Чтение 18–й страницы книги ~Вовка в Троеклятом~

Девушка и визирь превратились в визжащий и рычащий (причем, рычала Мэри) клубок тел, катающийся по полу, над которым, словно осенние листья кружились павлиньи перья. Картину завершал хоровод девиц, плавно вытанцовывающий вокруг места действия.

Вся эта кутерьма длилась около трех минут. Потом Емеля все-таки частично пришел в себя. По крайней мере обрел дар речи. Несколько команд дрожащим и срывающимся голосом, и музыка смолкла, танцовщицы исчезли, не без труда телохранители оторвали друг от друга исцарапанного визиря и покусанную и оплеванную Мэри.

— В темницу ее! — Приказал хозяин. — И, вообще, пошли все вон!

Маньку увели. Сохраняющий все время спокойствие сфинкса Хоттабыч чинно удалился. Мавры вытолкали упирающегося визиря. Только Яна и Серенький, боясь быть неправильно понятыми, остались изображать из себя статуи.

Емеля принял полный бокал успокаивающего, затем такую же дозу обезболивающего. Немного погодя, повторил процесс самолечения. Он понял, что колдун был прав, и день действительно не его. И самое лучшее — переждать. Поэтому напоследок он принял еще и бокал снотворного. Голова, еще недавно переполненная непонятными заботами и проблемами, приятно опустела. Как и опустела литровая бутылка «Смирновской», из которой Высокочтимый черпал все три вида лекарств. Емеля устроился поудобней и погрузился в прострацию. Тишину, воцарившуюся в зале нарушал лишь громкий храп.

Появился лекарь-чародей, присланный Хоттабычем. Он осторожно обработал глубокие царапины, густо покрывающие голову и лицо, после чего бесшумно удалился.* * *

Прошел не один час, прежде чем Емеля соизволил проснуться. Он сел, приложился к горлышку первой попавшейся бутылки, тяжело поднялся и, не выпуская из рук пузыря, медленно побрел из зала.

Как только он вышел, из противоположных дверей показался «обоз» хозяина: сначала телохранители, которые быстро миновали зал и заняли позицию у прохода, за ними — музыканты. Танцовщицы, официантки, так же сконцентрировавшиеся у дверей в смежное помещение. Потом появились уборщики.

Через две минуты негласные сопровождающие покинули зал. Это говорило о том, что Наимудрейший успешно миновал следующую комнату.

Выждав еще несколько минут на всякий случай, ведьма и медведь наконец-то смогли выполнить долгожданную команду: «Отомри».

— Во, попали.

— Да, уж…

Время встречи с солдатом давно прошло, так что спешить было некуда. Они принялись резкими движениями и приседаниями разминать затекшие тела.

— Жрать охота, — пожаловалась Яна.

Серенький извлек из своей котомки вяленого леща и бутылку водки. Заморив червячка (Яна даже пару раз приложилась к суррогату), лесные лазутчики направились к лабиринту, как и прежде соблюдая меры предосторожности.* * *

Расхожее выражение о том, что мир тесен, оказалось справедливым и для сказки. Пятачок привел нас в то самое заведение, в котором накануне моей казни мы чуть не заночевали. А высшими существами, произошедшими от прожорливых медведей, оказались легендарные три поросенка. Ниф-Ниф, Наф-Наф и Нуф-Нуф. Хотя теперь поросятами назвать их можно было с огромнейшей натяжкой. Или, если быть более точным, совсем нельзя. Назвать полутонного хряка поросенком было бы великим грехом перед истиной. Да и маленький кирпичный домик преобразился в фешенебельный трехэтажный отель с шикарным рестораном.

Хозяева радушно поприветствовали Пятачка, и пока он вводил их в курс дела, я немного задумался. Хоть и договорился сам с собой ничему больше не удивляться, от этого вопросов не убавилось. Почему три поросенка превратились в здоровенных свиней, а дружок Вини Пуха остался прежним, маленьким и худым? Ответ был только один. Потому что. И все. Без дальнейших объяснений. А мой большой серый друг сказал бы, что всему причина Волшебная Керосинка.

В принципе, свинская диаспора приняла нас нормально. Особых почестей не оказывалось, но и пожаловаться было не на что. После слегка напыщенной (со стороны «высших»)церемонии знакомства нам предоставили просторную комнату на третьем этаже с балконом, выходящим на площадь, и черным ходом с узкой винтовой лестницей ведущей во двор Так что желать лучшего с нашей стороны, было бы форменным свинством.

Ознакомившись со своими апартаментами, мы спустились в ресторан. Правда, уже не в полном составе. Карл уломал — таки меня отпустить его слетать на разведку. Хотя, подозреваю, скажи я твердое и решительное «нет», он все равно улетел бы.

Стоящий за стойкой один из близнецов посоветовал нам подняться обратно, так как скоро должен открыться ресторан, и наше присутствие в зале, по причине конспирации будет нежелательным. А насчет покушать, заверил свин, мы можем не волноваться. Принесут прямо в номер. И, вперившись в меня взглядом, спросил:

— Свинину ешь?

— Я вегетарианец, — пришлось на всякий случай сбрехать, а, вдруг, по свинской теории эволюции они являются какими-нибудь внучатыми племянниками коров, за их непрерывное жевание, и употребление говядины будет рассмотрено, как святотатство.

— А ты? — Хряк обратился к разбойнику

— Я все ем, — простодушно признался Соловушка, — только побольсе.

Васька вопроса не удостоился. Скорей всего свиньи были в курсе, чем питаются коты.

Как только мы поднялись в свой номер, опять же в целях конспирации, Ниф, Нуф и Наф самолично доставили подносы с провизией. Как я догадался, им было неведомо значение слова «вегетарианец», а уточнить не позволило достоинство высших существ. И, посему, вместо нарисованной моим воображением миски с желудями обрамленными капустными листами, я получил, как и мои спутники, полноценный обед.

Оголодавший Соловушка так рьяно накинулся на еду, уничтожая ее много и быстро, что экс-поросята на некоторое время застыли на месте, умиленно наблюдая за разбойником. Возможно даже у них зародилось сомнение насчет истинности теории происхождения свиней. Может быть именно для решения этого вопроса они поспешно удалились.

Когда мы остались одни, Васька безапелляционно заявил:

— Пойду я.

— Куда?

— Яну найду.

Он не сказал «искать», а сказал «найду», будто был абсолютно уверен в результативности своих поисков.

— Дворец огромный, где ты будешь ее искать?

— Неправильно поставлен вопрос. Не «где», а «как».

— Ну, так, как?

— По запаху.

— Так это ж вроде собаки спецы в этом деле.

— Собаки, по сравнению с нами, котами, просто щенки, — авторитетно заявил Васька.

— А что же ты тогда утром клубочек для этих целей использовал, ведь мог сам? — Привел я последний аргумент.

— Ты его нюхал? — кот кивнул на уминающего очередное блюдо Соловушку.

— Может Карла дождешься?

— Вот ты и дождись. Здесь у нас штаб будет. Я Яне объясню, как сюда попасть.

Сказав это, Васька не стал дожидаться возражений, скользнул в двери черного хода и был таков.* * *

Карл вернулся неожиданно быстро.

— Тебя, Вовка, уже штук пятьдесят отловили, около сотни — Ян, штук по тр-ридцать медведей и упитанных р-разбойников, а Васьков — не мер-ряно! И моих бедных пер-рнатых бр-ратьев.

— Ты про что?

Ворон объяснил, что толпа народа на площади — это не что иное, как очереди, образованные желающими сдать за соответствующее вознаграждение ими самолично плененных Сантехника, девчонку, кота, разбойника, медведя и пеликана.

— Так что, подобр-раться ко двор-рцу можно элементар-рно. Как два пер-ра испачкать. — Подвел итог своей разведке ворон. — А во внутр-рь — не так пр-росто. Но я могу. Жутко р-рискуя пр-рокр-радусь и пр-рикинувшись колибр-ри, буду пор-рхать над цветочками и подслушивать р-разные важные р-разговоры.

Из трескотни ворона я понял, что и он намеревается смыться. Этого допустить было никак нельзя. Не подумайте, что во мне пробудились командирские амбиции, хотя глашатаи объявили меня коварным и кровожадным главарем шайки. Нет. Просто мне не нравилось, что все происходит так сумбурно. Каждый идет или летит куда ему заблагорассудится. Отсутствует элементарный план действий. И к тому же меня не устраивала роль пассивного статиста, сидящего в номере и дожидающегося возвращения друзей.

— Не, Карл, погоди. Так не пойдет. Тебе сейчас лететь нельзя.

— Почему?!

— Ты у нас самый мобильный.

— Ух, ты! А что это такое? Хотя не важно. Главное — самый!

— Так, вот. Как самый мобильный ты остаешься для связи. Обязательно дождись Ваську. Теперь Славик. Его надо беречь. Это наше тайное оружие. Если всех нас схватят, тут то и придет его время. Он свистнет и всех нас спасет.

— Эх, Вовка, были вьемена, когда я умел свистеть. Вся окьюга дьязала от стьяха. Вот, тогда бы да. А сейсяс — не умею.

Это было сказано с такой искренней грустью, голос был просто пропитан неподдельной печалью по утраченному таланту, что стало ясно: Соловушка ни хрена не свистнет.

— Все равно идти придется мне, — я не собирался отступать от задуманного из-за отказа разбойника признать его секретным оружием, — я менее приметен. Меня в Городе почти никто не знает. А если Вячеслав выйдет на улицу, сразу сцапают. Его ведь ни с кем не спутаешь… Не спутаешь… Разве, что издали. — Необходимо было озадачить грабителя, иначе он мог отправиться искать Серенького или на разбой. — Будешь наблюдателем.

Сказано — сделано. Через некоторое время Соловушка восседал на балконе, вооруженный подзорной трубой. А чтобы какой-нибудь прохожий не признал в нем известного всему Городу разбойника, за которого обещана награда, пришлось немного подкорректировать его внешность. Следует отметить, что владельцы заведения благосклонно и с энтузиазмом отнеслись к моей идее, когда я объяснил им суть задуманного. Возможно, их подвигло не соображение конспирации, а какие-то свои цели, но тем не менее хряки-близнецы приняли активное участие в изменении облика разбойника.

Не думайте, что в ход пошли парик, накладные борода и усы или всевозможный грим. Единственным предметом, сделавшим Соловушку неузнаваемым, был приделанный на манерклоунского носа, свинячий пятак.

Итак, все были при деле. Карл — главный связной, разбойник наблюдатель. Идти выпало мне, как наименее полезному.

Хорошо, что никто не спросил, зачем вообще надо куда-то идти, и что я там буду делать. Ответить я бы вряд ли смог. Просто невыносимо было сидеть и ничего не делать.

— Все. Я пошел. Славик, ты наблюдаешь за мной в трубу. В случае чего сообщаешь Карлу мои координаты. А ты летишь ко мне и докладываешь все изменения в ситуации.

Я вышел на улицу, немного удалившись, обернулся. Лучшей маскировки придумать было невозможно. Соловушка выглядел полноправным представителем свинского сообщества. И если бы не габариты, уступающие близнецам, его легко можно было бы принять за одного из владельцев отеля.* * *

Вход в лабиринт никем не охранялся. Да и не был он похож на вход куда-либо. Одна из многочисленных лестниц — и все. Если бы не подробное и четкое описание Ивана, Яна иСеренький навряд ли самостоятельно смогли бы его отыскать.

Первоначально лабиринт мало чем отличался от остального дворца. Разве что более скудным убранством и менее ярким освещением. Но по мере того, как путешественники опускались все ниже и ниже, следуя наставлениям солдата, окружающее все больше приобретало черты мрачного подземелья и, наконец, стало таковым. Голые каменные стены узких коридоров, кое-где украшенные ляпинами плесени, низкие, покрытые каплями воды потолки, редкие закопченные светильники, которые были неспособны изгнать тьму, а только превращали ее в полумрак. Судя по всему медведь и колдунья находились уже недалеко от своей цели — узилища.

На ближайшей развилке был установлен указатель. Одну стрелку украшала надпись: «ДЕДЫ ДА БАБЫ». Другая гласила: «СИСЯСТЫЕ ДЕВКИ», а ниже, в скобочках, чтобы не возникло никаких разночтений, добавлено (КЛАРА).

Яна и Серенький остановились. Даже законченным дебилам стало бы понятно, что это ловушка, а ведьмочка и медведь таковыми не являлись.

— Что будем делать? — Спросила Яна.

— Ну не вертаться же.

— Я не про то. Может вместе пойдем?

— Во-первых мы тут будем битый час спорить кого первого выручать. Во-вторых, может от нас именно этого и ждут. Уж все как-то, белыми нитками.

— Если бы этой фигни не было, — Яна кивнула на указатель, — мы бы так и так пошли вместе.

— Тоже верно. — Медведь задумался. — Слушай! А может они и хотят, чтобы вот тут, как олухи стояли и репу чесали, размышляя, что это значит?

— Кто первый заканчивает, возвращается той же дорогой до этого места и идет на помощь другому, — бросила уже на ходу ведьма, удаляясь по проходу, ведущему к «сисястым девкам».

Медведь же поспешил на выручку своих ненавистных коллег по колдовскому ремеслу.* * *

Солдат Иван напрасно прождал в условленном месте своих лесных знакомых. Он пробыл там лишний час, но безрезультатно. Чтобы не привлекать внимание тайных соглядатаев (а то что их во дворце предостаточно Иван не сомневался), он прошелся по залам, отметился в помещении охраны. Затем вновь вернулся в условное место. Никого.

Солдат плюнул на все меры предосторожности и отправился в лабиринт. Его беспокоило, что, возможно, медведь и Яга разминулись с ним и теперь бродят по бесконечным проходам. Потратив еще около часа, Иван убедился, что заключенные на месте, значит «гости» до них еще не добрались.

Больше он задерживаться не мог. Итак. Кому-нибудь могли показаться подозрительными его частые отлучки. Для полной очистки совести он на скорую руку соорудил указатель (камеры Клары и соседей Серенького располагались почему-то в разных крыльях подземной тюрьмы), установил его на развилке и, никем незамеченный, вернулся к службе.* * *

Какую бы гадость не замышляли те, кто поставил странный указатель, направление было верным. Минут через пять после расставания с Яной Серенький попал в тупиковый коридор. Из-за дверей торцевой камеры доносились опостылевшие голоса бабы и деда. Они явно спорили, но медведь не стал вникать в смысл перепалки. Замка не было, толькозапирающийся снаружи засов.

Косолапый распахнул дверь.

— Ух, ты! Серенький явился! — Обрадовался дед, косясь на медвежью котомку.

— Шо, колдовать кличуть? — Озаботился другой скрипучий голос.

— Живо выметайтесь из камеры!

— Ишь, раскомандовался! — Заартачилась старуха. — Я никуда не пойду!

— Водки дашь, выйду, — предложил альтернативу дед.

Медведь было полез в котомку, но в это время сверху обрушилась решетка, превращая коридор в камеру.

— Водку-то доставай, — напомнил старик, ни чуть не озаботившись тем, что замаячившая на горизонте свобода снова превратилась во что-то далекое и несбыточное. Он даже был рад тому, что теперь придется коротать время не только со сварливой спутницей жизни.

— Я те покажу водку, алкаш пескоструйный! — почти счастливо заверещала бабка, обрадованная серьезностью повода перейти от слов к делу. Назюзюкаться удумал? Я тя ща сама назюзюкаю!

Скрюченные костлявые пальцы вцепились в редкие седые прядки, и Серенький во второй раз за день удостоился зрелища противоборства (в прямом смысле слова) противоположных полов. Правда, в отличие от первой, эта потасовка для него была делом привычным. Посему ничуть его не заинтересовала. Серенький сел на пол, облокотившись о стену и на самом деле достал водку. Для того, чтобы собраться с мыслями, два-три глотка будут в самый раз.

Медведь оторвался от бутылки и почувствовал, что за ним кто-то наблюдает. У решетки стоял Хоттабыч.

— Привет, — спокойно поздоровался колдун.

Серенький не ответил. Зато, как по команде, старики прекратили свою вялотекущую потасовку и резво подбежали к преграде.

— Хочу царыцею быть, рожей, чтоб красна была, здеся — так, тута — вот так, — бабка принялась руками показывать на себе какой формы и размеров должны быть худосочные сейчас женские прелести.

— А мне много-много водки, золота, и чтоб штуковина одна стала побольше и заработала. — Присоединился к требованиям дед.

— Не хочешь говорить, не надо, — Хоттабыч обращался к Серенькому, не обращая внимания на его сокамерников, — потом поговорим, когда вас побольше наберется. Я сейчас насчет этих пришел, — колдун указал на деда с бабкой, ты же спасать их явился. Считай, что эта часть твоего визита удалась. Только ты не глупи. Твоя сила не поможет.Если будешь спокойно себя вести, я их сейчас выпущу и, обещаю, отправлю домой. Договорились?

Медведь кивнул.

— Идите сюда, — приказал колдун старикам, отворяя едва заметную калитку в решетке, в которую Серенький навряд ли смог бы протиснуться.

— А желания? — Удивленно протянула бабка.

— Какие желания? — Не понял Хоттабыч.

— Чтобы здеся — так, тута — так, — повторила старуха, увеличив на пару размеров по сравнению с первым разом места, нуждающиеся в корректировке.

— А я чтоб ентой штуковиной мог кирпичи крушить, — прибавил и дед к своим первоначальным пожеланиям новое.

— Вы что, одурели от счастья? Вас на свободу выпускают. Вы за это должны медведя благодарить, а не выдвигать идиотские требования. Быстро выметывайтесь!

— Хренушки. Сначала исполнение желаний. — Поставила ультиматум бабка.

— Чего ради?

— Мы тебе ведмедя споймали? Споймали. От он. Изволь исполнить обещанное.

— Последний раз говорю, выходите.

Однозначным ответом, не подразумевающим никаких интерпретаций, послужили четыре фиги.

— Ладно, — колдун щелкнул пальцами.

Из-за ближайшего угла появились четыре мавра. Их попытки вытащить деда с бабкой так же оказались тщетными. Калитка оказалась слишком узкой и для темнокожих воинов,и проникновение их внутрь было весьма проблематично. А учитывая тычки костлявых пальцев в глаза, царапанье и плевки, то и совсем невозможным.

— Все что мог. — Пожаловался Хоттабыч медведю. — Придется тебе с ними друзей дожидаться.

Колдун знаком велел телохранителям прекратить попытки извлечь стариков из-за решетки, запер калитку и собрался уходить.

— Это как же?! — Угодить в ловушку, да еще оставаться в заточении вместе с обрыдшими соседями было слишком даже для уравновешенного медведя.

— Сам видел, не хотят они на волю.

— Ну, уж нет!

Серенький сгреб верещащих божьих одуванчиков в охапку и поочередно протолкнул их тщедушные тела между прутьями, где старики попали в могучие объятья мавров. Вскоре их повизгивания стихли в отдаленных коридорах лабиринта.* * *

Я неторопливо прогуливался по площади, постепенно приближаясь к центральному входу во дворец. На меня никто не обращал внимания, все были или полны надежд и мечтаний, связанных с предстоящим вознаграждением, или, получив отлуп, обозлены на весь мир и так же погружены в грезы о мщении придворным чиновникам.

Но все равно, чтобы полностью соответствовать имиджу праздно шатающегося лоботряса, я даже попытался насвистывать простенькую мелодию. Ничего не вышло. Конечно, свистун я еще тот, да и музыкант тоже. Но не в этом дело. Мне не удалось даже выдавить из себя подобие свиста. Как бы я не варьировал взаимное положение языка, неба и губпри помощи пальцев и без них, ничего кроме легкого дуновения не получалось. Скорей всего тут не обошлось без колдовства. А это наводило на определенные мысли, которые так и погибли в зародыше, потому что ко мне на плечо уселся Карл и было уже не до размышлений.

— Наш кабан умудр-рился-таки р-рассмотр-реть своими пор-росячьими глазками интер-ресующих нас субъектов.

— Яна и Серенький? — Я воспрянул духом.

— Нет. Две покр-рытые плесенью п…

Если бы Карл был каким-нибудь диснеевским попугаем, претендующим называться нагловатым пошляком, то он, скорей всего, сказал бы «старые перечницы». Но Карл не был попугаем, тем более диснеевским. Он был вороном. Нашенским. И по этому сказал так, как сказал, не подбирая выражения.

— Это какие? — Решил уточнить я, так как определение было слишком расплывчатым.

— Те котор-рые Сер-ренькому все мозги выклевали, из-за котор-рых он попер-рся во двор-рец.

— Дед с бабкой?

— Пр-равильно. Они.

— Выходит, Серенький освободил их. А Клары Соловушка не видел?

— Нет. Да и со стар-рпер-рами не все пр-росто. Их негр-ритосы из двор-рца выволокли и выбр-росили в толпу. Если бы их спас медведь, он бы тихонько вывел бы своих соседей, не пр-ривлекая внимания. А тут два тр-рухлявых пня полетели с пор-рожек на р-радость публике, словно отр-работанный матер-риал. Выбр-росили за ненадобностью. Пр-редчувствие у меня хр-реновое. Загр-робастали Сер-ренького.

— Заткнись, а то накаркаешь.

— Кар-ркать — это не пр-росто метод общения. Это обр-раз жизни…

Мимо нас понуро брел китаец, на плечах которого сидела дремлющая панда.

— Спласивается, сто это полусяется (мы обратили внимание на узкоглазого, потому что его речь очень напоминала манеру изъясняться Соловушки), я всю нось и весь деньв оселеди стоял, а тепель им видите ли больсе медведи не тлебуются. И плиходится возвласяться ни с сем. Мосет ты носками пойдесь?

Панда приоткрыла один глаз, помотала головой и вновь погрузилась в дрему.

— Слышал? Медведи им больше не требуются. Значит ты прав, словили Серенького. Лети к Соловушке, вдруг он еще кого усмотрел. А я — к воротам. Попробую разузнать что к чему.

Мы с Карлом разошлись…, вернее, кто разошелся, а кто и разлетелся в разные стороны.* * *

Яна осторожно продвигалась вдоль каменных стен коридора, заглядывая в попадающиеся на пути пустые камеры, заодно внимательно прислушиваясь к своему шестому чувству. Она пыталась распознать колдовство. Ощущение было непривычно двойственным. С одной стороны она не чувствовала действия никаких чар, а с другой, была уверена, что все вокруг пропитано магией. Пока безвредной. Пока.

Сзади послышался тихий скрежет. Ведьма обернулась. В нескольких шагах от нее сидел Васька и водил когтем по полу.

— Что скребешься?

— Чтоб заметила. А то с перепугу колданешь…

— Не из пугливых я.

— Всяко бывает.

— Ладно. Рассказывай.

Кот лаконично изложил все перипетии сегодняшнего дня. Но о том, что им удалось повязать черта и он пообещал отправить Вовку домой, умолчал. Чувствовал своим кошачьим нутром, что эта новость может расстроить Яну.

— С Горынычем это у вас хорошо получилось. — Похвалила ведьмочка. — Но где же они поместили эту стерву?

— Вон там, — уверенно указал Васька на одну из камер.

— Откуда знаешь?

— Похотью тянет.

За дверью на самом деле оказалась Клара. Увидев, кто вошел в темницу, беспутная родственница не знала, что ей ждать от этого визита и на всякий случай забралась с ногами на нары, вжавшись в угол.

— Чо приперлись? Нигде от вас покоя нету.

— За тобой, дуреха, пошли быстрей отсюда.

— Не виноватая я! Только пугнуть Емелю хотела! Откуда же я знала, что он Вовке голову снесет. А ты даже сюда со своим прихвостнем заявилась! Мстить. Не выйдет! Меня не заколдуешь. Вот! — Клара судорожно нащупала фаллический амулет и, насколько позволяла цепочка, выставила его перед собой, словно перепуганная до смерти средневековая христианка святым распятием пытающаяся оградиться от нечистой силы.