АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
Вакханалия продолжалась пять дней. Кажется. Точно не помню, смешалось все как-то.
Молодец. Я. Все сделал правильно. А как еще, позвольте спросить, следует водворять принцесс на престол? Так и надо: первым делом скорешиться с душегубом и пропьянствовать с ним пять дней. Вернее, пять суток. Режим мы совсем не соблюдали. Как проснемся, так и…
Что еще у меня в активе? Научил аборигенов гнать и жрать самогон. Огненную воду. Для полного счастья не хватает бус и зеркал, дабы выменивать их у туземцев на золото.Бартер, блин! Нет бы озадачиться каким-нибудь полезным нововведением, я ж даже не знал, додумались ли они тут хотя бы до колеса…
Ладно. Хватит самокритики. Кое-какие положительные моменты все-таки имелись.
Во-первых, не смотря ни на что, я был доволен обретением приятелей-собутыльников. Особенно импонировал Копадрюк. Что из того, что он грабитель? Как говорится, бытие определяет… и всегда есть надежда на перевоспитание. Тем более, я, какой никакой, но, все-таки, педагог.
Во-вторых, не прошли даром полупьяные разговоры. Теперь я знал об этом мире и его обитателях гораздо больше, чем до начала кутежа.
Не смотря на мое решение объявить пьянству бой, похмелиться все же пришлось. Здоровья для. Хотя, если честно, то мы и не болели вовсе. Я даже удивился, после такой пьянки и никакого похмельного синдрома. Получается, что в нашем продукте напрочь отсутствуют сивушные масла, кои и травят перепивший организм, вызывая муторность в желудке и головные боли. То ли сырье здесь особое, то ли чистота напитка — заслуга серебряного змеевика, кто знает?
За это время Пылкрюл, как истинный предприниматель развил бурную деятельность. Появились стограммовые стопочки, изготовленные на заказ, опытными образцами коих мы пользовались. Кувшины сменили бутылки, явно растительного происхождения.
Короче, самогоноварение приживалось. Пускало корни.
— Копадрюк, ты мне слуга или рубль грызи? — Обратился я к разбойнику после первой утренней стопки.
— Слуга. Но могу и рубль загрызть. А что это такое?
— Это как шарик, только за него хрен что купишь.
— Не понял…
— Не обязательно. Значит, так. Идешь сейчас на рынок и покупаешь мне…
— Покупаю?!! — Удивление и возмущение присутствовали в голосе грабителя в равной степени, причем, в наивысшем своем проявлении.
— Именно покупаешь. И не спорь. Мне нужна одежда. Новая. Что-нибудь попроще этого. Чтобы внимания не привлекать… еще раз повторяю: одежду покупаешь. Я не собираюсь донашивать шмотье с какого-нибудь жмурика.
— Прям-таки уж сразу и со жмурика, — недовольно пробухтел Копадрюк, — а с бессознательного будешь носить?
— Я сказал, только новую. И не вздумай обмануть. Я проверю.
— Ладно. Как скажешь.
— Держи шарики. Дуй.
— А, посошок?
Ну что с ним было делать?
Одежда была действительно новая. Прежде чем переодеться я осмотрел каждый сантиметр комплекта, а потом еще и обнюхал, как порядочная ищейка. Ни каких следов прежнего хозяина.
А потом была экскурсия. Копадрюк оказался отличным гидом. Юп он знал, как свои пять пальцев. Первым делом мы прошлись по базару. Во время пьянки я, кажется, признался, что родом из параллельного мира. Копадрюк ни фига не понял, уяснил лишь то, что я понятия не имею ни о местных обитателях, ни о взаимоотношения. Он охотно показывал мне различных тварюгапиенсов, объясняя кто это есть и давая краткую характеристику.
Наконец-то, нам попался и ктотышка. Если бы Копадрюк не сказал, сроду бы не подумал, что это нелюдь. Маленький толстячок с хитрыми бегающими глазками. Чрезмерно курносый нос, весьма напоминающий пятачок. Плюс толстые грубые волосы, которые скорей можно было назвать щетиной. Я мучительно соображал, где я раньше мог видеть весьма похожего представителя нечеловеческой расы, пока не вспомнил. В мультике «Тайна Третьей Планеты». Один из пиратов-злодеев (тот что походил на разумную свинью, кажется, Весельчак У) являлся почти что рисованной копией представителей местного рода-племени. Причем, достаточно уважаемого рода-племени. Потому как очень богатого. Ничего нового…
На самом деле ктотышки назывались совсем по-другому. Ехадуями. А ктотышками их прозвал народ за то, что они очень часто употребляли это слово. Никто не знал, что оно обозначает, однако стоило обратиться к кому-нибудь из ехадуев с любой просьбой, тот согласно кивал, мило улыбался и повторял: «Ктотышки, ктотышки».
На одной из улиц Копадрюк поспешно перевел меня на противоположную сторону, буркнув:
— От греха подальше.
— А что такое?
— Там, — грабитель указал на начинающиеся унылые и однообразные серые дома, — тюлюлюлисты обитают. Камнями закидать могут за наш непотребный вид.
Я придирчиво осмотрел сначала себя, затем и приятеля.
— Вроде, нормально выглядим.
— Не для них.
— А кто эти тюлюлюлисты? Еще одни тварюгапиенсы?
— Нет. Вроде как люди. Хотя, хрен их знает, кто там, под балахонами. Это поклонники Стыдливого Бога. Для них тяжкий грех не только кому-то продемонстрировать любой кусочек своей ничем не прикрытой кожи, но и лицезреть чужую. Здесь-то они еще более-менее терпимы. А попади мы с тобой на их территорию в таком виде, разорвали б на фиг. А у них целое княжество…
Не смотря на то, что мы довольно-таки быстро миновали опасную зону, я успел разглядеть в глубине улочки мелькнувшую фигуру тюлюлюлиста. Закутанную с ног до головы втемную ткань. Короче, ни формы, ни содержания…
Валакала, естественно, упоминала про княжество поклонников Стыдливого Бога. Правда, я тогда, уморенный избытком непонятной информации, слушал уже в пол-уха. А тут, вот, как. Если они здесь, в Юпе, на границе своей зоны каменюками швыряются, а внутри запросто и разорвать могут, то что же от сих религиозных фанатов можно ожидать на землях княжества? Особенно учитывая мою некоторую бесштановую особенность при перемещениях?
Тем временем мы вновь приблизились к королевскому дворцу. Неожиданно донесся непонятный для меня какой-то чавкающий звук.
— Это что?
— Во, блин, побочные действия самогона! Из-за него не в курсе, что в городе творится. — Чертыхнулся Копадрюк. — А я-то думаю, что это народ на площадь потянулся. Оказывается, сегодня казнь! Пошли скорей, еще успеем посмотреть. По одному редко когда казнят. Ознакомишься с нашей главной достопримечательностью.
Честно говоря, мне не очень хотелось быть свидетелем экзекуции.
— Может, когда-нибудь в другой раз?
— Ты, что, Игорек?! — Слуга подхватил меня под руку и потянул по направлению к площади. — Тебе, как колдуну, просто необходимо видеть с чем, конечно, не приведи Творитель, возможно придется столкнуться.
У меня по спине пробежали мурашки.
— А что, все-таки, за звук?
— Это Жевалка схавала очередную жертву!
Мурашки повторились, многократно усиленные. Обуреваемый противоречивыми чувствами, я поддался на уговоры. С одной стороны проще жить в неведении. Да, существуют какие-то гипотетические Жевалка и Глоталка, в пасть которых можно угодить, провинившись перед властью. А, вдруг, увидев насколько страшна кара, потеряю всяческую волю к решительным действиям? С другой стороны, жуткое, я бы даже сказал, нездоровое любопытство так и тянуло к лобному месту.
Мы пришли на площадь казни. Оказалось, что она примыкает к королевскому дворцу. Аккурат, в противоположном крыле от того, в котором содержалась Паля. Непонятно, как-то. По идее, все должно рядышком быть — и темница, и эшафот. Хотя, долгая дорога от места заключения, как раз вписывается в теорию о том, что ожидание расправы страшнее самой казни.
Копадрюк проворно провел меня сквозь кажущуюся сплошной стену зевак.
На невысоком помосте, прилегающем непосредственно к скале, рядом с торцом королевской резиденции, возвышались две здоровенные башки. Это и были Жевалка и Глоталка. Сразу вспомнилась старая детская сказка, в которой фигурировала огромная богатырская голова, живущая обособленно, без всякого остального организма. Эти две фиговины так же не имели туловища, и были внушительны своими размерами, правда поменьше, чем у сказочной башки, всего метра три в высоту. На этом сходство с киношным персонажем заканчивалось. Наверно, трудно найти более паскудные рожи.
Так как Паля упоминала, что особ благородных кровей лишают жизни только при помощи Глоталки, а Жевалка — для простолюдинов, то я сразу распознал, кто есть кто. Мерзкая надменная харя, пренебрежительный взгляд одной из голов красноречиво говорили, что данная образина питается ни чем попадя, а сугубо диетическими приговоренными, дворянством.
Вторая же, заросшая сантиметровой толщины щетиной, подмигивала зрителям, надувала кровавые пузыри, которые, лопаясь, обдавали передние ряды зевак алыми брызгами, после чего похабно улыбалась, демонстрируя гнилые, в пол человеческого роста зубы.
Все-таки хорошо, что мы опоздали и не застали Жевалку в действии. На помосте оставался последний приговоренный. Молодой человек лет двадцати, явно благородных кровей. Судя по одежде. На лице же не осталось никакого благородства. Затравленный, полный ужаса и безнадежности взгляд, подкашивающиеся ноги (кабы не поддерживающие осужденного под руки стражники, тот давно бы рухнул на помост).
Тем временем чиновник (Судья? Прокурор? Просто глашатай?) зачитывал королевский указ, он же приговор. Оказывается, баронский отпрыск во время кутежа в одном из кабаков что-то ляпнул про несправедливость королевской власти. Я уже хотел было поинтересоваться насчет местного летоисчисления, мол, какой год на дворе, случайно не 37-й? Но тут на лобном месте от слов перешли к делу, и я как-то совсем забыл о своих саркастических вопросиках…
Дворянчика практически волоком подвели к Глоталке, которая тут же гостеприимно раззявила пасть. Приговоренный обмяк, повиснув на стражниках, видимо, лишился чувств. Однако, экзекуторы, вместо того, чтобы быстрей закончить свое черное дело, предварительно отхлестали подопечного по щекам, дабы привести в сознание, и только когда молодой человек пришел в себя и начал отчаянную борьбу за жизнь, швырнули его в распахнутое хайло Глоталки. Пасть тут же захлопнулась. Шумный глоток. Довольное причмокивание. Затем харя счастливо улыбнулась и на несколько секунд вновь разинула свою пасть, то ли для того, чтобы продемонстрировать, что дело сделано, и дворянчик благополучно проглочен, то ли в ожидании следующей жертвы…
Да, это было что-то! Мерзкое, препротивнейшее зрелище. Хорошо, что, как говаривал классик юмора, «у нас с собой было». Для снятия стресса выпили прямо из бутылки. Естественно, стресс снимал я, а Копадрюк «накатил» за компанию. Он-то к подобным представлениям с детства привыкший.
Народ понемногу начал расходиться с лобного места. Толпа заметно поредела. Мы тоже направились по направлению к таверне. Требовалось хорошенько обдумать полученную информацию. Вернее переварить.
А еще грешат на наше средневековье. Мол, варварские времена, жестокие нравы. Хотя, кто знает, что предпочтительней: быть заживо сожженным или сожратым? Вопрос риторический. Все плохо. Вот, только у нас уже, ой как давно, перестали сжигать людей, а здесь жрут, вернее, скармливают этим отвратительным существам, под всеобщее одобрение толпы.
Неожиданно, нос к носу мы столкнулись со старым знакомцем. Это был бывший подельник Копадрюка, один из тех, кто пытался ограбить меня на пустынной улочке. Мазурик сначала заметил моего слугу и замер с открытым ртом, словно встретил приведение.
— Уж и не думал, что ты так обрадуешься, встретив меня. — Скептически заметил Копадрюк. — К чему такие бурные эмоции? Не виделись всего-то несколько дней.
Слуга-приятель явно ерничал. Эмоций не было совсем, тем более, бурных. Был только глубокий ступор. Но, на всякий случай, мало ли, чужой мир, другие обычаи, а, может, здесь именно так положено изображать радость (раскрыть хайло и замереть, словно истукан), я поинтересовался:
— Ты шутишь, или он и взаправду обрадовался? Мне кажется, что твой дружок просто охренел.
— Охренел — не то слово. Вот, только не пойму, почему?
А охреневший товарищ, привлеченный моим вмешательством, не без труда перевел на меня взгляд, и через пару секунд, не смотря на мои скромные одежды, признал во мне свою несостоявшуюся жертву. Тут с ним стало совсем плохо. Из все еще открытого рта понеслись абсолютно непонятные тихие звуки, не имеющие ни чего общего с человеческой речью. Мне показалось, что он хочет завизжать, но по причине временного паралича, это не получается. Глаза еще больше вылезли из орбит. И что-то зажурчало. Я не стал смотреть, что именно. Неинтересно. Хотя догадки на этот счет имелись.
— Так, Игорек, погоди немного в сторонке. Твое присутствие и его здравый смысл — явно вещи несовместимые.
Копадрюк чуть ли не волоком отвел джентльмена удачи в сторонку, припер к стене. Не без сожаления извлек свою бутыль и силой влил несколько глотков в утробу бывшему подельнику. Тот закашлялся, приходя в себя.
Пока Копадрюк вел беседу с быстро косеющим приятелем, больше напоминающую допрос с пристрастием, я стоял чуть поодаль. Размышлял. Кажется, именно в этот момент и было принято окончательное решение. Уж очень сильное впечатление произвела казнь. Если до этого все происходящее воспринималось мной, как необычное приключение, чем,в принципе, и являлось, которое я могу в любой момент прервать, то теперь засвербела мысль, что данный порядок вещей необходимо менять. По крайней мере, попытаться. Не должен страной править тиран, с легкостью отправляющий своих подданных в пасти к этим существам.
Правда, и Паля говорила о Жевалке с Глоталкой, как о само собой разумеющихся вещах, но гораздо проще повлиять на взбалмошную девчонку, чем на прославившегося многолетними кровавыми репрессиями правителя. Да и, скорей всего, для принцессы эти две образины, заживо пожирающие людей, были вещами абстрактными, о которых она знала лишь понаслышке. А когда она могла лицезреть экзекуцию? Из провинции — сразу в темницу.
Итак, пришла пора для решительных действий. В смысле, надо было начинать хоть что-то делать для осуществления плана.
Пока я размышлял о вселенской несправедливости, существующей в отдельно взятом параллельном мире, Копадрюк заканчивал беседу с коллегой. Опьяневший грабитель выпросил на прощание еще глоточек чудодейственного напитка и нетвердой походкой удалился.
— Ну, и что поведал твой приятель? — Спросил я слугу после того, как мы продолжили путь.
— Тюлюлюлистский чикдыкалка ему приятель. А поведал он мне весьма интересные вещи. Между прочим, касаемые непосредственно нас с тобой.
— Ладно, тебя, а меня с какого перепугу? Я тут без году неделю, вернее, и того меньше. И процентов девяносто пять проведенного здесь времени находился в пьяном угаре. Ты ничего не путаешь?
— Это что за хрень, проценты? Что ими меряют?
— А все что хочешь. Делят любую фигню на сто частей, одна часть — один процент.
— Во, блин, как непросто у вас, у благородных. Зачем все так усложнять? А насчет тебя — никакой ошибки. Он когда меня увидел, жутко перепугался, но, думаю, обошлось бы. Постепенно оклемался бы. Ну, может, остался бы заикой. Всего-то делов. Но после того, как он тебя улицезрел, все могло бы и хуже обернуться. Для него, конечно. Кабы не самогон — кранты. Или пожизненный паралитик, или ходил бы и всем-всем улыбался, да слюни пускал.
— В чем же дело? Говори уже!
— А ты разве забыл при каких обстоятельствах с ним виделся? Всем тогда стало ясно, ты — колдун. Причем, Тот Самый Колдун. Они-то убежали, а я не смог. Теперь, естественно, не жалею, а тогда чуть сам не превратился в улыбчивого недоумка. А пока мы откушивали и это, как там правильно, дегустировали самогон-самопляс, твое появление в городе обросло неимоверными слухами. Так всегда бывает. Когда народ что-нибудь не знает, сам придумывает, как было на самом деле.
— Ну, и?
— А то и, что, во-первых, ты — личность легендарная, пророческая, во-вторых, меня видели последний раз с тобой. С тех пор я пропал. Ну и поползли слухи всякие и разные.Кое-кто даже утверждал, что ты и не человек вовсе, а демон колдовской. Короче, сожрал ты меня. Вот.
— Но это же брехня.
— Это мы с тобой знаем, что брехня. А народ уверен в обратном. И для всех факт моего пожирания есть истина непреложная и не требующая доказательств. Как называется, запамятовал?
— Аксиома.
— Во-во, она самая. И очевидцы имеются. Человек десять, не меньше. А через недельку, глядишь, и полсотни наберется.
— Очевидцы чего?
— Как чего? Пожирания. Тобой меня. Собственноротно.
— Да, блин, дела…
— Это еще хорошо, что тебя практически никто не знает, да и я стараюсь особо не афишировать свою личность, род занятий предполагает некоторую незаметность, так чтоизвестен лишь в узком кругу специалистов. А то бы уж давно спящих спалили бы вместе с таверной. А может и не спалили бы. Народу оно когда как в голову взбредет. Понять невозможно. Вполне вероятно, что тот факт, что объявившийся колдун сожрал грабителя, почтут добрым знаком. И народ к тебе потянется. Не знаю. Есть ведь и положительные сплетни. Точнее надежды. Какая-то часть народа настроена более оптимистично. Эти говорят, что объявившийся чародей наколдует всем много шариков, баб и жратвы. И наступит всеобщее благоденствие…
— Коммунизм.
— А это что за хрень?
— Как раз такое всеобщее благоденствие. Когда самому делать ни хрена не надо, всего навалом и на халяву.
— Ага. Так что неясно, как все обернется. С колдунами, вообще, сплошная непонятка. Одно знаю точно: новый виток сплетен нам обеспечен, благодаря моему коллеге.
Мы как раз подошли к таверне и продолжили разговор то ли за поздним обедом, то ли за ранним ужином…
Я попросил Копадрюка рассказать все, что знает о колдунах и колдовстве. Старая ведьма Валакала всячески избегала этой темы, хотя должна была ввести меня в курс всех дел, творящихся в королевстве. Лишь посоветовала не распространяться о своем знакомстве с представительницей, владеющей секретами тайного ремесла. Мол, ничего хорошего из этого не получится, одни только неприятности, с весьма вероятными пытками и с последующим летальным исходом.
Раньше всевозможные колдуны и чародеи были в почете. Имелась даже штатная должность королевского мага.
Но сравнительно недавно, примерно лет пятьсот назад, произошел коренной перелом в отношении к чародеям. Родился у тогдашнего короля наследник, немного подрос, и стало видно невооруженным глазом, что принц — точная копия придворного мага. Естественно, колдовство было абсолютно ни при чем. Монарху надо было супружницу тщательней выбирать. А уж коли пошел против обычаев и женился на красавице-простолюдинке, то потребно было побольше уделять ей внимания или хотя бы приставить к ней пару нянек, чтобы и днем и ночью блюли королевскую честь. Но монарх пустил все на самотек. А бывшей танцовщице быстро надоело быть королевской женой, заскучала. Стала наведываться к придворному магу. Гадания там всякие, гороскопы звездюлявые. А потом и разродилась результатом…
Дабы хоть как-то сохранить лицо, королю ничего не оставалось, как объявить о колдовском заговоре. Мол, порешили чародеи власть в стране захватить, околдовали королеву с наследником и т. д. Начались репрессии. Жестокие. По всему королевству колдунов убивали, их магические книги сжигали. Решил король полностью искоренить их род.Хотя от позора все равно это его не избавило. Народная молва, как песня: не задушишь, не убьешь.
С тех пор и прижился обычай держать за семью печатями все сведения о королевской семье. Никто никогда не знал, сколько наследников и есть ли они вообще. А дабы не появлялись самозванцы, по заданию короля невольники-волшебники, надеясь на помилование, изготовили жезл, распознающий особ августейшего происхождения. Это их не спасло. Все отправились в голодные пасти Жевалки и Глоталки. Вслед за распутной королевой и колдовским отродьем.
Со смертью короля-хвостоносца (аналог нашего прозвища «рогоносец», только здесь неверная супружница, допустившая адюльтер, не «наставляла рога», а «навешивала хвостов») преследования колдунов не прекратились. Новый наследник, обретенный по всем правилам в результате повторного брака, с раннего детства воспитывался папой в правильном русле. Со всеобъемлющей ненавистью ко всем колдунам. Он достойно продолжил дело родителя и завещал потомкам. И пошло-поехало. Лет триста продолжалось. Потом вроде как поутихло. Не осталось практически никого и ничего. А кто умудрился выжить и передать тайные знания ученикам, так законспирировались, что мимо ходить будешь и сроду не догадаешься, что колдун.
Печальной участи избежали только так называемые колдуны-светильники. Но их за настоящих чародеев и не считали. Ремесленники.
Нынешний король через глашатаев объявил, что гарантирует неприкосновенность каждому чародею, добровольно явившемуся к нему на службу. Должности, благоденствие.
— Теперь, с одной стороны, колдуном вроде как и можно быть. Не возбраняется. Но, с другой стороны, они как бы и вне закона. — Продолжал свой рассказ Копадрюк. — Боятся, прячутся. Даже поговорка появилась: когда колдун перестанет бояться — мир перевернется. А тут еще и пророчество. То ли настоящее, то ли по пьянке от скуки кем-нибудь в кабаке придумалось. Как бы там не было, гласит оно, что явится издалека великий колдун, Тот Самый Колдун, не скрывающий своих способностей, и тогда мир перевернется. Короче, все изменится. Что именно и как, никто не знает, мутно все в пророчестве, отсюда и противоположные ожидания от всеобщего кирдыка до коммунизма.
Так что сам понимаешь, когда там, в подворотне, ты исчез, мы решили что больше никогда тебя не увидим. Подумали, улепетываешь небось, обгоняя чикдыкалок. И стали преспокойно делить твои пожитки. Но когда ты тут же вновь объявился, тут уж не до богатства стало. До этого как-то не очень верилось в пророчество, но увидев своими глазами…
Итак, пора начинать действовать. Первым делом я решил вернуться в родной мир, какое никакое, а хозяйство, пригляд требуется. Затем нанести визит дамам: принцессе с тетушкой. Дабы их успокоить. Мол, работаем, дела, хоть и медленно, но движутся. А то от взбалмошной девчонки ожидать можно чего угодно, стоит вспомнить лишь о ее оригинальном способе напоминания. И еще была надежда, что за то время, пока я самоотверженно жрал самогон, Валакала решила-таки проблему с переносом в параллельность одежды.
Перемещаться в свое измерение я решил ночью, поближе к дому. Благо теперь имелся слуга. Я очень надеялся, что преданный. И чтобы он не расслаблялся за время моего отсутствия, я его озадачил. У харчевника раздобыл лист бумаги и то чем можно было писать (так и не понял, что это такое, то ли перо, то ли колючка лохматая, выдранная из какого-нибудь представителя местной фауны). Нарисовав в центре кружок, я сказал:
— Это Юп. Ты должен, желательно соблюдая масштаб, ну, в смысле, как-то обозначив расстояния, нарисовать примерную карту всей Юпалтыны. Найди какого-нибудь купца, который много путешествовал по всем княжествам, и с его помощью изобрази хотя бы примерный план. Я должен знать, как минимум, в какой стороне находится каждая вотчина князей. Ясно?
— Вроде не дурак. Только надо вот так. — Копадрюк перевернул лист и изобразил кружок на самом краю листа и провел пальцем по этому срезу. — Край Света. За Великим Хребтом ничего нет Вся Юпалтына тут.
— Тебе видней. — Я не стал распространяться насчет того, что земля круглая и про прочие свои скудные познания в астрономии. Придет время, сами узнают. Я же здесь недля того, чтобы сеять доброе и разумное, мне бы злое и дурное как-нибудь убрать. — Главное, сделай побыстрей.
— Базара нет. Будь спок!
— Тогда пора принять посошок, чисто символически, и выходим.
С часами здесь было туговато, точнее совсем не было, по крайней мере, я не видел. Сутки делились на утро, день, вечер и ночь.
Так что пришлось на глазок прикидывать потребное время. Во второй половине ночи я и Копадрюк прибыли на то самое место, где я материализовался в последний раз. Поближе к дому. Еще раз повторив приказ слуге о том, что он должен в течение недели каждую ночь в это же время являться на это место с моими шмотками и ждать моего появления, и на всякий случай напомнив о страшной клятве, я нажал на камень.?
Я очень надеялся, что в этот час на улицах поселка будет пустынно. Вернее, всего на паре улиц. На той, где материализовался, тянущейся параллельно моей. На остальных пусть хоть народные гуляния проходят.
На свою улицу вышел без проблем. До спасительного двора всего ничего. Метров сто пятьдесят-двести. Меньше минуты быстрым бегом по ровной улице. А там шмыгнуть за родную калитку, и, как говорится, мой дом — моя крепость. Пары секунд хватило чтобы сориентироваться на местности, в смысле, в какую сторону бежать, и в тот момент, когда я уже готов был стартовать, всего метрах в двадцати от меня, как гром среди ясного неба, раздался удивленный полупьяный юношеский голос:
— Ох, и не хрена себе! Что за фигня?!
— Где? — Поинтересовался еще менее трезвый тинейджер.
Получалось, что невольный свидетель моего появления был не один.
— А, вон, смотрите, голый мужик!
— И правда…
Девичьи смешки. Совсем плохо. Загулявшая компания. Я сдуру оглянулся. На мгновение. Тут же сообразил, что абстрактный голый мужик и конкретный голый учитель информатики — две большие разницы. И рванул. В след донеслось дружное улюлюканье. О том чтобы свернуть в свой двор не было и речи. Как раз за моим домом находился один из немногих еще функционирующий уличный фонарь. Пока еще оставалась надежда, что в полумраке меня не узнали. И если бы я вбежал в собственную калитку, то ни о какой надежде уже не могло быть и речи. Поэтому я пронесся мимо. Вбежал под фонарь. Миновал световое пятно…
О, господи! Они-то откуда?! Куда смотрят родители? На дворе почти что утро, а они шляются. Не забыть бы поставить вопрос на ближайшем педсовете. Ребром поставить. Строго. Мол, если каникулы, то это не значит, что подростки могут до утра гулять. Особенно девчонки. Кругом такое творится. Маньяки всякие…
Три девчушки лет по четырнадцать-пятнадцать, по-видимому, несколько секунд назад шли в том же направлении, в котором бежал и я. Но теперь остановились, привлеченныеулюлюканьем, и стояли полуобернувшись, пытаясь разглядеть, в чем дело. Башка работала быстро. Я мгновенно сообразил, что останавливаться нельзя ни в коем случае. Свет со спины был мне на руку. Лица не должно быть видно. И если девчонки не успели его рассмотреть, когда я пробегал под фонарем, то теперь и подавно не смогут. Да и не должны, вроде бы, на лицо смотреть. Что, больше что ли не за что взгляду зацепиться?
Я решил, не снижая скорости, по широкой дуге обогнуть подростков. Куда там! Девчушки хором завизжали и бросились наутек. Я за ними. А что делать? До потребного мне проулка оставалось метров сто пятьдесят, а тут еще сзади, благо, пока далеко, замаячил свет автомобильных фар. Так что вместо того, чтобы чуть притормозить, и дать возможность перепуганным тинейджеркам увеличить расстояние, я прибавил скорости. Как мог. Одна из девчонок оглянулась, взвизгнула с новой силой, подружки подхватили и тоже ускорились. В одном из дворов собака залилась истошным лаем. Тут же подхватили другие. Представляю, как все это смотрелось со стороны! Последний раз босиком бегал в раннем детстве. Так что моя неуклюжая походка (или как это там при беге называется?) подбавляла и без того хватающей экзотики.
Наконец, я достиг спасительного разрыва между заборами. Тропинка вела к реке. Миновав длинные высокие ограждения и оказавшись на лугу, я позволил себе перейти на шаг. Во-первых, уж здесь-то в это время никого не должно быть, а, во-вторых, повышалась вероятность поранить ногу. Жители окрестных домов устроили по обе стороны от тропинки импровизированную свалку, не смотря на запрещающее объявление, грозившее нарушителям крупным штрафом.
Дальше обошлось без приключений. Через некоторое время я достиг задней калитки своего огорода и спустя еще пару минут был уже дома. Свет включать не стал. Открыл окно, прислушался. Возбужденные голоса доносились с двух сторон: оттуда, где отдыхала полупьяная компания, и с той стороны, куда улепетывали девчонки. Разобрать о чем речь было невозможно. Собаки всего поселка продолжали брехать с таким остервенением, будто в каждый двор в данный момент лезли злоумышленники. Успокаивало, что с обеих сторон периодически доносились смешки. Значит, произошедшее воспринималось, как хохма. И, главное, возле моего дома царила тишина. Это дарило надежду, что меня не узнали.
Поплотней задернув шторы, я включил бра и первым делом оделся. Сердце все еще продолжало бешено колотиться. Слегка тряслись руки. Срочно требовалось принять успокоительного. Все нормальное спиртное мы с принцессой (в основном я) выкушали. Благо, в кладовке «на случай войны» имелась банка самогона. Жутко вонючего и противного. Его пару лет назад приобрела матушка для хозяйственных нужд.
Я налил полстакана и, собрав волю в кулак, выпил. Мерзость! А кто сказал, что лекарство должно быть вкусным? При помощи маринованных помидоров я оставил напиток внутри, хотя он очень стремился вернуться. Единственным достоинством самогона являлось то, что он был достаточно крепким. Конечно, до юпалтынского ему было далеко, но, тем не менее, теплая волна прошла по телу, в голове слегка зашумело. Скрепя сердце, я повторил процедуру. И опять умудрился сдержать рвотные позывы, на сей раз с меньшими усилиями. Минут через пять полегчало окончательно. Недавнее бесштановое приключение теперь выглядело забавно. Я даже пару раз хохотнул, вспоминая последние перипетии.
Короче, на душе заметно посветлело. За окном тоже. Близился рассвет. Как там в поговорке? Кто рано встает, тому бог подает. Пора дамам вставать. Нечего дрыхнуть, когда герои-спасители бодрствуют. Я стеганул еще полстаканчика, уже без какого-либо отвращения, встал на нужное место и переместился.?
Дамы действительно спали. Но и меня ждали. Об этом свидетельствовала приготовленная одежда. Уже не сюсюлевая прозрачная накидка, а более существенный (в смысле плотности), хотя и более дешевый наряд.
Я быстро облачился. Но не пошел в спальню принцессы, вдруг, стражники-извращенцы как раз подглядывают, дабы не пропустить момент подъема. Сел.
Итак, первым делом надо потребовать от колдуньи, чтобы она форсировала работу над усовершенствованием кольца. Пусть хотя бы не вся одежда перемещается вместе со мной, а только белье. А то получается сплошное непотребство. Я всего два раза перемещался вне пределов своего дома, и в обоих случаях не все прошло гладко. А ведь по сути, если говорить честно, то я еще и не приступал к осуществлению плана. Естественно, VIP-узницам знать об этом необязательно. И необходимо серьезно поговорить с ведьмой на тему колдовства.
Первой появилась из спальни Валакала. Даже не вздрогнула, от неожиданности, будто я привычный предмет мебели. И никаких тебе: «Здравствуй, добрый молодец! Как продвигаются твои геройские подвиги?». Молчит мымра, и все тут. Пришлось самому начинать разговор. Здороваться тоже не стал. Вдруг, здесь это не принято?
— Вас-то мне и надо, тетушка. В смысле, поговорить.
Ведьма молча уселась напротив, вперив в меня пронзительный вопросительный взгляд.
— Во-первых, как обстоят дела с модернизацией кольца? В смысле, могу ли я надеяться, что ваше чудесное колдовское изобретение в ближайшем будущем будет переносить из мира в мир не только меня, но и мою одежду?
— Надеяться можешь, но не в ближайшее время. Работа кропотливая, да и требует определенного построения звездюлей. Что во-вторых?
— А, во-вторых, что-то мне не нравится ваша скрытность. Когда вы тут занимались со мной ликбезом, столько всякой фигатени понарассказывали, у меня чуть башка не взорвалась. А про то, что творится в Юпалтыне все, так или иначе связанное с колдовством, не обмолвились ни словом. Лишь сказали, что ни в коем разе нельзя упоминать ни при каких обстоятельствах, что я знаком с настоящей колдуньей, мол, очень плохо может кончиться. Для всех. Так почему вы не просветили меня по данному вопросу? Смею полагать, им-то вы владеете в совершенстве.
— Гм… Насчет этого действительно следовало рассказать, но кто же знал, что так начнут развиваться события… — Создалось впечатление, что ведьма не со мной говорит, а просто рассуждает вслух. Но спустя мгновение — вновь колючий взгляд прямо в глаза. — Но не мы про это знаем, а только я (Я все не мог привыкнуть, что здесь совсем не принято обращаться на «Вы», даже королю тыкают). Расскажи, что в городе говорят про появившегося колдуна?
Странно как-то. Никаких вопросов о начале выполнения плана свержения действующего монарха. Казалось, что слух о явлении мага, каким-то образом дошедший до августейшей темницы, волновал старуху гораздо больше, чем судьба принцессы. Не знаю почему, но я не стал рассказывать, что первопричиной сплетен являюсь я сам. Только пожал плечами:
— Что-то говорят. Откуда же я знал, что это событие экстраординарное? Меня же никто не просветил. Кабы ведал, что к этому надо прислушиваться, обязательно запомнил бы. А так могу лишь сказать, что упоминается какое-то пророчество, мол, начало сбываться. И еще, что зверствует ведьмак. Загрыз человек сорок. Вроде как и очевидцы имеются.
Первый раз в жизни сам про себя распространял сплетни, вернее не сплетни, а явную брехню. Эффект понравился. В глазах колдуньи — удивление, непонимание и толика испуга. Так-то лучше. А то возомнила себя великой чародейкой. Пусть думает, что бывают и покруче…
— Итак, тетушка, что вы имеете сказать-таки по этому поводу? — Я попытался изобразить интонации одесского говора, увы, никакой реакции на шутку. Темнота.
Но на сей раз она имела что сказать. Естественно, я вновь услышал историю короля-хвостоносца и последовавших вслед за ней репрессий. Но и узнал много нового. Во-первых, оказалось, что в Юпалтыне, можно сказать, вся атмосфера пропитана магией, и по этой причине для того, чтобы стать колдуном, абсолютно не обязательно обладать дажезачатками дара. Стоило лишь знать заклинания, звучавшие на особом языке, именуемом Велеречивыми Словесами, и магические пассы. Их-то с незапамятных времен чародеи хранили в глубокой тайне от непосвященных. Потому как непонятно что творилось бы в мире, если бы каждый желающий мог вызывать дождь над своим полем, насылать мор на скотину соседей и т. д. Каждый чародей имел право передавать свои знания только одному ученику, чтобы количество магов оставалось неизменным.
Данное правило не касалось только колдунов-светильников. Их могло быть сколько угодно. Суть их ворожбы заключалась лишь в одном: прочитать заклинание в помещении, после чего стены начинали еле-еле светиться, разгоняя абсолютную тьму. Еще в стародавние времена на Юп по ночам стали нападать Черные Тени. Они приходили ночью и забирали у спящих разум. Причем делать это они могли только в кромешном мраке. Тогда-то чародей, владеющий заклинанием свечения, поворожил в королевском дворце, после чего отпала необходимость жечь по ночам лампы и факелы. Причем, в отличие от огня, который мог и погаснуть, заколдованные стены излучали свет всегда. Слабенький, при нем не почитаешь, зато и не мешающий спать и достаточный для того, чтобы отпугивать Черные Тени. Правящий в те времена король повелел, чтобы подобным образом был защищен не только дворец, но и все дома королевства как уже существующие, так и вновь строящиеся. С тех пор колдуны-светильники и расплодились. Настоящие чародеи их и за коллег-то не считали. Так, работяги. Правда были среди светильников и редкие исключения. Эти чародеи умели своими заклинаниями регулировать интенсивность и длительность свечения.
Но все это было до гонений, которые кстати совсем не затронули чародеев-светильников, ведь древний королевский указ о защите помещений никто не отменял. В настоящее время большая часть заклинаний утеряна. Существует легенда, что как только началось избиение колдунов, Верховный Маг или Колдун, был в те времена и такой, только мало кто знал о его существовании, кроме особо приближенных, исчез вместе с Великой Книгой Колдовства, в которой были собраны все известные заклинания.
А, во-вторых, хоть и очень редко, но на свет появлялись и истинные колдуны, к числу коих и принадлежала Валакала. Они могли ворожить даже не зная заклинаний. Вернее, сами их создавали, по наитию. Методом проб и ошибок.
Наконец-то проснулась и Паля. Увидев меня, обрадовалась жутко. Я тоже.
— Игорек! Живой!
— Да, что со мной будет? — Смущенно буркнул я, и мы под недовольным взглядом Валакалы обнялись. Крепко.
— Как же, как же! Там такое творится! Колдун объявился!
Страницы: 1 2 3 4 [ 5 ] 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
|
|