Чтение 22–й страницы книги ~Бесштановый переворот~

— Да нет, ни охранять, ни контропупить не потребно. Мне с их главным потолковать нужно, с Пиндыкусом.

Копадрюк икнул. Помотал головой. Затем уставился на меня взглядом, коим глядит психиатр на безнадежно сбрендившего.

— Ты-то там в своем мире, поди тоже отдыхал по полной программе? С ним не то что встречи искать, имя поизносить смертельно опасно. Да и мало кто знает это имя. Дюже засекреченная личность.

— Тем не менее, мне это надо, и ты должен передать для Пиндыкуса от меня сообщение. Это возможно?

Копадрюк застыл. Я подумал, он размышляет над осуществлением моего плана, как выяснилось чуть позже, грабитель мысленно перебирал местных богов, выбирая помогущественнее.

— Нет, тут хрен какая молитва поможет. — Задумчиво протянул Копадрюк и наполнил аварийный стакан до краев. — Решение окончательное и обжалованию не подлежит? — Я кивнул, он залпом выпил. — Говори свое сообщение.

— Значит, так. Потребно, чтобы до Пиндыкуса дошла следующая информация: Тот Самый Колдун почувствовал, что в клане что-то случилось и может помочь. На взаимовыгодных условиях. Стоп! Не надо про Того Самого Колдуна. Померла, так померла. Передай, что тот, кто внимал Пиндыкусу, не в силах шелохнуться, хочет встретиться. Гм… И чтобыне как в прошлый раз. Без обездвиживания. И что я буду там же, откуда тогда забирали.

— Так значит уже и внимал, и прошлый раз был? — Грабитель с недоверием посмотрел на меня. — А почему я ничего про это не знаю?

— Меньше знаешь — крепче спишь. — Я решил отделаться расхожим выражением.

— С тобой, блин, поспишь! Кстати, а что это звуки, которыми ты меня сегодня разбудил? Ты тогда и сотнику тому на ухо тоже самое гаркнул. Колдовское что?

— нет, не колдовское. Обыкновенное гавканье. Или лай. Такие звуки издают звери из моего мира. Собаками называются. Кобелями, суками.

— Ух, ты! Посмотреть бы!

— Когда все закончится, обещаю, посмотришь. — Что-то я в последнее время стал щедрым на обещания межмировых экскурсий. Хотя Копадрюк заработал.

— Вспомнил! Суками ты иногда ругался.

— Было дело.

— А почему не кобелями? Вроде, «кобель» более ругательно звучит.

— Нет. Дело в том, что суки — это собачьи бабы, а кобели — мужики.

— Тогда все понятно и правильно. Ладно, — грабитель вновь разлил самогон, — выпьем за успех нашего безнадежного предприятия, да я пойду с ниндзкиллами общаться. Есть на примете одно местечко…

Он опрокинул в себя горячительный напиток, почему-то не чокаясь, и быстро покинул номер.

Копадрюк вернулся быстро, видимо, «одно местечко» находилось неподалеку.

— Уф, все передал. Теперь от меня уже ничего не зависит. — Грабитель наполнил антистрессовый стакан. — Даже странно, что не убили. Хотя, были должны. Но я их обдурил.

— Каким образом?

— Понимаешь, там куда я приперся, присутствовал не последний человек в клане убийц. Я бы сказал, второй. Не спрашивай, откуда я знаю то место, и кто там заправляет. Не понравятся тебе мои ответы. Давно дело было, я и сам стараюсь не вспоминать. Так вот, я прикинул, что правая рука Пиндыкуса, просто обязан знать про твое посещение главы клана. А то, что ты могучий чародей, даже детишки знают. Я и прикинулся заколдованным.

— Это как?

— Очень просто. Мол, болванчик неразумный. Вошел вот так, — Копадрюк, выпучив глаза, вытянул вперед руки с безвольно обвисшими кистями, — пробубнил, что положено, и так же удалился. — Он изобразил как. На не сгибающихся ногах, раскачиваясь из стороны в сторону. — А такого даже ниндзкиллам убивать незачем.

— Молодец. — Я не переставал удивляться находчивости помощника. — Значит, скоро будут гости. Тебе лучше пока куда-нибудь смыться. Сам понимаешь, им свидетели не нужны.

— Это запросто. — Копадрюк сгреб все еще валяющееся на моей постели женское одеяние. — Понадоблюсь, я в соседнем номере.

Видимо, все ж таки я угадал, насчет проблем в клане ниндзкиллов (не стоит вдаваться в подробности, что я эти проблемы самолично устроил). Больших проблем. По крайней мере, отреагировали они весьма оперативно. И на сей раз донельзя банально. В номер сунулся Пылкрюл и, не переставая заговорщически подмигивать, сообщил, что меня ожидают на заднем дворе, мол, я знаю кто и просто обязан туда пойти.

А там мне нахлобучили на голову колпак, даже не заметил кто, куда-то немножко провели, во что-то усадили (скорей всего в крытые носилки), потом куда-то волокли минут пятнадцать, затем вновь небольшая пешая прогулка, причем внутри здания, и провожатые оставили меня в покое.

— Ну, здравствуй, колдун. — Раздался голос Пиндыкуса. — Снимай с головы колпак, теперь можно. И присаживайся.

Я поспешил воспользоваться разрешением. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что нахожусь в том же месте, что и в прошлое посещение главы клана. И при том же антураже: полумрак, свечи, хозяин при плаще и в маске. Я уселся в тоже кресло, в коем провел несколько полных ужаса минут обездвиженным болванчиком.

— Здравствуй, Пиндыкус. Пардон, что без титулов, не знаю как полагается приветствовать главу клана убийц.

— Никак не полагается. Редко кто из простых смертных встречается со мной лично. А уж дважды… Хотя, как я понял, не такой-то уж ты и простой. Не ожидал тебя увидеть живым после Глоталки. До тебя оттуда никто не возвращался. Так что хочется верить, что ты действительно могущественный чародей. Ты передал, что знаешь про наши проблемы. Интересно, откуда? И в чем они заключаются?

— Погоди. Я не говорил, что в курсе проблем. Просто понял, что в клане что-то случилось. — Я решил не гнать лошадей. Во-первых, уж очень Пиндыкус подозрителен, того и гляди попаду в виновные. А, во-вторых, появился лишний повод продемонстрировать свое несуществующее могущество.

— Каким образом?

— Ментальное поле нарушилось. Аурные чакры клочьями по нему летают. Звездюля опять же про какую-то беду всю ночь трендели. Короче, просто понял, что что-то случилось.

— И как ты собираешься помочь, если сам не знаешь в чем именно требуется помощь?

— Узнать, что за беда стряслась — дело нескольких минут. Ноу проблемс. Сперва хотелось бы договориться. Обещаешь ли выполнить мою просьбу, если я смогу помочь?

— Ты сначала узнай, что стряслось. Потом будем договариваться.

— Ладушки. Только мне не должен никто мешать.

Я встал. Не стой Копадрюка, прикидывающегося заколдованным, выпучил глаза, вытянул руки и стал, приплясывая, медленно поворачиваться вокруг своей оси. Конечно, искусством горлового пения не обладаю, дабы полностью соответствовать собственным представлениям о ритуалах якутских шаманов, но идиотские звуки я из себя исторгал. Сделав полный оборот, как умел, пустился в присядку, затем добавил пару всем известных жестов руками из лезгинки. Замер. Тяжело выдохнул.

— Все. Теперь я знаю, что случилось. — Я вновь рухнул в кресло. — Пропал Живой Зеленый Бог.

Несколько долгих мгновений Пиндыкус зачарованно молчал. А я держал палец на камне, готовый в любой момент смыться в свой мир. Наконец, глава клана, с явным оттенком уважения, смог выдавить из себя:

— Ты все правильно угадал. Уж не знаю как. И ты сможешь его вернуть? — В голосе одновременно слышались и надежда, и испуг. Все понятно: Пиндыкус надеялся на возвращение божества и в то же время боялся услышать, что это невозможно.

— Думаю, что смогу. — Я продолжал набивать себе цену. — Хотя это будет, ой, как непросто. На грани возможностей.

— Так, давай же! Давай! — Глава клана был само нетерпение. — Возвращай!!!

— Стоп. Сначала мы должны договориться. А то получится, я верну вам бога, а потом ты откажешься выполнить мою просьбу.

— Все, что угодно. Все, что в моих силах! Поверь, они почти безграничны! Давай, возвращай!

— Нет! — Я был непреклонен. — Договариваться будем на берегу. Вдруг, я верну Зеленого Бога из Тартарарама (вертевшийся на языке пресловутый Тартар я в самый последний момент заменил придуманным аналогом, мало ли, вдруг у них тут имеется свой), где он сейчас находится, а сам не смогу оттуда выбраться? А у меня здесь останутся незавершенные дела. Я должен быть уверен, что хоть часть из них будет выполнена.

— Говори, что потребно. Клянусь Живым Зеленым Богом, что сделаю все, что в моих силах!

Вот этого и было надо. Клятва произнесена. Вероятно, имей Пиндыкус побольше терпения, он бы не стал разбрасываться обещаниями неизвестно чего. Но мой расчет оказался верным. Исчезновение зеленой хрымкалки выбило его из колеи. А слово — не воробей, топором не вырубишь.

— Некоторое время назад в княжестве Традичайном был арестован барон Каласад вместе со все челядью. Короче, замок был полностью опустошен. Так вот, я хочу, чтобы ты и твои люди выкрали их из плена.

На несколько секунд повисла гнетущая тишина.

— Гм…, - Пиндыкус явно не ожидал подобного условия, — и зачем они тебе?

— Это мое дело. Пути чародеевы неисповедимы. Хочешь, помогу определить, где они содержатся? — Благодаря челопундрику Юуа, я точно знал место пребывания барона, так что лишний раз блеснуть своими колдовскими способностями было совсем не лишним.

Но Пиндыкус отмахнулся от предложенной помощи:

— Это не проблема, узнать про место. Затыка в другом. Понимаешь, насколько я знаю, а я очень многое знаю, их арестовывал и продолжает отвечать за их сохранность сам Кирдец. Главный стражник королевства. И каким бы не был могущественным наш клан, ему дорогу мы предпочитаем не переходить. И он смотрит сквозь пальцы на некоторые наши делишки. А ежели по нашей милости пострадает его авторитет, он разгневается и может принять неадекватные меры. Ведь он сразу поймет, что на такое дерзкое похищение способны только ниндзкиллы. Не хотелось бы с ним ссориться. Может, потребуешь что-нибудь другое?

Нет, ну таких брехунов надо еще поискать! Небось и под маской глаза честные-честные. Единственная правда — это то, что Пиндыкус не хочет, чтобы Кирдец потерял авторитет. Еще бы! Собственная репутация всегда дороже. То, что он «Хед энд Шолдерс», шампунь и кондиционер в одном флаконе, в смысле, основной стражник и глава ниндзкиллов одно и то же лицо, я понял еще тогда, когда Кирдец самолично явился меня арестовывать. Не зря же он так внимательно лупился на меня, пытаясь понять, признал я его илинет. На свое счастье, я сначала запамятовал, где раньше слышал голос первостепенного силовика королевства, а когда вспомнил, то не подал вида. Внешне это выглядело, как проявление недюжинного хладнокровия, на самом же деле, я тогда остолбенел от ужаса. А впавшие во временный ступор выглядят весьма спокойно и невозмутимо.

А ведь неплохо сей господин устроился! С одной стороны под его началом вся стража, армия, сеть шпионов, а с другой — главный мафиози Юпалтыны. В результате, самый могущественный человек королевства. И если бы не врожденное фанатичное отношение юпалтынцев к королевской власти, то Кирдец-Пиндыкус с легкостью мог бы усесться на трон. Хотя, скорей всего, этого ему и не надо.

Итак, теперь все зависело от того, что для данного товарища важнее: авторитет официального лица или религиозные чувства вкупе с незыблемостью положения главы клана убийц. Ведь утрата Живого Бога может внести сумятицу в ряды ниндзкиллов. Я очень надеялся, что последнее имеет превалирующее значение.

— Нет, ничего другого мне не надо. Не хочешь ссориться с Кирдецом, живи без бога.

И дабы напомнить Пиндыкусу о предмете поклонения, я, как мог, хрымкнул. Наверное, это возымело действие. Глава клана тяжело вздохнул (еще бы, ведь придется самому себе на хвост наступить) и, наконец, согласился:

— Быть по-твоему. Освобожу барона с челядью. Только сразу хочу сказать, выкрасть девчонку и старуху не получится. Даже пытаться не буду. Потому как это уже не против Кирдеца, а против самого короля!

Для порядка я скорчил кислую физиономию, но затем великодушно согласился:

— Ладно. Без девчонки, так без девчонки. А про остальных, клянись.

— Что, опять?!!!

— Лишний рубль в кармане не помеха.

— Чего?

— Ничего. Это я так, о своем. Так будешь клясться?

Наверное, Кирдец-Пиндыкиус за всю жизнь столько тяжело не вздыхал, сколько в этот день. Он вновь поклялся Живым Зеленым Богом, на сей раз назвав его Жизебо. Истиннымименем идола. Потом мы обговорили некоторые детали, касающиеся дальнейшей участи Каласада и его приближенных.

— Вот и отлично. Ну а насчет того, чтобы ты мне после возвращения божества ничего плохого не делал, клятв с тебя брать не буду. Думаю, ты человек неглупый, и не станешь совершать необдуманные поступки. Да и опять случись что, кроме меня некому будет помочь.

— Да куда уж… Раз уж ты после Глоталки цел остался. Кстати, тогда, при нашей первой встрече, ты правда был обездвижен или только прикидывался?

— А ты сам подумай. — И не дав ему и секунды на размышления, я продолжил. — Вот то-то же. Просто я знал, что со мной ничего не случится. Ладно, к делу. Вели, чтобы меня отвели в то место, откуда пропал Живой Зеленый Бог. Можно с колпаком. И главное условие: чтобы поблизости не было ни единой живой души, ни охранников, ни тайных соглядатаев. Иначе, возвращение будет невозможно. Только оставь кого-нибудь в пределах слышимости, чтобы я смог позвать, когда верну Жизебо. Да, и про то, что я жив, никто не должен знать. Хорошо?

Меня привели в то же помещение, из которого совсем недавно я самолично стибрил зеленую лохматую хрымкалку, оказавшееся в том же особняке, и оставили в одиночестве. Выждав несколько минут, я занял место, из которого точно не промахнусь мимо Серегиного дома, на всякий случай опять «поиграл в шамана», мало ли, а вдруг, не смотря на мои запреты, все ж ведется скрытое наблюдение, перенесся в свою параллельность.?

Свои шмотки, аккуратно сложенные, я сразу же обнаружил на диване и быстро облачился. Ольгу обнаружил в соседней комнате. Она игралась с лохматой хрымкалкой. Или дрессировала предмет поклонения клана убийц? Супруга приятеля держала веник параллельно полу на высоте примерно сантиметров тридцати, а Жизебо с наката перепрыгивал через импровизированное препятствие. После чего счастливо хрымкал.

— Уже забираешь Мурзика? — С явным сожалением спросила Ольга, как только обнаружила мое появление.

— Забирать придется, от его возвращения зависит судьба заложников. А зовут его Жизебо, а не Мурзик.

— Жаль. Мы уже подружились. Жизебо, говоришь? Жизебо! Жизебо! — Ольга позвала шарообразного бога. Практически никакой реакции. Легкое и, как мне показалась, слегка ворчливое похрымкивание. — Мурзик! Кис-кис-кис!

На сей раз Жизебо хрымкнул совсем с другой более радостной интонацией и мгновенно подкатился к Оле.

— А говоришь — Жизебо. Мурзик это.

— Пусть будет Мурзик, — я не стал возражать, — а Серый когда появится?

— Понятия не имею, — пожала плечами Ольга, — у него теперь с новой должностью забот прибавилось, но на обед должен прийти. Дождешься?

— Если недолго. — Я решил не особо торопиться с возвращением, чтобы глава клана не подумал, что мне легко и просто далось возвращение их идола из Тартарарама, но и затягивать не стоило.

Дабы скоротать время, я принял посильное участие в игрищах, и уже через полчаса Мурзик сигал не только через веник.

А Серега так и не появился. Позвонил, что на обед не придет — срочно потребовалось ехать в райцентр.

— Ну, все, мне пора. Мурзик, за мной.

Я вернулся в соседнюю комнату на точку перемещения, взял новоявленного «котенка» на руки.

— А когда у тебя там все завершится, я смогу опять его увидеть?

— Вот это — навряд ли. Это для тебя он Мурзик. А там — Жизебо. Живой Зеленый Бог. И поклоняются ему ни кто-нибудь, а клан убийц. Прознай их главарь, что исчезновение их идола — моих рук дело, мне сразу каюк, не смотря на то, что там меня считают великим чародеем.

— Жаль, мне с ним так весело было…

— Да ладно тебе, Оль. Не стоит этот лохматый шар переживаний. Я тебя потом с челопундриком познакомлю. Один к одному — Чебурашка, только одноухий. И болтает, не умолкая. Вот уж с кем не соскучишься. Ну, пока.

Я нажал на камень.?

Одежда лежала там, где я исполнял свой «шаманский танец», а-ля пляски Святого Витта. Я опустил на пол Жизебо и быстро оделся. Пора было звать «дежурного» бандюка, дабы тот в свою очередь кликнул Пиндыкуса. Только как? В смысле, какими словами? Вспомнилось, как назвал шайку Здяка пацанами и чуть не поплатился за это собственной шкурой. Так то была простенькая провинциальная банда, а здесь древний клан убийц…

И вообще, почему я велел всем удалиться? Логика отсутствовала напрочь. Исчезновение и последующее появление на глазах у главы ниндзкиллов ни коем образом навредить не могли. Скорей, наоборот. В чудеса, наблюдаемые самолично, верится гораздо проще и быстрей, чем в те же чудеса, про которые узнаёшь со слов других очевидцев. А то, что местный дон Карлеоне в курсе о том, что я периодически исчезаю, оставив шмотки, а потом появляюсь в бесштановом обличии, я ни чуть не сомневался. Обязательно было доложено или Кирдецу тайным полицейским соглядатаем, или Пиндыкусу каким-нибудь смотрящим. А скорей всего, сведения поступали из обоих независимых источников.

Что сделано, то сделано. Было б поблизости зеркало, попенял бы на него, а критика на себя любимого — занятие неблагодарное.

Так как же позвать кого-нибудь? Очень просто. Междометия и прочие неопределенные части речи для чего придуманы? Как раз для подобных случаев.

— Э-ге-ге! Ау! — Я крикнул как можно громче.

Секунд через десять в помещение ввалился сам Пиндыкус в сопровождении двух подчиненных.

— Жизебо! Живой! Невредимый! — Куда подевались спокойствие и беспристрастность? Даже маска не приглушала переполнявших главу клана радости и облегчения.

А предмет поклонения не очень-то разделял чувства своего верного адепта. Только хрымкнул разочек, с явным пренебрежением. Оно и понятно. Ведь ниндзкиллам в голову не могло прийти, что Живого Бога можно гладить, тискать и играться с ним.

Наконец Пиндыкус обратил внимание и на мою скромную персону. Властным жестом велел своим сопровождающим удалиться.

— Я свою часть нашего соглашения выполнил. — Пора было брать быка за рога, пока у моего визави не развеялась эйфория. — Теперь твоя очередь. И без глупостей. Ты понимаешь, о чем я. Не буду вдаваться в подробности, но после Тартарарама я и Жизебо связаны неразрывными узами. И если со мной что-нибудь случится, это обязательно скажется и на нем.

А чтобы не быть голословным, я решил продемонстрировать заявленную связь: присел на корточки, вытянул над полом руку и скомандовал:

— Мурзик, алле-оп!

Зеленый шар радостно хрымкнул и с накатика перепрыгнул импровизированное препятствие. На несколько долгих секунд Пиндыкус прикинулся статуей. Оказалось, что ступор, присущий рядовым обывателям, не чужд и столь могущественному человеку.

— Да, и твои люди никогда не должны трогать моего помощника Копадрюка, управляющего таверной Пылкрюла, — я «ковал железо, пока не остыло», — да и вообще никого, с кем я хоть как-то пересекался. Это может нарушить мои планы. И я, соответственно, могу осерчать. Это понятно?

— Понятно, — с трудом выдавил из себя глава клана, наверное, обращение к себе подобным тоном он терпел лишь из уст короля, да и никому, кроме монарха, и в голову не пришло бы так разговаривать хоть с Кирдецом, хоть с Пиндыкусом. — А свое обещание выполню уже сегодня. Я же поклялся.

А потом меня вернули в таверну точно так же, как и доставили, то есть на носилках и с колпаком на голове. И высадили опять же на заднем дворе.

Копадрюк очень долго не верил, что сам Пиндыкус лично пообещал никогда не причинять вреда грабителю. Однако, моя искренняя физиономия вкупе с самоплясом, все ж таки возымели действие. И когда поздним вечером явились подручные главы ниндзкиллов, мой помощник без страха отправился «принимать работу», то есть освобожденных Каласада с подданными.

Было решено, что не стоит всех бывших заложников селить в нашей таверне. Только очень ленивый или глухонемой не знал, что Тот Самый Колдун до своей казни обитал в данном заведении, плюс торговля чудодейственным напитком. Короче, «Фактыть» являлась объектом повышенного внимания. Так что в нашу таверну разместили только самого Каласада.

А остальных экс-пленников Копадрюк устроил в таверну на окраине Юпа, в трущобах. По его словам, в тех местах не то что королевские шпики никогда не появляются, десятка стражи чувствует себя неуютно. Данный район столицы являлся чем-то вроде криминальной слободки. А полную безопасность окружения Каласада за дополнительную плату гарантировал хозяин заведения, а по совместительству и скупщик краденного, и местный авторитет, и очень хороший знакомец Копадрюка.

Многие знания — многие печали. Если сие выражение действует буквально, то, по идее, я до конца дней должен носить грустную физиономию. По крайней мере в Юпалтыне. Потому как слишком много знал. Сокровенного и подноготного. Но еще не всё. И дабы увеличить собственную печаль, решил побеседовать с приемным папашей Пали.

Копадрюк привел Каласада в наш номер, а сам, по моему знаку, удалился.

Ничего так мужик. На вид около сорока или чуть больше. Высокий, сухощавый. Шевелюра, подернутая сединой. И лицо открытое, одухотворенное. У нас такие типажи в кино играют благородных дворян или честных ментов.

— Ну, здравствуй, Каласад. Проходи, садись.

— Здравствуй. — Барон сел напротив. — Если не ошибаюсь, то это тебе я и мои слуги обязаны освобождением?

Я молча кивнул.

— В таком случае, клянусь до конца дней служить тебе. И готов выполнить любое приказание, если только оно не противоречит нашим обычаям и традициям. — Секундная пауза, во время которой с его физиономии слетела вся торжественность, затем вопрос, прозвучавший почти жалобно. — А что с Палей? Она жива?

— Жива, жива. Не волнуйся. Правда пока в неволе, но это поправимо. А насчет отслужить, так это мне не потребно. Да и толку от тебя сейчас никакого. Одна головная боль. Ты ж официально числишься в беглых преступниках. Ищейки Кирдеца тебя повсюду ищут.

— Тогда зачем я здесь? Ты же очень рискуешь. Если застанут нас вместе, казнят обоих. По законам королевства пособники преступников караются очень жестоко.

— Не боись, не застанут. Да и недавно меня уже казнили, так что я у них там в жмуриках числюсь. А сюда тебя привели, потому что мне потребно с тобой поговорить. О Пале.Только без брехни.

— Дворяне никогда не врут! — Вспыхнул Каласад. — По крайней мере дворяне Традичайного княжества!

— Как же, наслышан. Тогда скажи мне, честный и правдивый, кто на самом деле Паля? То что она не принцесса, я уверен. На все сто процентов.

— Дочь она моя. — Сникшим голосом признался барон.

— Я это знаю. Ее младенцем подкинули, и ты удочерил.

— Ты не понял. Она мне родная дочь.

Вот ведь поворот! Хрень какая-то получается.

— Действительно, не понял. На фига было удочерять родное дитя?

— Потому что родила ее мне простая служанка из простолюдинок. По нашим обычаям такой ребенок не может стать наследником. Разбавленная благородная кровь перестает быть благородной. Я не хотел для своей дочери участи простолюдинки.

— Совсем ничего не понял! Это что ж получается, объявить полукровку наследницей нельзя, а неизвестного подкидыша можно? Так в нем вообще может не быть и капельки благородной крови. Может, его бомжи подкинули.

— Кто?

— Бродяги.

— Невозможно. По нашим обычаям, которые веками остаются незыблемыми, в дворянский дом могут подкинуть ребенка только благородных кровей. Простолюдины в основном от детей не избавляются, пусть вначале лишний рот, зато потом — лишняя пара рабочих рук. Но уж если такое происходит, то крестьянское дитя легко сдать в приют. Князю тоже нужны бесплатные работники. Так что, выдав Палю за подкидыша, я хотел обеспечить ее будущее. И традиций не нарушил.

И что интересно, кажется он и сам верил в то, что говорил. Традиций не нарушил. А то, что всем набрехал, чего дворяне по определению не должны делать, и пристроил полукровку в наследницы, что, по его словам, тоже в разрез с обычаями, так это не считается. Любопытно, что бы он сказал, если бы узнал, что и главный хранитель традиций и обычаев Ненебаб, брешет всему княжеству, и на самом деле является бабой? Только я не стал говорить об этом Каласаду. Вдруг у них имеется обычай, узнав про чью-то дворянскую брехню, тут же растрезвонить о ней? А владение чужой тайной может пригодиться лишь до тех пор, пока она остается тайной.

— Ладно. Маленькая хитрость с подкидышем понятна. — Я специально не стал называть вещи своими именами, Каласада и без того коробило от собственных признаний, так зачем бередить старые раны? Пусть уверится в том, что чуть-чуть схитрил, а не сбрехал по-крупному. — Но когда твоя сестрица объявила, что Паля дочь исчезнувшего короля, можно же было сказать, что это не так? Уж Валакале ты бы мог признаться, родная кровь как-никак.

— Да какая там родная! — В сердцах воскликнул барон и чуть не сплюнул, удержался в последний момент, наверное, не в обычаях у благородных плеваться. — Номинально, да. Сестра. Родная. Но только не по крови. Моя мать умерла, когда мне десять лет было. Через пару лет батюшка вновь женился на вдове. А у той уже была пятилетняя дочка, Валакала. Так что мы с ней сводные брат и сестра. И признайся я ей, что Паля полукровка, сестрица, скорей всего, вмиг доложила бы князю. Уж очень она хочет стать единственной и полноправной владелицей баронства. Дочь определили бы в приют, а меня, скорей всего, зафинтифлюжили бы, как нарушителя устоев.

— Ну, так ты мог ее опередить и сам доложить князю про то, что Валакала врет. Ты же точно знал, что Паля никакого отношения к королевской семье не имеет.

— Не мог. Во-первых, Валакала мне какая-никакая, а все ж сестра. Во-вторых, я полностью не уверен, что она предала бы меня, и с моей стороны был бы подло доносить на нее. А, в-третьих, если бы стало известно, в чем заключается ее ложь, а именно, что Паля является, то есть считает себя принцессой, то одним зафинтифлюживанием Валакалы не ограничилось бы. Тут государственной изменой попахивает. А такое выкорчевывается с корнями. Всех имеющих отношение или могущих иметь устраняют. Так что, приходилось терпеть и молчать. Хотя о любых нарушениях обычаев надо немедленно докладывать.

— По обычаю?

— По обычаю…

Вот, блин, пленник традиций и устоев. Не позавидуешь. Понарушил всякие разные дурацкие правила море раз, продолжает нарушать и любое последующее действие будет илиновым нарушением, или раскроет старые. Вот, и мучается теперь. Ничего, когда все закончится, поведаю ему тайну князя-княгини и его-ее невесты-жениха, естественно, при условии полной конфиденциальности, может, полегчает у барона на душе, от осознания, что не он один личные обстоятельства поставил выше обычаев.

— Ладно. Проехали. Что было, то было. Хотя разгребать все это мне приходится. Возможно, потребуется твоя помощь. Ты готов рассказать Пале всю правду?

— Ох! — Барон болезненно сморщился, словно на все его зубы внезапно напал таившийся в засаде кариес. — Она же не простит!

— Или умрет. Из-за ваших идиотских обычаев и их нарушителей. Она же искренне верит, что является принцессой. Валакала ведь тоже дворянка, значит, не врет по определению. Ты хочешь, чтобы твоя родная дочь сгинула в Глоталке после того, как Жезл Власти не засияет в ее руках? — Про то, что жезл фальшивый, да и Глоталка совсем не смертельная, я решил не распространяться. Не надо знать всех подробностей этому правдолюбцу.

— Я согласен. Все расскажу.

— Вот и чудненько. Тебя спрячут здесь, чтобы лишний раз в городе не светиться.

— Надолго?

— Не знаю. Может, вообще не понадобишься.

— А можно вернуть меня к своим? Там же…

И барон неожиданно заткнулся. А и так все понятно.