Чтение 11–й страницы книги ~Театр для теней. Книга 1~

Делия же задумалась — слова Герцогини навели её на неожиданную мысль.

— Вот, Делия, милочка, передай своей матушке эти булавки. Было так любезно с её стороны одолжить мне их на балу у госпожи Имлае. Я и не думала, что буду танцевать, надела платье с таким невозможным шлейфом, а тут… Вот. Всё забываю вернуть их. Это было так неожиданно: я полагала, что дорогая Танира не прикасается ни к чему дирхдаарскому. «Наверное, она захватила их случайно», — подумала я. Но скажи мне, надеюсь, не этот случай причиной тому, что я не видела твою матушку с того самого вечера, но зато постоянно слышу, что она впала в хандру и отклоняет все приглашения своих друзей?

— Я не знаю. Герцогиня, что с ней происходит. Она и правда очень грустит, — ответила Делия, водя пальцем по ледяному, но почему-то не запотевшему стеклу. — Знаешь, яподумала, может быть, она грустит потому, что, случись что-нибудь, она не сможет защитить нашу семью, как могла когда-то? Может быть, она чувствует себя… беспомощной?Это ведь жутко — уметь что-то настолько важное, а потом разучиться?

— Думаю, да, дорогуша, думаю, да, — сочувственно покачала головой Герцогиня.

— Это как вдруг ослепнуть посреди битвы… — прошептала Делия.

— Ох, милочка, тебе надо хорошенько с ней поговорить, успокоить. Ты ведь и раньше это неплохо умела, а сейчас, должно быть, просто мастерица! — Герцогиня заставила себя улыбнуться.

— Я постараюсь и… я пойду, наверное, — тихо сказала Делия; Герцогиня кивнула.

Делией завладели прежние тяжёлые мысли, только теперь к ним примешивались раздумья о всё прибывающих беженцах: Герцогиня была уж слишком жестокосердна, но действительно, хорошо ли, что их взяли сюда всем скопом, не выбирая, как в другое время? А ещё всплыли в памяти все те гадкие слова, которые говорила об алаях и порядках в Бриаэлларе её собственная тётка.

Как много вопросов! Си'алай чувствовала, что ей не хватает ума, как не хватало дыхания, чтобы проплыть не выныривая, по каналу от Кривого моста до Немого фонтана. Обычным алайским детям было куда проще: в котячестве, ещё не умея принимать двуногую форму, они, благодаря своему, обострённому в этот период жизни, дару телепатии, нахватывались знаний о мире и его законах прямо из голов родителей. Впрочем, не только. Они получали информацию отовсюду и, если их интуиция говорила, что информация эта верна, принимали её как данность, начиная осмысливать её гораздо позже, когда уже им самим, подросшим, окрепшим, немало повидавшим и многое умеющим, начинали задавать вопросы. С Делией, только недавно получившей «алайские уши», всё вышло не так гладко. Ей надо было не только знать и чувствовать, но и понимать. Ей было жизненно необходимо разложить всё в своём сознании по полочкам, понять, что с чем связано и из чего вытекает..

— Я сказал — пошли вон! — рявкнул где-то совсем близко знакомый голос. — Я уже три раза говорил вам: я не буду этим заниматься! У меня дом, магазин, жена-красавица — как такую одну оставишь? — и куча неподшитых штанов! С места не двинусь!

Занявший оборону на ступеньках, спускающихся на мостовую из палисадника, пепельноволосый алай с ленцой тыкал метлой в полные негодования морды двух коричневых котов.

— О, Делия! Иди-ка сюда, будешь помогать защищаться от этих извергов рода кошачьего!

Видимо, испугавшись такой «грозной» защитницы, парочка ан Темиаров, осаждавших её друга, отступила, сверкая на солнце лоснящимися шоколадными спинами.

— Победа! — обнимая хохочущую си'алай, отсалютовал, появившейся в окне жене, Эллис из дома Теней. — Делия, а что у тебя за кислый вид такой… был? — поправился он, глядя на её широкую улыбку. — Уж не Герцогиня ли успела поделиться с тобой своим горюшком? — хитро прищурился он, увлекая девочку на заставленную ящиками и корзинами террасу.

— Успела, — Делия перепрыгнула через сложенные аккуратной пирамидкой рулоны материи. — Почему никто не объяснит ей, да и другим тоже, что в эльфах ничего страшного нет? Ведь так нехорошо получается. Стыдно просто.

— Им объясняли. И многие поняли — иначе откуда у нас такой спрос на эльфийские вещи? Одних сапог вчера двадцать три пары продали! Это наши сознательные, — он подмигнул, — граждане, выражают таким образом свою солидарность с беженцами. Правда, это, в основном, алаи.

— Но остальные-то?.. — как-то совсем по-взрослому, скептически склонила голову к плечу девочка.

— А остальные — пускай! — махнул рукой Эллис. — Да и не надо, Делия, чтобы эльфы чувствовали себя тут… слишком как дома. Эльфы, они только с виду все такие расслабленные, цветочки нюхают, птичек слушают. Но, эдак раз в тыщу лет, как втемяшится им что в голову, так они могут такой бар… кавардак учинить, никаким людям не сравниться! И старик их, Агвейринар — тот ещё плут, недаром сама Аласаис… водила с ним дружбу.

Он лукаво приподнял брови, заговорщицки покосившись на появившуюся в дверях Невеану; одной рукой та пыталась выправить зацепившуюся за серёжку пепельную прядь, а другую держала у самого лица — так удобнее было рассматривать зависшее над вычурным кольцом иллюзорное изображение её собеседника. Через минуту она прихлопнула его, словно муху, разрывая связь.

— Меори! — радостно воскликнула Делия, присев на корточки и протянув руки к маленькой чёрной кошке, трущейся мордочкой о щиколотку Невеаны.

— М-да, Делия, надо было тебе осторожнее ей имя выбирать, — протянул Эллис.

— Почему? Анеис Меори мне разрешила, — недоумённо оглянулась на него девочка, ласково прижимая к себе отъевшуюся, урчащую тёзку матриарха ан Ал Эменаит.

— Да не потому. Вот окотит она тебе пяток Энаоров — будешь знать! — хохотнул алай, снимая с перил вышитые брюки. — Всем эти эльфийские мастера хороши, но вот прорезать в нужном месте дыру под хвост научиться не могут: то высоко, то низко, то узко. Приходится за них доделывать, — посетовал он, поднимая с полу миску, на которую и натянул, собственноручно продырявленные там где положено, штаны.

— Все помешались на этих эльфах! — подхватила Невеана. — Вот наш оболтус, представляешь, решил вывести длинноухую «эльфийскую» лошадь. Получился премилый осёл-переросток. Теперь сидит и дуется, — радостно сообщила она, усаживаясь рядом с мужем.

— Осёл? — хмыкнул тот.

— Оболтус! — засмеялась Невеана, имея в виду собственного сына.

— Какая ты круглая стала, Меори! — вертя свою питомицу и так и этак, восхищалась Делия. — Невеана, а что же с ней всё-таки было?

До этого лучившаяся добродушием хозяйка дома мигом помрачнела.

— Делия, нельзя быть такой беспечной при выборе мага! Речь шла о жизни твоей кошки. — Ноздри её раздулись, но под осуждающим взглядом супруга она справилась с собой.

Делия уже успела привыкнуть к неожиданным вспышкам ярости у этой, очень милой в остальное время, женщины, тем более что на этот раз у Невеаны, видимо, был реальный повод злиться.

Нева возглавляла Общество Защиты Кошки. Это её изображала статуя у входа в его здание: алайская женщина, кормящая грудью котёнка пантеры; у ног её крутятся ещё троепушистых малышей, но лишь у одного из них глаза светятся, как у неё самой. Невеана вместе с собственным младенцем выкормила выводок котят, оставшихся без матери, после чего и загорелась идеей создания общества, девизом которого стала фраза, явно подслушанная у неалаев: «У кошки котёнок — тоже ребёнок!». И если маг-ветеринар повредил здоровью Меори, Нева имела все основания быть недовольной.

— Вместо того чтобы уничтожать её выделения, волшебство, наложенное твоим псевдоалайским ветеринаром, уничтожало пищу ещё до того, как она успевала усвоиться. Поэтому Меори и худела. Рекомендую вам написать на него жалобу в Совет Дорогих Гостей, пусть они разберутся, — вполне мирно посоветовала алайка, но на лице девочки вдруг появилось выражение обиды… или страха; Невеана насторожилась.

— Этот ветеринар, Нирл, он что — друг вашей семьи? — мягко спросила она, наклоняясь.

— Нет, — пролепетала Делия, — просто… просто сейчас такое время, — она выразительно подняла глаза.

Как и ожидала девочка, Невеана сразу посерьёзнела, даже чуть нахмурила тонкие брови.

— Делия, дорогая, именно потому, что сейчастановвремя, мы и не имеем права держать в городе тех, в ком не можем быть полностью уверены. Это может погубить всех! — грустно покачала головой алайка. Её ладонь легонько сжимала плечо девочки. — Никто не запрещает тебе быть великодушной, но ты, как и весь Бриаэллар, должна уметь выбирать тех, кто достоин этого чувства.

— Иначе для них может не хватить места и в твоём сердце, и в твоём городе, — поддержал жену размеренно работающий иголкой Эллис.

— Ну нельзя же просто выбросить его отсюда. Это жестоко! Это… очень жестоко, — не удержалась Делия и поспешно опустила глаза, стыдясь своей горячности.

— 0 милая, — каким-то чудом умудряясь сдерживаться, вздохнула Невеана, — жестокость — это совсем другое, — и замолчала, подбирая слова.

— Подумай вот о чём, Делия, — быстро заговорил вместо неё Эллис, — выгнав одного, мы можем пустить на его место другого. Лучше, надёжнее… Задумайся, насколько этот твой ветеринар привязан к Бриаэллару, если, ради того чтобы остаться здесь, он не готов даже на такую малость, как простое исполнение своих профессиональный обязанностей? Если он не готов на это, то чего от него ждать, когда город будет нуждаться в защите? Ничего хорошего… Люди вечно стыдятся брать на себя право делать выбор в таких ситуациях. Но ты-то теперь умеешь чувствовать, какое решение правильное. Главное, не запрещать себе этого — не запрещать себе доверять своему чутью.

Последняя фраза произвела странный эффект: Невеана поднялась и стремительно скрылась в доме.

— Мне так жаль, — пролепетала Делия, виновато глядя на захлопнувшуюся за алайкой дверь. Острое чувство стыда заглушило все другие чувства. «Да какое же тебе, дурёхе, дело до этого ветеринара? Он ведь твою же кошку чуть не погубил!» — ругала себя си'алай.

— Не расстраивайся, она ушла не потому, что обиделась. Просто Неве иногда бывает трудно сдержаться, вот она и предпочитает удалиться, прежде чем наговорит лишнего, — Эллис подмигнул обернувшейся к нему девочке. — У неё очень взрывной характер, ты же знаешь, — он потёр голову с таким видом, будто ощупывал набитую женой шишку.

— И всё равно, я обидела её, — упрямо склонила голову Делия.

— Ну разве что самую малость, — уступил алай. — Купишь ей пирожных у той же Герцогини, и она тебя простит.

— Хорошо, — кивнула девочка, — но ты всё-таки передай ей, пожалуйста, что мне очень стыдно. Понимаешь, моя тётя всё время твердит, что у нас, у алаев, нет совести. Я стараюсь следить за собой и… и, видимо, пере… переусердствую. А она говорит, и говорит, что мы придумали себе этот Путь, чтобы оправдывать свои мерзости. Что меня украли у родителей, говорит…

— Глупость какая, — аж поморщился Эллис, обмётывая хвостовое отверстие. — То, что у алая нет совести — очень живучий миф. Мы сами виноваты в том, что он настолько укрепился в сознании энхиаргцев: нас забавляло казаться бесстыжими, и мы с удовольствием подыгрывали тем, кто считал нас таковыми. Но нашей совести все эти… публичные похороны не нанесли ровным счётом никакого урона. Увы и ах! Иногда она белой звёздочкой поднимается из тёмных глубин нашего бескрайнего эгоизма и… — Выразительно глядя на Делию, он проколол ткань снизу вверх острой иголкой, кончик её ярко блеснул. — Так, ладно, не буду тебя путать, а то, не дай Аласаис, ты сейчас подумаешь, что я противопоставляю эгоизм совести. А я не противопоставляю. Алаю и вправду крайне редко бывает стыдно, но вовсе не потому, что он всё прощает себе, просто интуицияудерживает его от поступков, о которых он мог бы потом пожалеть, вот и всё, — мурлыкал Эллис, и ловкие пальцы его двигались в такт мерной речи.

— Но как же быть с остальными? — желая раз и навсегда разобраться с этой наболевшей темой, не унималась Делия. — Ты сам можешь не думать, что поступил плохо, но остальные всё равно будут осуждать тебя и…

— Так будет всегда, Делия. Нет ни одного дела, которое одобрили бы все. С этим надо раз и навсегда смириться, как с тем, что твои глаза светятся, а у Энхиарга нет границ. Единственное, что ты можешь сделать — это сесть и спросить у своего сердца, у своегодуха,действительно ли ты считаешь содеянное тобой недостойным, или страх, а быть может, что-то или кто-то ещё заставляет тебя так думать. Взвесь всё хорошенько, подумай опоследствиях для других и для себя… Ты алайка, поэтому скажу проще: прислушайся к своей интуиции. И если ты будешь уверена в своём решении, тогда не слушай никого, Делия. Решаешь только ты, но тебе и отвечать за принятое решение перед теми, чьи убеждения не совпадают с твоими.

— А если бы я не была алайкой? Если бы у меня не было духа кошки? — она вскочила и тут же плюхнулась обратно, будто ей прищемило хвост.

— Ну, человек, например, куда больше алая подвержен влиянию своего окружения… А говоря про дух, Делия, я имел в виду не именно дух кошки. А дух вообще. Ты понимаешь, что это такое? — выбирая в блюдце нужную бусину, поинтересовался Эллис.

— Очень смутно, — подумав немного, тряхнула головой девочка, — У дирхдаарцев «дух» и «душа» — это одно и то же.

— Как и у большинства существ в большинстве миров. Но здесь, в Наэйриане, мы чётко разделяем эти два понятия. Как, кстати, неизменные особенности души, которые были свойственны ей от природы, — от всего наносного, нестойкого, что она приобрела, взаимодействуя с миром.

Да, Делия, у души тоже есть свои особенности. Они появляются у неё не по воле Бесконечного, а случайно, ещё до того, как заполняются страницы Книги Судеб существа. Каждый из нас — личность, и каждый из нас ценен таким, какой он есть, каждый может быть счастлив и полезен, главное, найти своё место, — разошёлся было Эллис, но тут же строго одёрнул себя: — Но это отнюдь не значит, что я говорю: «Я злодей, убиваю детей, но ничего не поделаешь: такова моя природа, таков мой Путь, и с него не свернуть». Нет! Я свободен. Я сам, и толькосам могу решить, на службу чему я поставлю все самые яркие качества своей души.

Вот Нева, например, от природы настолько гневлива, что однажды вспышкой ярости оглушила телепата из свиты Селорна. Представляешь? — Он с ироничной гордостью вздёрнул нос. — У неё был выбор: остаться рабой своего гнева и, повинуясь ему, сеять повсюду раздоры и смуту или подчинить его себе, преобразовать в нечто иное. Скажем — в магию, что и сделала Невеана, магию, благодаря которой она стала одной из сильнейших волшебниц среди алаев. Хотя она и не ан Меанор по рождению.

Сила духа помогла ей обуздать эту особенность души и заставить её служить себе. Не только сила её духа кошки, но и просто духа какверы в себя в стремлении к благу...ну, в общем — к тому, чтоона считаетблагом.

— Но я всё равно про дух не очень поняла… — призналась Делия.

— Я объясню, — терпеливо кивнул Эллис. — Только начать придётся очень, очень издалека. Когда Изначальный Творец…

— Кто? — перебила его си'алай.

— Изначальный Творец? Это, скорее, не «кто», а «что». Это такой инструмент, Делия, с помощью которого Бесконечный творил сам себя. Его природа, боюсь, непостижима для нас с тобой обоих. Он не был разумен и не создал привычных для нас объектов, а лишь незримую, неощутимую субстанцию…

— А откуда мы всё это знаем? — любопытство девочки решительно отодвинуло на задний план и печаль, и стыд.

— Если ты пойдёшь вниз по Последней улице, то там, на краю нашего острова, живёт человек по имени Шегрис Нуор, прадед которого был РОДОМ из самого первого мира.

— Человек? Значит, люди были созданы раньше всех?

— Видишь ли, первыми были созданы восемь рас (алаев и танаев среди них, кстати, не было). Одна из них была похожа на людей, другая, более тощ… утончённая с виду — на наших элаанцев, третья покрыта чешуёй, как рептилии из Бездны, четвёртая… Ну, об этом ты можешь сама прочитать. Конечно, первые люди были не совсем такими, какие живуту нас сейчас. Но ведь из тех, кого мы нынче зовём людьми, тоже не все похожи друг на друга. Внешнее сходство есть, но если копнутьглубже… и строение внутренних органов иное, и состав крови другой, и души разные. Или вот эльфами, например, мы называем эдаких тощих, гибких и ловких созданий, но есть огромные различия между водным эльфом (наларом), который суть морской хищник, и его зелёным собратом из лесов Элленики — в сущности, вообще растением.

— Так вот, Изначальный создал что-то из ничего. Это что-то мы называем им-лаэтер, изначальная энергия. В ней (опять же не спрашивай меня как) зародился разум — то были первые Творцы Миров. Они-то и создали уже всё, что доступно нашему восприятию: от светил — до последней песчинки, от самых простых организмов — до высших существ. Понимаешь?

— Кажется.

— Вот. Но наши души, подобно душам Творцов, Делия, тоже порождены им-лаэтер.

— А я думала, что душа ребёнка получается из душ его родителей, — забавляясь собственной наивностью, похлопала ресницами девочка.

— Была и такая версия, но, видишь ли, хотя учёные и не могут проследить, откуда душа приходит в тело, есть примеры эту версию опровергающие: были случаи, когда душу обнаруживали даже у существ, магически созданных из дерева, камня или изменённых животных.

Делия прыснула: Эллис сказал эту фразу так, будто «душа» являлась неким крайне редким и опасным заболеванием; он с деланным неодобрением покосился на неё и продолжал.

— Насчёт душ есть много баек. Вплоть до того, что никаких душ нет, а думаем мы исключительно мозгом. Дирхдаарцы, кстати, до сих пор стоят на этой «бездушной» теории. Потому и технологии воскрешения у них не развиты. После смерти существа жрецы замачивают его мозг в особом составе, помещают в статую и сбрасывают её в священное озеро Раана, ожидая, что их бог оживит изваяние и его хозяин будет снова жить, но уже…

— …у нас, в Наэйриане! — закончила за него Делия.

— Ну, раз это тебе известно, поговорим о том, чего ты не знаешь… Так вот, души обычных существ по происхождению сродни душам Творцов Миров. Да, да! Дар Творцов доступен и нам, пусть и в намного меньшей степени. Его называют по разному: им-алтеми — сила веры (на мой взгляд самое неудачное название), им-анеол — сила желанияи им-авели — сила мысли (это мне нравится больше всего). Для простоты мы сливаем эти три определения в одно и говорим «им-а».

Он сделал паузу, давая Делии время попробовать эти слова на вкус. Видя, как озадаченно нахмурилась девочка, он понял, что даже беззвучно произнося их, она испытывает те же чувства, что обычно испытывал он сам.

Решив отложить раздумья на потом, си'алай требовательно уставилась на рассказчика.

— Одной силой своей веры, мысли и желания мы можем создавать из незримой, неощутимой энергии реальные вещи, — воодушевлённо продолжил тот. — Веря в божество, вернее, желая, чтобы оно было или оставалось таким, каким ты хочешь его видеть, ты даёшь ему силу, а подчас и само бытиё. И точно так же, веря в себя, искреннее считая, что твоё дело правое, ты даёшь себе новые силы, сила твоего духа растёт, он… обретает форму, если так можно сказать. Он пропитывает, пронизывает твою душу. И твоё тело тоже— оно, бывает, даже меняется под его влиянием, у тебя появляются новые способности. Сильный дух может защитить тебя от многих бед. Ты как бы сама себе и бог, и молящийся, понимаешь?

— Богиня моя… — пролепетала Делия, а потом озорно блеснула глазами и погладила «божественную себя» по голове. — Ой! Эллис, ты сказал «тело меняется, могут появиться новые способности», а не могут они не появиться, а исчезнуть? Если существо приучили считать, что стоит ему как-то провиниться — и оно их лишится, в качестве наказания. И если оно само верит, что так будет справедливо.

— Могут. Вполне возможно, что твоя мама и стала жертвой такого самонаказания. Но об этом тебе надо разговаривать не со мной, а с лекарями душ. Во-от, — закрепляя и откусывая нитку, протянул Эллис. — Всё это работает и в обратную сторону, то есть чем сильнее твой дух, тем чётче твоё знание, что считать хорошим, а что — плохим, причём не только в каких-то сложных ситуациях, но и в обычной, повседневной жизни.

— Погоди, ты сказал, что дух мы выращиваем сами, а почему же тогда говорят, что наш тел алаит дала нам Аласаис? — спросила Делия и пересела на кучу ещё не продырявленных штанов, не давая другу отвлекаться от интересной беседы.

— Ох, я уж и забыл, что такое кошачьи детки! — воскликнул он, покорно складывая на животе руки. — Дух, Делия, трудно описать, но в данном… разрезе он похож на мозаику, на живую, постоянно меняющуюся мозаику. Она состоит из множества частей. У алая, например, там обязательно есть кусочек духа кошки, алай рождается вместе С ним. Другие кусочки духа наследуются от родителей, они увеличиваются от воспитания… в том же духе; третьи — можно получить от божества, наставника, или возлюбленного. Не обязательно все они окажутся принятыми душой существа — она может отторгнуть их. Самые же большие и… стойкие кусочки — те, которые выращены тобой самой, — перевёл дыхание Эллис.

— Уф. Итак, мы сравнили дух с мозаикой, но это правильно только до тех пор, пока кусочки не подберутся так, что станут идеально подходить друг к другу и не сольются вединое целое. Когда это случится, мозаика превратится в линзу, вроде тех, что делают адоры. Ты ведь таешь, в некоторых мирах их используют, чтобы исправлять зрение. Вот и ты через эту духовную линзу начинаешь чётче видеть, что хорошо, а что плохо. Ну, это я тебе уже говорил, а сейчас скажу одну очень неприятную штуку: увы, неправильные… «натирающие» душу кусочки не всегда вовремя отваливаются, выпадают из мозаики духа, случается даже так, что они сливаются в чуждую природе существа линзу. Да, Делия, иногда обстоятельства вынуждают существо наращивать несвойственный ему дух. Душа в таком случае страдает, с духовно-душевным зрением творится полный кошмар: как будто существу с одним дефектом зрения дали очки, исправляющие другой, и в них оно стало видеть ещё хуже, у него болит голова, более того, его глаза портятся от этого.

Я тебя не совсем запутал? Нет? — спохватился он, видя, что девочка смотрит на него во все глаза, не двигаясь, даже не мигая. Но хотя она не шелохнулась в ответ, Эллиса уже понесло дальше: — Так вот, такое существо видит плохо, плохо разбирает, что оно само считает правильным, а что — нет, но у него есть, пусть и неродной ему, но уже сильный дух… частенько требующий от хозяина деятельного служения неким идеалам. И что же со всем этим делать? А делают обычно следующее: начинают не только жить по некогда навязанным догмам — тем самым, благодаря которым исказился их дух и пострадала душа, но и судить поэтим догмам всех окружающих, делить весь мир на зло и добро. Слепо, тупо, жестоко… грубо. Вот такой ужас, Делия.

Эллиса передёрнуло — видно, не одну Делию этот разговор задел за живое.

— Главное, помнить, что абсолютного добра и зла нет. Есть очень маленькое количество вещей, про которые сам Бесконечный однозначно говорит: это плохо, это достойноуничтожения, но и это просто те вещи, которые мешают ему развиваться так, как это ему угодно, вот и всё. Увы, сильный дух, даже когда он находится в полном согласии с душой, не всегда добавляет существу умения понимать многообразие мира, он может и ослепить тебя, заставить забыть, что все существа — разные. Пути же как раз позволяют самым разным существам, с самими разными представлениями о добре и зле, сосуществовать.

— Это как?

— Как? Ну, самую суть этого принципа я озвучил в своей «Записке», — пробурчал Эллис.

— В своей знамени-итой записке, благодаря которой в Наэйриане уже много веков тишь да гладь! — пропела Делия, забавляясь его смущением.

— Если говорить грубо, этот принцип гласит: «В Бесконечном для всех и всего найдётся место. Ищи то, которое может стать твоим — это верная дорога к счастью. И не отказывай другим, непохожим на тебя, в праве иметь своё».

— Некоторые люди прямо зубами скрипят, когда слышат «знай своё место», — вспомнила Делия.

— Да. Они думают, что им говорят: не пытайся стать чем-то большим, чем ты есть сейчас. Но это не так.

Те ан Темиары, которых мы с тобой только что вымели с моей лужайки, пришли сюда как раз за тем, чтобы не в самой вежливой форме указать мне на моё место. Которое, увы, сейчас не в этом уютном домике, а в гудящем улье под названием «Великий Мост». Они всё твердят, что «для кота с моими талантами и опытом большой позор отсиживаться в одёжной лавке, когда город готовится к войне». Так что, как видишь, даже если ты не пытаешься прыгнуть выше головы, а, наоборот, прячешься от жизни в мышиную норку — тебя всё равно могут обвинить в «незнании своего места», — сказал Эллис так, будто речь шлао каком-то постороннем коте, и, не дав Делии ни о чём спросить его, продолжал:

— Но мы с тобой говорили о месте не в алайском понимании, а в более широком смысле этого слова. Под местом Бесконечный понимает не столько… социальную роль, подходящую тебе по склонностям и способностям, сколько некий круг единомышленников, среду, где ты сможешь жить в согласии со своими идеалами, творить, исповедовать свою веру. Бесконечному нравится быть эдаким лоскутным одеялом, сшитым из ярких вязаных кусочков — из стран, городов, деревень, а впрочем — из любых сообществ существ, в каждом из которых придерживаются своей философии, видят смысл жизни в чём-то своём, приветствуют в существах определённый дух. При этом он хочет, чтобы все создания имели возможность беспрепятственно переходить с одного лоскутка на другой, а при желании — могли пришить к одеялу новый. И Бесконечный не терпит, когда кто-то пытается распустить всё это радужное великолепие, перекрасить нитки в угодный себе цвет и связать из них что-то на своё усмотрение…

Эта же нетерпимость передаётся и всем существам, имеющим Путь.

Вот представь себе, что ты благородный элиданский рыцарь и каждый раз, когда ты обращаешь свой взор за пределы родной страны и видишь, как все эти танаи, энвирзы — про алаев и говорить нечего — цинично попирают принципы высокой морали, тебя душит праведный гнев. Тогда, если ты существо, что называется, «путёвое», твой выбор ограничен двумя вариантами: или научиться быть более терпимым или прожить всю жизнь в своём благословенном Элидане, в окружении тех, кто разделяет твои взгляды — твоей родни по духу. Третьего — не дано.

Тебя хотя и тянет вразумлять жителей Анлимора, что отмечать День любовниц — ужасная гнусность, но какой-то частью сознания ты всегда помнишь, что это — их город их традиции, их праздник и тебя, на минуточку, никто на него волоком не тащит. И что если ты оставишь в покое их, то и они оставят в покое тебя и не заявятся в свою очередь К тебе домой, чтобы покритиковать тебя за гордыню, чистоплюйство, или… отсутствие деловой сметки, например. И даже если они являются полноправными гражданами, то нестанут пропихивать в Совете твоегородного Элидана закон о том, что каждый желающий может купаться в голом виде в городских фонтанах.

В нашем мире, где государствам нет смысла бороться за территорию или природные ресурсы, на первый план вышли конфликты из-за разницы в мировоззрении. Подумай сама: ведь Элаану, по большому счёту, нечего было делить с Дарлароном или Аглинором, а Элидану — с жителями Змеиного Глаза. Что ты делаешь большие глаза — не знала, что ониедва не поубивали друг друга? Неважно, это было безумно давно.

Важно другое. Каждый раз, когда кто-то заявлял: мол, мой образ жизни — единственно верный для всех существ, и если вы не живёте так, как я, значит, вы живёте неправильно, начиналась война. И заканчивалась она обычно не в его пользу… хотя, конечно, страдали от неё все.

Яркий пример из истории: помнишь, как Хеллин не пожелал отпускать из своих владений будущих каниралийцев? Они выбрали правильный путь: решили покинуть родную страну, разойдясь во взглядах с большей частью её населения. А Хеллин, вместо того чтобы просто плюнуть на этих отщепенцев, решил силой навязать им свои идеалы. И что получилось? Наш рыжий Хелраадский пёс больше не носит гордое прозвище Непобедимый. Бесконечный, руками твоей дорогой подруги Аниаллу — ну и других существ, конечно, —продемонстрировал ему, насколько он был не прав. Он потерпел неудачу в точности так же, как мы терпим неудачи в делах, которые не вяжутся с нашим Путём — и с нашей истинной природой, соответственно.

— Но ведь это Аласаис послала Аниаллу…

— Да. Но подумай, почему она послала её в Хелраад именно тогда, а не значительно раньше, хотя Хеллина она терпеть не могла с первых дней его появления в Энхиарге?

— Я думала — из-за того, что за него вступились бы элиданцы.

— Э нет, Делия. Аласаис не составило бы труда разубедить их защищать Хеллина. Дело тут было совсем в другом — в том, что господин пёс покусился на один из важнейших принципов Бесконечного.

— Я никогда не думала об этом…

— Да тебе, по большому счёту, и не надо бы, — Эллис легонько постучал пальцем по её наморщившемуся лбу. — Ты хочешь слишком много знать. У тебя лопнет голова. Помнишь ту книжку, которую ты стащила в прошлый раз? Ведь чуть не лопнула голова-то, а?

— А откуда ты?.. — Делия почувствовала, что краснеет.

— Оттуда. Это ж надо… лежит и бредит: «Мышки съели крышки, мышки съели крышки». Какие мышки? Какие крышки — в магическом трактате? Лучше бы правда что-нибудь про животных почитала — биографию патриарха Селорна например.

Делия хихикнула.

— Я просто хотела отвлечься. Не думать о…

— А то я не знаю, откуда псиной пахнет, — неприязненно проворчал Эллис. — Твоей тёте, Делия, не место в Бриаэлларе. Я не буду советовать тебе обратиться в миграционную службу… Но подумай, может, стоит кому-нибудь из Лекарей Душ поговорить с твоими родными.

— Не знаю, может быть… Я подумаю, — немного потерянно пролепетала си'алай.

— А пока просто перестань её слушать. Совсем, — сказал Эллис, взяв Делию за руки и с тревогой глядя на неё. — Не позволяй ей разрушать твой дух. Не спорь с ней, но делай всё так, как считаешь нужным. А если станет совсем плохо — переезжай к нам. Хотя бы на пару дней чтобы твои родители поняли, как трудно тебе сейчас, и кто делает твою жизнь совсем уж невыносимой.

Алай выпустил пальцы девочки, и хотя Делия понимала, что она ни за что не бросит родителей, не оставит их наедине с этой змеюкой, на душе у ней стало светлее. Она напомнила другу, чтобы он извинился за неё перед женой, переспросила, каких сладостей ей принести, и, погладив на прощание кошку, направилась домой — переваривать всё услышанное…

Вдруг, не отойдя и пяти шагов от дома друзей, она замерла и насторожилась. На какое-то мгновение весь яркий, тёплый, шумный и радостный мир вокруг показался ей иллюзией. Так бывало во снах, в тех поразительно подробных, реалистичных снах, которые видят алаи, когда ты, внезапно осознав, что спишь, и помня об этом, ходишь от одного предмета к другому, прикасаешься к ним, вдыхаешь их запах, поражаешься, каким невероятно, неправильно настоящим всё это тебе кажется, и в то же время понимаешь, что ничего этого на самом деле нет, что весь этот мирок вот-вот исчезнет. Точно так же смотрела она сейчас на лепестки, плавно скользящие вниз по солнечным лучам: пронизанные светом, они казались облачками розового тумана, призраками (подставь руку — и они пролетят сквозь неё), как и тела прохожих, нереальные, прозрачные, через которые проглядывало… нет, не мостовая — нечто иное, совсем иное… Но ещё более странным, чем это ощущение, был вопрос, который вспыхнул в сознании Делии и который, обернувшись, она тут же мысленно задала Эллису:

— Ты сказал, что у Бесконечного был Изначальный Творец, который мог создавать что-то из ничего…

Он медленно поднялся и пошёл к ней неестественной походкой, словно по пояс в воде.

— Но тогда, если танаи правы насчёт закона Равновесия, должен существовать и… инструмент, который может превратить это что-то снова в ничто? — продолжала девочка.

— Делия, зачем ты спрашиваешь об этом? — алай крепко сжал её руку. — Что с тобой?

— Я не знаю, — выдохнула она (стоило его пальцам коснуться её запястья, как оцепенение стало отпускать её). — Но ты ответь мне, пожалуйста.

— Возможно, Делия, возможно. — Он нервно дёрнул головой, пристально, словно ища признаки какой-то опасной болезни, вглядываясь в её лицо. — Откуда мне знать наверняка? Я простой алай, не танайский жрец, не бог, не наэй. И мне куда спокойнее думать, что ничего в Бесконечном нельзя уничтожить безвозвратно. Ведь такой инструмент мог бы уничтожать сами души, понимаешь? А это было бы действительно страшно.

— Прости, я не знаю, почему всё это пришло мне в голову, — Делия чувствовала себя неловко. — Я будто бы… вывалилась куда-то.

— Осторожнее, надо быть осторожнее с такими мыслями. Они могут довести тебя до Бездны… — предупредил алай. — Но даже если всё сложится не так плохо, ты всё равно много потеряешь… Будешь походить на сианай не только цветом глаз и волос.

— А чем же ещё?

— У тебя не будет детства, Делия, — печально шепнул Эллис. — А теперь беги-ка домой. И, знаешь что, забудь лучше обо всём, о чём мы тут говорили, ладно?

Делия кивнула — ей и самой очень хотелось бы забыть.* * *

Уже издалека Делия почувствовала необычайное возбуждение существ, находящихся на площади Мудрости, и ускорила шаги, горя желанием узнать, что там происходит. Она ходила этой дорогой уже не один раз и знала, что у большинства из тех, кто встречался ей здесь, был повод для волнения: дом ан Темиар, в основном, посещали по очень важным делам. И всё-таки сегодня тут явно творилось что-то необычное: слишком много народу собралось на площади разом, все смотрели в одну сторону, то и дело раздавалисьнеодобрительные выкрики, но, О чем бы ни говорили собравшиеся, до си'алай долетал лишь нечленораздельный гул.

Быть может, дряхлые драконы из общества «Назад, в пещеры!» опять устроили акцию протеста? Делия хихикнула, вспоминая их прошлую демонстрацию. Эта «весёлая компания» из Драконьих Клыков активно боролась против применения (в якобы кощунственных целях) порталов и прочих межпространственных штучек, которые считала священными. Их возмущали и бриаэлларская канализация, и водопровод, и система перемещений, и служба доставки продуктов. Но больше всего страдали от них маги-ветеринары. Много лет назад эти бедняги, на своё горе, придумали способ помочь своим особенно занятым клиентам обойтись без выгула питомцев — они стали устанавливать маленький портальчик в хм… на выходе из животного… И именно такая «волшебная дверь в туалет», установленная бессовестным ветеринаром Нирлом, едва не убила бедняжку Меори.

Но разобраться, драконы это или не драконы, Делии удалось не сразу.

За несколько шагов до широкой лестницы, которой, круто повернув направо, Музейная улица спускалась на площадь, дорогу ей преградила стена из спин. Существа стояли так плотно, что проскользнуть между ними было затруднительно даже маленькой алайской девочке. И, чтобы оглядеться по сторонам, Делии пришлось вспрыгнуть на высокиемраморные перила.

На площади было не протолкнуться. Постаменты статуй, цветники И стволы деревьев были буквально облеплены горожанами, и все они смотрели на одного человека, взобравшегося на огромный куб из лилового мрамора, где до вчерашнего утра почивала Анаит — алайский символ мудрости и знания. Сейчас изваяние унесли в музей Неалаев (Делия сама помогала обновлять наложенные на него чары), тот же, кто занял его место, девочке очень не понравился. Он был какой-то жалкий и очень злой, это си'алай поняла сразу. А ещё, судя по окружающей его ауре волшебства, он был магом.

Горожанам незнакомец тоже не больно-то нравился. Глядя на сдвинутые брови, поджатые губы, превратившиеся в щёлочки глаза, нетрудно было догадаться, что речь этого облезлого чародея пришлась бриаэлларцам не по вкусу. Впрочем, «симпатия», видимо, была взаимной: маг громко выкрикивал что-то, обвиняюще тыча всеми десятью растопыренными пальцами в толпу: «…фикция! Вы рабы, рабы!» — разобрала Делия.

Девочка в коротком белом платьице, ровесница си'алай сидящая на шее у рослого человека, испуганно пригнулась от этого крика и, одной рукой обнимая голову отца, другой потянулась к матери. Та судорожным жестом убрала в карман платок, который секунду назад изумлённо прижимала к губам, что-то сказала мужу, и он поспешил увести готовую расплакаться дочь с площади. Делию уводить было некому, но она и не нуждалась в этом — маг ничуть не напугал её своими воплями, по крайней мере пока. Она вообще ещё не поняла, что здесь происходит. Судя по обрывкам фраз, достигавшим её ушей сквозь общий гвалт, оратор ругал бриаэлларский уклад жизни, но за что?..

— Что там творится? — озвучил её недоумение резкий женский голос слева. Его невысокая зеленокожая хозяйка изо всех сил вытягивала татуированную шею, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть. — И кто так кричит? Опять беженцы?

— Нет. Это так… местный подонок, — ответили ей.

— И как Кеара его терпит? Уму непостижимо! — присоединилась к ним ещё одна женщина. Очень худая, в тёмном платье и вышитом переднике, она показалась Делии смутно знакомой.

— Набить ему наглую морду — и дело с концом! — в сердцах рыкнул стоящий рядом человек с дорогой, адорской работы цепью на взволнованно вздымающейся могучей груди.

Его-то Делия уж точно знала: он жил в конце той улицы, где располагалась «Клетчатая мышь», заведение её родителей, и часто обедал у них. Кажется, этого человека звалиАрк. Девочка потянулась похлопать его по плечу (перекричать толпу она и не надеялась), но едва её пальцы успели коснуться его рукава, как она застыла на скользких перилах, нагнувшись, с вытянутой рукой и открытым ртом: Делия увидела Аниаллу. И тут же поняла: это на неё,её любимую сианай,бесстыже орал взмокший от собственного крика возмутитель спокойствия. Негодование так обострило слух си'алай что каждое его поганое слово казалось ей почти осязаемым. Обернувшийся к ней Арк проследил взгляд девочки и забыл о ней столь же быстро, как и она о нём — не каждый день становишься свидетелем такого зрелища: ободранный, жалкий человечишка прилюдно орёт на Тень Аласаис!

Но сама Аниаллу и незнакомая Делии румяная, светловолосая алайка, кажется, совсем не обращали на него внимания. Даже оскорбительный выкрик насчёт уворованных детей, который напрямую касался судьбы Делии, сианай оставила без ответа. Они с подругой улыбались и обсуждали что-то своё. И это «своё», судя по их лицам, вряд ли было связано с сумасшедшим магом.

А он продолжал разоряться… Вдруг собеседница сианай подскочила на месте и, как показалось девочке, едва не свалилась с ветки. «Энаор, скотина!» — с рычанием в голосе на всю площадь заорала незнакомка. Аниаллу хихикнула, что-то сказала подруге и улетела на глимлае прежде, чем опешившая Делия успела окликнуть её. Сианай не выглядела ни расстроенной, ни раздражённой, словно и не слышала обвинений. Подумав, девочка решила, что Алу просто не показывает вида. Но придумать хотя бы одну причину, почему она это делает, Делия не смогла.

Vнеё самой волосы встали дыбом от злости. Ей было страшно обидно за Аниаллу, за всю её новую расу, за любимый город.

Она испытывала нечто подобное (только намного, намного слабее) всего один раз и совершенно по другому поводу. Было это в раннем детстве, и потом, вспоминая тот случай Делия смеялась над собой вместе со всеми. Дело в том, что маленькой она очень любила чёрное дарларонское масло, и конечно, как и всё вкусное, оно считалось вредным для детей. В обычные дни Делию им не баловали, но когда приходили гости, и она под шумок тянула и тянула лакомство со стола, домашние если и замечали это, то старались до поры не оговаривать сластену. Все старались, но только не тётя Линра! Делия на втором же кусочке получила по рукам, да ещё и длинную нотацию в придачу. Причём выговаривала тётка не столько племяннице, сколько сестре. И это сестре, благодаря мужеству которой она сама и вся её родня жили до сих пор на этом свете! Перед Делией стоял стакан с соком, и ей ужасно хотелось выплеснуть этот сок прямо в тощее тёткино лицо, но она не могла этого сделать. Было нельзя. Но и сдерживаться девочка была уже не в силах. Рука её судорожно сжала стакан, она подняла его, коротким, чётким движением вынесла в сторону и… перевернула вверх дном. Рыжее пятно медленно растекалось по полу, в столовой повисла неловкая тишина. Конечно, Делия тут же сама побежала за тряпкой, а тётку даже не забрызгало, но всё-таки это был хоть и маленький, но протест. На большее она тогда была не способна…

Но теперь — теперь всё было иначе. Алайская мораль сильно отличается от человеческой. Делия хорошо поняла это, изучая историюсвоегонарода. Можно быть всеобщей любимицей и не обладая всепрощающей добротой её матери, можно открыто выражать свою неприязнь к тому, кто тебе не по нраву, можно спорить, можно задавать любые вопросы и… мстить своим врагам. С одной лишь оговоркой: если эта самая месть не повредит тебе самой — да, кажется, именно так говорили все её наставники.

Но почему же тогда алаи не заставят оскорбляющего их колдуна замолчать? Что же такое они знают про него, если не решаются наказать за подобное поведение? Или не считают нужным? Надо, ей обязательно надо узнать это.

— Его зовут Энаор? — девочка снова подёргала знакомого за краешек плаща.

«Надо же, — подумала она, — алаев ругает, а имя у самого алайское, да ещё какое — „величественный“! И как же настоящий Энаор это терпит?!».

— Нет, Райс его имя, — гневно рыкнул Арк, затем спохватился — вспомнил, что разговаривает с ребёнком, — поднял глаза на Делию, чтобы посмотреть, не испугалась ли она… да так и застыл.

И было от чего застыть: шутка ли, когда со знакомого лица, которое ты привык считать человеческим, на тебя смотрят два любопытных, светящихся алайских глаза. Арк забыл о маге и медленно опустился на перила рядом с ней.

— Делия, так ты получила-таки свои уши? — обалдело прошептал он, забрав в кулак свою короткую бороду.

Обе его соседки повернулись на его удивлённый возглас. Заметив Делию, одна что-то возбуждённо зашептала на ухо другой. Их примеру последовали ещё насколько горожан, по толпе пополз шепоток — новоиспечённая си'алай была не меньшей диковиной, чем сбрендивший колдун. Делии нравилось, как они смотрели на неё, впервые ей не было неуютно под любопытными взглядами бриаэлларских неалаев. Возможно потому, что на лицах этих существ отражались чувства, схожие с её собственными. Они смотрели на неё так, как только что она сама смотрела на Аниаллу: им было обидно за неё, они не понимали, как она сама и её соплеменники могут позволять какому-то ничтожеству обпивать грязью себя и свой чудесный город. Город правом называть который своим домом так гордились все эти неалаи: люди, энвирзы, адоры, илтейцы и многие, многие другие. Уголки рта девочки сами собой начали подниматься вверх. Она не знала, что сказать, поэтому просто молчала и улыбалась, переводя глаза с одного знакомого или незнакомого лица на другое. Физиономия соседа сияла гордостью, как будто то была лично его заслуга, что Делия «получила свои уши». Делии казалось, что она вот-вот решится и скажет им что-то настолько тёплое, настолько нужное и важное, что они все тут же забудут про Райса и, умиротворённые, разойдутся по домам… Но тут лишившийся аудитории маг решил вернуть украденную девочкой толику внимания.

Для этого Райсу пришлось усилить свой голос волшебством. Делия и горожане, столпившиеся вокруг неё, невольно обернулись.

— Чему вы радуетесь? — оглушительно взвизгнул он. — Ещё одному рту, который будете кормить? Они душат вас налогами, а что вы получаете взамен? Ничего, кроме полного бесправия и унижений!