Чтение 28–й страницы книги ~Одиночный выстрел~

– Лоренц, сэр.

– Вот именно.

Бекет оставил механиков и вернулся на «Пифию», чтобы сварить себе кофе и съесть пару бутербродов. После завтрака он пришел к себе в каюту и, найдя письменные принадлежности, стал составлять записку для прелата Гудрофа, который, без сомнения, должен был появиться в лагере ко времени его отлета.

Хорошо владевший разговорным ансольтским, в письменной его части Бекет был слаб, поэтому решил писать, как слышал, полагая, что Гудроф и так все поймет.

Закончив составлять записку-предупреждение, он еще раз перечитал ее, удовлетворенно кивнул и, свернув листок вчетверо, убрал в карман комбинезона. Теперь дело было за механиками, а ему оставалось только ждать.

Пошлявшись по «Пифии», Бекет пересек лагерь, чтобы посмотреть, как идут дела на «Леноксе», и к обеду снова проверил работу механиков. Они уже ставили третий подвесной бак.

Гудроф с Илкнером снова появились в лагере и издали наблюдали за приготовлениями «маскота», о чем-то вполголоса переговариваясь.

«Ждут не дождутся», – усмехнулся Бекет и в отличном расположении духа отправился обедать.

– Вы сегодня улетаете, сэр? – спросил кок. В условиях лагеря никаких секретов удержать было невозможно.

– Если все удачно сложится.

– Может, хоть сегодня попробуете что-то из моей кухни?

– С удовольствием, приятель, – ответил Бекет, которому в такой день никого обижать не хотелось.

Кок засуетился и принялся разогревать все плиты, ставя на них разнокалиберные сковородки, а Бекет, чтобы ему не мешать, взял кусок разогретого мяса и вышел через кормовые ворота, посмотреть, как идет заправка.

Заправка шла хорошо, развернутый рукав подрагивал от высокого давления топлива, и где-то там, среди присыпанных снегом истребителей, один за другим наполнялись подвесные баки выбранного майором «маскота».

Съев мясо, Бекет вернулся на кухню, где кок заканчивал готовить для него особенное блюдо.

– Садитесь, сэр! Еще буквально пару минут!

– Жду с нетерпением, – в тон ему ответил Бекет, осматривая помещение камбуза с развешанными в специальных зажимах сковородами, кастрюлями, разделочными досками и поварешками.

Видно, командир пиратской эскадры был любителем хорошей кухни, раз содержал кока и все это кухонное хозяйство. На других кораблях зачастую обходились безо всяких излишеств и команды питалась разогретыми фабричными обедами.

– Извольте, сэр! Лучший карп в сметане из свежих полуфабрикатов! – объявил кок и поставил на пристенный столик большое блюдо, от которого исходил аппетитный запах. Ломтики карпа были политы белым соусом и украшены листочками свежеразмороженной петрушки.

Ловко бросив на стол накрахмаленную салфетку, кок положил на нее столовые приборы и, пожелав приятного аппетита, побежал заниматься своими котлами и жаровнями.

Украдкой оглядевшись, Бекет приметил стопку пластиковых пакетов и выдернул один из них. Затем посмотрел туда, где хлопотал кок и двое его помощников, – они были заняты и в сторону гостя не смотрели.

Подавляя вздох, Бекет сбросил в пакет карпа, затем сунул его под стул и принялся перемешивать вилкой остатки соуса на тарелке. Со стороны это выглядело так, будто он подчищает остатки. Когда кок снова отвлекся, Бекет поднялся и, шагнув к мусорному баку, бросил в него сверток.

– Ну как, сэр, понравилось? – издали поинтересовался кок, помешивая что-то в большой кастрюле.

Бекет показал большой палец и, подхватив бумажную салфетку, демонстративно вытер губы, как будто испачканные соусом.

– Всего вам хорошего, сэр!

– И тебе, приятель.

Майор покинул камбуз и, оказавшись в коридоре, проверил висевший на поясе пистолет-пулемет. Приближался момент старта, и следовало быть готовым к любым неожиданностям.

– Здравия желаю, сэр! – отсалютовал ему прошедший мимо гвардеец Гудрофа.

– Добрый день, дружище, – ответил Бекет. Всего за пару дней солдаты хорошо освоились на борту «Пифии» и уже не отливали снаружи на борт корабля, а пользовались гальюном.

Выйдя из кормовых, Бекет оглядел территорию лагеря. Несколько солдат грелись у костра, на посты шла очередная смена. Прелаты Гудроф и Илкнер в сопровождении небольшого смешанного отряда осматривали снаружи «Ленокс» – привыкали к новому имуществу.

Заправочный рукав от «маскота» был уже убран, подготовка машины близилась к завершению.

Бекет чувствовал, что все еще голоден, бутерброда с куском разогретого мяса ему не хватило. Он с большим удовольствием съел бы и карпа, но глупо было попасться на отравленную приманку всего за пару часов до вылета.

Возле истребителей мелькнул силуэт, и вскоре показался бегущий к «Пифии» гвардеец из тех, что стояли в охране бригады механиков.

– Готово, ваше благородие! Мастеровые зовут работу смотреть! – выпалил он, останавливаясь напротив Бекета.

– Хорошо, пойдем посмотрим, – сказал Бекет и направился к посадочным квадратам.

Гвардеец шел чуть в стороне, осознавая значимость своей службы. Не многим из его товарищей доверяли караулить мастеров, умеющих чинить летающие колесницы.

– Тебя как зовут?

– Торснер, ваше благородие.

– У меня к тебе поручение, Торснер…

Бекет достал из кармана свернутую вчетверо записку.

– Вот эту бумагу нужно передать его светлости прелату Гудрофу после того, как я улечу. Держи.

– Не извольте беспокоиться, ваше благородие, передам лично в руки, – заверил гвардеец и спрятал письмо в поясную сумку.

– Ну, вот и отлично.

Они подошли к подготовленному «маскоту», под плоскостями которого висели четыре сигарообразных бака. Команда инженера стояла, выстроившись в шеренгу, как перед торжественной сдачей большого корабля.

Бекет обошел истребитель вокруг, дотрагиваясь до его холодных бортов, рулевых и маршевых сопел. Осмотрел защитные колпаки антенн и створки пушечных установок.

– Ну что же, братцы, объявляю вам благодарность и в который раз говорю свое человеческое спасибо, – сказал Бекет, остановившись перед шеренгой механиков. Помедлив еще мгновение, он взошел по приставному трапу, распахнул дверцу кабину и, оглянувшись, скомандовал: – От машины!

Механики стали отходить на безопасное расстояние.

Бекет захлопнул за собой дверцу и, услышав, как сработал механизм блокировки, удовлетворенно кивнул, пройдя еще один этап бегства с этой планеты. Теперь все прожитое на ней оставалось за бортом, кроме разве что цветочного аромата, сохранившегося в кабине машины после визита Амалии.

Вспомнив о ней, Бекет вздохнул и с ощущением легкой грусти занял место в пилотском кресле.

Щелчок клавишей – и вся панель управления ожила разноцветными огнями. Теперь это была не проверка, а настоящий боевой старт.

«Цветные камешки», – вспомнил Бекет слова Амалии и снова вздохнул.

Потом запустил тестирующие программы и стал следить за экранным датчиком топлива, демонстрировавшим пять диаграмм по числу баков – одного основного и четырех подвесных.

– Теперь все по-настоящему, – произнес Бекет, включая разогрев двигателей. Когда в соплах раздался хлопок, он приподнялся с кресла и огляделся через остекление кабины, проверяя, нет ли кого в опасной близости.

Легкая вибрация от работы холодных двигателей сотрясала корпус истребителя. На главном экране, отмеряя этапы проверки, мелькали сменяющие друг друга цифры.

Снарядов в магазинах оставалось не более четверти, но Бекет ни с кем воевать не собирался, надеясь избежать столкновений, а полный боезапас съедал много топлива.

«Ничего, обойдемся», – подумал Бекет, последний раз пробегая глазами по датчикам.

Тестирование закончилось, и на главном экране появилось синее поле со шкалами параметров, необходимых для оценки условий старта.

Бекет пристегнул страховочные ремни, снял фуражку и надел пилотский шлем, задававший нужный настрой.

Диаграммы сообщали о полном прогреве двигателей. Бекет добавил тяги и, сделав поправку на вес дополнительного топлива, плавно поднял машину с посадочного квадрата.

Все системы работали исправно, но была небольшая ошибка в определении массы по сравнению с последней проверкой. То ли датчики в баках испортились от долгого хранения, то ли механики забросили на борт дополнительный мешок со снабжением, но Бекет совершенно отчетливо видел превышение массы более чем на полсотни килограммов.

«Ну и ладно, не страшно», – сказал он себе, глядя на застилающие лагерь снежные буруны. Должно быть, прелатам это не понравится.

– Ну, извините, господа, – произнес он на родном киссее и прибавил тяги.

Утяжеленный дополнительным топливом истребитель разгонялся не так скоро, как в прошлый раз, но все равно это были прекрасные ощущения. И снова это знакомое чувство могущества, когда регулятор тяги ползет вверх.

Выбросив длинные форсажные струи, «маскот» начал стремительный разгон, целясь носом в глубокое, быстро темнеющее небо.

За стеклом расцвели плазменные сполохи, похожие на сказочные цветы, раскаленный воздух загудел на плоскостях. Полминуты тряски – и вот она, стратосфера. Сполохи плазмы остались позади, рев прекратился, и «маскот» пошел так легко, словно его смазали маслом.

Еще немного, и появилась невесомость.

Бекет включил автоматический режим и убрал руку с джойстика. Автопилот повел на пробу рулевыми дюзами, прибавил тяги и выдал на экран навигационную таблицу, надеясь получить пункт назначения.

– Ну что тебе сказать, приятель? Давай попробуем вот так…

И Бекет начал по памяти набивать координаты входа в пограничное окно.

Он не был уверен, что сейчас оно находится там же, аномальные зоны менялись, но ближе к месту можно было скоординировать курс по радиомаякам, такая ситуация была для Бекета не в новинку.

Автопилот задал еще пару вопросов о допустимом расходе топлива и начал уверенно разгонять двигатели до расчетной тяги.

Спустя четверть часа была набрана предельная скорость и спокойная жизнь закончилась. «Гравитационные шнуры», ямы-дегравитоны, «инерционный дождь» и малые линейные смещения – все эти неприятности, незаметные на невысоких скоростях, теперь забарабанили по корпусу во всю силу, бросая истребитель из стороны в сторону, ввергая его в вибрационные ралли и пытаясь вывернуть желудок Бекета наизнанку.

Сильная болтанка заставила его снять тяжелый шлем и надеть привычную фуражку, но это не помогло. Очередной удар по корпусу, сравнимый с импульсом зенитного снаряда, заставил Бекета забеспокоиться. Что будет с «маскотом» через сорок восемь часов непрерывной болтанки, если он, ради экономии горючего, будет двигаться с той же скоростью? Однако не экономить тоже было нельзя, в противном случае запаса в баках хватило бы только до пограничного окна.

Бекет продержался час, стараясь не замечать тяжелых толчков и думая лишь о двадцатикратном запасе прочности, заложенном в конструкции «маскота». На шестьдесят первой минуте этой скачки он стал слышать какие-то посторонние звуки, доносившиеся из кормовой части истребителя и напоминавшие шум от падения кошки в мусоропровод.

Когда-то давно, когда Бекет был еще школьником младших классов, соседский мальчишка, старше его на пару лет, продемонстрировал ему, как можно быстро спустить кошку в мусоропровод. Бекет на всю жизнь запомнил кошачьи крики и скрежет когтей по стенам трубы.

Выждав еще немного, майор решительно отстегнулся от кресла и, ловко развернувшись под потолком, поплыл в сторону кормы.

По мере приближения к хвостовому отсеку он стал понимать, что странный шум доносится из гальюна, где иногда выходили из строя водные магистрали.

Заранее ужасаясь подобной перспективе, он распахнул дверь в санузел и завис пораженный: плача и одновременно вращаясь то в одну, то в другую сторону, по небольшому пространству гальюна стремительно перемещалась знакомая ему персона – интресса Амалия, дочь прелата Гудрофа.

– Да лучше бы гальюн прорвало! – в отчаянии воскликнул Бекет, прикидывая, во что ему обойдется возвращение на Панкай. – Что вы здесь делаете, ваша светлость? – строго спросил он, хватая Амалию за локоть и останавливая ее вращение.

– По… могите… – прошептала она. – Помогите… меня сейчас… стошнит.

Такой вариант в условиях невесомости считался одним из самым критичных, поэтому Бекет оставил Амалию и, оттолкнувшись от стены, полетел к панели управления.

– Внимание, гравитация! – предупредил он и включил напольные соленоиды, отчего Амалия свалилась на пол гальюна, прервав беспорядочное вращение.

– Ой-ой-ой! Ну по-че-му?! – застонала она.

– Что почему? – спросил Бекет, заглядывая в гальюн.

– Я… я ударилась головой… об эту штуку… – пожаловалась интресса, указывая на жестяной унитаз. Затем поднялась, попыталась поправить волосы, но вдруг разревелась, ругая это «дурацкое место».

Бекет вывел незваную гостью из гальюна, разложил походную кровать и усадил на нее интрессу. Отчасти он и сам пребывал в шоке.

Наконец, Амалия стала успокаиваться, достала кружевной платок и промокнула слезы. Бекет помог ей снять плащ и принес оброненную шляпу.

– Какой у вас замечательный охотничий костюм, ваша светлость, – сказал он, чтобы привести девушку в чувство.

– Да… это мастер из города шил… Две недели потратил…

– Ваша светлость, вы понимаете, что я не могу доставить вас обратно? Уже поздно поворачивать.

– А я не хочу, чтобы ты доставлял меня обратно. Я не для этого пряталась там, рядом с водой. – Амалия кивнула на двери гальюна.

– А для чего вы прятались?

– У тебя нет женщины, Бекет… У тебя нет семьи, и я решила, что поеду с тобой.

Майор вздохнул. С одной стороны, наличие юной пассажирки рисовало заманчивые перспективы, а с другой – он не знал, что с этой интрессой делать дальше? Ведь не мог жеон взять ее с собой, если до сих пор не знал, куда именно направляется? В город, где жил последние несколько лет? В отдел поиска к генералу Шеттельвейсу: здравствуйте, я нашелся?

До этого момента он не принимал какого-то определенного решения относительно своего будущего, знал только, что на службу не вернется. Там за майором таскались «хвосты» и десяток преступных групп желали с ним поквитаться. Когда-то такая обстановка «грела», поддерживала в нем высокий жизненный тонус, но внезапный перерыв научил его чему-то другому, заставил по-новому посмотреть на свою прежнюю жизнь.

– Ваш батюшка с ума сойдет, ваша светлость. Он не будет знать, что и думать.

– Я написала ему пространное письмо и все объяснила.

– И как же, интересно, вы ему все это объяснили? – поинтересовался Бекет, обведя рукой стесненную обстановку «маскота».

– Хорошо, давай по порядку, – сказала Амалия, убирая платок. Ее хорошенькие глазки уже просохли, и лицо приняло прежнее уверенное выражение.

– Давайте, ваша светлость.

– Ты помнишь, как первым вошел в мое узилище?

– Да, такое не забывается, – ответил Бекет и улыбнулся.

– А помнишь, как я лишилась чувств, увидев тебя?

– Помню, но я успел подхватить вас…

– Я упала потому, что была поражена твоим внезапным появлением, мэйджор. Ты пришел в этом странном мундире и в шапке с брошкой и буквами!

– Что же так поразило вас в моей шапке? – усмехнулась Бекет, снимая фуражку.

– Дело не только в шапке, мэйджор. Именно в этом виде ты приснился мне еще пять лет назад! И я тебя нарисовала… Подожди!

Она соскочила с кровати, распахнула дверь гальюна и за лямки выволокла оттуда солдатский ранец.

«Ну разумеется, как же без багажа?..» – подумал Бекет, любуясь каждым движением Амалии. Он чувствовал, как беспокойство покидает его, а ему на смену приходит малообъяснимая радость.

Расстегнув ранец, Амалия выхватила из него кожаный чехол, в котором оказался накрученный на две деревянные планки кусок шелка размером с журнальный разворот.

Бекет щелкнул настенным включателем, и над кроватью вспыхнул светильник.

– О! – вырвалось у Амалии. – И никакого дыма?

– Никакого. Держите ровнее, ваша светлость, я хочу рассмотреть это получше, – сказал Бекет, внимательно разглядывая собственный портрет, написанный в неизвестной ему технике.

Немного это напоминало акварель, и мелких деталей было не разобрать, но общее выражение лица, осанка и разворот плеч – это точно был он, Джек Бекет. И тот же комбинезон, и та же фуражка с «брошкой».

Провести майора было нелегко, он знал, как настойчивы бывают женщины, преследуя собственные цели, однако и планочки, и края шелкового полотна выдавали его возраст. Этот портрет часто доставали из потайных сундучков, чтобы полюбоваться им и снова убрать подальше. В его существование трудно было поверить, но теперь становилось понятным странное поведение интрессы всякий раз, когда они виделись.

– Знаешь, мэйджор, однажды я чуть тебя не убила.

– Я знаю…

– Мне страшно было признаться себе, что грязный раб с водочерпалки чем-то напоминает мою мечту, моего суженого.

– Так уж и суженого, – попытался отшутиться Бекет, больше по привычке.

– Да, – уверенно ответила Амалия, глядя ему в глаза. – А когда ты стал выздоравливать, постригся, надел гвардейский мундир, мне стало еще страшнее. Я чувствовала, что начинаю терять какие-то нити управления собой. А потом нападение этих разбойников… Плен… – Амалия вздохнула. – Они глазели на меня, сменяя у решетки друг друга. Особенно один, я думаю, он был сумасшедший. Иногда он пытался общаться со мной, но я не понимала его языка. Своими визитами к моей двери он нарушал какие-то правила, и охранники были недовольны, но прогнать его боялись, должно быть, он занимал высокое положение.

– Этот бедняга был капитаном второго корабля – того, что поменьше. Вы так на него подействовали, что он не смог больше выполнять свои обязанности и его поместили вкарцер на борту его же корабля. Мне рассказали об этом матросы, когда я проводил осмотр «Ленокса»…

– И поделом ему, мне нисколечко не жаль этих разбойников.

– Вы… Вы сводите мужчин с ума, ваша светлость, – прошептал Бекет, привлекая интрессу к себе.

– Я знаю, – так же шепотом ответила она и прикрыла глаза, чувствуя, как его губы касаются ее шеи.

Бекет начал расстегивать куртку интрессы.

– Когда мне было… четырнадцать лет… Мы с отцом посещали столицу… и… были представлены императору… – начала рассказывать Амалия, не открывая глаз. – Ой, подожди… этот шнурок развязывается не так… я помогу…

Со шнурком было покончено, и Амалия продолжила, боясь открыть глаза, ведь ее смелость имела свои границы.

– Император… он так на меня смотрел, что… я даже обернулась, мне показалось, что он увидел кого-то за моей спиной… И другие глазели тоже… А потом, в большой, похожей на дворец городской гостинице я случайно подслушала… я подслушала разговор батюшки с императорским чиновником… Он предлагал батюшке много золота и… высокую должность в столице… если я стану фавориткой императора… Но батюшка не согласился… О, мэйджор…

После того как все случилось, любовники еще долго лежали под казенным одеялом, отдыхая и осмысливая произошедшее.

Бекет чувствовал, что сжег за собою все мосты, поскольку высадить Амалию на ближайшей станции, как иногда проделывал это с навязчивыми подружками, он не мог. Это все равно что бросить в лесу младенца – чужой язык, чужой мир.

Бекет крепче обнял интрессу, и она запросила пощады.

– Я… не могу дышать… мэйджор…

– Зови меня – Джек. А то все мэйджор да мэйджор. Мэйджор – это всего лишь чин, а зовут меня Джек Бекет.

– Джек Бекет… – повторила румяная от счастья Амалия и улыбнулась. – Как красиво звучит – Джек Бекет. Джек… Джек… – еще несколько раз повторила она. – Скажи, Джек, а у нас теперь будет ребенок? Мы ведь сделали все как полагается, правильно?

– Думаю, что да, будет, – легко согласился Бекет, удивляясь собственной податливости. В прежние времена подобных признаний от него было не добиться.

– А на что мы будем жить, Джек? Ты снова будешь служить, ведь ты мэйджор?

– Да, я могу пойти служить, но пока мне этого не хочется… Пока мы поживем на мои сбережения, а там видно будет.

– Сбережения? – спросила Амалия. Во всем, что касалось будущего ее детей, она должна была разобраться.

Бекет чмокнул интрессу в нос, расправил ее шелковистые локоны и сказал:

– Сбережения – это деньги, которые лежат в специальном финансовом учреждении. В банке.

– Уж не о меняльных ли лавках ты говоришь, Джек?

– Отчасти банки похожи на меняльные лавки.

– Нас ведь там обманут, Джек! Ты виделся с хозяином лавки, ты подписал с ним смертный договор?

– Разумеется, солнышко…

Бекет поцеловал интрессу, потом еще и еще раз.

– Джек, мы ведь уже делали это…

– Ничего… сделаем еще раз…

Двигатели работали ровно, гудела вентиляция, вздрагивала в корме холодильная камера.

Примерно через полчаса Джек и Амалия обрели способность говорить.