Чтение 6–й страницы книги ~Одиночный выстрел~

– Пока нет, ваша светлость, но по-нашему говорит уже хорошо.

Уже подходя к калитке, прелат увидел вращающееся колесо. Это было столь неожиданно, что он застыл на месте, ухватившись за каменный забор.

Другие были поражены не меньше его.

– Что за чудо невиданное? – произнес наконец прелат, не в силах отвести взгляд от вращающейся конструкции.

– Это, ваша светлость, ветряное колесо, – пояснил Рулоф. – Его наш Молчун собрал, чтобы ни ему, ни ослу моему – Лумбарию – этой работы не выполнять.

– Понятно… – обронил прелат и прошел на ярус.

Пока колесо крутилось, Молчун подбирал длинные жерди, из которых намеревался сделать механизм поворота крыльев колеса. Он уже видел, что на ярусе стоят гости, но, пока они были наверху, их визит его не касался.

Но вот они стали спускаться во двор, и он отложил дела, чтобы встретить прелата как полагается.

– Здравствуйте, ваша светлость, – произнес Молчун и низко поклонился.

– Здравствуй, умелец! – весело ответил прелат и снизу вверх посмотрел на колесо. – Рад слышать твой голос, думал, не услышу никогда. А ты меня не помнишь?

– Нет, ваша светлость. Сегодня повстречал один раз, но господин Рулоф много вас описывал.

Тревис и другие телохранители, которых набралось во дворике более десятка, стояли справа и слева от прелата, держа руки на рукоятях мечей.

Они уже знали о возможностях этого невольника, поэтому на ярусе дежурили еще четверо солдат с арбалетами.

– А кто же тебе такие сапожки ладные справил, сам? – спросил прелат, указывая на обувь невольника.

– Сам, ваша светлость. Я умею это шить обувь.

– Да и костюм на тебе другой, прошлый-то, из мешковины, я видел.

– Да, ваша светлость, я сшил из того, что было остатками паруса. Так более надежно.

Прелат восхищенно покачал головой. Будучи человеком основательным, хозяйственным и расчетливым, он ценил людей, разбирающихся в каком-либо ремесле, и всегда выделял их среди своих слуг и невольников.

– Вижу, ты в колесо свое как будто косые паруса вставил?

– Да, ваша светлость. Лучшее отсутствует, и я брал парусину.

– А что, по-твоему, лучшее?

– Лучшее – тонкие гнутые доски, но это дольше делать. Нужно мочить и горячий пар.

– А чем же доски лучше паруса? – поинтересовался прелат, глядя на вращающееся колесо.

– Ветер значительнее дает им силу, ваша светлость.

– Ага… – ответил прелат, кивая, хотя ничего не понял. Он прошел к домику невольника и, заглянув внутрь, поразился царившей там чистоте.

– Хорошо, – сказал он, возвращаясь к Рулофу и Молчуну. – Ты вот что, Молчун, собирайся, поедешь со мной. На водочерпалке тебе больше делать нечего.

– Как прикажете, ваша светлость, – поклонился Молчун.

– А ты не горюй, – сказал прелат, повернувшись к Рулофу, который сразу загрустил. – Я тебе пришлю молодого плотника, будешь его обучать своим премудростям, научишь зубчатые колеса собирать и все такое. Ну, а как освоитесь, Молчун вам про доски тонкие расскажет, и вы соберете новое колесо. Правильно, мастер?

– Я могу делать чертеж, ваша светлость, – с поклоном сказал Молчун и, видя замешательство на лице Рулофа, добавил: – Понятный чертеж.

– Все, пора ехать! – объявил прелат и пошел к лестнице. Охранники и Молчун поспешили за ним, а погрустневший Рулоф поплелся следом.

Только в его жизни наметились какие-то перемены – и снова одиночество. Да, прелат обещал прислать ученика, но его светлость занят многими делами – а ну как забудет?

Когда подошли к лошадям, прелат остановился и, указав на Тревиса, сказал:

– Возьмешь его на круп, твой жеребец самый выносливый.

– Конечно, ваша светлость, – поклонился Тревис и бросил на невольника злой взгляд. Он попытался найти во внешности раба хоть какую-то зацепку, чтобы начать его ненавидеть, но невольник улыбнулся Тревису, и тот только покачал головой.

– Поехали! – скомандовал прелат. Тревис забрался в седло и чуть сдвинулся вперед, освобождая место для невольника.

– Я напомню для прелата, чтобы он надавать тебе помощника… – быстро проговорил Молчун и хлопнул Рулофа по плечу.

Затем одним прыжком вознесся на круп жеребца, от чего тот слегка присел.

– Но-но, Чипан! Держи, так тебя разэдак! – закричал Тревис и острыми шпорами заставил жеребца выпрямиться.

Вскоре от отряда Гудрофа на дороге осталась только пыль. Рулоф плюнул на обочину и зашагал обратно к водочерпалке.

Заметив на каменной ограде большую ворону, он схватил камень и закричал:

– Убирайся пока цела, тварь!

Ворона давно жила в этих местах и знала, что, когда Рулоф в таком настроении, с ним лучше не связываться. Она вздохнула, оттолкнулась лапами от ограды и полетела прочь.

Молчун давно не ездил верхом, а точнее – никогда, ведь он не помнил, когда делал это в последний раз, правда, все ощущения, даже при посадке вторым в седле, были ему знакомы. Он старался лучше держаться за лошадь ногами и не хвататься за всадника, понимая, что тому неприятно везти на своей лошади навязанного прелатом пассажира.

Отряд двигался скорой рысью и через полчаса прибыл к большому замку, бывшему, судя по флагам, главной ставкой прелата Гудрофа.

– Слезай, голубчик, прибыли! – скомандовал Тревис, и Молчун соскочил на мостовую, хотя до замка было еще ярдов пятьдесят.

Сам не помня откуда, он знал, что доверие низших чинов так же важно, как и расположение начальников.

На замковом подворье царила суета, вдоль стен стояло с полусотни подвод, на которые грузили мешки, тюки, лопаты и рулоны кож. Не успел прелат спешиться, как к нему подбежали несколько человек за распоряжениями. Он уверенно их отдал, вручил повод конюхам и огляделся.

Заметил Молчуна и поманил пальцем, но, едва невольник подбежал к нему, рядом оказался Тревис.

– Тревис, отведи новичка в казарму, и пусть ему подберут хороший мундир, – сказал прелат, еще раз с ног до головы оглядев Молчуна.

– Слушаю, ваша светлость.

– И пусть цирюльник его пострижет, а брить не надо, и так хорош.

– Сделаем, ваша светлость.

– Ну все, идите, – сказал прелат и вступил в беседу с еще несколькими приказчиками и распорядителями.

Тревис взял Молчуна за локоть и потащил прочь.

– Давай за мной, а то потеряешься. Здесь сейчас такая толчея, что и затопчут.

Молчун пошел за Тревисом, с интересом поглядывая на суетящихся вокруг людей.

Вдвоем они обошли главное строение замка, где находились жилые помещения прелата, и оказались перед трехэтажной пристройкой, служившей жильем гвардейцам.

Здесь было спокойнее и тише. Гвардейцы при виде Тревиса вытягивались и отдавали честь, хотя на его мундире не было никаких знаков отличия.

– А ты правда ничего не помнишь? – спросил Тревис, когда они стали подниматься по ступеням.

– Из дальнего прошлого ничего. Но, думаю, очень все исправится, – ответил Молчун.

– Сапоги сам пошил?

– Да, правильно, но откуда у меня это ремесло, не спрашивайте, господин Тревис. Пока не помню.

– Ясное дело, не помнишь, коли даже имя собственное тебе неизвестно. Однако по-нашему говоришь сносно.

– Стараюсь освоиваться, господин Тревис, – учтиво ответил Молчун.

– Нам туда, – сказал Тревис, когда они оказались в сумрачном коридоре, где экономили свечи. – Надеюсь, Ратмир еще трезв…

– Ратмир – суконщик?

– Нет, цирюльник.

– Пьяный цирюльник – страшный человек, – пошутил Молчун.

– Не боись, – усмехнулся Тревис. – Он как бритву в руки берет – разом трезвеет. Правда, еще нужно, чтобы он смог ее взять…

Они свернули на узкую лестницу и поднялись на второй этаж.

– Эй, Габбе! – позвал Тревис.

– Господин сержант? – отозвался суконщик, появляясь из какой-то ниши по пояс голый, с куском вареной свинины в руках.

– Мой руки и открывай кладовые, нужно этого человека одеть.

– Этого? – уточнил кладовщик, подходя к Молчуну.

– А ты видишь здесь других?

– Нет, господин сержант, не вижу. Сейчас приоденем.

Кладовщик ушел к себе в нишу и вскоре вернулся в помятом мундире и с большой связкой ключей. Он еще раз оглядел новичка и повторил:

– Сейчас приоденем.

В просторной кладовой пахло сушеной полынью и старым салом. Сквозь зарешеченные окна внутрь попадало достаточно света, чтобы разглядеть развешанные на стенах мундиры разной степени поношенности.

Некоторые были недавно сшиты, другие, напротив, держались на одних нитках, однако все эти вещи были тщательно вычищены и отглажены.

На массивном, потемневшем от времени столе были разложены полдюжины круглых кирпичей, на которых стояли угольные утюги различных моделей и назначения.

– Ну что, под кого одевать будем? – осведомился Габбе.

– Раз его светлость сам распорядился, значит, ряди под графа, – сказал Тревис.

– Да нам хоть под принца… – невозмутимо отозвался суконщик и начал подбирать Молчуну вещи.

Когда комплект из исподнего, штанов, сапог и мундира со шляпой был подобран, невольник освободился от своей старой одежды, которую Габбе сейчас же повесил на дубовую вешалку и убрал в шкаф, отметив, что одежка простая, но сшита добротно.

– Ну разве тебе не граф? – спросил Габбе, одергивая полы надетого Молчуном мундира и проходясь по нему щеткой.

– Ну-ка, покрутись, прогуляйся, – сказал Тревис, и Молчун прошелся, показывая обновку.

– Неплохо, мундир на тебе как влитой. Ты что, раньше солдатом был?

– Не помню, – ответил Молчун, пожав плечами.

– Ну да, конечно.

– А пуговицы-то чистая медь! – заметил Габбе. – Никакого тебе олова.

– Порядок, – согласился Тревис.

После кладовщика пришло время идти к цирюльнику. Он нашелся здесь же, всего в нескольких шагах от кладовой, и был не слишком пьян.

– Ух ты, какой разряженный! – воскликнул Ратмир, одетый в кожаный жилет и синие штаны с золотистым лампасом.

– Нужно прическу подправить, чтобы как солдат, а не это самое… – сказал Тревис.

– Дык дело-то знакомое, – ухмыльнулся цирюльник и дыхнул на Молчуна вчерашним и уже сегодняшним перегаром. – Снимай мундир, а то перепачкаем… кровью.

Заметив удивление в глазах новичка, он счастливо засмеялся.

– Мылом, мылом, конечно! Неужто ты меня за косорукого держишь?.. Сейчас сделаем.

И Ратмир принялся точить бритву на ремне.

– Брить не надо, только подстриги, – напомнил Тревис.

– Не учи меня. Ты клиента привел, остальное моя забота.

Тревис вздохнул, ослабил ремни на кирасе и вышел в коридор подождать. Спорить с цирюльником было бесполезно.

Вскоре Молчун был чисто выбрит, подстрижен, а надев мундир, стал еще больше походить на образцового гвардейца.

– Ну что же, можно прямо сейчас на императорский смотр, – сказал Тревис, оставшийся довольным видом новичка. – Ну, пойдем, покажемся его светлости, а то я не знаю, что мне с тобой дальше делать.

Они вернулись на шумное подворье, откуда то и дело выезжали подводы, а им на смену приходили порожние.

– Его светлость корабли готовит, на землю новую ехать, – пояснил Тревис.

– Далеко?

– Говорят, дня четыре, но я там никогда не был. С соседом нашим, прелатом Илкнером, сговорились поменяться, мы им малую ближнюю отдадим, а они нам – дальнюю большую. Ну-ка постой…

Тревис остановился и сдвинул шляпу Молчуна чуть набок.

– Вот так у нас носят.

– Спасибо, господин Тревис.

Проталкиваясь между подводами и пропуская нагруженных поклажей грузчиков, они миновали самую тесную часть подворья и вошли под своды замка. Молчун ожидал увидетьсерые стены и высокие закопченные потолки, но оказалось, что изнутри замок побелен, а залы в большинстве своем были «для полезности» перехвачены перекрытиями. Лишь каменная лестница все еще хранила на себе признаки былого величия, и ее первый марш был украшен скрывавшимися в нишах скульптурами мифических воинов, а на стенах висело не менее полусотни потемневших от времени портретов предков прелата Гудрофа.

Но уже за поворотом, на следующем марше все поменялось. Ступени здесь прикрывал мягкий ковер, ниши были завешаны гобеленами, а на стенах, по новой моде, висели яркиепейзажи с видами местных холмов, гор и водопадов. Молчун заметил, что основная часть пейзажей была выполнена на шелку в незнакомой ему технике.

В коридоре второго этажа, выбеленном особенно тщательно и освещенном лампами с чистыми стеклянными колпаками, из библиотеки навстречу Тревису и Молчуну неожиданно вышла девушка.

Заметив ее, Тревис встал к стене, и Молчун последовал его примеру.

– Здравствуй, Тревис, – на ходу бросила Амалия.

– Здравия желаю, ваша светлость!

– Стоп, – сказал себе Амалия и остановилась напротив новичка. – Кто он, Тревис, где я могла его видеть?

Главный телохранитель растерялся, мысленно перебирая возможные места, где дочь прелата могла видеть Молчуна.

– Э-э… Представься ее светлости… – буркнул он, не придумав ничего лучше.

Новичок на мгновение замешкался, затем сдернул шляпу и поприветствовал Амалию, поведя шляпой по полу и сделав ногами несколько замысловатых движений, как будто танцуя.

Амалия и Тревис переглянулись.

– У меня нет имени, ваша светлость, все зовут меня Молчуном. Я невольник его светлости прелата Гудрофа, – сообщил новичок, прижимая шляпу к груди и глядя в пол, как и подобает невольнику.

– Не может быть! – воскликнула Амалия. – Ты тот самый вонючка?

– Видимо, да, ваша светлость, – скромно подтвердил Молчун, и Амалии вдруг стало неловко, что она сморозила такую глупость.

– Ой, извини меня, я не это имела в виду… – сказала интресса, но тут же поняла, что просит прощения у раба. – Да что ты себе позволяешь?! – закричала она, понимая, что теперь выглядит еще более глупо. – Пошли вон, оба!

Тревис дернул Молчуна за рукав, и они поспешили к кабинету прелата, а Амалия сорвалась на бег и, скрывшись в своих покоях, смогла наконец перевести дух.

Затем подошла к зеркалу и придирчиво себя осмотрела.

– Платье какое-то дурацкое… слишком много складок… – пробурчала она. – А осанка? Я что, всегда так горблюсь?! А волосы? Так укладывают волосы только престарелые маменьки! Амалия, в таком виде ты выглядишь на все сорок лет!

Пока интресса высказывала своему отражению все, что она о нем думала, Тревис и Молчун шагали по коридору.

– Что-то непонятное происходит с интрессой, – покачал головой главный телохранитель. – Ты с ней знаком, что ли?

– Как можно, я простой раб, – возразил Молчун, и Тревис с ним согласился, однако объяснения такому поведению молодой госпожи он найти не смог. Она часто кричала на слуг, всегда чувствуя себя правой, как и положено дочери прелата, но славилась также отходчивостью и щедростью к обиженным.

При виде Тревиса стоявшие у дверей гвардейцы вытянулись. Он не являлся их прямым начальником, но как главный телохранитель прелата имел в замке немалый вес.

Распахнув широкие двери, Тревис первым вошел в просторную писарскую, где за резными бюро корпели полдюжины писарей.

Секретарь прелата Кубилон строго взглянул на вошедших из-под кустистых бровей, расправил докторскую мантию и спросил:

– Вы по какому делу?

– Не знаю. Приказано прибыть и точка, – сказал Тревис, тем самым избавляя себя от объяснений с этим крючкотвором. Сняв шлем, он пригладил волосы и, коротко постучав, приоткрыл дверь.

– Уже готовы? Заходи! – сказал прелат, вставая из-за массивного стола с резными ножками.

Тревис и Молчун вошли в кабинет, дверь закрылась.

– Что там за крики были, опять Амалия кого-то распекала? Писари так перепугались, что клякс понаставили.

– Это, ваша светлость, ихняя светлость вот его увидели. – Тревис осторожно кивнул на Молчуна, опасаясь, что тому теперь не поздоровится.

– Ах, вон оно что? – Прелат усмехнулся. – Ну, это старая песня, просто она его до сих пор зарезать хочет, но это пустое, девчоночий каприз. Итак, как же тебя приодели-постригли-побрили?

Прелат обошел вокруг Молчуна и остался доволен увиденным.

– Очень неплохо, мундир подобран в самый раз, солдат получился исправный, по крайней мере с виду. Ты, конечно, не помнишь, был ли ты солдатом прежде, Молчун?

– Точно сказать не могу, ваша светлость, но военное дело мне знакомо, – ответил Молчун.

– Ну ничего, со временем подтянешься… Завтра мы отплываем проведать новополученные земли, тебя я беру с собой. Про морское дело чего-нибудь знаешь?

– Про паруса знаю, ваша светлость, должно, и про остальное понятие имею.

– Согласен, по-другому и быть не может. Итак, Тревис, поди укажи ему угол в своей казарме, пусть пока располагается. Да, ему еще имя придумать нужно…