Чтение 24–й страницы книги ~Бесштановый переворот~

— Конечно, могла.

— И я мог бы менять внешность в любой момент?

— Да. Мог бы становиться даже женщиной. А если было бы потребно принять облик определенного человека, надо предварительно показать мне портрет.

— Но почему ты так не сделала?!

— Так ты же не просил. — Пожала плечами Валакала. — Тебе же потребно, чтобы вместе с тобой перемещалась одежда, это заклинание я еще не подобрала, но постоянно работаю над этим. А про перемену внешности ты ничего не говорил.

Да, не говорил, так ведь и не знал, что такое возможно! В голове зароились мысли сослагательного наклонения. Как могло бы быть, ежели колечко умело бы еще и мой облик менять. Ведь при таком раскладе, многих проблем просто-напросто не могло бы возникнуть. И главное, в голом человеке, появляющимся на улицах Денисовки, никто и никогда не узнал бы меня, учителя информатики. И само собой отпала бы необходимость перемещаться по ночам. Чего стесняться, если на тебя никто не подумает? А что думают денисовцы, воронежцы и прочие обитатели нашего измерения по поводу неординарных поступков, например, Анжелины Джоли, по барабану. Хотя, с Анжелиной уже перебор. Как пить дать, изнасиловали бы. Конечно, любопытственно, каково это быть женщиной, но только чисто теоретически. Скорей всего, я бы выбрал мужика покрупней, типа Шварценеггера или Валуева. Но только, чтобы похожим было лишь телосложение. Тут скромный учитель сверкнул задом, и уже желтый корреспондент нарисовался. Что бы было, коли прошел слух об обнаженной знаменитости?

Стоп. Теперь-то уже поздно об этом размышлять. Остальное доделаю и со своей физиономией. Надо продолжать разговор.

— Ладно, с этим проехали и поехали дальше. Понимаешь, пока я выполнял ваши поручения по оповещению князей, попадал во всякие места и иногда узнавал вещи, не предназначенные для широкой аудитории. Так вот, мне стало доподлинно известно, что у исчезнувшего Сильбульлиона не было детей. Так какого ж ты ввела в заблуждение племянницу, пусть и неродную по крови, но надеюсь не чужую? Да еще подобным образом? Насколько я знаю, выдавать себя за члена королевской семьи — страшное преступление, караемое неминуемой казнью. Ты не могла не знать, что Жезл не засияет в руках Пали. Выходит, заранее обрекала девчонку на верную гибель?

— Ты многого не знаешь. Все могло сложиться иначе, и Паля стала бы королевой. А это гораздо лучше, чем быть приемышем у захудалого барона. По крайней мере, зла ей я не желала. Да и теперь не желаю. Первоначально Палю никто на трон сажать и не собирался. — Неожиданно Валакала, как бы опомнившись, подозрительно спросила: — Надеюсь,ты не проникся благоговейными чувствами к королевской власти? Не стал считать свержение Кульдульперпукса святотатством и тягчайшим грехом?

Я отрицательно покачал головой, и при этом моя физиономия расцвела снисходительной улыбкой. Мельком вспомнилась история человечества, на протяжении которой все этим только и занимались — свергали законных правителей, будь то вождь, князь, фараон, хан, царь, император и прочая-прочая, вплоть до президентов…

— Вот и хорошо. — Успокоившись, продолжила колдунья. — Человек один пропал. Потом вышли на его след. Тут-то и появилась задумка с племянницей. Но тот вновь потерялся. Потом опять почти нашелся. Вновь ускользнул. А тебе случайно он не попадался? Имя Стюляп ни о чем не говорит? Может, слышал где?

Я неопределенно пожал плечами, руками повертел, пусть думает, как хочет.

— А без него или без книги все наши планы — насмарку. Ты правильно заметил, Паля мне не чужая. Я и явилась к тебе, чтобы решить, что делать? Даже если рассказать ей всю правду, во-первых, не поверит, а, во-вторых, все равно не станет укрываться в твоем мире. Ведь у Кульдульперпукса в плену Каласад и вся челядь.

— Ну, насчет заложников можешь не волноваться. Так уж получилось, что они на свободе и надежно спрятаны.

Брови колдуньи удивленно взлетели, выгнувшись крутой дугой.

— Один дядька помог. Так получилось, что я оказал ему небольшую услугу, ну и он выполнил мое пожелание, освободил пленников.

У Валакалы от удивления приоткрылся рот, но в глазах отражалось полное недоверие.

— Пойми, это действительно так. Мне нету резона брехать. Причем, такими вещами не шутят. Кем бы стал в глазах Пали, если бы это оказалось ложью?

— И кто же тот могущественный дядька?

— Неважно. Главное — пленники на свободе…

Вдруг глаза Валакалы удивленно вытаращились, брови вновь подскочили. И она спросила испуганным шепотом:

— Что это за могущественный колдун там?

Я сперва даже не понял о чем речь. А потом «въехал». Из-за окна доносился отборно-витиеватый мат соседа дяди Пети. Не знаю, что там у него случилось, может, подсунули некачественный самогон, или он, проснувшись, обнаружил, что нечем похмелиться. А возможно, вообще ничего не произошло, и сосед просто так матерился от избытка чувств. Любых. Что не раз бывало. Вернее, бывало постоянно. Я на эти излияния словесного искусства нецензурного характера давно перестал обращать внимание, воспринимая ихпримерно так же, как и громкую работу холодильника или грохот транзитных товарняков, то бишь не замечал.

— А-а-а, ты про этого? — Я небрежно кивнул в сторону окна. — Никакой он не могущественный, так, средней руки колдунишка. Не бери в голову. Итак, на чем мы остановились? Что делать с Палей? Так вот, пока ничего. Единственное, что ты должна сделать, это как вернешься, разбуди ее. А потом, как хочешь, но убеди Палю в том, что она должна мне безоговорочно верить и беспрекословно подчиняться. А после отправь сюда. Буду с нетерпением ждать. И главное, запомни: не предпринимай никаких попыток сбежать с Палей, если не будет прямой угрозы жизни. Вплоть до церемонии. И даже во время нее. Ничему не удивляйся и ни во что не вмешивайся, иначе можешь все испортить. Итак уже наворочала. Все. Адью!

Я сделал даме ручкой. За пару секунд Валакала успела раз десять моргнуть, а затем ее фигура подернулась дымкой и вот уже передо мной сидела опять привычная старая карга. А спустя еще мгновение пустые рубаха и плед обмякли на стуле.

Картинка продолжала вырисовываться. Многого, конечно, колдунья не сказала. Но и из обрывков информации можно было догадаться с огромной степенью вероятности, как все было. Первоначально ведьма задумала заменить Сильбульлиона или собой любимой, или кем-нибудь из своих подручных. Но злой рок в лице дерьмоуборщика Дульпера расстроил все планы. Оставалось только смириться и тихо продолжать поиски заветной книги, да еще и сгинувшего Стюляпа. Так бы все и продолжалось, причем безрезультатно, потому как книга давным-давно покоится в никудздеце в сердце княжества тюлюлюлистов, а Стюляп исчез в недрах Глоталки.

Но однажды влюбленный Блюстыл, дабы окончательно не впасть в немилость, говорит, а точнее нагло брешет, что напал на след пропавшего коллеги. Валакала верит безоговорочно. Ведь помощник — уроженец Традичайного княжества. Вот ведь устроились. Я пока не встретил ни одного представителя благородного сословия сего княжества, включая правительницу, который ни разу не солгал бы. Однако, все абсолютно уверены, что остальные-то постоянно говорят лишь чистую правду. И верят в любую галиматью.

И тогда Валакала, не дождавшись долгожданной встречи со Стюляпом, в полной уверенности, что рано или поздно она все равно состоится, загодя начинает претворять в жизнь новый план. Сообщает племяннице, что она принцесса, потому как просто поменять узурпатора Кульдульперпукса на кого угодно уже нельзя. И во время прошлой смены короля ненадлежащим образом вся Юпалтына всколыхнулась. А следующее подобное воцарение вообще может пошатнуть веру в незыблемость и святость королевской власти. И тогда мало никому не показалось бы.

А вот переход власти от узурпатора в руки законной наследницы — совсем другое дело. Девчонка легко уверовала в свое августейшее происхождение. Не мудрено. Во-первых, традичайное воспитание, а, во-вторых, какой подкидыш не мечтает о могущественных и знаменитых родителях? И пошло-поехало. Все наичестнейшие дворяне продолжали брехать, пока сволочь Бзылдюк не стукнул куда следует. И в результате — имеем то, что имеем…

Все-таки, по сравнению с тем, что предстояло, наверное, все мои предыдущие приключения-злоключения — сущая фигня. Конечно, не единожды находился на волосок от гибели, причем во всяческих ее изощренно-извращенных формах. Однако, там все было просто: имелась определенная задача, и ее требовалось выполнить.

Теперь задача тоже была вполне конкретная, вот только каким образом ее решить? Ведь предстояло рассказать всю правду Пале, да так, чтобы она поверила и при этом не впала в депрессию или истерику, не свихнулась, короче, осталась бы адекватной. Я хоть и, вроде как, педагог, но без должного образования, и всякие там психологии не изучал. А пусть бы и изучал, но не думаю, что в пединститутах и университетах преподают психологию принцесс.

Так что когда появилась Паля, я решил действовать проверенным, но неописанным ни в одном учебнике методом. Первым делом заставил ее выпить целый стакан коньяка. Не водки, потому как от нее, родимой, голова становится дурной и непредсказуемой. Коньяк же весьма расслабляет, сознание слегка мутнеет, но все же остается более-менее ясным. Как говорится, то что доктор прописал.

А потом я вкратце изложил Пале суть проблемы. Начал с того, что на самом деле она никакая не принцесса. Естественно, она не поверила. Пришлось немного вдаваться в детали. Без подробностей. Я не стал распространяться про свое путешествие через Глоталку и личную беседу с Сильбульлионом, просто сказал, что мне доподлинно известно,что у короля точно не было никаких детей. Она резонно возразила, что доподлинно о составе королевской семьи никто не может знать.

Я плесканул ей еще полстаканчика чудо напитка, да и сам «принял» и сообщил, что знаком с ее настоящим отцом, да и с матерью, только заочно.

Паля совсем не по-принцесски заявила:

— Брешешь!

— А вот и нет. Могу устроить встречу.

— Как?!!!

— Запросто. Пошли.

Я обрядил Палю в свои более-менее приличные шмотки, да и сам оделся нормально, потому как на дворе были то ли поздний вечер, то ли ранняя ночь. Без четверти полночь. Так что народ, по крайней мере молодежь, еще гуляет вовсю. Дожидаться более позднего времени было нельзя, ночь предстояла, ой, какая насыщенная, и дорога была каждая минута.

За психическое здоровье Пали при виде автомобилей и прочих благ нашей цивилизации я не волновался. Как-никак она не один день провела в моем доме наедине с телевизором и холодильником. Да и полтора стакана коньяка — не хухры-мухры, а весьма действенное средство для адаптации к чудесам чуждого мира. Но на всякий случай предупредил перед выходом:

— Ничему не удивляйся.

И мы пошли. Народ действительно попадался. Оборачивался. Шушукался. Я и сам бы на Палю обернулся… Пришла мыслишка, что вновь стану героем сплетен. Но на сей раз позитивных. Пусть додумывают, где же молодой учитель отхватил такую красотку, кто она, и когда свадьба? Глядишь, за этими пересудами вконец забудутся мои бесштановые похождения.

Повезло. Скамейка рядом с потребными зарослями кустарника оказалась свободной. Правда, напротив сидела молодежь, а при них ломиться с красавицей в кусты как-то не по-учительски… Но и тут фортуна не подвела. В компании имелась пара школьников, а так как отдыхали они как положено, то есть с пивом, то, пошептавшись под моим пристальным взглядом, вся шатия-братия предпочла сняться с насиженного места, от греха подальше.

— Быстро за мной! — Я ломанулся через густые заросли.

Недоуменная Паля после некоторого замешательства все же последовала моему примеру.

— Раздевайся!

— Ты что, очумел?

Застеснялась, блин. Будто я ее не видел во всей красе. Хотя понять можно. При перемещении раздеваться не приходилось, само собой получалось.

— Быстрей, у нас мало времени.

— Нашел место…

— Место самое то. — Я уже полностью обнажился и соорудил из одежды подобие скатки. — Мы сейчас переместимся, а когда вернемся, я хочу, чтобы было во что одеться. Для этого шмотки надо спрятать.

Пришлось объяснять, как малой дитятке. Но с другой стороны, у Пали ведь нету такого опыта перемещений из разных точек обоих миров. Она-то мельтешила туда-сюда из своей темницы ко мне домой и обратно. Никакого экстрима.

Наконец, до нее дошло, и она, бросив: «Отвернись», начала раздеваться. Через несколько секунд тронула меня за плечо:

— Все, можно.

Я обернулся. Паля протянула мне уже готовый сверток. Я быстро спрятал нашу одежду в самых густых зарослях, куда даже утренние старушки собирательницы бутылок не могли добраться.

— Ну, с богом.

— А с каким?

Ляпнул-то просто так, как присказку, совсем запамятовал, что в Юпалтыне богов, как у нас собак нерезаных.

— Не с каким. Без всяких богов. Просто перемещаемся по моей команде. Три-четыре…?

Обеденный зал был практически пуст. Пылкрюл с несчастной рожей, переживающий насчет утраченной выгоды, и Копадрюк, то ли выпивающий, то ли похмеляющийся, за угловым столиком.

Я-то уже примелькался им со своими внезапными материализациями. А появление Пали произвело фурор. Управляющий стоял на ногах, глупый. Увидев принцессу, рухнулся в обморок по своему обыкновению, но теперь не от страха, как всегда, а от изумления. Истинный ценитель прекрасного Копадрюк, выпучив глаза, издал какой-то нечленораздельный звук, схватился за емкость с самогоном и, чего с ним ни разу не бывало, стал наливать мимо кружки.

— На меня смотри!

— Тебя-то я видел, — медленно протянул обретший дар речи грабитель и не подчинился. Смотрел на Палю, не моргая, наверное, боялся пропустить даже краткое мгновение.

— Быстро найди ей что-нибудь одеться и к нам в номер.

Я взял Палю за руку и быстро увлек ее по лестнице.

Копадрюк явился минут через пять. Запыханный, видимо очень торопился вновь лицезреть мою прекрасную спутницу. Принес чистое простенькое платье. Одна беда — размерчик. Еще тот. Наверное, грабитель позаимствовал одежку у одной из близняшек. Но харчами перебирать было некогда. Даже Паля это понимала и быстро облачилась.

— Где у нас барон?

— Пошли, провожу.

Мы поспешили по коридору. Копадрюк остановился у одного из номеров.

— Здесь.

— Жди внизу. — Безапелляционно распорядился я и, постучав, толкнул дверь.

Каласад и Лайва тихо сидели, обнявшись. Первым делом я, как бы невзначай, быстренько окинул взглядом тайную мамашу так называемой принцессы. Ведь говорят же, что дочки, повзрослев, зачастую очень похожи на матерей. По крайней мере в плане конституции. Бывает же, когда девчушка стройненькая, хрупенькая, а на мамашу глянешь, а та вдверь еле-еле проходит, значит, через несколько лет с огромной вероятностью девонька примет аналогичные формы, если только папаша не задохлик. Что поделаешь — гены.

Осмотр удовлетворил. Весьма. И стройная, и красивая. И что самое интересное — рыжая. Да и на лицо очень похожа на мою прелестницу. Короче, один к одному повзрослевшая Паля. Только слепой не заметил бы невероятного сходства. Однако, благодаря брехне правдивых дворян Традичайного княжества, никому и в голову не пришло сопоставить очевидные вещи…

Совершенно неожиданно и, как всегда, неуместно, при виде мирно сидящей четы, в башке зароились совсем несвоевременные фантазии. Представилось, как мы с Палей бухаемся им в ножки, мол, благословите, детей ваших… Потом представилась вообще какая-то несуразность: пьяный Копадрюк в расшитой рубахе и с гармонью, приплясывая, причитает нараспев: «У вас есть товар, а у нас купец…».

Пришлось потрясти башкой, дабы вернуться к реалиям. Хотя, в принципе, мог бы и дальше мечтать. Никто бы не заметил. Каласад и Лайва неотрывно смотрели на Палю полными любви глазами, словно не видели ее все эти годы, а им вернули похищенное в младенчестве чадо. Ну а Паля вообще была полностью ошарашена. Еще бы. Ведь я пообещал ей встречу с настоящими родителями. Уж не знаю, кого там рисовало ее воображение, но уверен, что только не приемного папашу с нянькой.

— Гм…, - я решил, что пора все-таки вмешаться, — барон, сейчас при мне ты расскажешь то, что говорил ранее, а то знаю я вашу правдивость, а потом я покину вас на время,чтобы не нарушать семейную идиллию присутствием постороннего.

Пряча глаза и запинаясь, виноватым голосом Каласад пересказал Пале историю ее рождения и удочерения. Лайва при этом молча кивала, не сводя любящего взгляда с родного и только что обретенного дитя. Паля хранила гробовое молчание.

Как только барон закончил свое повествование, я вновь взял в руки бразды правления:

— В случае чего-нибудь необычного, — обратился я к Каласаду, — немедленно кричи. Я буду рядом.

Я попятился к двери и, выходя из комнаты, добавил уже для всей семьи:

— Ну а теперь милуйтесь, любуйтесь. Но не очень долго. У нас с Палей еще много дел.

И вышел, прикрыв двери.

Когда говорил насчет чего-нибудь необычного, имел ввиду то, что взбалмошная девчонка от расстройства чувств, психанув, могла взять и переместиться в параллельность. И тогда немедленно нужно было выручать. Потому как денисовские ребятушки считают за откровенное предложение, когда девицы дефилируют в фривольных нарядах, что гораздо скромней, чем ню.

А за дверьми события начали развиваться с бурной сцены. Гневная обвинительная тирада Пали, произнесенная надменным тоном (ясное дело, не так легко улетучивается принцессистость из веривших в это избалованных девчонок), сопровождалась абсолютным молчанием со стороны родителей. Затем несколько секунд тишины, всхлип и жалобное:

— Мама! Папа!

А в ответ хором:

— Доченька!

Потом только невнятные звуки: ахи, чмоки, всхлипы, вздохи, явно сопровождаемые слезами, и неразборчивый шепот. Минут через десять все стихло. Я решил, что пора вмешаться и деликатно постучал.

— Да! — Трио голосов звучало в унисон.

Сидели втроем обнявшись. Паля, естественно, посередине. Я даже почувствовал себя вандалом, потому как должен был разрушить такую счастливую семейную идиллию.

— А теперь нам пора. Потом еще успеете, намилуетесь.

Паля удивленно вскинула брови:

— Игорек, зачем? Куда?! Раз уж я не принцесса, и в плену у Кульдульперпукса никого нет, то мы можем тихонько покинуть Юп и жить где-нибудь далеко-далеко, где нас не найдут. Ты только тетушку приведи, нечего ей одной в темнице томиться.

— Не все так просто. Придется тебе еще некоторое время побыть пленной принцессой. Прощайтесь. Обещаю, скоро вы больше не расстанетесь никогда. Веришь?

Как это не странно, но Паля легко согласилась и подчинилась. Я-то ожидал бурю эмоций и настроился убеждать строптивую девчонку, но она только недоуменно кивнула, пожала плечами, затем поочередно обняла родителей и, пятясь, чтобы до последнего не терять из виду отца с матерью, вышла вместе со мной.

Внизу дожидались очухавшийся Пылкрюл и Копадрюк с мокрой башкой. Наверное, грабитель добровольно приводил себя в чувства, чтобы на трезвую голову взглянуть на прекрасную незнакомку.

Я трижды повторил зачарованному грабителю распоряжения насчет барона и Лайвы, затем мы с Палей заняли исходную позицию и переместились.?

Все прошло гладко. В сквере уже никого не было, да и улицы почти опустели. До дома мы добрались без приключений. И только там Паля понемногу начала приходить в себя…После очередной порции коньяка.

— Игорек, объясни, почему я должна оставаться принцессой, если таковой не являюсь? Может, ты не знаешь, но это невозможно. Потому что в нашем княжестве дворяне никогда не врут!

— Ну, уж конечно!

— Ты про папу? Так он хотел, как лучше…

— Еще тетушку вспомни. И вообще, сколько дворян из вашего княжества я не встречал, брешут все до единого. Включая князя.

— Не может быть!

— Может. Но об этом потом. Хоть ты и ненастоящая принцесса, но и Кульдульперпукс — узурпатор. Причем до того, как стать королем, он был простым дерьмоуборщиком в захудалой таверне. Так что, для Юпалтыны гораздо лучше иметь в правительницах новую королеву, то есть тебя, чем этого самодура. Да и князья, согласно нашего плана, затребуют томящуюся в заточении принцессу, а им никого не предъявят. Может войнушка получиться. Ты не против ее предотвратить?

— Ну, — Паля немного замялась, думается, для приличия, — вообще-то, не против, раз уж речь идет о судьбе королевства. Тем более я еще не успела привыкнуть к тому, что простая полукровка, так что в принцессы пока гожусь.

— Вот и отлично!

— Ой! — Неожиданно встрепенулась вновь обретшая свой статус принцесса. — А как же Жезл?!

— Сейчас все объясню.

И я рассказал ей про то, что Жезл Власти ненастоящий, а колдовская подделка, умолчав о роли Валакалы, и про то, что истинный король Сильбульлион никогда не имел наследников и сгинул в чреве Глоталки вместе с настоящим артефактом, так что настоящих претендентов на престол не предвидится.

А потом я подробно проинструктировал Палю, что и как потребно делать в решающий день. И очень долго (вот уж никогда бы не подумал, что придется заниматься чем-нибудьподобным) обучал ее колдовским матюгам, то есть Велеречивым Словесам, которые она должна произнести, как только фальшивка попадет в ее руки. Раз за разом заставлял принцессу повторять непристойности (благо она не ведала, что говорит), пока не убедился, что заклинание совпадает до буковки. Потом Паля училась произносить заклинание очень тихо, не шевеля губами.

Удовлетворенный результатом, я предупредил Палю, чтобы она ни в коем случае не рассказывала обо всем произошедшем Валакале. Только передала ей, чтобы ни во что не вмешивалась и ничему не удивлялась, иначе все испортит. И убегать в мой мир обе должны только в случае явной угрозы для жизни. Принцесса весьма удивилась, но безропотно согласилась.

Паля вернулась в свою параллельность, когда на востоке забрезжил рассвет…

А мне не хотелось оставаться дома. То, что не смогу уснуть, знал наверняка. Как гласит народная мудрость: самое паскудное — это ждать и догонять. Хотя, по моему мнению, последнее гораздо предпочтительней. Находясь в цейтноте порой и собственные поступки некогда обдумать, не говоря уж о глобальных измышлениях. Совсем другое дело— ждать. В голову всякие гадости лезут, когда начинаешь экстраполировать еще не свершившиеся события.

А еще не мешало бы, выражаясь компьютерным языком, «отформатировать» свою башку. Избавиться от всяческих ненужных обрывков идей, сделанных ранее неверных выводов.Понятно, человеческие мозги — не программируемая железяка, и нет кнопочки с потребной командой. Однако, действенный способ «форматирования» имелся. Упиться надо. И непременно в хлам. Нервы были до того напряжены, что без спецсредств легко можно было кукукнуться.

А так как до праздника Кля оставалось чуть больше суток, вопросов насчет чем, где и с кем упиваться даже не возникло. Само собой, беспохмельным самогоном в таверне сКопадрюком.

На место перемещения попал незамеченным по причине раннего часа. Чисто автоматически произвел приготовления и нажал на камень.?

На немую мольбу, явно читающуюся в грустном взгляде Пылкрюла, я ответил:

— Потерпи немного. Завтра по любому откроешься.

— Срочные дела имеются? — Поинтересовался всегда готовый действовать Копадрюк.

— Имеются. Очень срочные. Пошли пить.

Пока алкоголь еще не сделал своего черного дела, и башка худо-бедно соображала, мысли сами собой витали вокруг предстоящих событий. И моей роли в них. Ведь если все пойдет по задуманному, то мое участие и не понадобится вовсе. Но интуиция подсказывала, что обязательно на каком-либо этапе произойдет сбой, не бывает, чтобы событияразвивались по писанному. Значит, я должен страховать.

Идей особых не было. Просто подумалось, что если принцессу с тетушкой поведут на площадь, то надобность в дальнейшей охране прилегающих к темнице территорий отпадет сама собой. И, воспользовавшись этим, я тихонько проследую за процессией. А даже если и встретится по пути стража — не беда. Хоть и не ночь, но, как я понял, вояки боятся призраков, тем более призраков Тех Самых Колдунов. Даже лучше будет, если попадется одинокий стражник. Раздену обморочного, и не придется искать во что облачиться. Да и под видом охранника проще подойти поближе к королю и иже с ним… Короче, думал, что до места действия доберусь без проблем. А до того собирался ночь коротать рядом с Палей. На всякий случай. Мало ли что взбредет в голову королю-ассенизатору, не смотря на мои приведенческие предостережения.

По мере опьянения посторонние в данный момент мысли потихоньку истаяли, и меня потянуло просто поговорить, как и полагается в данном состоянии.

Вот уж никогда не думал, что нервный бзик в пьяном виде может принести офигенную пользу. Однако, всяко бывает.

Итак, сидели, пили. Я совершенно от себя не ожидал. Вроде как пока все нормально складывалось. И осталось уж совсем немножко. Причем, по сравнению с уже пережитым — сущая мелочь. Но, скорей всего, сказалось нервное перенапряжение. Я вдруг подсел на измену. Пробило, прорвало на откровенность. Правда, в общих чертах. Не смотря на опьянение, вещи и людей своими именами я не называл:

— Послушай, Коп, какая фигатень творится в вашем королевстве. Нет, у нас, само собой, тоже много брешут, но все больше депутаты, чиновники, по телевизору, там корреспонденты, короче, те, кого должность обязывает. И, естественно, имеет место быть бытовое вранье. Кто-то на соседа поклеп наводит, кто-то просто так, дабы выглядеть посолидней. Но здесь — охренеть можно! Основной скромняга страны — развратник, каких свет не видывал. Там где полагается мужикам управлять — баба главенствует переодетая, а чтобы замуж выпрыгнуть, объявляет своего суженого девушкой. Видел бы ты ту девушку! Нас с тобой вместе слепить, и то не доберем до потребного объема. Папаша объявляет родную дочку приемышем и усыновляет… Тьфу, удочеряет. Первый мент на самом деле еще и главный мафиози по совместительству. У нас тоже есть оборотни в погонах, но чтобы Министр Внутренних Дел! Хотя, раньше, вроде как, бывало… А уж про основного рулевого вообще говорить нечего. До того, как дорвался до штурвала, дерьмо выгребал. Тьфу!!! Достало все!!!

И в порыве пьяного отчаяния я, с точки зрения Копадрюка, совершил беспрецедентное кощунство. Схватил бутылку с самогоном и швырнул ее в стену. Вот только до стены она не долетела. Разлетелась, натолкнувшись на невидимую преграду. Что-то ойкнуло, рухнуло и уже снизу продолжало поскуливать.

Мы с грабителем переглянулись и опрометью бросились на подвывающие звуки. Коп споткнулся о что-то невидимое, едва удержался на ногах, пнул это нечто, оно тут же охнуло, и завозилось. Неожиданно показалась нога. Просто нога, без всякого человека. Грабитель присел, потянул за что-то, и через мгновение перед нами лежал человек, испуганно и ошарашено моргающий.

— Живой, теперь видимый, — констатировал Копадрюк, — и узнаваемый…

Последнее слово слуга произнес с какой-то безысходной тоской в голосе. Пару секунд отрешенно о чем-то думал, затем резко прыгнул на поверженного и еще не отошедшего от шока противника, перевернул, заломил ему руки за спину, связал своим веревочным поясом. Быстро обыскал, выложил на стол три единицы холодного оружия: узкий кинжал, претендующий называться маленьким мечом, второй поменьше, похожий на наш морской кортик, и стилет.

Потом Копадрюк усадил связанного пленника спиной к стене, а сам принялся шарить руками по полу. Его поиски увенчались успехом. Он поднялся на ноги и постепенно, начиная снизу, исчез. Я офонарел. Потом в воздухе появилась голова грабителя. Без туловища. Подмигнула. Сбоку возникла кокетливо откинутая ножка.

— Хватит выделываться! — Я не выдержал сюрреалистических видений.

— Хватит, так хватит, — легко согласился Коп и «проявился» почти полностью.

Он что-то протянул мне, при этом его кисть оставалась невидимой. Я взял. Исследовал. Это что-то оказалось большим мягким куском ткани, скорей всего плащом, по размерам способного укрыть полностью с головой крупного человека. Не сдержавшись, я тоже примерил «обновку». Для меня ничего не изменилось. Я все видел так, словно и не накрывался с головой плащом-невидимкой. Однако, когда по примеру Копадрюка выпростал одну голову и взглянул вниз, стало как-то не по себе. Тоскливо смотреть сквозь себя… Я поспешил снять колдовскую тряпку.

— Новая заморочка, мало нам старых, — уныло пробормотал Копадрюк, — лучше бы ты, Игорек, сделал вид, что не замечаешь его.

Вот оно что. Грабитель подумал, что я не просто так, в сердцах, запустил бутылку в стену, а метал именно в лазутчика. Не удивительно. Попал-то весьма удачно, судя по огромной и продолжающей расти шишке ровно посередине лба. Да и сам шпион придерживался того же мнения. Об этом красноречиво говорил полный ужаса и непонимания взгляд,который он ни на секунду не отводил от моей скромной персоны.

Я не стал разубеждать ни грабителя, ни, тем более, незваного визитера. Мол, нечаянно получилось. Не в моих интересах. Копадрюку потом, может быть, и расскажу. А пока пусть укрепится в вере в мое могущество. А то последнее время он что-то расслабился, пообвыкся что ли, и уже не видел во мне страшного колдуна, а воспринимал, как приятеля-собутыльника, чьи просьбы иногда приходится выполнять. В принципе, я был не против подобных отношений, вернее, очень даже «за», но чуть попозже. Когда все завершится. Тем или иным образом.

— И что за заморочка? — Равнодушно поинтересовался я. — Ты думаешь, лучше было бы не замечать тайного соглядатая? Как будто и нет его здесь?

— Ага. Только теперь-то что… Ах, ты ж не знаешь, кому засветил в лоб бутылкой, почти полной, между прочим. Прошу любить и жаловать — это Хрясбум.

— Мне что-то должно говорить это имя? — Я пожал плечами, вроде раньше не то что не знакомился, даже не слышал о таком.

— Не знаю, как тебе, а мне и имя, и физиономия говорят о многом. Хрясбум — правая рука Пиндыкуса. Это он тогда устраивал твою встречу с главой клана.

Интересное кино… А ведь я предупреждал главного бандюка Юпалтыны, чтобы и думать забыл вмешиваться в мои дела.

— Ну, товарищ Хрясбум, что скажешь в свое оправдание?

Взгляд пленника наконец приобрел некую осмысленность, но, тем не менее, оставался затравленным и обреченным.

— Я это… Выполнял приказ. Сам бы никогда. Клянусь!

— Какой приказ? Чей не спрашиваю, и так ясно.

— Наблюдать. И только наблюдать. На всякий случай.

— Ну, а если этот случай произойдет?

— Какой?!