Чтение 2–й страницы книги ~Вовка в Троеклятом~

Я беспомощно развел руками.

— Сначала надо выяснить, как ты сюда попал. Я думаю, что не обошлось без колдовства. Настоящего. Так, решено. Я тебе помогу. Сейчас же отправляемся. Сначала заскочим к Яге, если не поможет, пойдем в Город, там волшебников, магов и колдунов, как собак нерезаных.

— Спасибо, Умберто…

— Вовка, ты меня лучше не называй Умберто. Под этим именем меня почти никто не знает. Я больше привык, что я — Серенький, Серый. Это я вчера так представился, ну, для солидности, что ли.

— Ладно. Спасибо, Серый. Ты не беспокойся. Я сам как-нибудь, отказался я для приличия, надеясь, что медведь меня все-таки не бросит одного, — сказки читал, разберусь.

Мои надежды оправдались.

— Говоришь, сказки читал?

Я кивнул.

— Забудь. Раньше это пригодилось бы. А сейчас от многих сказочных героев остались только имена. Наш мир давно свихнулся. И без меня ты пропадешь. Это, во-первых. А во-вторых, дед с бабкой мне так надоели, что я буду только рад слинять отсюда, хотя бы на время. Так что собираемся.

Медведь заметался по избушке, набивая котомку всякой всячиной. Через пять минут сборы завершились.

— Все готово. Только придется прибегнуть к небольшой хитрости. Нельзя, чтобы дед с бабкой догадались, что я ухожу. Скандал будет. Да и могут следом увязаться… Дед, конечно, не пойдет, ленивый шибко. Любит только жрать, спать и колдовать. А вот бабка, стерва, всю кровушку нам попортит, если узнает правду. Да и хрен их знает, мож и взаправду колдовать чутка умеют. Я как-то на неделю в город ушел, так блохи чуть до смерти не загрызли потом. Еле избавился. Может быть я их от Артемона подцепил, мы с ним в харчевне два дня гудели. Но я думаю, все-таки бабка наколдовала, однако. Так что мы сейчас выйдем, попрощаемся и пойдем в разные стороны. Иди по тропинке, ни куда несворачивай. Дойдешь до пересечения с дорогой, там меня и жди. Я небольшой крюк сделаю и нагоню.

Так и сделали. Под пристальным взором одуванчиков (язык не поворачивается назвать их божьими) мы обнялись и разошлись.

Одно плохо. Чтобы не вызвать подозрения, котомку пришлось нести мне. А Серый нагрузил пуда два, как минимум. Так что пройдя всего метров двести, я уже был весь в мыле.

До перекрестка я все-таки добрался. Медведь еще не подошел, хотя мне пришлось пару раз посидеть, отдохнуть.

Пока шел через лес, удивлялся, что в сказочной чащобе мне не встретились ни леший, ни кикимора, ни другой какой сверхъестественный зверь или человек. Так что дальнейшее, получается, я мысленно накаркал.

Только я сбросил котомку с плеча и собрался присесть на облюбованный ствол поваленного дерева, как с противоположной стороны дороги, из леса выбежал маленький, но страшно толстый человечек. Причем, такой толстый, что походил на шар. Казалось, что он не бежит, а катится. Короткие ножки, здоровенный волосатый живот, отсутствие шеи (голова сидела прямо на плечах) — и все это при росте метр сорок от силы.

Грязные, лоснящиеся щеки, узенькие щелочки раскосых глаз. Судя по всему, этот товарищ принадлежал к тюркской расе. Или как это на самом деле называется? Я в этом деле не мастак, но всегда казалось, что грубое, обиходное понятие «чурка» укоренилось в народе, как раз из-за созвучности с «тюркский».

Это чудо природы остановилось метров за пять от меня и продолжало что-то верещать.

Вначале, я абсолютно не понимал его речь, но через некоторое время до меня стали доходить, хоть исковерканные, но знакомые слова:

Ага! Попайся! Тепей я буду тебя гьябить!

С этими словами толстопузый человечек извлек из-за пояса внушительных размеров нож и, переваливаясь из стороны в сторону, двинулся на меня.

Когда он подошел совсем близко, мне, ошеломленному, ничего не оставалось, кроме как упереть ладонь в его узкий лоб.

Мой оппонент, казалось, не почувствовал прикосновения и продолжал буксовать, размахивая ножом. Но ввиду его маленького роста и, соответственно, коротких конечностей, достать меня он не мог. Разве что полоснуть по руке, которой я его удерживал. Но, то ли ему на это не хватало ума, то ли он вообще не собирался меня повредить, остриекинжала описывало дуги за полметра от моего живота, не нанося мне никакого ущерба.

Через пару минут рвение агрессивного незнакомца немного поиссякло, но он, все равно, периодически махал ножиком и стал выражаться более членораздельно. Оказалось,что я не прав, оказывая ему сопротивление.

— Сто ты меня дейзис?! Я з тебя гьяблю! Отдавай, сто есть и уходи. Тогда не заезу!

— А кто ты такой, чтобы грабить меня на дороге?

Толстяк на некоторое время опешил. Даже перестал махать кинжалом.

— Ты сто, не знаес? Я зе язбойник! Соловей! Самый сильный, самый здоевый, самый звейский, самый беспосядный!

В этот момент, ломая кусты, из леса вышел мой приятель — медведь. Увидев его, самый зверский разбойник просто расцвел. Он опустил нож, улыбнулся и начал хвастаться:

— Пьевет, Сеенький! Я сегодня с добысей! Огьябил какого-то лоха. Так сто, сегодня гуляем.

— Ну, и где твоя добыча? — В голосе медведя слышалась ирония. Но маленький азиат ее явно не почувствовал и продолжал бахвалиться:

— Во, видис месок? Он теперь мой!

— А тебе его кто-нибудь отдавал?

— Не вопьес! Сейсяс я его забею! — И толстяк вновь поднял нож, намереваясь двинуть в очередную атаку.

Но спокойный голос медведя остановил его.

— Слушай, Соловушка, во-первых, это не мешок, а котомка, причем моя. А во-вторых, знакомься. Это мой друг — Вовка. Мы торопимся, у нас очень важные дела. Так что можешь опять залезать на свое дерево и ждать очередную жертву.

Незадачливый грабитель переварил вывалившуюся на него информацию неожиданно быстро. И тут же заканючил:

— Сеенький! Мозно я с вами пойду? Я пьигозусь! Вдьюг, кого огьябить потьебуется? Или, вообсе…

Медведь вопросительно взглянул на меня. Мог бы этого не делать. Я только пожал плечами, мол, тебе видней. И Умберто принял решение.

— Ладно, берем тебя с собой. Но при одном условии: слушаешься меня беспрекословно, — небольшая пауза, — и Вовку. Что бы мы не сказали. Согласен?

Грабитель на секунду бросил неодобрительный взгляд на медведя, потом с тем же выражением, но гораздо более продолжительный срок взирал на мою персону. И, наконец, кивнув, протянул мне пухленькую ручонку:

— Соловей-язбойник. Гьяза всех путников. Зуткий гьябитель.

Я отпустил ему реверанс, на что Серенький одобрительно кивнул.

Через минуту мы втроем уже вновь шли по узкой тропинке через лес.

Медведь предложил сначала наведаться к Бабе-Яге, чтобы попытаться узнать, какая колдовская сила перенесла меня из моего мира в сказочный.

Не смотря на отвратительную дикцию, новый знакомец оказался весьма словоохотливым. И через полчаса я понимал многое, из того, что он говорит.

Не знаю, сколько времени прошло (это и не мудрено, когда идешь по тропинке, вихляющей между многовековыми дубами и соснами, сквозь кроны которых не проникает солнечный свет), но еще не стемнело, когда мы вышли на очередную поляну.

— Здесь живет Яга, — сообщил медведь.

Я бы и сам догадался, если бы у избушки в центре поляны были только две куриные ножки. Они, конечно, имелись в наличии. Но кроме них! Изба стояла на всевозможных ножках: там было все, начиная с птичьих, заканчивая кривыми лохматыми ногами обезьян. Добрых полсотни копыт, когтей и прочих оконечностей. Не знаю, может, мне показалось, но между свиным копытцем и лапой тигра, кажется, промелькнул рыбий хвост. Хотя, зачем он там нужен?

Моих спутников ни сколько не удивил такой своеобразный вид жилища лесной ведьмы. Серенький, как положено в сказках, произнес заветную фразу:

Избушка, избушка, повернись ко мне передом, к лесу — задом.

И тут началось что-то невообразимое. Каждая из полусотни пар конечностей двинулась в свою сторону. В результате избушка не развернулась, а только затряслась, как лихорадочная. Тут же изнутри раздался истошный женский визг, который быстро перешел на отборный мат. И через минуту, когда обитательница лесного домика объяснила всем ножкам и лапкам, где она их видела и откуда они растут, ее же голосом раздалась строгая команда:

— Равняйсь! Смирно! Левое плечо вперед, шагом арш!

Конечности беспрекословно подчинились, и нашему взору предстало резное крыльцо.

— Яги нету. При ней избушка так бы не выкаблучивалась. Только внучка ее, Клара. Но все равно, надо зайти, узнать куда подевалась старая. — Сделал вывод медведь и первым двинулся в избу.

Нам с Соловушкой ничего не оставалось, как последовать его примеру.

Мы вошли в горницу. Внучка оказалась тетенькой плотного телосложения лет тридцати-сорока с виду (на самом деле, хрен их знает с их сказочным летоисчислением), и, если бы я заблаговременно не знал, что это родственница Бабы-Яги, то сроду не подумал бы. Весьма привлекательная женщина, несмотря на облачающие ее лохмотья и растрепанные волосы.

— Где Яга? — Спросил с порога Серенький.

— Где-где, в…, - и тут внучка осеклась, заметив, что среди прибывших гостей есть новый человек. Я, без ложной скромности, готов поклясться, что матерное слово не сорвалось с ее губ только потому, что она разглядела вашего покорного слугу, выглядывающего из-за массивной фигуры медведя.

— Ой, заходите, гости дорогие, — голос из низкого грудного превратился в ласково-слащавый, — бабуля скоро будет. Она травки всяки-разны собирает. Вы проходите, садитесь, а я сейчас.

И внучка скрылась за дверью, находящейся в противоположном от входа конце горницы.

Я посмотрел на медведя. Он пожал плечами, прошел в центр комнаты, отодвинул лапой дубовую скамью и уселся за стол. Мы с Соловушкой присоединились к нему.

Я осмотрел горницу. Ничего сверхъестественного. Все чисто и аккуратно. Стол, полати, скамейки, стулья. Единственной деталью, хоть как-то намекающей на принадлежность хозяев к колдовскому ремеслу, было чучело большого черного ворона, сидящего на жердочке.

Не прошло и пяти минут, как вновь появилась внучка.

У Серенького отвисла челюсть. Он только смог пробормотать:

— Клара, ты эт чо?

И было от чего: внучка Бабы-Яги успела переодеться. Теперь вместо обрывков засаленной мешковины на ней было… Не знаю, как это называется, но по сравнению с этим любые пеньюар или комбинация выглядели бы строгим пуританским одеянием. Платье походило на майку с глубоким декольте, из которого, казалось вот-вот выпрыгнут арбузоподобные груди. Хотя в этом не было особой нужды: ткань была настолько прозрачной, что не скрывала даже маленькую родинку под правым соском. Мой взгляд непроизвольно скользнул вниз, и я понял, что лесные ведьмы или, по крайней мере, их внучки, нижнего белья не признают.

Тем временем, невозмутимая Клара принялась разжигать самовар, наклонившись к нему, от чего и без того короткое платьице задралось так, что перестала существовать иллюзорная преграда между нашими глазами и самым сокровенным женским естеством.

Медведь уставился в пол. Разбойник громко засопел. Ну, а я…

Распахнулась дверь, и в горницу с шумом вошла она. Это была светловолосая девчушка лет четырнадцати-пятнадцати. Еще не до конца сформированная фигура, но, хотя ее и нельзя было пока назвать женщиной, то уже и не подошло бы определение — девочка-подросток. Почти детское, курносое, симпатичное личико, усыпанное веснушками и большие зеленые глаза.

Девчушке хватило мгновения, чтобы оценить обстановку. Она быстро оглядела горницу, нервно мотнула головой, тряхнув короткими волосами, и решительной походкой направилась к Кларе. Внучка Бабы-Яги выпрямилась, попыталась бесполезным жестом одернуть подол своей одежки и сменить страх в газах, поселившийся там в момент появления девчонки, на обыденный взгляд. Юная леди подскочила к Кларе, отвесила ей звонкую затрещину, затем — вторую, третью.

— Ах, ты, прошмандовка! Ты это во что вырядилась?! Хочешь голенькой ходить? Это я тебе быстренько устрою! Лягушки, они по жизни голые. Сейчас…

Клара рухнула на колени:

— Бабуль, прости! Боле никогда…

— Собралась меня опозорить, — не унималась девчонка, — хочешь как эти Василиски да Марьюшки, на панель? Не потерплю! Лучше определю тебя в болото, квакай там.

Я мельком взглянул на медведя. Если я подумал, что он удивился при появлении Клары в своем сексуальном наряде, то прошу пардон (подумаешь, отвисла челюсть). Тогда я ошибся. Очень удивленные серенькие медведи выглядят по-другому. Я подчеркиваю, что серенькие, так как понятия не имею, как удивляются обыкновенные.

Вылупленные глаза (каждый размером с мой кулак), из еще не успевшего закрыться рта вывалился язык, и полное отсутствие признаков жизни.

Про Соловья-Разбойника я вообще ничего не могу сказать. Все происходило молниеносно. И с момента появления почти голой Клары до этой невероятной экзекуции над ней прошло не более трех минут. Вначале грабитель громко сопел, потом ойкнул. Когда я посмотрел в его лицо, то увидел только бессмысленный взгляд и улыбку идиота.

Тем временем девчонка продолжала распекать внучку Бабы-Яги:

— Ах, ты, сучка! Да я тебя превращу…

— Бабуль, у нас гости! — Умудрилась вклиниться в поток брани Клара.

— Я видела! Тебя не спасет! Перед медведями стала задом крутить. Еще чуть-чуть и под лешего ляжешь?! Я такого не переживу!

— Ба, у нас в гостях не только медведи…

— Видела…

Осмелевшая Клара вновь перебила строгую девчонку:

— Бабуль, не только Соловушка, сама знаешь, я лучше пятьсот лет потерплю, чем… У нас мужик в гостях!

Замах пропал даром. Оплеухи не последовало. Девушка хмыкнула и, наконец-то, взглянула более внимательно в нашу сторону. Гнев в ее глазах сменился заинтересованностью.

— Серенький, кого это ты привел?

— А…, э…, вот…, - только и смог выдавить из себя медведь.

— Что, косолапый, не признал старую знакомую? — Страх в голосе Клары сменился неприкрытым ехидством. — А это же бабуля моя — Яга.

— А, это…как?..

— Она намедни молодильных яблок обожралась, — внучка прыснула, причем, зеленых. А когда часа через три вышла из того заведения, — Клара указала через окно на стоящий поодаль маленький деревянный домик а-ля деревенский сортир на куриных ногах, — предстала предо мной в данном виде.

— Заткнись, балаболка, — Яга была смущена подробностями своего омоложения, — а не то…

— Знаю, знаю, превратишь в лягушку, — почувствовав, что опасность миновала, Клара беспардонно перебила бабку.

Наконец, медведь немного очухался и обрел дар речи:

— Баба-Яг… ой, как же теперь величать-то тебя? На бабку ты не тянешь.

— Зови Ядвигой. — Кокетливо заявила экс-старушка. — Так ты не ответил, Серенький, кого привел?

Медведь бросил многозначительный взгляд в сторону Клары. Помолодевшая ведьма сразу все поняла.

— Ты еще здесь?! Я же сказала — марш переодеваться!

— Фи, — внучка скорчила недовольную гримасу и, напоследок, колыхнув грудями, медленно удалилась, вызывающе покачивая бедрами.

После того, как за ней закрылась дверь, Ядвига вопросительно уставилась на медведя.

— Вот, Яг…, Ядвига, знакомься. Это — Вовка. Он прибыл к нам оттуда, коготь в очередной раз указал вверх, — настоящий!

— Ух, ты! Молодец, Серенький, что при Кларе не стал говорить. У ней в заднице вода не держится. Мигом растреплет каждому встречному. — Ее внимание переключилось на меня. — Как попал сюда, Вовка?

— Да и сам не знаю.

— С этим и пришли к тебе, — вмешался медведь, — выручай. Ему срочно вернуться надо. На работу.

Вернулась Клара. Она переоделась, но уже не в то тряпье, в котором встретила нас. Теперь на ней была облегающая сорочка из тонкой белоснежной ткани, заправленная в мини-юбочку. Я бы посчитал этот наряд суперсексуальным, если бы не видел предыдущего одеяния.

Ядвига только покачала головой, но решив, что дело прежде всего, не стала вновь выражать недовольство внешним видом Клары. Наоборот, голос ее зазвучал чуть ли не ласково:

— Внученька, гостей надо как положено встретить, — она высунулась по пояс в окно и залихватски свистнула, на что из леса тут же пришкандыбала, слегка прихрамывая, небольшая избушка, — бери кота, и чтобы через час банька была готова.

— Может, колданешь? — С надеждой протянула Клара.

— Ни в коем разе! Гости дорогие, так что все должно быть по высшему разряду. Васька!

В тот же миг из-за печки показался крупный черный кот, своими размерами напоминающий небольшого леопарда.

— Иди с Кларой, поможешь ей баньку растопить. И гляди, кисуля, языком не трепи, оторву.

— Спал я, — лениво промурлыкал Васька, — и знать не знаю, о чем вы тут шушукались.

— То-то же. Все, за работу.

Клара и кот вышли из избушки. Тут же до нас донесся неразборчивый требовательный шепот любопытной внучки, на что Васька громко ответствовал:

— Ну, что это такое? Чуть что — молока не получишь! Говорю ж, спал, ничего не слышал…

— Вот, бестия, никак не угомонится, — посетовала Ядвига, — не волнуйтесь, Васька, конечно, все слышал, но никому не скажет. Знает, кто здесь главный. Давай, Вовка, рассказывай.

Не успел я и рта открыть, как пришло время очухаться забытому Соловушке. Видимо, разговор о баньке, дошедший до его сознания, вернул незадачливого грабителя в реальную действительность.

— Баньку топить засем? Не хосю мыться. Все явно замаяюсь. Се воду зья тьятить?

— А! Соловушка пришел в себя. Ну, здравствуй. Ты-то как оказался в столь приличной компании?

— Я его гьябил! — Толстячок с гордостью ткнул в мою сторону грязным указательным пальцем. — И, вообсе, Сеенький — мой дьюг!

— Значит, гьябил? — Усмехнувшись, передразнила Ядвига. — Ну-ну. А, насчет мыться… Я твой запах, то есть, вонь, за две версты почувствовала. Если в баньку не пойдешь,разгоню к едрене-фене. Я тебе не джигитка, чтобы законы гостеприимства соблюдать. Или не буду гнать, а просто… — ее глаза хищно блеснули.

— Сто ты, сто ты, Ягусенька! Это я так, пьесто. Конесно, помоюсь! Не надо в паука!

— Какой догадливый… Так, не будем терять время.

Я вкратце рассказал свою историю.

— Ну, а мужика того запомнил?

— Смутно.

— Что так?

— Было темно, страшно и… пьяно.

— Ясненько.

Ядвига проворно принялась за дело, и уже через пару минут на столе без всякого огня, зычно пробулькивая, кипел небольшой котелок. Она, бормоча заклинание, поочередно бросила в бурлящую жидкость несколько щепоток колдовских порошков, на что варево отреагировало цветными облачками пара.

— Плюнь, — скомандовала мне ведьма.

Я подчинился. Плевок вызвал столб пара, переливающийся всеми цветами радуги. Ядвига смело сунула голову в пар, и несколько мгновений мы заворожено наблюдали за происходящим. Затем содержимое котелка успокоилось, и молоденькая ведьма только пожала плечами:

— Ни какого знакомого колдовства я не обнаружила. На миг показалось, что есть что-то непонятное и очень сильное. Но я не уверена.

— А ты сама можешь отправить его обратно? — С надеждой спросил Серенький.

Ядвига с сожалением покачала головой.

— Во-первых, тот мир для нас не доступен. Во-вторых, чужое, да еще неизвестное колдовство или еще что-то там. Тут со своими заклинаниями не всегда удается справиться. Вон, с избушкой сколько маюсь — все без толку.

— А что с ней такое? — Поинтересовался я (видимо, жилище колдуньи уже давно превратилось в многоножку, так как ни у Серенького, ни у Соловушки необычный вид избушки не вызывал никакого удивления).

Ядвига махнула рукой:

— Да на шабаше перебрала, что-то колданула, а утром…

— А расколдовать можно?

— Можно, если знаешь заклинание. А я не то что его, даже как с Лысой горы добиралась не помню. Ступа вся поцарапана, метла растрепана, локти сбиты… — она вновь махнула рукой и тут же сменила тему, вернее, вернулась к предыдущей.

— Вам, первым делом нужно узнать, как Вовка попал сюда. Скорей всего, тот, кто его переправил, может и назад вернуть.

— Значит, пойдем в Город, — подвел итог медведь.

— Сегодня я вас не отпущу. Уж вечер скоро, да и банька вот-вот будет готова. А завтра с утра и отправитесь.

На том и порешили.* * *

После бани все (даже кот Васька) собрались за столом. Дымился двухведерный самовар, но чай никто не пил: все налегали на наливку, и было почему. Напиток оказался очень приятным на вкус, как-то по особому дурманил голову, да, к тому же, Ядвига клятвенно заверила, что утром не будет даже намека на похмелье. Что же касается закусок, то,пока мы мылись, ведьмы потрудились на славу. Не буду перечислять всех яств, но уверен, ассортименту и качеству позавидовал бы самый престижный валютный ресторан.

Ядвига на корню пресекла попытки внучки разузнать обо мне, и разговор за столом был самым обыденным (по сказочным меркам). Хозяйка пожаловалась, что банька ногу наколола. Серенький сетовал на надоедливых деда с бабкой. Затем порядком захмелевший Соловушка никому не дал рта раскрыть. Рассказывал, как он «гьябил», «гьябил» и «есе яз гьябил» и как будет «гьябить всех подьяд».

Наливочка, конечно, дело хорошее, но к завершению застолья в моей пьяной голове зародилось подозрение. Вроде бы все пили один и тот же напиток, только он явно на членов нашей разношерстной компании действовал по разному.

Дело в том, что когда сова с ближайшего дуба проугукала полночь, за столом в «живых» остались только я и ведьмы. Васька нашел в себе силы уползти за печку, а два моих приятеля отрубились прямо за столом.