Чтение 28–й страницы книги ~Вовка в Троеклятом~

— Зато стр-раусы водятся.

— И что?

— Как что? Они же жуткие менжотр-рики.

— Кто они?

— Мен-жот-р-ри-ки, — по слогам повторил ворон, кажется где-то в недрах его сознания я заработал почетное звание непревзойденного тупицы и недотепы, так он на меня посмотрел. — Это значит — менжуются, то есть боятся всего. Стоит их чуть-чуть пугнуть, они ср-разу мор-рдой в песок — р-раз. Пр-рячутся. А то, что потр-ребно — снар-ружи.И главное, никаких возр-ражений. Попр-робуй поотнекиваться, когда башка закопана.

— А знаешь, какие пинки они раздавать умеют? Человека насмерть запросто.

— Так они ж летать не умеют!

— Зато бегают, быстрей чем ты летаешь. Загонят в савану, где ни единого деревца, на котором передохнуть можно, и забьют обессиленного за нанесенные оскорбления.

— А я не буду ничего такого делать, за что в савану положено загонять.

— А на фига тогда лететь?

— Гм… Да и война кр-ругом. Без меня может и спр-равитесь, но пр-ридется ох, как несладко. Ладно, остаюсь. Вовка, а этот негр-ритос пр-равду говор-рил?

— Ты про что?

— Пр-ро то что в Афр-рике кр-роме стр-раусов есть большие злые кр-рокодилы?

— Ну, да.

— Значит у нас водятся маленькие и добр-рые…

— Здесь есть крокодилы?

— Не знаю, как насчет демогр-рафического взр-рыва, но одного видел. Добр-рого и маленького. Чуть повыше нашего медведя. Я его на днях встр-ретил. У вор-рот. Когда за ваши шкур-ры денюжки с желаниями пообещали. Нар-род тогда поволок всяку гадость в хозяйстве непотр-ребную, надеясь обманным путем заполучить нагр-раду. А этот добр-рый кр-рокодил несколько р-раз пытался Гвидоновского отпр-рыска пр-ристр-роить.

— Это какого такого?

— Котор-рый и не сын, и не дочь, а неведома звер-рушка. Кр-рокодил сначала это чудо пр-рир-роды гуталином измазал, усы пр-риклеил и пер-ред чиновником заставлял мяукать. Хотел, чтобы этого ушастика за Ваську пр-риняли. Пр-ридур-рок. Там настоящих котов бр-раковали. Но добр-рый зубастик не унимался. Извалял нагуталиненного звер-рька в муке до сер-рого состояния и в очер-редь с медведями. Там этот шибздик пор-рычал немного, их и оттуда попер-рли. Так Геннадий поволок ушастика косу с сиськами ему пр-риделывать.

— Кто?

— Геннадий. Кр-рокодил добр-рый.

— Откуда знаешь, как его зовут?

— Так, познакомились. Вижу, нуждается в добр-ром совете, я и подсобил. Сказал, что с котом и медведем он пр-рогадал, а вот девчонка из звер-рька получится — в самый р-раз!

— А как зверек этот выглядел? — Мои первоначальные подозрения переросли почти в полную уверенность.

— Говор-рю ж, шибздик. Меньше меня. Зато уши — ор-рлиный р-размах кр-рыльев.

— Все ясно. Это Чебурашка.

— Что?

— Зверька этого так зовут — Чебурашка.

— Че-бу-р-ра-шка. — Медленно повторил Карл, смакуя каждый звук. Только чего-то не хватает… Наобор-рот. Кое-что не вписывается. Нужно пер-рвую букву убр-рать. Тогда нор-рмальное имечко получится. А то с чебур-реками можно пер-репутать… Хотя, если честно, то и у чебур-реков пер-рвая буква — лишняя.

— Карлуха, а в слове «заколебал» есть лишние буквы?

— Ты пр-ро тр-ретью, четвер-ртую и пятую? — Невозмутимо поинтересовался ворон.

— Ладно, хватит. Раз уж ты решил остаться и в Африку не летишь, то проверь в отеле этих обормотов. А то я опасаюсь, как бы свинское родео не переросло в корриду.

Карл охотно улетел.

— Яга, ты здесь?

— Страусами не интересуюсь, соломенными престолами тоже. — Она сняла свою невидимку. — Что делать будем?

— Не мешает самим проверить, что в отеле творится. Вдруг, Марго и Васька вернулись.* * *

— Что ж теперь будет? Кто станет Главным колдуном? Хоттабыч вернется или кого нового назначат? — озабоченно размышлял вслух один из чародеев, наблюдавший за происходящим через окно.

— Если есть желание, то я мог бы похлопотать, чтобы данную вакансию пг'едоставили Вам.

Колдун вздрогнул от неожиданно прозвучавшего голоса.

— Но позвольте полюбопытствовать, каковы Ваши магические способности? Что Ви умеете?

— О! Дожжь могу, с молыньями! А вместо града — жабов с лягушками.

— Это хог'ошо. Только без молний. Этим дешевым тг'юком частенько пользуются силы, с котог'ыми мы находимся в непг'имиг'имых контг'отношениях. Не хотелось бы им уподобляться. А лягушки с жабами — это хог'ошо. Пг'одемонстг'иг'овать сможете?

— Где и когда?

— Да пг'ямо сейчас над площадью.

— Не. Там страшный Сантехник и Яга с Чертогов. Меня хоть с детства и дразнили дурачком, но это все неправда. Не такой уж я дурак, чтобы наживать себе таких врагов. Да и не имею права против других чародеев магию применять.

— Ви так и помг'ете дуг'ачком, если отказываетесь от вег'ного шанса занять место Главного колдуна. И я Вас увег'яю, что Сантехник совсем не чаг'одей. Так что его можно смело посыпать жабами. А то что достанется и Яге, так сама виновата. Нечего с кем попало водиться.

— А точно я стану Главным колдуном?

— Честное бесовское.

— Ну, ладно, смотри не обмани…* * *

Мы с Ягой спустились с эшафота.

Неожиданно рядом со мной что-то звонко ляпнуло, потом квакнуло. На булыжнике мостовой, раздувая мешки и тараща на меня выпуклые глаза, сидела лягушка или жаба, я не очень-то сведущ в классификации земноводных.

Снова «ляп». Потом еще и еще. Я невольно взглянул на небо. Низкая зеленая туча нависала прямо над площадью.

— Бежим! — Яга первой сообразила масштаб опасности.

Мы припустились в укрытие — отель. И, как раз вовремя. Через полминуты из-за сыпавшихся с неба скользких тварей не было видно дворца. Но мы успели под надежную крышу, когда жабы только «моросили». Хотя одна квакушка все же зацепила меня по касательной. И очень трудно было отделаться от омерзения. Мне казалось, что место соприкосновения покрылось липкой противной слизью, хотя на самом деле это было не так. Не представляю, что бы со мной было, зазевайся я еще на несколько секунд.

В колдовском происхождении таких своеобразных осадков я ни сколько не сомневался. Были известны аналогичные случаи в реальной жизни. Но там все выглядело иначе: смерч поднимал в воздух часть болотной массы, в которой кроме воды, тины, грязи присутствовали и лягушки. Здесь же жабы низвергались с небес в чистом виде.

Скорей всего, тот ублюдок из когорты чародеев, который похвалялся умением устраивать подобный «дождик» получил «добро» и не преминул им воспользоваться. Только, вот, от кого? Чернокнижник ушел, неужто Хоттабыч?

Вначале жабы полностью покрыли мостовую, но необыденное атмосферное явление не прекращалось. Последняя квакушка шлепнулась в общую кучу, когда мерзко копошащийся слой достиг примерно тридцатисантиметровой толщины. Вновь выглянуло солнце, небо очистилось.

Соловушка послал хряков расчищать подступы к отелю. Те, вооружившись совковыми лопатами, дружно принялись за работу. Но толку от этого было мало: лягушки — не снег,на месте не лежат, и на освободившуюся территорию наползали и напрыгивали все новые и новые рептилии.

— Так не пойдет. Эту мразь нужно убрать, — произнесла Яга и стала почти беззвучно шептать заклинание.

Через пять минут на площади и близлежащих улицах творилось что-то невообразимое. Птицы, змеи, грызуны, в общем все, чей рацион включает в себя этот вид амфибий слетелись, сползлись и сбежались на неожиданное и обильное пиршество. Жалобное кваканье заглушалось жадным чавканьем и хрустом лягушачьих косточек.

Зрелище было не из приятных. И я собрался отойти от окна, но заметил в гуще всего этого бедлама человека.

— Это француз, что ли? — Спросил я Ягу, меланхолично наблюдающую за результатами своего колдовства.

— Почему француз?

— Они тоже лягушек хавают. Деликатесом считают.

— Не. Я людей не вызывала. Этот сам приперся. Царевич. Да он их и не ест. Невесту ищет…

Я присмотрелся. Царевич вел себя весьма сумбурно: то, как добросовестный неподкупный таможенник, перебирал каждую особь, то устремлялся на несколько метров вперед, давя потенциальных суженых, и там хватал приглянувшуюся жабу, то погружал руку, зажмурившись, в кишащий слой, доходящий ему до колен, и вытягивал лупоглазую словнолотерейный билет из барабана. Один раз он даже отнял полудохлую лягушку у обалдевшей от этого цапли, за что и был клюнут в седалище. Каждую рептилию, попавшую ему в руки, он добросовестно целовал (непременно взасос), секунду ожидал результата, затем отшвыривал несостоявшуюся невесту и продолжал поиск.

— Найдет? — Поинтересовался я.

Яга отрицательно покачала головой.

— Тут только обычные твари. Ни одной царевны.

Через полчаса жуткая трапеза закончилась. Многие обожравшиеся птицы не в силах были взлететь и покидали площадь пешком.

Яга снова колданула, и настоящий ливень, унося бурными потоками, смыл остатки вакханалии. Когда вновь показалось солнце, уже ни что не напоминало о лягушечьей трагедии… Разве что последним покидающий площадь промокший до нитки несчастный царевич.* * *

Стражники находились в растрепанном состоянии души. Еще недавно катившиеся от смеха слезы, превратились в настоящие горючие слезы утраты чего-то важного. Многие громко сморкались и всерьез подумывали уйти в отставку и остаток жизни провести в праведном уединении. Последние два часа явились переломным этапом, разделив их существование на «до» и «после». Жизнь потеряла смысл. К чему теперь можно было стремиться? За все золото мира невозможно добиться повторения спектакля, свидетелями которого им посчастливилось стать.

Еще бы, созерцание невиданной фантасмагории, разыгравшейся на площади, воспринималось как исполнение жизненного предназначения. Танец свиней, взлет и падение ненавистного Чернокнижника, скачки на все тех же свиньях, мирный уход темнокожего воинства, лягушачий дождь и своеобразная ликвидация его последствий… Что еще нужно?

Но как и все хорошее, представление закончилось. Выплеснувшиеся эмоции сменило чувство опустошенности, послужившее катализатором для зарождения философских раздумий о смысле бытия и вселенского предназначения.

В таком настроении и застал своих подчиненных воевода.

— Орлы! Настал долгожданный час! Пришло время доказать всем, кто является действительной силой! Сейчас появилась возможность сделать семимильный шаг к достижению великой цели! Разве стражники вылетают в окна, как ненужный мусор? Нет! Или это стражники, как бараны, уходят неведомо куда? Тоже нет! Все в наших руках! Мы — сила! За военными будущее. Верю, наступит час и миром будут править настоящие воины! Докажем всем свою способность быть настоящей надежей и опорой! Цель близка! Победа не за горами! Через пять минут построение.

Навряд ли кто целиком понял пламенную речь воеводы, включая и его самого. Но тем не менее, вояки заразились оптимизмом своего командира. Меланхолия, завладевшая было помыслами, испарилась, уступив место менее тоскливым чувствам. Стражники с невиданным энтузиазмом принялись подбирать обрюзгшие животы и придавать пропитым небритым рожам одухотворенное свирепое выражение. Короче, готовились к построению.* * *

Площадь еще блестела, не успев просохнуть после ливня, когда я обнаружил, что Яга, толча-молча смылась, оставив меня в гордом одиночестве.

Конечно, в обеденном зале находились Карл и Соловушка (я не беру во внимание нейтральных хозяев и их пленников). Но Яга исчезла так неожиданно, не удосужившись предупредить, что меня (скажу честно) заело. Вначале появилась мысль, что она отлучилась на время сугубо по своим делам, о которых не принято объявлять, но когда увидел, как тихонько приподнялся и вновь опустился люк на эшафоте, развеялись всяческие сомнения.

Это было слишком. Бабы в логове врага, мир спасают, а я тут, хочешь, сталагмиты ваяй, плюя в потолок, хочешь, наблюдай, как под чутким руководством ворона Соловушка, Вини и Пятачок дрессируют диких кабанов. Ни то, ни другое меня не устраивало.

И я так же, никого не предупредив, спустился по лестнице черного хода и решительной походкой направился к воротам вражеской цитадели. Закрыты наглухо. Долго колотил. Бесполезно. Подошел к окну, находящемуся рядом с входом. Хотел разбить, получилось, что просто постучал. За стеклом появились стражники. Жутко важные. Я жестами показал, чтоб открыли. Они тоже показали, что нет, не откроют. Хотел бы я сказать, что они ограничились только жестами рук, но раз уж решил быть объективным, приходится констатировать факты, как они есть. В демонстрации отрицательного ответа участвовали и те части тела, которые приличные люди стараются скрыть от всеобщего обозрения.

Я решил не настаивать. И не в том дело, что меня смутили неприличные жесты стражников. Я уже стал привыкать к непосредственности обитателей сказочного мира. Что думают — то и показываю.

Просто я понял, что если, вдруг, вояки перестанут мыслить рекламируемыми местами, а немного напрягут извилины, то осознают, что скрутить меня не составит большого труда. Один, невооруженный я представлял легкую добычу. Наверное, помогла наглость, с которой я по-хозяйски стал ломиться во дворец. И стражники, вместо того чтобы заполучить ценного пленника, удовлетворились неприличными посылами.

Такой неудачный вояж не охладил мой пыл. Я вернулся в номер, но лишь для того, чтобы захватить шапку-невидимку и метлу. Стартовав прямо с балкона, я полетел в сторону, противоположную дворцу.

Не хочу докапываться до причин, побудивших меня и после фиаско у ворот добиваться задуманного. Оставлю эту прерогативу психологам (не обижусь, если они приплетут иФрейда) или даже психиатрам. Но я непременно вознамерился попасть во дворец. И не по-воровски, подземным ходом или на метле в разбитое окно. А через главные ворота. Вкачестве победителя или, в крайнем случае, представляя реальную силу.

Учитывая сведения (и личный опыт) о самодурстве Емели, а так же изменения, произошедшие за последнее время, я решил, что существовать по-прежнему верхи уже не могут, а низы давно не хотят, то есть на лицо ситуация. Я отправился на поиски недовольных, собираясь вернуться, ни много, ни мало, с небольшой армией, способной штурмом взять оплот узурпатора.* * *

Серенький остался у дверей. Васька и Марго обеспечивали «шухер» на дальних подступах. В опочивальню к Маньке Яна вошла одна.

Прошло около часа. Дверь распахнулась, и решительной походкой, с таким же выражением лица Манька прошла мимо медведя, не обратив на него внимания. Следом появилась ведьма.

— Ты ее заколдовала?

— Зачем? Просто по-бабьи посудачили… Будем подождать. И посмотреть. Пошли за ней.* * *

Скатерка продолжала, с каждой минутой набирая все больше куражу, награждать единственного слушателя оскорбительными пожеланиями, проклятиями и предсказаниями. Емеля, подперев ладонями подбородок, внимал, изредка вяло оправдывался:

— Брехня… Брехня… Ну, это уж совсем брехня…

Периодически, чтобы сохранять мужество и стойкость (не каждый смог бы выслушать и сотой доли эпитетов в свой адрес, выпавших на долю Наимудрейшего), он принимал грамм по сто-сто пятьдесят антистрессовой водки. Как и следовало ожидать, напиток оказал побочное влияние: Емеля отрубился.* * *

Карлу надоело дрессировать свиней, тем более зрителей, способных по достоинству оценить способности ворона, в обеденном зале не было. Разбойник, поросенок и Пух были не в счет. Не перед ними же выделываться. Он влетел в номер и обалдел: ни Яги, ни Вовки в апартаментах не было.

На некоторое время Карл даже потерял дар речи, осталась только крохотная способность тихонько и бессвязно материться. Это помогло. Чувство легкой обиды забытого ипокинутого сменилось осознанием полной свободы. Теперь не нужно было ни за кем присматривать, ни выполнять прямых распоряжений. Короче, полная свобода действий. А какие действия можно производить сидя в отеле, неизвестно чего дожидаясь? Да никаких!

Ворон решил, что просто обязан в данный момент находиться в гуще событий, и что промедление смерти подобно. Что, возможно, пока он тут прохлаждается, решается судьба всего мира, и если не поспешить, может…, да что там может, наверняка случится непоправимое…

С подобными мыслями Карл выпорхнул с балкона и направился во дворец, справедливо полагая, что гуща событий находится именно там

За считанные секунды ворон перелетел пространство над площадью и скрылся в зияющем чернотой оконном проеме, через который некоторое время назад Чернокнижник покинул дворец (не без медвежьей помощи, обернувшейся для колдуна одноименной услугой).* * *

Несмотря на кипящий боевой пыл, человек я все-таки законопослушный. И, по этому, пролетая мимо, не мог не залететь в сказочную Думу. Терем, в котором располагались местные законодатели мне показал Серенький, когда мы первый раз шли во дворец.

Я не рассчитывал, что получу содействие. Не такой уж я наивный. Просто хотел, чтобы в последствии у злопыхателей не было лишнего козыря. Мол, поперся сразу с армией, когда можно было разрешить все мирным путем. Методом прямого голосования. Да и любопытство сыграло не последнюю роль, а больше всего хотелось взглянуть на тех сволочей, которые без зазрения совести отдали свои голоса за мое главоусечение.

Я приземлился у крыльца и тихонько вошел. Мог бы вломиться «каменным гостем», все равно бы ни кто не заметил. «Законотворчество» было в полном разгаре. Пространство перед президиумом, вернее, происходящее там, красноречиво свидетельствовало о том, что не все вопросы принимаются единогласно. Разногласия разрешали по методам парламента Южной Кореи, но с нашенским уклоном. Если дальневосточные коллеги кузнечиками сигали по залу с криками: «Кия!» — лупили оппонентов ногами по безволосым физиономиям, то здесь все делалось чинно и без суеты. Противоборствующие стороны держали друг дружку за густые бороды, а свободной рукой мутузили соперника.

По аналогии с реальным парламентом, имелась и правительственная ложа. Но, по-видимому, законодательное собрание не пользовалось популярностью среди министров и, скорей всего, почетное место почти всегда пустовало. Но не сегодня. Воспользовавшись отсутствием представителей исполнительной власти, в ложу пробрался депутат, судя по всему, Иван, и, кажется, из фракции дураков. С блаженной улыбкой он поливал сверху своих коллег. А так как под рукой у оросителя не оказалось ни графина, ни элементарного стакана, то поливал он из себя, приговаривая: «Однозначные подонки!»

Все это была видимая часть работы законодателей. Скрытую деятельность парламента ни кто не скрывал. Президиум находился на небольшом постаменте, возвышающемся над залом. Не обращая внимания на бурное действо, творящееся вокруг, за ядреным дубовым столом восседал старикашка с ехидной лисьей мордочкой, снабженной жиденькой седой бородкой. Глава законодательного собрания самым бессовестным образом вел прием граждан, принимая от них взятки. Он скрупулезно пересчитывал врученные ему монеты, после чего снабжал просителя грамотой с вердиктом Думы.

Отстояв небольшую очередь, я оказался лицом к лицу со спикером. За все время моего пребывания в этом мире я четко усвоил самый главный урок, касающийся методов общения при встрече с незнакомцами. Если с ними по-доброму или, упаси бог, попросить что, пиши попало: оскорбят, осмеют и, в лучшем случае, только пошлют. А если, наоборот, нагло требовать и угрожать, появляется шанс хотя бы быть выслушанным.

— Так, ханурик, ты кто? — Затребовал я ответ, тоном, не терпящим пререканий, и, для убедительности, хлобыстнул кулаком по столу.

Однако, на старичка такое обращение должного впечатления не произвело. Привык старый пень и не к такому. Бросив на меня исподлобья хитрый оценивающий взгляд, он без тени уважения пробубнил:

— Чо надоть? Шастають всякие, от работы отвлекают…

— Спрашиваю, как звать?! — Я решил не менять тактику.

Старикашка снова взглянул на меня. Кажется наглость возымела действие, но только чуть-чуть. В глазах появился интерес. Алчный.

— Дадон я. Царь. И председатель по совместительству. Если это важно…

— Это тебя петух клюнул?

— Откуда знашь?! — Ностальгические воспоминания вызвали всплеск эмоций, который тут же успокоился. — Хотя дело прошлое. Небось, сучка эта Шамаханская растрепала?

— Не-е. Пушкин.

— Эт кто? Новый ейный хахаль? А, неважно. Чо надо?

— Я насчет Емели.

— Давай деньги и бумагу, подпишу. А чо Али Баба не пришел?

— Нет у меня бумаги… и денег тоже.

— Чо тогда приперся?

Я уже и сам задавался этим вопросом. Но раз уж решил заглянуть…

— Хочу поставить вопрос о законности действий Емели.

На этот раз он взглянул на меня с нескрываемым удивлением, как на полного идиота.

— Оно тебе надоть?.. Хотя, дело хозяйское. Давай деньги, поставим.

— А без денег, по закону?

Теперь, судя по его взгляду, в квалификации идиотов я из категории полных перешел сразу в безнадежные, минуя круглых.

— Можно и по закону. Токма, позволь полюбопытствовать, кто ты и за каким хреном тебе это надоть?

— Я — Сантехник.

— Что-то слышал…, не помню что.

— Ни фига себе! Вы недавно приняли единогласное постановление, признающее меня злейшим врагом Города и приговорили к секир башке!

— Грамотков много проходит через мои руки, всего не упомнишь. И не вижу причин для недовольства.

— Это как?!

— Башка на месте, чо еще надоть?

— Ну, знаешь…

— Знаю, знаю. Продолжаешь настаивать?

— Насчет чего?

— Разбираться по закону.

— Да!

— Пожалте, — глава Думы подтянул к себе большущий свиток, — в порядке очередности, — он стал медленно разворачивать рулон, напоминающий обойный только толще, —по мере поступления заявлений от граждан. И после рассмотрения своих, внутри думских вопросов. Вишь, скокма накопилось? Все хотят на халяву — по закону.

Последнюю фразу он произнес с такой ненавистью ко всем просителям, решившим обойтись без взятки, что я осознал полную безнадежность этого предприятия.

Ради праздного любопытства я мельком взглянул на список. Решил поинтересоваться, какие вопросы решает сказочный парламент. Чего там только не было! И запрет носить корону набекрень, и предложение переименовать королей в царей (через несколько строчек, наоборот, царей в королей, а еще ниже и тех, и других — в императоров), и требование разделить общественные места на людские и звериные. Также, кроме глобальных предложений, касающихся всех или большой группы лиц, фигурировали сугубо частные инициативы. Например, запретить соседской бабе Глашке верещать по ночам будто ее режут, или обязать Балду подальше держаться от попова дома, так как, учитывая импотенцию попа, ежегодная брюхатость попадьи воспринимается уже, не как чудо божье, а как чей-то злой умысел…

— Ну, так вносить твой вопрос в повестку? — Поинтересовался ехидный старикан, после того, как я оттолкнул от себя свиток.

Я решил не удостаивать председателя ответом.* * *

Манькин след привел разношерстную компанию к двери, из-за которой раздавался звон бьющегося стекла, перемежающийся неумелыми ругательствами фаворитки. Яна знаком остановила друзей, благоразумно решив не вмешиваться в «семейную» сцену.

Минут через пять к ним присоединилась Яга, которая весьма порадовала своим появлением кошку. И очень удивила Яну. Васька и Серенький, если и отреагировали на внезапное пополнение своих рядов, то умело скрыли чувства и внешне никак не выразили своего отношения. После короткого приветствия, Яга удивленно кивнув на дверь, спросила:

— Что там происходит?

— Манька с пьянством борется — бутылки бьет. Заодно, глядишь, и потребная нам отыщется.

— Можно было бы и самим, вдруг она что пропустит?

— Сомневаюсь. Как бы мы не старались во время битья посуды думать на отвлеченные темы, в подсознании все равно будет присутствовать мысль о Хоттабыче. А что если этого окажется достаточно. А Манька про джиннов пузырь — ни сном, ни духом. Она спиртное уничтожает.

Яге ничего не оставалось, как согласиться с доводами кузины.

— А ты откуда? — В свою очередь поинтересовалась Яна.

Хозяйка Чертогов махнула рукой.