под боком у спящих людей,Тихие игры, пока в доме спят даже мыши.Мальчики знают, что надо все делать быстрей,И мальчики делают все по возможности тише…

То ли на него подействовали мои вокальные данные, то ли ему, как и мне, нравились песни Бутусова, то ли просто, как и все хорошее, закончилось действие столбняка, но громила, дослушав до конца, выпал из ступора. Огромный кулачище просвистел в миллиметрах от моего уха. Я успел скатиться с мадамы в противоположную сторону от явной исмертельной угрозы. Тут же вскочил на ноги и рванулся к воде. Народу тьма. Приходилось кое-где перепрыгивать через разомлевшие тела отдыхающих. Сами виноваты: попадали как придется, разлеглись бы рядками, я бы по меже спасал свою шкуру.

Отовсюду раздавались вскрики, визги, хихиканья и откровенное ржание. Но все эти звуки слышались где-то на втором плане. А самым отчетливым, служа подстегивающей силой, являлись очень близкие почти звериный рык и тяжелая поступь моего преследователя. Не останавливаясь, я влетел в переполненную купающимися воду, забежал по колено и нырнул пологой «щучкой». Сделав несколько мощных гребков, при этом чудесным образом умудрившись ни в кого не воткнуться башкой, понял — надо перемещаться.

Затеряться среди огромного количества купальщиков не получится. Даже если оскорбленный бугай и не запомнил моего лица, хотя и пялился несколько секунд на мою физиономию с полуметрового расстояния. Но была у меня очень существенная примета, по которой он меня легко вычислит, — отсутствие плавок. Эх, не очень-то приживаются у нас нудистские пляжи. Попал бы на такой, и ищи меня свищи.

Не выныривая, в который уже раз за последнее время не туризма ради, а спасая свою драгоценную шкуру, я переместился в параллельность.?

Оказался в лесу. Осматриваться не было времени. Благо — не бурелом, и ладно. Развернувшись в противоположную сторону, я опять ломанулся с максимально возможной скоростью. На сей раз в этом мире надолго задерживаться я не собирался. Это у нас: волков бояться — в лес не ходить. А здесь неизвестно чего надо бояться в лесу. А, вдруг, и испугаться не успеешь?

Да и соответствующее место в родном мире было весьма подходящим. И если бы не мое столь удачно-неудачное точное приземление, то лучшего и не требовалось бы. Где, какне на пляже легче всего стырить какие-нибудь шмотки? И не корысти ради, а лишь для того, чтобы не смущать окружающих своей наготой. Мало ли, у какой-нибудь впечатлительной матроны случится приступ?

Так что в моих планах было вернуться в том месте, где меня совсем не ждут. Еще бы: нырнул в речку, а оказался у кромки леса. Место-то я хорошо узнал, не смотря на сумасшедший темп и, если не смертельную, то точно калечную, опасность. Любимое место отдыха воронежцев. Река Усманка. Одна остановка на электричке от черты города. И аккурат в этом месте, в десяти минутах ходьбы от станции, речка, на всей своей протяженности узкая до безобразия (редко где достигавшая в ширину пяти метров), здесь раздавалась на сколько могла. Плюс пологий песчаный берег. Кому на солнышке жарко — в ста метрах от воды — сосновый бор. Там-то я и собирался переждать немного, обдумать дальнейшие действия.

Увы. По этому миру, даже по самым смелым прикидкам, до родного леса я не дотянул. Откуда-то сзади раздался радостный, скрипучий, паскудный и зловещий одновременно вскрик:

— Ух, ты! Обед!

Я не стал оборачиваться, чтобы взглянуть на обладателя мерзкого голоса, и уж тем более выяснять у него, имел ли он ввиду мою скромную персону, или просто в этом момент сподобился словить какую-нибудь дичь. Я нажал на кольцо, справедливо решив, что пусть эти вопросы навсегда останутся для меня кромешной тайной.?

Как говорится, что не делается, все к лучшему. Это я про то, что не дотянул до спасительных сосен. Оказалось, что мое внезапное появление на пляже и последующее бегство в воду внесли заметное оживление в вялый отдых. Весь народ собрался у комки берега. Какая-то часть ловила меня, остальные азартно наблюдали. Таким образом, я оказался за спинами практически всех отдыхающих среди оставленных без присмотра шмоток. Особо выбирать не стал. Схватил первые попавшиеся шорты, тут же натянул их, затемуже из другой стопки одежды прихватил футболку, в третьем месте обулся в сланцы и умеренным шагом, дабы ненароком не привлечь внимания, направился в сосняк.

А на берегу шум стоял такой, что даже не верилось, что весь сыр-бор из-за меня. А поверх всеобщего гвалта слышался командный голос:

— Так, сейчас все по одному выходят из воды и проходят мимо меня! Кто останется, того пацаны притопят. Я понятно объяснил или кому-то растолковать конкретней?

Во, как! Бугай оказался не просто здоровым парнем мирно отдыхающим со своей девушкой, а явным представителем криминала. Иначе, не смотря на его габариты и дружков-приятелей, мужская половина отдыхающих начистила бы хари всей гоп-компании, возмутившись бесцеремонностью приказания. Сам был свидетелем прямо на этом месте, как «отметелили» с десяток подвыпивших и обнаглевших молодчиков. Любопытно, «братва» кругом и повсюду, или это только мне так «везет», что я в последнее время натыкаюсь на конкретных пацанов?

Я не стал дожидаться, чем все закончится. Наперед знал — не поймают. Если, конечно, не стану дожидаться. На ближайшую станцию не пошел. Опасно. Неизвестно, сколько придется ждать электропоезд. Бандюки скорей всего прикатили на «тачках», однако оставались обворованные мной мирные отдыхающие, которые, признав свои шмотки, запросто начистят харю и вновь разденут. И по большому счету окажутся правы.

Благо, я места знал хорошо. Километрах в пяти была другая остановка электрички. А пешая прогулка в тени соснового бора пошла бы только на пользу. Жаль, это не железнодорожная ветка, ведущая в Денисовку. Придется проезжать мимо «опасной» станции, возвращаясь в Воронеж для пересадки.

Все обошлось. В Денисовку вернулся без приключений. Только уже в родной электричке пришлось «уболтать» контролершу не высаживать меня бедненького, ограбленного, без денег и документов. Шорты какие-то безденежные попались, блин!

Я уже находился на своей улице, шел не торопясь, мысленно переваривая последние события. Протяжный клаксон заставил вернуться на землю. Я не обернулся, хотя предчувствие говорило, что сигнал предназначается именно мне.

И не ошибся. Несколько секунд спустя со мной поравнялась красная «Нива», и вновь нетерпеливый гудок.

Это была моя директриса. Все еще надеясь на немыслимое чудо, я продолжал свой путь (мало ли кто кому бибикает?). Но неумолимая начальница, выглянув в окно (как только не застряла?), не терпящим возражений голосом, позвала:

— Игорь Сергеевич!

Делать было нечего. Я повернул голову и, изобразив на лице улыбку, должную означать радость от внезапной и приятной встречи, воскликнул:

— О, Алла Степановна! Здравствуйте.

— Вы ни куда не торопитесь?

Я неопределенно пожал плечами, чуть склонив голову набок. Жест мог означать что угодно, от «конечно, спешу!» до «я в полном вашем распоряжении». Директриса истолковала мое неуклюжее телодвижение в свою пользу.

— Тогда садитесь в машину. Немного прокатимся. Есть разговор.

А что я хотел? И десятой доли абсолютной правды о моих похождениях хватило бы для того, чтобы официально вызвать в кабинет и не просто для разговора, а для весьма серьезной беседы, наиболее вероятным финалом которой было бы увольнение. А если учесть, что в поселке типа «Г» любое более-менее неординарное событие мгновенно обрастало несуществующими подробностями, нелепыми слухами и категоричными выводами, то приглашение прокатиться было приятной неожиданностью.

Так что мне ни чего не оставалось, кроме как повиноваться. Я покорно занял пассажирское сидение, и «Нива» плавно тронулась.

Алла Степановна. Женщина неопределенного возраста (лет сорока с небольшим хвостиком). Хотя, слово женщина мало сочеталось с характером и внешностью директрисы. «Тетка» или «баба» были бы более уместны. Темноволосая грубоватая толстушка, обладательница низкого голоса, подернутого романтической хрипотцой, страстная любительница пива.

Кстати, о пиве. Алла Степановна предпочитала «Балтику» за номером девять, причем в любое время суток и в любом месте. Естественно, она старалась не употреблять любимый напиток на глазах у подчиненных и учеников, но если такое все-таки случалось, директриса не делала из этого трагедии.

Мадам Пиги (так за глаза называла Аллу Степановну вся школа) обладала где-то «на верху» волосатой рукой, повышенной лохматости. Неизвестный покровитель являлся весьма влиятельной фигурой. В результате чего бесчисленные доносы и кляузы о служебном несоответствии, о поведении, несовместимом с занимаемой должностью, о пагубном пристрастии к слабоалкогольным напиткам, все растворялись где-то в вышестоящих структурах народного образования.

Алла Степановна продолжала спокойно хлестать любимую «Балтику». В неимоверных количествах. Хотя, если перевести количества в литро-на-килограммовый эквивалент, то получится не так уж и много. Но и с таким переводом может возникнуть проблема: такие бабы в килограммах не измеряются. Пуд — более приемлемая единица. И таких единиц в мадам Пиги содержалось немногим меньше десяти.

Алла Степановна молча вела автомобиль. Не желая первым начинать скорей всего малоприятный разговор, я также благоразумно безмолвствовал. А дабы хоть чем-то заняться, решил просмотреть газету, которая до моей посадки лежала на пассажирском сидении, а теперь находилась в моих руках. Взглянув на первую страницу, я потерял дар речи.

Оказалось, что когда я «свистел» молодому менту про съемки скрытой камерой, даже не подозревал, что не очень-то и брехал. Камера была. Наружного наблюдения. Метрах впяти от места моего голого появления располагалась ювелирная лавка. По-видимому, хозяин решил, что его магазинчик должен походить на солидное заведение, торгующееювелирными изделиями, хотя, скорей всего, в лавчонке продавался турецкий ширпотреб. Как бы там не было, но камера имелась. И направлена была как раз на то место, где я материализовался. Естественно, запись велась покадровая, так как опять не упоминался факт внезапного появления из неоткуда.

Как было на самом деле, оставалось только догадываться. Вероятней всего, один из охранников (секью-мать-его-рити!) обнаружил запись сцены милой беседы обнаженного человека с юным милиционером, происходящей на вверенной ему территории, и решил немного на этом заработать. Результат данной коммерческой деятельности находился передо мной. Губернская «желтая» газета, пользующаяся популярностью среди молодежи. Пара сканвордов, подробная телепрограмма, анекдоты, объявления. И сплетни. Про столичных знаменитостей. И в каждом номере какой-нибудь скандальный материальчик местного значения. Дешево и сердито. Зачем платить больше?

Понятно, взрослые солидные люди никогда не покупали данное издание. Но этого и не требовалось, потому как во всю первую страницу красовалась фотография. Голый я и милиционер, замахивающийся резиновой колотушкой. Как и полагается в желтой прессе, статья ничего общего с действительностью не имела. В ней говорилось о ментовском беспределе, что, мол, эти оборотни в погонах среди бела дня раздевают добропорядочных граждан, избивают на глазах у общественности и т. д. Муть и бред, короче. Но, вот,фото… Ракурс получился весьма удачным… Для милиционера. Ничего, кроме того, что он сержант по снимку определить было невозможно. Со спины все менты одинаковые. Различаются лишь габаритами, но это не принципиально. А я получился на славу. Физиономия в анфас. Угадывался легко и непринужденно. Конечно, эти сволочи срезали нижнийкрай снимка, дабы их не обвинили в публикации непотребства, но таким образом, что не оставалось никаких сомнений: герой снимка абсолютно голый, а не раздет по пояс.

Ознакомившись с содержанием, я сложил газету и отправил ее на заднее сидение. Хотя смысла в этом не было абсолютно никакого. То что мадам Пиги в деталях ознакомленаи с фото, и со статьей, являлось фактом очевидным и бесспорным.

Мы продолжали молча ехать, и очень захотелось выяснить, куда? Этот вопрос завертелся на языке, как только мы миновали дорожную табличку, гласящую, что населенный пункт Денисовка остался позади.

После того, как, не сбавляя скорости, мы оставили за плечами еще одну деревушку, я не выдержал, хотя вопросов задавать не стал, а лишь ограничился красноречивым непонимающим взглядом.

Мадам Пиги улыбнулась и вперилась в меня своими осоловевшими глазками. Мне показалось, что сегодня она гораздо пьяней, чем обычно. Однако, она правильно истолковала мой немой вопрос и полушепотом, в котором прибавилось хрипотцы, поделилась своими планами:

— За Тарасовкой озерцо есть. Чудненькое. И, главное, народу почти никогда не бывает. Дорога туда хреновая. Почти совсем никакая. Но мы-то пропрем где угодно! Правильно? — Она лихо стукнула по баранке своего российского внедорожника, как бы требуя от автомобиля подтверждения правоты своего утверждения. — Искупнемся, а потом поговорим.

Видимо, предчувствие разговора отразилось на моем лице, потому что Алла Степановна успокаивающе добавила:

— Да не волнуйся, ругать не буду. Расслабься, Игорек. Хлебни пивка. Сзади лежит, в сумке. И мне бутылочку подай.

Решив, что объяснила мне все, директриса, наконец-то, соизволила взглянуть на дорогу.

Пиво было весьма кстати. Для прояснения головы.

На заднем сидении расположились две сумки. Одна — а-ля челнок начала девяностых, другая раза в два меньше, но так же внушительных размеров. Последняя отозвалась звоном, свидетельствующим о содержимом. Даже по самым скромным прикидкам она вмещала ящика полтора. Естественно «Балтики». Конечно же N9. Я извлек две бутылки, оказавшиеся неожиданно холодными. Открыл обе, протянул одну мадам Пиги, за что удостоился легкого кивка благодарности.

Подумать было о чем. До сего момента директриса называла меня или Игорем Сергеевичем, или просто Игорем, иногда Боковым (когда концентрация любимого пива в организме была ничтожно мала, и не было ни какой возможности привести ее в норму), но никогда — Игорьком. Но это еще мелочь, по сравнению с откровенным приглашением искупнуться, воспринятое мной, как неприкрытое охмурение. А это — нонсенс. По крайней мере для меня. И дело вовсе не в отношении начальник-подчиненный. И разница в возрасте не имела решающего значения. На этот счет у меня не было никаких комплексов. И внешность была совершенно не причем. Алла Степановна — симпатичная женщина, и, уверен, вэпоху Возрождения она была бы первой красавицей. Да, что Возрождение? И сейчас найдется немало любителей пышных форм.

Но никак не я. Возможно, какой-нибудь мой далекий предок серьезно пострадал от толстой женщины, и мне на генном уровне передалась устойчивая антипатия. Ко всем хотьчуть-чуть полным особам противоположного пола. Я не имел ничего против общения с ними просто по-человечески, но как предмет желания они даже не рассматривались.

А одна только мысль о контакте со «свиноматкой» (еще одно прозвище директрисы) превращало мою антипатию в омерзение, грозящее перейти в истерию. Поэтому я подналегна пиво, извлекая последующие бутылки самым беспардонным образом, то есть без спроса. Однако, моя наглость была вознаграждена одобрительной ухмылкой.

После того, как мы свернули с проселка, я понял, что «хреновая дорога» — слишком мягко сказано. Дороги не было совсем. Нас швыряло из стороны в сторону, я подпрыгивал на сидении, иногда ударяясь головой о крышу. Весь облился пивом. А мадам Пиги езда по пересеченной местности нравилась, она даже повизгивала от удовольствия, подтверждая справедливость данных ей прозвищ.

Все-таки мы добрались до места. Действительно озеро было чудным и безлюдным. Алла Степановна, потная и счастливая опрокинула в себя очередную бутылку пива (уложилась в три глотка) и безапелляционно заявила:

— Зови меня Аллой, Игорек.

Я быстро-быстро согласно закивал, моля о том, чтобы мадам Пиги не вспомнила о брудершафте, положенном при таких обстоятельствах, и последующем поцелуе.

— Ну, что, охлонемся? — Предложила Алла Степановна, то есть теперь просто Алла, и, не дожидаясь ответа, скинув босоножки, прямо в платье вошла в воду.

Я так же не стал раздеваться по причине отсутствия трусов, ведь я даже не успел попасть домой и переодеться. Да и заодно чужие шмотки хоть как-то постираются.

Вода приятно охлаждала. Мадам Пиги попыталась было подплыть ко мне, но я ушел под воду и вынырнул только на середине озерца. Так далеко от берега директриса не рискнула заплывать и, поплескавшись на мелкоте, скомандовала:

— Хватит, выходи. Пора перекусить.

Пришлось подчиниться. Я по дуге обогнул начальницу и первым выбрался на сушу, лишив ее преимущества твердой почвы под ногами на случай внезапного сексуального домогательства.

Может быть именно так из морской пены появлялась Афродита, будь она раз в десять толще.

Алла изо всех своих пьяных сил старалась произвести впечатление. Колыхая всем телом из стороны в сторону, она медленно выходила на берег. Промокшее платье приобрело некоторую прозрачность и облепило могучее тело. Я с ужасом заметил, что на ней нет нижнего белья.

Я-то, ладно, по понятной причине не имел плавок. Но, вот, куда собралась Алла, вырядившись, вернее недорядившись, подобным образом? Были кое-какие подозрения, но я старался об этом не думать.

Директриса легко извлекла из машины сразу обе сумки. Челночный баул оказался заполненным снедью. Чего там только не было! Вряд ли кто удивится, если я сообщу, что вторым любимым занятием мадам Пиги после употребления «девяточки», было много и вкусно пожрать. От мысли, что же является третьим увлечением Аллы, меня пробил холодный пот.

В жару мне никогда не хочется есть. Я зацепил бутерброд и вяло жевал его, обильно сдабривая пивом и стараясь не смотреть на свою визави. Но это плохо получалось, так как она занимала большую часть панорамы. А для того, чтобы не видеть директрису во время ее священнодействия, пришлось бы повернуться к ней спиной. Может быть так я исделал бы, плевать на приличия. Но меня удержала боязнь быть внезапно атакованным.

Для полной аналогии приема пищи не хватало только двух деталей. Если бы Алла еще и похрюкивала, а настоящая свиноматка прихлебывала пиво, то сходство было бы потрясающим.

Минут через десять, уничтожив солидную часть провианта, мадам Пиги вытерла салфеткой жирные губы и подбородок, открыла очередную (восьмую? девятую?) бутылку и обратила свой взор на меня.

— Я тебя, Игорек, раньше считала заумным маменькиным сыночком, ботаником, — речь прервали пивные газы, зычной отрыжкой вырвавшиеся наружу. — А ты, оказывается, малый — не промах. Я как узнала… Два дня тебя караулила.

Все самые жуткие предчувствия и подозрения подтвердились. Встреча не была случайной.

— Кстати, Игорюша, мы же с тобой до сих пор не выпили на брудершафт!

Естественно! Если уж сбываться хреновым опасениям, то всем и по полной программе.

Я попытался отвратить неизбежное, промямлив что-то насчет подобающего в таких случаях шампанского. Но категоричное утверждение, что «Балтика» ни чуть не хуже, а, в некотором смысле, даже лучше, смело подчистую мою слабую оборону.

Наступил момент истины. Мы перехлестнули руки и приступили к первой части церемониала. Мадам Пиги справилась со своей бутылкой в считанные секунды и, надавив грудью, размером с мою голову, сладострастно уставилась на меня. В этот момент я осознал истинное значение словосочетания «плотоядный взгляд».

Я же со своей бутылкой не торопился, отсрочивая ужасный момент. Через две минуты терпение Аллы иссякло.

— Ну, же! Хватит!

Давление вздымающейся плоти на мою грудную клетку усилилось. Не отрываясь от горлышка, дабы рот оставался недоступным, я едва внятно пробубнил, что положено до дна, иначе брудершафт будет недействительным. Трепещущая вожделенным ожиданием гора плоти смирилась, посчитав мой аргумент убедительным.

Все хорошее когда-нибудь кончается. Даже «Балтика» N9. Свободной рукой Алла выдернула у меня изо рта порожнюю бутылку.

Смутно пьяной головой я все-таки соображал, что так делать не следует. Будь на моем месте кто другой, он, может быть смирился бы с неизбежным и смог стерпеть то, что вот-вот должно было случиться, чтобы потом вспоминать произошедшее, как экзотическое приключение. Но гены древнего предка воспротивились. И я нажал на кольцо…?

Скорей всего звездюлявый камень воспринял руки, сцепленные для брудершафта, как рукопожатие. Я перенесся вместе с Аллой…

Горы, покрытые лесом, журчание воды, создаваемое небольшим водопадиком, обрушивающимся в озерцо. Яркое солнышко. Красота, да и только. Картину немного портили лохматые громилы, окружающие меня и Аллу со всех сторон. Нацеленные копья с костяными наконечниками и тяжеловесные дубины совсем не свидетельствовали об их добрых намерениях.

Алла невольно расцепила наши руки. Ее пьяная голова соображала весьма туго.

— Игорек, что за хрень? Мы это как и где? И когда ты успел меня раздеть, шалун? И сам разделся. Молодец… Красотища!!!

Ей-то хорошо. Даже по сторонам не посмотрела. А я догадывался кто перед нами. Аурюллы. Раньше не видел, но был весьма наслышан. Спасибо Копадрюку, просветил. Дикое племя тварюгапиенсов. Хоть и находятся вроде как на территории королевства, но никакой центральной власти не подчиняются. А давным-давно истребили практически всю столицу в отместку за попытку тогдашнего короля поработить непокорное племя. В городе почти никогда не появляются. Лишь изредка. Для натурального обмена товарами. И ксебе никого не пускают. Вернее, может, и пускают, а вот, обратно… Еще никто не вернулся. Поговаривают, что не прочь человечинкой закусить.

Внешне они от людей практически не отличались. Разве что огромным ростом. Метра два с половиной, не меньше. Да и заросшие шибко, везде. Вроде уже и не шерстью, но еще и не волосами. Чем-то средним. Короче, здоровущие кривоногие мужики повышенной лохматости. Прямо, как снежные человеки. Етти. Етит их маму!

Они не спешили. Что-то бубнили и приближались. Нам некуда было деваться. Кольцо сужалось.

— Алла, давай руку! — Надо было срочно сматываться обратно.

Однако окосевшая директриса решила со мной поиграться.

Колыхая всем телом, отпрыгнула в сторону и пробежала несколько шагов в сторону озерца.

— Не догонишь, не догонишь!

Тут я разобрал, что монотонно повторяют аурюллы:

— Богиня — почитать, самец — убивать. Богиня — почитать, самец — убивать. Богиня — почитать, самец — убивать…

Кто есть кто, я успел догадаться, а потом было не до размышлений. Я все еще пытался образумить мадам Пиги. Сделал несколько шагов в ее сторону, зазывно протягивая руку. А она подумала, что я принял условия игры…

Я не уворачивался. Даже не видел, когда и откуда это произошло. Только офигенно счастливое стечение обстоятельств. Поскользнулся на мокром камне и едва удержался на ногах, и в этот момент обдало ветерком от чего-то пролетевшего совсем рядом. С глухим хрустом наконечник копья вонзился в ствол дерева.

— Алла! Бего-о-ом сюда-а-а!!!

Интересно, что бы я подумал о человеке, который месячишко назад сказал, что я когда-нибудь буду орать благим матом на свою голую директрису?

— Не догонишь, не догонишь!

— Богиня — почитать, самец — убивать.

Я увидел аурюлла, который неспешно отводил руку с копьем назад, намереваясь метнуть. А на фига мне это надо? Сама дура виновата. Залила глазяки, и все нипочем. Да и копья в нее не метают. Она не самец, которого убивать. Она богиня, которую почитать. За доли секунды я уладил проблемы с совестью и нажал на камень…?

Снова озеро, только свое. Родное. «Нива» Аллы. Накрытая поляна. Пиво.

Я залпом осушил одну бутылку. Подошел к воде. Побрызгал в лицо. Что делать? Да, с одной стороны, она — сама дура. Не фига было бегать, нашла время играться. Но, с другой, не самостоятельно же она переместилась в другой мир… Если чуть-чуть перефразировать классика, то мы в ответе за тех, кого перемещаем.

Я прикинул, где находится место, соответствующее озеру с водопадом, встал туда и вернулся.?

Попал. Причем удачно. Всего пара метров отделяла от ниспадающего водного потока, за которым можно укрыться. Поднырнул, выбрался на скальный уступ по ту сторону. Конечно, существовал риск, что заметят. Но оставаться в воде не было никакого желания. Хрен его знает, какие твари могут водиться в местных водоемах. Тут среди людей, ни от кого не прячась, такие фиговины живут и здравствуют, а уж в тихом омуте может обитать кто угодно.

Сквозь неплотный поток и пелену брызг осмотрелся. Стало понятно, почему аурюллы появились практически сразу после нашего перемещения. Всего метрах в пятидесяти у подножья скалы ютилась небольшая деревушка. Или как у них называется населенный пункт? Аул? Двадцать-тридцать хижин. Не больше. Вроде как не было видно аборигенов, собирающих хворост. Немного успокаивало. Кажется, пока никто не собирался перекусить Аллой Степановной. Возможно, слухи о людоедстве немного преувеличены? И вообще в селении царила тишина. Никакого движения.

И тут я услышал до боли знакомый хохот директрисы, донесшийся с противоположной стороны. Перевел взгляд. Все события развивались на небольшой площадке, так же, как и деревня, примостившейся на скальном уступе.