Чтение 17–й страницы книги ~Вовка в Троеклятом~

— Может быть провожатого кликнуть?

— Не надо. Я в первый раз тут что ли? И, вообще, отвали, надоел, бесцеремонно отшил косолапый назойливого служаку.

Миновав несколько залов и пару лестниц непрошеные лесные гости остановились.

— Что делать будем? Командуй, — Серенький передал бразды правления ведьме.

— Конечно, первым делом пленники, но пока все спят не мешало бы осмотреться, вдруг, что разузнаем о намерениях Емели. А в случае чего… Яна огляделась кругом, — да тут и не надо прятаться. Только замереть.

Среди нагромождения всевозможных статуй, предметов мебели и прочих излишеств запросто можно было затеряться.

— Предлагаешь побродить, осмотреться? Тут можно плутать до скончания века.

— Есть другие предложения?

Серый развел лапы.

— Тогда пошли.* * *

Примерно через полчаса сумбурного блуждания медведь и Яна, заглянув за одну из бесчисленных дверей. Наткнулись на апартаменты Маньки. Увидев в каком Виде подружкаЕмели возлежит на своем ложе, Яна попросила Серенького подождать за дверью. Тот недоуменно пожал плечами, мол, и не такое видел, но ведьму послушал, присел между двумя мраморными львами, находящимися справа от дверей и тут же, звякнув котомкой, достал бутылку водки.

Яна подошла к ложу. Манька спала. Постояв над ней минуту, лесная ведьма решилась. Махнув рукой на риск быть обнаруженной из-за применения колдовства, она произвела несколько загадочных пассов над спящей, тихонько шепча антизаклинание. Манька не проснулась. Однако, едва уловимые перемены произошли: счастливая, полудебильная улыбка сменилась легкой тенью озабоченности.

Только Яна закончила расколдовывать зачарованную Мэри, дверь распахнулась, и юная колдунья едва успела спрятаться за изголовьем. В комнату вошел Али Баба, неся высокий тонкий стакан, наполненный розовым напитком.

Визирь неумолимо приближался, и за секунду до того, как он наткнулся бы на притаившуюся гостью, Яна резко выпрямилась, оказавшись нос к носу с министром. Физиономияопытного царедворца мгновенно расплылась заискивающей улыбкой. Но не весь организм Али Бабы был столь адаптирован ко всяческим неожиданностям. И та часть тела, расположенная где-то сзади, то ли в самом низу спины, то ли в верхней части ног громогласно известила о том, что визирь не на шутку перепугался.

— Ну, не стоит так бурно выказывать свои эмоции, девушку разбудишь. Ведьма кивнула на Маньку. — Я надеюсь ты не станешь делать никаких глупостей?

Али Баба отрицательно покачал головой.

— Правильно. Всякая несдержанность говорит о плохом воспитании. Я бы даже сказала, о дурно пахнущем воспитании.

Визирь согласно кивнул (запах, действительно был не из приятных).

— А что это у нас тут? — Ведьма указала на стакан. — Отвечай, только тихо.

— Это, так… Утренний сок. Напиток. Манька любит.

Яна взяла хрустальную емкость и осторожно понюхала.

— Ясненько. Приворотное зелье.

Аккуратно, ноготками (с претензией называться коготками) большого и среднего пальцев она оттянула толстую нижнюю губу Али Бабы и вылила содержимое стакана в рот царедворцу. Под пристальным взглядом колдуньи, ему ничего не оставалось, кроме как проглотить привораживающий напиток.

— Теперь свободен. И помни — без глупостей.

Пятясь и кланяясь, Али Баба с трудом попал в створ дверей и покинул покои Маньки.

«Чертова ведьма! Как она пробралась во дворец? И уж точно не одна. Наверное, вся шайка здесь. В любой момент из-за любого угла может подстерегать опасность! Нужно срочно что-то предпринять! Вот, только, что? Как что?! Уж кому как не мне знать что делать… Лицезреть единственного и неповторимого! Я спешу к тебе, любимый! Лечу на крыльях всеобъемлющей страсти! Вот, только заскочу на минутку к себе, нарумянить щеки…»* * *

Как только Яна прикрыла за собой двери, медведь одним махом хлобыстнул половину содержимого бутылки, довольно крякнул и устроился поудобней, стараясь как можно меньше шевелиться, чтобы сойти за одну из статуй на случай появления неожиданных прохожих. Один из которых вскорости не преминул объявиться.

Солдат Иван неторопливо шел сквозь анфиладу залов. Ему очень не нравилось все происходящее в последнее время. Раньше все было гораздо проще. Служба сильно не напрягала. Сутки отдежурил — трое дома. Теперь же приходится постоянно находиться во дворце на казарменном положении. Как при осаде!

Причем опаснейшими врагами хозяина объявлены хорошие знакомые. Лесные соседи. Добродушный Серенький, смешной и безобидный Соловушка. Судя по описаниям, большой черный кот — это скорей всего Васька, любимчик Яги. Из всех разыскиваемых незнакомыми являются только парнишка, которого именуют злым и страшным Сантехником, да ни кому неведомая сопливая девчонка. Хотя, если кот — действительно Васька, то сразу же напрашивается вывод, что малолетка — это или преобразившаяся Яга, или кто-то, имеющий к ней непосредственное отношение.

— Здорово, Иван.

— Привет, Серенький.

Погруженный в собственные мысли солдат не сразу понял, что произошло. Сделав по инерции еще несколько шагов, и, сообразив, с кем только что поздоровался, замер, как вкопанный. Тряхнул головой, пытаясь отогнать наваждение. Вернулся. Встал напротив медведя.

— Орать будешь? — Спокойно поинтересовался Серенький.

— Нет.

— Правильно, а то задеру. Хоть и неохота.

— Нечего меня драть. И мысли нету сдавать тебя.

Как по заказу, тут же представилась возможность проверить искренность слов солдата: вдали замаячила фигура Али Бабы.

— Замри, — шепнул Иван медведю и, делая вид, что не замечает приближение визиря, подошел к дверям Манькиных покоев.

— Какого хрена ты тут потерял, быдло?! — С подчиненными министр не выбирал выражений.

— Дык, я просто так, одним глазком хотел, — солдат прикинулся любителем подглядывать, застигнутым на месте преступления. В чем и преуспел.

— Ну и как она тебе? — Али Баба сменил гнев на милость. Знать чужие тайны, было его хобби. Очень полезное.

— Не успел я…

— Ладно. Я никому не скажу. А теперь пшел вон.

Иван сделал вид, что уходит, а визирь вошел в апартаменты.

Солдат вернулся к Серенькому.

— Там Яна, — признался медведь, указывая на дверь, за которой только что скрылся царедворец.

— И что? Этот пентюх ни воевать, ни колдовать не умеет. Он опасен только своими нашептываниями. В нужное время, в нужное ухо. А сейчас самое страшное, что он может сделать — так это завизжать. И если при виде девчонки он еще этого не сделал, то может все и обойдется. А, вот если ты туда вопрешься…

— Тоже верно.

Али Баба не завизжал. Он вышел из опочивальни кормой вперед. И напрасно Серенький замер в нелепой позе, а Иван стал быстро сочинять объяснение, почему он до сих пор здесь.

Ничего и никого не замечая вокруг, с перепугано озабоченной харей, Али Баба прошел мимо солдата и медведя.

— Дела! — Удивленно протянул Иван.

— А-то.

Не успел еще силуэт министра скрыться из вида, как из опочивальни вышла ведьма.

— Здравствуй, Ваня.

— Яга?

— Теперь Яна.

— Так и подумал, что это ты.

— Мы ж не встречались после того, как я омолодилась. По описанию что ли догадался?

— По описанию. Кота. Ваську я признал и сделал соответствующий вывод.

— Какой соображучий.

— Тем и кормимся.

— А сейчас, нас ловишь?

— Ну, не то чтобы…

— Но, все-таки. — Закончила за солдата Яна. — Как я поняла, мешать ты нам не намерен, давно бы уж тревогу поднял. А помочь, слабо?

— С ним тут поднимешь тревогу, — Иван показал на Серенького, — задрать грозился, если что. А насчет помощи, не знаю. Вам-то что? Набедокурите здесь и в лес к себе подадитесь. А я службы лишусь.

— Тебя ж никто не заставляет, меч наголо и с негритосами воевать. Нам только кое-что узнать надо. Мы не местные, заплутать легко можем.

— Это без вопросов.

— Где держат Клару и деда с бабкой?

— Внизу, в лабиринте. Попозже смогу проводить. А сейчас не могу, служба.

— Ты нам расскажи, как туда попасть.

— Сейчас.

Иван, как и подобает военному, быстро и четко объяснил, как попасть в лабиринт, описал основные ориентиры, возможные пути отступления, потенциально опасные места. Под конец, договорившись о встрече через три часа, добавил:

— Если меня не дождетесь, Кларе привет передавайте. Что-то давненько она ко мне не захаживала. А то бывалоча… Э-эх!

Овеваемый ностальгическими воспоминаниями Иван отправился по служебным делам.

— Ну, что идем спасать эту дуру? — Спросила Яна, когда они с медведем остались одни.

— И этих сволочей. — Согласился Серенький.* * *

Они не успели далеко отдалиться от покоев пассии Наимудрейшего. От неминуемого провала, спасло то, что они передвигались не по центральному проходу каждого помещения, а старались держаться в труднопроходимой глубине.

Около дюжины мавров-телохранителей волной растеклись по залу, выискивая возможную засаду. Один из них даже проскользнул между Яной и медведем, прикинувшимися изваяниями. Так же молниеносно, как появились, гвардейцы исчезли за следующими дверьми.

Лазутчики едва успели принять более удобные позы, как выяснилась причина внезапного появления чернокожих: шкрябая по полу шлепанцами, в зал вошел сам Наимудрейший и Высокочтимый, Благоухающий Емеля. Следом. На почтительном расстоянии, продвигались лица, его сопровождающие: воевода Федот и колдун Хоттабыч.

— Вот, здеся! — Хозяин выцепил взглядом софу, расположенную метрах в десяти от затаившихся лесных гостей, и плюхнул свой зад на приглянувшееся место.

Тут же стараниями следовавшей в арьергарде обслуги перед ним возник столик, как обычно уставленный всевозможными сосудами со спиртным и легкими закусками.

Емеля жестом предложил своим спутникам присаживаться напортив. Давно усвоив различные варианты поведения хозяина, колдун и воевода заняли указанные места, уже недожидаясь дальнейших приглашений, принялись наполнять бокалы и присоединились к завтраку.

— А где Али Баба?

Хоттабыч и Федот синхронно пожали плечами. И в этот же миг глаза воеводы удивленно округлились, а колдун спрятал улыбку в пышную бороду. Придворные сидели лицом к проходу, из которого сами появились несколько минут назад. Емеля же был обращен к той стороне спиной и не видел появившегося визиря. Неоднозначную реакцию Хоттабыча и Федота вызвал внешний вид Али Бабы. Закрученные чуть ли не в спираль носы туфель, яркие шелковые шаровары, в каждую штанину которых поместилось бы по три визиря. Распахнутый халат павлиньей расцветки. И раза в два больше обычной, белая чалма. Все это, от ступней до верхушки тюрбана было густо расшито золотом и драгоценными камнями. Завершал картину невообразимый макияж. Контрастирующие белила и румяна, ярко напомаженные губы, зеленые тени на веках, касающиеся висков наведенные стрелки и выглядывающий из-под чалмы кокетливый локон.

— Прости меня, о луноликий, за мое дерзкое опоздание. — Визирь бухнулся в ноги обожаемого повелителя, молитвенно сложив наманикюренные ладони. — Но я руководствовался, о ясноокий, благородным поры…

— Заткнись, жопа, и садись, — Емеля прервал на полуслове любвеобильное извинение визиря. — Ох, и ни хрена себе!

Наимудрейший только сейчас узрел разительные перемены, произошедшие во внешности министра.

— Надергай у павлина перьев и вставь, сам знаешь куда.

— Будет исполнено, о наипрекраснейший из всех когда-либо существовавших, ныне живущих…

— Я же сказал, заткнись.

— … и когда-нибудь родящихся…

Емеля не поленился оторвать зад и заставить замолчать льстеца при помощи увесистой затрещины. На что Али Баба томно закусил нижнюю губу и ласково шепнул: «Шалунишка», — после чего молча пожирал глазами своего кумира, так как голова после оплеухи соображала туговато и не могла вовремя подобрать эпитеты, достойные обожаемого.

— Итак, что мы имеем? Кто-нибудь схвачен? Узнали где они находятся?

— Скорей всего в лесу.

— Может все-таки сожжем?

— Не думаю, что это будет правильно. — Хоттабыч понимал, что Емеля сегодня настроен более демократично и поэтому смело возразил. — Хотя чуть-чуть пугнуть лесных жителей не помешает.

— Как?

— Послать Горыныча, пусть немножко подпалит лес со всех сторон. А один выход оставит. Обитатели леса кинутся спасаться. На опушке будет ждать наша стража и схватиттех, кто нам нужен, как говорится, тепленькими.

— Хорошо задумано. Согласен. Али Баба, выполняй.

Кланяясь, подмигивая и посылая воздушные поцелуи, визирь удалился.

— Неужели обещание награды не подействовало?

— Если бы. Ты не видел, что у главных ворот творится.

— А что там?

— Народ с ночи очередь занимал. Кто кого привел. Кто Сантехника, кто медведя, кто кота. Всех. Площадь битком.

— Ну, и?

— Брешут все.

— Точно?

— Точно. Кого там только нет все что угодно. Кроме тех, кто нам нужен. Не из тех они, кто легко позволит себя в плен захватить.

— Может, тогда, кто-нибудь указал точное место пребывание банды?

— Сколько угодно.

— Ну?!

— Каждый настучал на своих соседей. Так что, теперь почти на каждый двор имеется донос. Причем, не в одном экземпляре, а по количеству «добрых» соседей.

— Ладно. Потом придумаю, как повыгодней использовать эти доносы. А с площади всех гнать!

— Не стоит. Все продумано. Можешь не волноваться. Федот, пойди проверь охрану.

Воевода вопросительно взглянул на Емелю. Тот утвердительно кивнул. Толстяк, крякнув, с двойственным чувством покинул утренний совет. С одной стороны он был доволен, что так быстро и без всяческих эксцессов закончилось сегодняшнее официальное общение с непредсказуемым самодуром. Не исключено, что позже воевода еще может потребоваться. Но более вероятно было то, что Высокочтимый нажрется, как свин, и забудет о государственных заботах.

С другой стороны, было обидно, что его выставили посреди завтрака, и скорей всего будут секретничать.

— Так, вот, — продолжил Хоттабыч, когда Федот ушел, — насчет этих пятерых не волнуйся. Словлю я их. Только для достижения полного успеха мне придется отлучаться из дворца, а иногда и из Города.

— Ни в коем разе. Пока не увижу всех этих ублюдков за решеткой никаких отлучек.

— Для дела надо. Для того, нашего.

— Подождет это дело. Моя безопасность прежде всего. И не затевай больше этот разговор.

Колдун все-таки хотел попытаться настоять на своем. Но не успел. В залу вихрем ворвался сияющий от счастья Али Баба. Его чалму украшало не менее полусотни павлиньихперьев. По-видимому, ни одна птичка лишилась своего хвоста. Подлетев к столику, визирь отрапортовал томным голосом:

— Я исполнил твое пожелание, о цветок моей души, о лучезарный светоч мудрости!

Он тряхнул головой, и массивный плюмаж колыхнулся, подчиняясь этому движению.

— Я не понял, ты за перышками бегал или Горыныча с отрядом отправлять?

— Окрыленный твоим вниманием, о сладкоустый, я все успел!

— Последний раз предупреждаю, еще услышу твое «сюсю-мусю» — не поленюсь, отмордую. Подзатыльником не отделаешься.

Али Баба обиженно надул губы, уселся и принялся молча строить глазки Наимудрейшему.

Осушенный бокал водки настроил Емелю на более миролюбивый тон:

— А перья ты не туда воткнул.

— А куда бы следовало, о… — вид огромного кулака, поднесенного к самому носу, заставил визиря проглотить очередную порцию обольстительной лести.

— Сам догадайся, куда, — посоветовал Емеля, медленно убирая кулак. Лучше расскажи, что разнюхали твои шпионы.

— Это информация сугубо конфиденциальная, о… о…об этом я могу сообщить только тет-а-тет. Предлагаю уединиться в укромном уголке, где нас не побеспокоят лишние уши и глаза… — Вовремя заметив зарождающийся гнев хозяина, Али Баба пошел на попятную. — Хотя бы позволь прошептать тебе на ушко самую главную новость.

Заинтригованный Емеля не возражал. Он даже приподнялся с софы, упершись руками в стол и наклонившись к визирю. Однако, пылающий страстью царедворец не мог терпеть барьера в виде столика, уставленного опошляющими чистые чувства напитками и снедью. Он вспорхнул со своего места и, мгновение спустя, был рядом с предметом своего обожания. Пару секунд он тяжело дышал в ухо Наимудрейшего и, на нетерпеливое: «Ну?» — прошептал вдруг осипшим голосом: «Любимый», — после чего чмокнул хозяина в щеку,успев дважды погладить откляченную задницу.

Затем ему пришлось пролететь около трех метров, потому как удар озверевшего Емели пришелся прямо в лоб. Визирь мог бы покрыть по воздуху и большее расстояние, но помешала мраморная обнаженная богиня, не кстати оказавшаяся на пути и, ценой собственной целостности, прервавшая, траекторию полета.

— Во, блин, — только и смог выдавить из себя Емеля, усаживаясь на место. Он до краев наполнил бокал, тремя жадными глотками опустошил его.

— Что за хренотень-то творится?

— Просто сегодня не твой день, — спокойно сказал колдун.

— Не, на сегодня — хватит.

— Вряд ли.

— Что ты имеешь ввиду? — С легким испугом спросил Наимудрейший, так как, небезосновательно, верил Хоттабычу больше, чем остальным приближенным.

Но колдун не ответил. Да и не потребовалось. К ним приближалась Манька. В отличие от привычной плавной поступи, сейчас ее походку можно было назвать нервной и стремительной. Девушка подошла вплотную к Емеле и остановилась, нависая над ним.

Вначале Наимудрейший как всегда при виде своей пассии широко улыбнулся. Но что-то было не так, а неизвестности он не любил. Улыбка медленно сползла с лица.

— Так, значит, я — Жопина?

— Ага! — Вновь ощерился самодовольной ухмылкой хозяин.

— Манька?

— Ну!

— Запомни, козел, я — Мэри. Мэри Поппинс. И впредь называй меня только так. И холуям своим закажи… Ох, да ты в конец оборзел!!! Вся морда в помаде! — Мэри узрела отпечаток толстых губ визиря.

Реакция последовала незамедлительно. Три звонких пощечины. Правой, левой, правой. Как только отзвучала последняя, заиграла музыка, и в зал в эротическом танце вплыли обнаженные красавицы (находящиеся в постоянной готовности танцовщицы и музыканты приняли удары по физиономии хозяина за условные хлопки в ладоши).

Далее события развивались молниеносно и абсолютно непредсказуемо. Появление восточных красавиц для Мэри было последней каплей. Она кинулась на своего бойфренда. Если бы не короткая стрижка, ошарашенный Емеля за считанные секунды лишился бы скальпа. Поняв. Что за волосы ухватить не получится, Манька впилась острыми ногтями в лицо. Парализованный удивлением и страхом Емеля не сопротивлялся и был уже готов подтвердить свой новый титул — Благоухающий. Спасла подоспевшая вовремя подмога.

До сего момента лежащий без каких-либо признаков жизни нокаутированный Али Баба, громыхая мраморными осколками, с диким нечеловеческим визгом кинулся на выручку любимого. Прическа Мэри кардинально отличалась от Емелиной, и поэтому имелось за что вцепиться и оттащить.