Чтение 14–й страницы книги ~Вовка в Троеклятом~

Кот кивнул.

— А почему тайком? Ни чего не сказали…

— Так ты же с ними бы пошел, — полуутвердительно полувопросительно произнес кот.

Пришла моя очередь молча кивнуть.

— Вот по этому.

— На ступе или пешком?

— На метлах.

— Разве Серенький умеет?

— Плохо, — Васька через окно указал на белеющий свежий слом верхушки сосны, — но для первого раза сойдет.

— Когда они улетели?

— Ночью. Разбудили. Поспать не дали. — В доказательство справедливости своих слов кот широко и сладко зевнул (как пасть не порвал?). — Велено было передать, чтобы не волновался. Чтобы ерунды всякой не натворил. Это я насчет Города. Ведь, небось уже намылился туда?

Какие все-таки чудесные создания обыкновенные (не сказочные) коты и кошки. Мурлыкают себе, о ноги трутся. И если о чем и догадываются, то только о том, что камень, поднятый хулиганистым мальчуганом, предназначается для них. И все. Даже если интуиция подсказывает им что-то большее, то, по крайней мере, они об этом молчат. А этот, мало того, что попал в яблочко, к тому же еще поспешил об этом сообщить.

— А что делать?

— Завтракать. А если до утра не вернутся…

— Так ведь уже давно…

— Успокойся. Завтрашнего утра. Так вот, если не вернутся, тогда и будем думать, что делать.

— Сам решил?

— Нет.

— Она?

— Ага. Давай к столу. Или будем ждать пока «язбойник» проснется?

При первом упоминании о завтраке, крепкий сон Соловушки автоматически перешел в более легкую фазу, именуемую полудремой. А когда поступила команда «к столу», остатки сна слетели с грабителя, как утренний туман под лучами летнего солнца.

— А я и не сплю, вовсе. Так, незусь. Имею пьяво!

— Имеешь, имеешь. Будешь дальше нежиться или соизволишь отзавтракать? Кот приступил к возложенным на него хозяйским обязанностям.

— Соизволю! — Охотно согласился разбойник и шустренько уселся за стол.

— А где Карл? — Поинтересовался я, оглядывая нашу весьма поредевшую компанию.

— Где-то его носит. С утра был, сказал на минутку…

— Здор-рово! Долго жить буду! Потому как легок на помине! — Словно из небытия на подоконнике появился ворон. Судя по тому, как неслышно он появился, создавалось впечатление, что пернатый лентяй последнее время находился по ту сторону окна, дожидаясь, пока Васька накроет на стол.

Я не жалуюсь, однако отсутствие Яны было заметно невооруженным глазом: более скудное меню, отсутствие горячего и прочих кулинарных премудростей. Что не говори, а женщина в доме, пусть даже и ведьма, много значит.

Хотя, что это я? Меня бы полностью насытила только одна, главная и неотъемлемая составляющая меню — наливка. Так что, мое сетование на ассортимент — ни что иное, какреакция на отсутствие Яны.

Мы уже заканчивали завтрак, когда за окном послышался сначала едва различимый, затем переросший в оглушительный, шелест. Соловушка что-то промычал. Но мы не поняли ни слова. Его речь и так то сложновато было разобрать, а уж с набитым ртом…

— Это Гойинысь! — Наконец-то выдавил из себя прожевавший разбойник.

— Мы выскочили на поляну. Действительно, над лесом пролетал громаднейший трехголовый змей.

— Кр-ранты! — законстатировал нашу ситуацию ворон. — Васька, ты чем будешь мазаться пер-ред тем, как нас поджар-рят, кетчупом или майонезом? Если пр-редупр-редили бы зар-ранее, я бы пер-реночевал в уксусе. Вкуснятина получилась бы… Хотя… — Ворон на секунду смолк, обдумывая новую идею, затем, приняв воинственно напыщенную позу продолжил. — Др-рузья! Р-рано отчаиваться! Да, я единственный пр-редставитель военно-воздушных сил, но отнюдь не последний! Скор-рее даже наобор-рот! Сейчас я его атакую. Если всякие р-разные пр-риемчики окажутся бессильны пр-ротив этой махины, пр-ридется идти на тар-ран! — Карл деланно вздохнул, смахнул кончиком крыла воображаемую слезу. — так что, если, вдр-руг не вер-рнусь — пр-рошу считать меня ор-рлом… или бер-ркутом. Вовка, как кр-расивше?

Пока ворон раздирался на военно-патриотическую тему, Горыныч перешел в режим планирования. Шелест крыльев стих. Потом змей, словно легкий одномоторный самолет на учениях, трижды покачал крыльями. Повторив этот маневр несколько раз над разными точками леса, Горыныч пошел на снижение и скрылся из вида за могучими корнами деревьев.

А Соловушка тем временем радостно подпрыгивал и пытался нам что-то сообщить. Сотрясающийся разбойник исторгал звуки хоть и более разборчивые, но недостаточно для нашего восприятия. Положив руки на пухлые плечи Славика, я остановил прыжки. Повинуясь силе инерции, живот разбойника колыхнулся еще несколько раз с затухающей амплитудой и, наконец, успокоился.

— Я зе говойю, это он мне знак подал.

— Какой знак?

— Стобы я пьисел к нему на встьесю.

— Значит, он прилетел не лес палить?

— Не знаю. Мозет, как яз и палить. А встьесю назнасил, стобы меня пьедупьедить. Мы зе дьюзья!

— Надо идти вместе, — предложил кот.

— Погоди. Пусть Со… Вячеслав пока один идет, раз они друзья. По душам потолкуют, а мы по позже подойдем. — Я обратился к разбойнику. — Узнай, что ему надо, зачем прилетел. И попытайся выведать какого хрена такой могучий и всесильный Горыныч служит этому Благоухающему. Хорошо?

— Хоесо. Только обязательно пьиходи. Я есе тогда обесял познакомить тебя с Гойинысем.

— Договорились. Как вас найти?

— Вообсе-то, это тайное место (я развел руками, мол, сам решай), но яз уз все так полусилось… Слусай, помнис когда мы сли в Гойод то место, где высли из леса.

— Да, помню.

— Так, вот, насе место, совсем не там! — Радостно сообщил Соловушка.

— А где?

— В дьюгой стойоне! — Удивился моей тупости разбойник.

— Там? — Я указал предположительно противоположное направление Городу.

— Да, нет зе!

— А как же мы вас найдем?

Кажется, мы вернулись к тому, с чего начали.

— Давай я слетаю на р-разведку! Все р-разузнаю, пр-ровер-рю дор-рожки и тр-ропинки на пр-редмет засад и ловушек.

Я посмотрел на ворона с нескрываемым недоверием. Как бы дров не наломал. С другой стороны в его предложении был резон. И если сейчас не получится добиться от соловушки внятного описания явочного места и способа туда добраться, придется воспользоваться услугами Карла.

Выручил Васька. Он успел смотаться в избушку (когда?). Пренебрегая своими принципами, кот приблизился к нам на задних лапах. И не мудрено. В передней правой он держалклубок. Василий молча провел пару раз мотком шерсти по плечу разбойника, после чего сказал Соловушке:

— Дуй к своему огнемету. Мы потом подойдем. Да, чуть не забыл, по дороге к вашему тайному месту попадаются ручейки или речки?

— Нет.

— Тогда, дуй.

Соловушка было тронулся, но, сделав несколько шагов, остановился.

— Вовка! А как называется то, посему я не пьисол пьеслый яз?

Я не сразу понял, о чем речь, но, благо, на память пока не жалуюсь. Вспомнил.

— Форс-мажор.

— Фойс-мазой! Пьявильно, фойс-мазой!

Повторяя мудреное и посему убедительное оправдание, разбойник засеменил на встречу со своим другом.

— Ну, так я все-таки слетаю? Проверю? — Со слабой надеждой спросил Карл.

Васька, раз уж стоял на задних лапах, а левая передняя была совершенно свободна, умудрился сконструировать из нее фигу и поднес полученную комбинацию из когтей и подушечек под клюв ворону.

— Тебе со стола убирать.

— Ах, вот как! Такое отношение к гер-роям! Значит, для вас ср-ражения с др-раконами и полные опасности р-разведывательные полеты — пустой звук! Кр-рысы тыловые! После всех подвигов — в домр-работницы! Пр-ремного благодар-рен! Нашли, блин, Золушку!

Не смотря на возмущение, Карл влетел в окно, и до нас донесся звон убираемой посуды.

— Наливку не убирай! — предупредил Васька.

— Я, что, дур-рак что ли?!!! — По голосу было похоже, что на это замечание ворон обиделся всерьез. По крайней мере, возмущение было искренним.

Я и кот неспешно поднялись в избушку. Ворон успел не только убрать со стола (оставлена только мисочка с ядрышками лесных орешков для желающих закусить), но и разлить по кружкам наливку.

— Где вы запр-ропастились? Я тут жду, жду. Весь изнер-рвничался.

Перед тем, как выпить, я произнес традиционное и ничего не значащее: «Дай, бог, не последнюю».

Не успели мы опорожнить, уж не знаю какие по счету, кружки… дело в том, что чисто мужская компания кроме некоторых неудобств несет в себе и определенную свободу, особенно в смысле количества употребляемого спиртного. В принципе, Яна не ограничивала никого на этот счет, но работал какой-то внутренний тормоз в ее присутствии.

Так вот, не успели мы еще опорожнить кружки после моего незамысловатого тоста. Как появился черт.

— Кто здесь взывает к богу и, как всегда, не может дождаться вг'азумительного ответа? Я увег'ен, что он даже не обг'атил внимания на Вашу пг'осьбу, тогда как мы, в случае положительного г'ешения нашего вопг'оса, будем потакать любой Вашей пг'ихоти.

— Шалом, — поприветствовал я врага рода человеческого, допив наливку.

— Здг'авствуйте, — удивленно протянул Луциберг.

Под действием наливки я был весьма добродушно настроен.

— Проходи, садись. Тебя здесь никто не тронет.

Не знаю почему, но он мне поверил. Может, почувствовал мое благостное состояние. Может, повлияло отсутствие моих постоянных спутников. А, возможно, посчитал черногокота и ворона своими союзниками.

Как бы там ни было, но Бес Третьей Гильдии смело покинул дальний угол горницы, в котором материализовался и уселся напротив меня.

— Выпьешь?

— Нет. Но сами не стесняйтесь. Данное пг'истг'астие, весьма пг'иветствуется в нашем ведомстве.

Не смотря на отказ на столе появилась четвертая емкость, и все кружки были наполнены.

— Странно, что-то. Обращение, вроде как, было к богу, а явился ты. Хотя, если честно, на самом деле я ни к кому не обращался. Просто так многие говорят… перед тем как выпить. Но, тем не менее, почему?

— Невег'оятно! Ви не знаете элементаг'ных вещей. Это же пег'вейшее пг'авило искушения. Каждый чег'тенок в куг'се. Когда люди обг'ащаются к богу, в большинстве случаевим что-то тг'ебуется. В г'едких исключениях недалекие святоши благодаг'ят его за кусочек хлеба или какую дг'угую снедь. А чаще всего, все обг'ащения к богу сводятся к пг'осьбам или даже тг'ебованиям. Но ваш бог жадный. Он не слушает стг'аждущих. И тут как тут, мы. Внимательно внемлем. Пг'осит человек бога послать чег'вончик на опохмелку, а в ответ — небесная фига. А в этот момент — встг'ечное пг'едложение: «Шестьсот шестьдесят шесть чег'вончиков хватит на пег'вое вг'емя?». И все дальнейшее — по веками отг'аботанному сценаг'ию. Но как Ви понимаете, в данном случае, Ваша фг'аза послужила лишь пг'едлогом для моего появления. Хотя, как Ви уже, навег'но, заметили, длятого, чтобы объявиться, мне не тг'ебуются ни какие пг'едлоги. Пг'осто не хотел наг'ушать сложившуюся гаг'монию и решил ог'ганично вклиниться в г'азговог.

— Ни фига себе вклинился! — Не выдержал Карл. — Пр-росто вор-рвался и не даешь добр-ропор-рядочным собеседникам р-рта р-раскр-рыть. Вер-рнее, клюва, но это не столь важно.

Кажется, где-то в глубине души, на уровне подсознания, мне еще раньше захотелось, чтобы эти два балабола сошлись вместе. И если бы обстоятельства сложились по иному,то вполне возможно, когда это смутное желание оформилось бы в реальную мысль, я бы даже попытался устроить такую встречу. Но теперь все получилось само собой. Мне оставалось, не вмешиваясь, понаблюдать, чем все закончится.

— Твое бесцер-ремонное вмешательство, может быть помешало зар-рождению великой идеи, котор-рая могла осчастливить весь мир-р. Пр-редставь себе на мгновение, хотя это не возможно, но все р-равно пр-редставь, что ты великий гений, и вот-вот должно свер-ршиться то, р-ради чего ты явился в этот бр-ренный мир-р. Р-решение уже близко и, вдр-руг, бац! Чер-рт! Каково?

— Вовка, убег'ите пожалуйста эту назойливую птицу. У нас с Вами сег'ьезные дела, и лицедейство Вашего пег'натого дг'уга кг'айне неуместно.

— Во-пер-рвых, как это, убер-рите?! В данный момент я являюсь полнопр-равным хозяином избушки. А, во-втор-рых, и это главное, Вовка человек не того пошиба, чтобы самолично р-разговар-ривать с какими-то там чер-ртями, тем более такими плюгавыми. Так что я являюсь полномочным пр-редставителем господина Сантехника в его сношениях, не поймите меня пр-ревр-ратно, с потустор-ронним мир-ром. Хотя, если честно, имел он ваш мир-р…

— Вовка, неужели это пг'авда?!

Я не понял, что интересует Луциберга, полномочия Карла или мое отношение к потусторонним обитателям, но, с трудом сдерживая смех, кивнул.

— Я не увег'ен, что Ви довег'яете вог'ону настолько, что делегиг'овали его пг'авом подписи, тем более, что эту подпись посчитают пг'авомочной. До настоящего момента подобных пг'ецедентов не заг'егестг'иг'овано.

Бес продолжал обращаться ко мне, и, чтобы не расхохотаться и тем испортить бенефис Карла, я решил спрятать улыбку за кружкой, делая вид, что пью. Ну, а чтобы все выглядело натурально, пришлось сделать несколько глотков.

— Что же касается кандидатуг'ы посг'едника, то, в пг'инципе, она меня устраивает. Конечно, я мог бы пг'едоставить более достойного пг'етендента, но Ви вг'яд ли согласитесь с моим выбог'ом. А учитывая Ваше тепег'ешнее окг'ужение, вог'он наиболее пг'иемлем. Я надеюсь, что мы с ним быстг'о найдем общий язык.

— Кстати, о языке! — Карл впорхнул на стол и принялся чинно прохаживаться взад-вперед, заложив крылья за спину. — Что ты гундосишь? Пр-роблемы с дикцией? Не беда. Это мы быстр-ренько испр-равим. Повтор-ряй за мной: «кар-рл у Клар-ры укр-рал кор-раллы, а Клар-ра у Кар-рла укр-рала клар-рнет…» — и тут же в пустоту, — Клар-ра, сука, вер-рни дудку! Стибр-рила такой инстр-румент! Мне его сам Стр-радивар-ри свар-рганил! Говор-рил, что видит во мне непр-ревзойденного вир-ртуоза… Каррр! Неожиданно для всех присутствующих, новоявленный логопед и музыкант, проходя мимо Луциберга, долбанул того клювом в лоб.

Бес Третьей Гильдии, вытащив глаза, стал медленно заваливаться назад, затем бухнулся на пол и замер, не подавая признаков жизни.

— Ну, чо, вяжем? — Благоразумно предложил кот.

— Если получится, — согласился я.

Получилось.

Связанного и все еще бессознательного Луциберга усадили на полати, уперев спиной о стену. Дабы привести черта в чувство вылили в его утробу остатки наливки. Напиток подействовал, но не очень. бес пару раз что-то вякнул и снова погрузился в прострацию.

— Слабенькое лекарство, — пришел к выводу Василий, — я сейчас.

Через минуту кот вернулся с бутылью, наполненной прозрачной бесцветной жидкостью. Мы продегустировали. вещь оказалась ядреной и как ни странно вкусной. Пол кружкисильнодействующего лекарства привели к требуемому результату. Черт закашлялся, открыл веки, явив нам уже вытаращенные, бешеные глаза.

— Вот и ладушки! — довольно промурлыкал кот. — Очухался милок.

— Это невег'оятно, — едва слышно пробормотал черт, — такого не должно было пг'оизойти… Ладно…

Луциберг притих, на губах начала зарождаться коварная ухмылка, которая, впрочем, тут же и умерла. Глаза беса, в ближайшее время не собирающиеся возвращаться в привычные орбиты, выпучились еще больше.

— Задумал умындить? — Догадался Василий. — Я слышал, ты можешь дымком прикидываться. А тут не вышло. Думаю, наша веревочка мешает.

Черт беспомощно подергался, проверяя надежность пут, но, поняв безрезультатность, успокоился.

— Невег'оятно! Так не бывает! Как это удалось? Я всегда чувствую напг'авленную пг'отив меня агг'ессию, коваг'ный злой умысел, намег'ение пг'ичинить боль…

— А ничего подобного и не было. Я пр-росто так тюкнул, из любопытства, — сообщил Карл, немного обиженный несправедливым обвинением в агрессивных намерениях с побоями, — ни р-разу ведь чер-ртей не клевал.

Просмеявшись, мы задались вопросом, что делать с пленником.

— Немедленно меня г'азвязать и отпустить по добг'у по здог'ову! Отреагировал на наши размышления бес.

В ответ ему были продемонстрированы три вариации жеста, являющегося более грубым аналогом безобидной фиги. Одновременно, не сговариваясь, мы показали черту, кто что мог: я — полруки, Васька — пол-лапы, ну а Карл полкрыла.

— Это нечестно, непг'авильно, неспг'аведливо, — бес шмыгнул носом, — Ви себе думаете, что поймали Луцибег'га и тепег'ь все Ваши пг'облемы г'ешатся? Так, вот, нет!

Начал сказываться побочный эффект микстуры, приведшей незадачливого охотника за душами в чувство: он стал заметно косеть. В прямом и переносном смысле.

— Ви пг'оклянете тот день и час, в котог'ый осмелились поднять г'уку на Служителя Темных Сил! Я вам всем устг'ою такую жизнь, что ви сами станете пг'оситься в ад, чтобы отдохнуть от такой жизни.

Я не обращал внимания на угрозы и посулы, исторгаемые чертом, а припомнил начало сегодняшней беседы с Луцибергом.

— Так, говоришь, вы там прослушиваете даже обращения к богу? Значит, прямое воззвание к вашему верховному уж точно не останется без внимания. Как его, там? Люцифер?

— З-зачем?

— Скажу, мол, нажрался, дебоширил, пришлось связать. Замените, пожалуйста.

— Нет! Хотя пег'ечисленное не является пг'егг'ешением. Будут непг'иятности, но несущественные… Зато после этого я таки устг'ою вам такую г'азвеселую жизнь…

— Тогда скажу, что ты богу молился, силой не позволил мне подписать контракт о продаже моей души…

— Вовка! Не надо! Умоляю! Ви не пг'едставляете…

Слезы и сопли потекли из Луциберга одновременно.

— А я добавлю, что слышал, как ты называл Люцифер-ра хор-рошим и добр-рым пар-рнем, а еще…

— Тихо, Карлуха! Он сейчас полати испачкает! — По-хозяйски озаботился кот об имуществе.

— Все! Сдаюсь! Твоя взяла! Отпг'авляю тебя домой пг'ямо сейчас… начатую визгливым криком фразу бес закончил едва слышным сникшим шепотом.

Было понятно, что он действительно сдался.

В горнице воцарилась неестественная тишина. Казалось, что даже за окном умолк неугомонный птичий щебет.

Вот и все. Конец… Оказалось все не так сложно. Еще пару минут… Однако, что-то неправильно. И неопределенное что-то, а вполне реальные обстоятельства. Вот так, запросто, можно было бы вернуться домой после пьяной ночи с медведем, или через сутки после этого, когда мы отправились в Город, или даже после моего чудесного воскрешения,до того, как я поперся во дворец… Но не теперь.

— Что будем с ним делать? — Я указал на черта, пытаясь придать голосу как можно больше обыденности. — Нас ведь Соловушка ждет.

— А р-разве ты не?.. — Карл не закончил вопрос, который и без того был ясен всем. Голос ворона был даже тише, чем тогда, когда он шептал Яне матерное заклинание.

Я мотнул головой.

— Подумай, Вовка. Может быть, другой возможности не будет, — палочки Васькиных зрачков сейчас не таили постоянно присутствующего там озорства. Кот был как никогда серьезен.

— Я все продумал. Сначала надо расхлебать ту кашу, которая по моей милости у вас тут заварилась. Да и к тому же… Ладно, хватит об этом. Успеем. Куда он теперь от нас денется?

— А, вдр-руг, другие черти освободят?

— Не, он не станет к ним обращаться за помощью. Забыли что ль, я у него первое задание. Любая просьба подгадит испытательный срок. Так куда его денем?

— Как куда? Конечно же в погр-реб!

— Нельзя. Я там окончательно пг'остужусь. Последние очень много лет я находился в помещениях с более высокой темпег'атуг'ой, — и действительно, его прононс стал совсем невыносимым.

— Др-ровишки с угольком подбр-расывал? Кочегар-рил?

— Сейчас эта пг'офессия называется опег'атог'. Но от этого пг'охладней там не стало. И водг'ужение моей теплолюбивой пег'соны в погг'еб — настоящее звег'ство.

— Звер-рство, говор-ришь? В каком-то смысле — да! — Повеселевший Карл покосился на Ваську. — Но спр-раведливости р-ради, следует добавить еще пар-ру эпитетов. Таких как человечность, — ворон указал крылом на меня, — и птичество, — театральный поклон. — И чтобы внести полную ясность, доношу до всеобщего сведения, что считать Ваську звер-рем можно только в пер-рвом пр-риближении. Да, пор-рой он бывает свир-реп, и я бы не советовал всяким сопливым чер-ртям попадаться ему под гор-рячую лапу. Но на самом деле, он добр-рое домашнее животное. Дабы окончательно р-расставить все точки над «е», поясняю: вместо того, чтобы вер-рещать: «Звер-рство», ты должен был сказать: «человечность, птичество и домашнее животноство». Понял или клюнуть?

Луциберг судорожно закивал, одновременно повторяя: «Нет, нет, нет, только не это!» — Скорее всего, кивки следовало воспринимать, как то, что черт все понял, а слова —ответ на предложение клюнуть. Движения головы беса становились с каждым кивком все более вялыми. Слова превратились в невнятное бормотание, затем перешедшее в причмокивание. Наконец, пятак уперся во впалую грудь, и раздалось гундосое сопение.

— Сварился милок. А выпил всего-то…

— Это он от пер-реживаний. Ну, чо, в погр-реб его?

— Не, соплями все зальет. Пусть тут спит. Все равно избушка никого чужого не пустит.