Чтение 29–й страницы книги ~Москва~

Слушать и нюхать, слушать и нюхать. Даже нюхать больше, «спящего» мертвяка не услышишь, гадину такую. Хотя со своим шумом мы уже должны были их всех разбудить. Но откуда-то все же пахнет, верно? Мы люди уже опытные, не перепутаем с каким другим дерьмом, на всю жизнь вперед, сколько бы ее ни осталось, нанюхались.

Опять же выбор: пытаться открывать двери, чтобы свет появился, или, наоборот, сразу заклинивать, чтобы оттуда ничего не выскочило? Заранее думали и так ни до чего не додумались, решили, что «по обстановке». А что у нас за обстановка? А хрен ее знает. Обстановка как обстановка, темно так, страшновато. Все время кажется, что на головучто-то свалится, не знаю почему. Дурацкое чувство.

– Давайте по клинышку под закрытые двери, – принял я какое-то решение.

Клиньев мы много запасли, у меня ими целый подсумок для пулеметной «банки» набит, до самого верху. И у остальных примерно столько же. Большой с Викой взялись их забивать, мы с Лехой замерли, с ружьями, направленными в разные стороны. Стук двух молотков разнесся далеко по коридору, даванул на нервную систему. Пытаюсь понять при этом – почему стараюсь говорить шепотом, когда от нас столько грохота? Никак самому себе не могу объяснить, но при этом и нормально разговаривать не получается.

Пока возились с клиньями, я до первой открытой двери дошел, заглянул в нее аккуратно. Тут чья-то приемная была, стол секретарский с компьютером стоит, по полу в беспорядке бумаги разбросаны. На стене, на белой водоэмульсионке, след окровавленной ладони, бурый, смазанный. Тут, значит, не все так просто было… и ковровое покрытие чем-то темным пропитано. Как хотите, но уверен – есть мертвяки в здании.

Прошел в приемную дальше, попробовал дверь в кабинет начальника – она распахнулась легко и беззвучно. А заглядывать не стал, прикрыл обратно и тоже клин забил. Так спокойней. Зачем голову в каждую дырку совать, если можно эту дырку просто запечатать. Живых в здании точно нет, они бы уже давно на шум среагировали.

Снова закрытые двери, снова клинья. Медленно идем, зато обратно будет легче, все же угрожающих направлений меньше. А пока вот так, нагибаясь на каждом шагу и все время оглядываясь. А потом попался первый зомби, как раз в следующей открытой комнате, уставленной офисными столами. Из-за стука молотков по клиньям я его шагов не услышал, и он вывалился почти на меня, когда до этой самой двери оставалось два шага всего, – маленький толстенький гнилой человечек с обвисшим лицом и мутным взглядом исподлобья, в рваном костюме, однако даже с галстуком на шее. Он был медленным, даже не «живчиком», и, судя по неизмазанной в крови морде, ему даже подкормиться пока не удавалось.

Он напоролся мордой почти что на ствол «Сайги», и мне осталось только нажать спуск. Грохнуло, сверкнуло, его опрокинуло назад, на стену, по которой он и сполз, пачкаяее слизью и какими-то ошметками из разваленного черепа. Жутко завоняло, словно давно лежавший и хорошо вздувшийся пакет с протухшим мясом вскрыли. Леха выматерился. Вика изобразила нечто рвотное, схватив себя за горло.

Дошли до лестницы, пошарились лучами по пролетам вверх и вниз, но ничего подозрительного не заметили. Теперь нам пройти еще этаж, а после него – в полуподвал. Там серверы, там ящики, в которых хранятся оптические диски. И назад, вызывать машины для эвакуации.

Проверил связь, но ее уже не было. Не слышно здесь. Гадство, теперь сами по себе. И ничем ведь этим самим себе не поможешь, тут застройка плотная, стены толстые, и машины ближе не разместишь – нет места.

Шаги на лестнице сразу стали гулкими, снова с эхом. Эхо вообще некстати, можно и чьи-то еще шаги из-за него пропустить. Странно, как много сопутствующих звуков рождает каждый шум в мертвой тишине. Она и вправду здесь мертвая – ни единого звука, если замереть, и мертвецами пованивает. Как еще назовешь?

Первый этаж, на него с лестницы дверь с замком ведет. Прямо за ней стоит мертвая тетка, прислушивается и глазами ворочает. При виде нас не бросается вперед, что было бы привычно, а довольно шустро отскакивает назад, скрываясь с глаз. Мы замираем, уставив в дверь лучи фонарей. Замерли. Тишина. Ни шагов, ни возни с тойстороны.

– Всем стоять, – сказал я, делая осторожный шаг вниз по лестнице.

Если так тихо, то она просто укрылась, но никуда не ушла, я бы услышал. И вонь… кстати, вонь не такая уж и сильная, как будто мертвяк не близко, а вовсе даже далеко. Странно. Это плохо вообще-то, я уже привык по этой самой вони ориентироваться. Топ-топ вниз по ступенькам, луч фонаря на открытой двери, слегка колышется в такт шагам, вверх-вниз, влево-вправо. И где она, зараза такая?

Следом за мной понемногу Леха спускаться начал. Нарушение приказа, но Леха толковый, он поодаль, для подстраховки только. Ну и где она? Вот я уже на лестничной площадке, дверь прямо передо мной.

Кинулась мертвая тварь невероятно быстро, пригнувшись, тенью, вытянув руки с согнутыми крючками пальцами. Выстрелить я успел дважды, мимо и куда-то там по спине вскользь, тоже мимо, в общем, только по ушам себе, как кувалдой. Мертвые руки вцепились в разгрузку, меня сшибло с ног, бросив на перила, и затем мы с вцепившейся тварью свалились на мраморный пол, шлем громко стукнул краем о полированный камень, висящий на ремне дробовик оказался зажатым между нами. Свет фонарей скрестился на нас, и прямо мне в глаза уставились ее буркала, мертвые и жуткие. И в этот момент я понял, что она грызет мою руку. Рукав. Рукав мотоциклетной куртки из толстой кожи со вставленным внутри пластиковым щитком. Грызет, вцепившись в эту руку своими гнилыми ладонями, пальцами с обломанными и вырванными ногтями.

Я не знаю, что я испытал на самом деле – страх, панику или, наоборот, дикий восторг из-за того, что на мне эта непробиваемая и непрокусываемая куртка. Мысль о том, что эта толстая кожа меня спасла, взорвалась в мозгу фейерверком, ярким и праздничным. Эта тварь, успевшая начать изменяться, прокусила бы любую «горку». А я не помню даже, как успел выставить левую руку… но моя правая уже тащила из кобуры рукоятку ПБ.

Краем глаза я увидел, как Леха одним прыжком перемахнул оставшиеся ступеньки лестницы и в ту же секунду столкнулся с чем-то темным, метнувшимся из дверного проема, выматерился испуганно, что-то с тяжелым звоном ударило о стену, пробежал Большой, на площадке становилось тесно.

Тварь, навалившаяся на меня, сжимала зубы все сильнее и сильнее, мертвячья вонь лезла в ноздри, дикие, безумные, мертвые глаза словно высасывали из меня душу, а вместе с ней и храбрость, ее ноги елозили по мне в попытке найти опору, и я никак не мог вытащить пистолет.

Послышался тяжкий удар, темное тело, вцепившееся в Леху, пролетело мимо нас, борющихся на полу, со стуком врезалось в дверь, распахнув ее и ввалившись обратно в коридор, что-то металлическое со звоном катилось по полу…

Стрелять мне не пришлось – мертвую женщину сбило с меня тяжким пинком, она откатилась в сторону, ловко извернувшись и успев вскочить на четвереньки, но в ту же секунду лестничная площадка осветилась вспышкой, грохнуло, и ее мозги разбросало по всему полу. А затем еще три частых выстрела из двух ружей, по второму мертвяку, пытавшемуся подняться с пола. Запах горелого пороха перебил вонь мертвой плоти, в глазах замельтешило зелеными кругами от вспышек.

– Твою мать, – сказал я, быстро поднимаясь на ноги и наводя «Сайгу» на дверь.

– Серый! – услышал я испуганный голос Вики. – Укусила?

– Хрен там, – ответил я, разглядывая рукав со слегка поцарапанной кожей. – Эту куртку не прогрызешь.

Спина. Спина тоже так нормально, почти не болит… вообще не болит, а ведь должно было согнуть – меня кинуло позвоночником на торец перил. Но куртка и в этом помогла – была со встроенной защитой позвоночника, на ней с мотоцикла падают, не то что просто с копыт. Ай да мы, сообразили этой полезной одежки натаскать.

– Серый, ты видел? – спросил Леха.

Голос просто не его, видать, струхнул не хуже меня.

– Чего видел?

– Этот, что вторым кинулся… – запыханно проговорил Леха. – Он меня вот этим ударил.

Носок его ботинка толкнул лежащую на полу стальную трубу, похожую на ножку от стола, который кто-то не успел собрать, снова со звоном покатившуюся и уткнувшуюся в ногу мертвой женщины, лежащей на мраморе в странной, перекрученной позе, в которой могут лежать лишь окончательно мертвые.

– А я тебе еще когда говорил! – сказал я в ответ, шаря лучом подствольного фонаря по темному коридору. – И камнями кидаются, Баранов не зря предупреждал.

– И быстрый какой, – добавил Леха. – Большой, а ты в натуре слон дикий. Ты его просто швырнул туда, что ли?

– Не, ногой с ходу дал, – чуть смутился бывший программист. – Вот он и полетел.

Я быстро оглядел дверь из коридора, прикрыл одну створку, потянув ее на себя, забил с обратной стороны клином, несколькими сильными ударами. Затем захлопнул вторую.

– А с ней что сделаешь? – скептически спросила Вика, глядя на мои усилия.

– А вот что…

Вытащив из кармана моток нейлонового шнура, я быстро намотал его в несколько витков между ручками, затянул, завязал и обрезал ножом лишнее.

– Пусть рвутся, – сказал. – Зае… устанут пыль глотать. Пошли ниже.

Главное – сейчас себя в руки взять, а то какая-то нервная эйфория накатила после этой атаки, спасся вроде, все хорошо теперь, все страшное позади. Это неправильно и неконструктивно, мы сюда только пришли, еще все радости визита впереди могут оказаться. Мы же не в курсе, какой тут комитет по встрече имеется.

Никогда мы с такими зомби еще не сталкивались – быстрыми, сильными, да еще вот трубой по черепу норовят, прямо как из моих же размышлений. И вонь… вонь слабее стала.Мерзкая, как и раньше, гниль с ацетоном пополам, но заметно слабее. А это значит, что они вроде как «устоялись», процесс разложения начинает прекращаться на какой-тостадии, и воняет, скорее всего, то, что осталось на коже. И внутренности – как бошки им разнесли, так снова завоняло.

Снова ступеньки, лучи по стенам, тихое эхо шагов. Пока никого, вот площадка, на ней поворот. Приседаю на колено, Большой встает надо мной, за спиной – сунется кто, ударим из двух стволов, забросаем картечью, если успеем, конечно, но все тихо. Пусто. Выглядит пустым, на самом деле.

В цокольном этаже коридора нет, есть тамбур, а в нем всего две двери. Одну сразу клином укрепляем, она нам не нужна, да и ведет всего-навсего в туалет. А вторая как разтуда, куда нам и надо. Она железная, и она не заперта, даже приоткрыта. Я сразу принюхиваюсь. Тянет оттуда мертвечиной, тянет, но так… с ног не сшибает. Но это мы уже проходили, только что, оно теперь по-всякому бывает.

Леха, не забывая оглядываться назад, туда, куда смотрит Вика, тянет дверь, а мы с Большим одновременно заглядываем внутрь. Еще один тамбур, точнее даже, небольшой холл, из него три двери, все закрыты. Новенькие такие пластиковые двери, с блестящими поворотными ручками, отражающими зайчики от фонарных лучей. Хорошие, правильные двери, открывающиеся в нашу сторону, то есть подходящие для подсовывания клиньев.

– Нам эта? – спросил я, указывая на дверь слева.

– Она самая, – кивнул Большой.

– Все входим.

Вошли. Тут сразу стремный момент случился – нас четверо, три двери с трех сторон и еще одна за спиной, куда смотреть, откуда ждать нападения? Леха с Викой, как и планировали, бросились забивать клинья под «лишние», а мы с Большим, мандража и вздрагивая от каждого удара молотка, ожидая нападения откуда угодно, водили стволами из стороны в сторону. Я даже бормотал про себя: «Быстрее же, быстрее…»

Ничего не случилось вроде бы. Снова на пары разбились, снова мы с Большим пошли вперед. Последняя комната, самая важная, цель похода. Дверь заперта на ключ, но этого мы ожидали, дверь-то дохлая, вскрыть ее – никакой проблемы. Открывайся она внутрь, так можно было бы просто пинком, но она наружу, придется чуть поковыряться монтировкой, которую несет с собой Большой. Он за это и взялся, пускай старается, раз такой здоровенный.

Треснуло, хрустнуло, дверь распахнулась, Большой отскочил назад, при этом пол ощутимо дрогнул под его тяжестью. Заглянули. Никого, лучи заметались по шкафам и двум ящикам серверов, стоящим прямо на обычных конторских столах. Маленькая комната, ничего в ней нет толком, только компьютеры, два вертящихся стула и столик с электрочайником в углу, возле него банка растворимого кофе, немытая чашка и заплесневелый бутерброд на полиэтиленовом пакете.

– И что теперь? – спросил я.

– Диски должны быть где-то в том шкафу, жена сказала, – пробормотал Большой, указывая пальцем. – В маркированных бумажных конвертах, их около сотни. А потом я жесткие диски из серваков повытаскиваю, и можем валить отсюда. Давайте рюкзаки, короче, там много всего.

– Ага, ну давай, мы тогда прикрываем, – сказал я ему, снимая с плеч и передавая в руки рюкзак, а затем повторил остальным: – Мы на месте уже, прикрываем.

Ни Вика, ни Леха ничего не ответили, тоже скидывая в это время свои пустые заплечные мешки, и немного раздвинулись, давая мне место в своем ряду. Теперь нам главное – к Большому никого не подпустить, пока он «вещи пакует».

Тот взялся за дело энергично, слышно было, как загремели металлические ящики шкафа. Один, другой, мечущийся там свет фонарика, редкие, но увесистые матюги, когда подруку попадалось не то, что нужно. Потом снова мат, но уже радостный. Вика, которая матюгов вообще не терпела, поморщилась, но ничего не сказала.

– Серый, есть диски! – сказал Володя. – Сейчас серваками займусь.

– А там не одно и то же? – со скрытой надеждой спросила Вика, которой здесь явно не нравилось и хотелось как можно быстрее смыться.

– Нет, на серваках больше, чем на оптике, – ответил Большой, и я услышал, как загремел корпус компьютера.

За серваки здесь были самые обычные компьютеры, разве что с неожиданно раздувшейся памятью, и вытащить диски спереди, как делается в обычных серверах, было нельзя. Грант, который выделили новому отделу, был совсем небольшим, и передать в его пользование нормальные серверы обещали позже. А теперь, видать, и передавать не станут. Лично мне так кажется.

Ладно, недолго ждать осталось. Главное, чтобы у фонарика жизни хватило. Правда, мы их аж по два взяли, да еще и обычные фонари имеются, предполагали, что долго придется в темноте шарахаться.

Желтый круг от луча перескочил на висящие на стене часы. Идут, вон секундная стрелка движется. Я бросил взгляд на свои «Джи-шок» – и точно идут, минута в минуту. Все умерло, а они живые. И будут жить еще долго, пока батарейка в них не сядет. Странно как-то… Вроде нормально, но странно.

Затем луч перескочил на дверь напротив, крошечный диванчик у стены, затем на дверь слева… Вроде там шум какой-то.

– Леха… – прошептал я.

– Слышу, – так же шепотом ответил он.

Уже три луча направились на эту дверь, и едва пятна света наложились друг на друга, с той стороны на нее обрушился тяжелый удар, такой, что из-под косяка сухая штукатурка посыпалась. Мы разом подскочили от неожиданности, а за шиворот мне словно ведро снега кто вывернул – настолько обдало меня паническим холодом: удар был слишком сильным для обычного мертвяка.

– Это кто там? – испуганно взвизгнула Вика, и я точно знаю, что, если бы крикнул я сам, тональность у меня была бы такой же.

– А разница есть? – ответил вопросом Леха, отступая задом к двери в серверную и подталкивая в ту же сторону свою девушку.

За дверью послышалось шебуршание, словно кто-то терся о нее, затем на филенку обрушился второй удар, такой, что она заметно выгнулась, а дверь, если бы не клин под ней, распахнулась бы настежь.

– Уходим? – испуганным голосом спросил суетящийся и чем-то громыхающий в серверной Большой.

– Хрена пухлого! – крикнул я. – Не для того сюда лезли. Работай!

– Я мигом!

– Ты не суетись, а то в болтики отверткой не попадешь, – прокомментировал Леха, сам чуть не подпрыгивающий на месте.

Снова сотряслась дверь, в ней что-то нехорошо захрустело. Надо что-то делать, или вскоре то, что за дверью сидит… а что там сидит, догадаться совсем не сложно, окажется в холле, и придется с ним разбираться с дистанции три метра, и шансов у нас будет… не так чтобы много.

– Вика, дверь на лестницу держи! – крикнул я. – Леха, за мной давай.

Подскочив к двери, я подставил под нее снизу ботинок и надавил изо всех сил руками. Лехе подсказывать не надо было, он сам сообразил, нагнувшись и открыв сумку с клиньями. Пусть хоть так, хоть что-то дополнительное держит дверь, каждая секунда на счету… Дольше продержимся – меньше порвут.

То, что ломилось в дверь, затихло на какой-то момент, когда Леха заколотил самодельной киянкой по забиваемому клину, насторожилось, видать. Но затем снова послышалась возня, полотно двери даже чуть отогнулось после того, как это нечто навалилось на нее, а затем на тонкий белый пластик филенки посыпались равномерные удары, словно кто-то, стоящий с той стороны, колотил по ней руками поочередно, но в каждом кулаке при этом было зажато по пудовой гире. Сыпалась штукатурка, треснул дверной замок,потом вдруг его рукоятка вывалилась с нашей стороны, глухо стукнув о ковровое покрытие пола.

– Может, через дверь пальнуть? – растерянно спросила Вика, обернувшись и приподнимая ружье.

– Не вздумай! – перепугался я. – Пластик сломается и оно сюда вылезет! Жди!

В ударах по двери случилась пауза, а затем на филенку снова обрушился удар, такой, что у меня ладони высушило, а по самой филенке прошла вертикальная трещина.

– Большой, ты еще долго? – перепуганно заорал Леха.

– Почти закончил!

Из серверной послышался удар, явно от падения системного блока на пол, сопровождаемый густой матерщиной нашего технического специалиста. А дверь снова сотрясло, схрустом сломался замок. Полотно немного подалось вперед, упираясь теперь только в клинья, которые поползли по ковролину, собирая его в морщины.

– Ай-ай-ай! – перепугался Леха и начал заколачивать под дверь еще один клин.

– Большой! Скоро? – не выдержав, заорал уже я сам.

– Все! – как отпускающий грехи глас с небес донеслось желанное слово из серверной, и в дверях появилась неясная фигура с исходящим от нее лучом фонаря, судорожно метавшимся по стенам, – это Большой что-то запихивал к себе в рюкзак.

– Леха, еще клинышек – и валим.

– Ага, – кивнул Леха, запихивая под дверь очередную деревяшку.

Двойной выстрел, раздавшийся у нас за спиной, напугал больше, чем удары но двери. Обернувшись, я увидел тело, валяющееся в какой-то нелепой позе на лестничной площадке, и мертвяка, споткнувшегося об него и упавшего на четвереньки. Снова вперегонки загрохотали дробовики, словно молотками выбивая остатки способности слышать из барабанных перепонок. Я видел, как картечь выбивала клочья не пойми чего из зомби, который как-то вдруг осел, сунувшись мордой в пол, и замер, а из-под его головы вытекала слизистая лужа, блестящая в свете фонарей.

– Пошли! – крикнул Леха, вскакивая. – Хватай мешки!

Тварь за дверью словно поняла его фразу, и многострадальный прямоугольный кусок пластика, бывший нашей единственной защитой, содрогнулся так, что уже из него самого осколки полетели, а филенка одним краем вышла из рамы.

Следующая дверь открывалась наружу, но забить под нее клин возможным не представлялось – она плотно, как и подобает железной двери, входила в раму. И не запрешь безключей, разве что захлопнуть можно, но тогда она и откроется поворотом ручки.

Пока мы с матерщиной и шипением пытались поудобней пристроить ставшие тяжелыми рюкзаки на спине, на площадке пролетом выше показался еще один зомби – быстрый, резкий, одетый в одни грязные и пропитанные кровью джинсы мужик с искусанными руками и мордой, то ли объеденной, то ли покрытой до самых глаз коркой запекшейся крови – отсюда даже не разобрать было. На площадку он соскочил одним прыжком, но там остановился, затормозившись руками о стенку, разворачиваясь, и в этот момент по нему ударили из всех стволов, почти начисто обезглавив, а его гнилые мозги разлетелись по всей белой стене за ним черным пятном, превращающимся в бурое и мерзкое, когда на него падал свет фонарей.

– Прорвало где-то! – крикнул Леха. – Валить отсюда надо!

– Где, где, они тут небось и были, прямо в здании! – крикнул я, рванув по ступенькам.

За захлопнутой железной дверью загрохотало, похоже, что ее пластиковый аналог не выдержал нагрузки и окончательно разрушился, выпустив ломившуюся в него тварь дальше. А затем уже на железную обрушился тяжкий удар, такой, что она загудела, а мы припустили по лестнице еще быстрее.

Дальше все было очень суетливо – мы бежали по лестнице вверх, соблюдая самое минимальное подобие порядка. На первом этаже дверь, прихваченная шнуром, раскачивалась, а в щель между створками проталкивались чьи-то грязные пальцы, много пальцев, от самого низа и до самого верха, и было похоже, что мой хлипкий импровизированный замок долго не проживет.

Выше, еще этаж. Снова зомби пролетом выше, машет рукой, и что-то тяжелое, глухо стукнувшись, отлетает от моего шлема, а я теряю равновесие и чуть не падаю с лестницы, спасибо, что Большой удержал. На холодное оружие перешли, твари!

Снова заполошная пальба из дробовиков, визгливый рикошет картечин от железных балясин, вспышки, суета, круги в глазах и почти полная уже глухота, полный отказ мучительно болящих ушей воспринимать звуки, которые идут теперь прямо через очаг жгучей боли – в мозг.

Пока трясу головой, остальные валят еще одного мертвяка, я вижу, как суетливо и дергано меняет магазин Большой, не попадая его горловиной в приемное окно и матерясь, затем мы снова бежим наверх, при этом я умудряюсь поскользнуться на лестнице и небольно удариться о мраморную ступень закрытым коленом, и больно, до шипения сквозь сжатые зубы, – открытой голенью. А мог бы и мотоциклетные наколенники надеть, там голень тоже в защите!

В коридоре второго этажа, через который мы влезли в здание, полно мертвяков. Они еще далеко, в дальнем от нас конце, и впереди этой толпы не «живчики», к счастью нашему, а обычные, переваливающиеся на ходу твари, еще не проснувшиеся толком, но это все равно ни разу не радостно. А еще хуже то, что Большой заорал: «Сверху!» – и открыл пальбу – с третьего этажа тоже шли зомби, и немало.

– Леха, клин! – крикнул я и частой стрельбой опорожнил магазин дробовика в надвигающуюся волну мертвяков, норовя вести красную точку коллиматорного прицела прямо по перекошенным, оскаленным мордам.

На пятнадцати примерно метрах рой картечин свое дело совершил – завалил передних на идущих следом, создав затор. И, заметив мой маневр, его повторила Вика, тоже высадив подряд не меньше пяти патронов. На этом мы лишились слуха окончательно, и я даже не услышал, как Леха сумел выбить из-под двери забитый нами клин, и, лишь когда пятно дневного света упало в коридор, я понял, что вход открыт.

Внутрь вломились бегом, почти толкаясь, и я краем глаза успел отметить, что наша «сигнализация» цела, никто не пролез в комнату через окно. Спасены?

Дверь захлопнулась, и я споро взялся обматывать ее ручку очередным обрезком нейлоновой веревки, а Большой тащил по ковролину увесистый офисный стол.

– Ближе! – заорал я в испуге, когда по двери вдруг застучали, а рукоятка попыталась повернуться.

Стол с грохотом упал набок, вплотную к стене, а я, натягивая изо всех сил веревку и молясь, чтобы рукоятка стояла на месте крепко, а не была привинчена за стакан кое-как, принялся судорожно мотать узлы. А как еще прикажете запирать дверь, открывающуюся наружу? Это из коридора хорошо: забил клин – и порядок.

– Серый, откликнись! Серый, откликнись!

Только завязав последний узел, я обратил наконец внимание на то, что Вика в который уже раз повторяет эту фразу. Сначала я не понял, о чем она вообще, но потом сообразил – голос Ани вызывает меня по радио, мы снова в зоне устойчивого приема.

– Серый на приеме!

– Серый, мы вас эвакуировать сейчас не можем!

Голос у Ани был не то чтобы спокойный, скорее даже по интонации ближе к панике.

– Это почему?

Дверь затряслась сильнее, теперь по ней колотило уже множество рук. Но наш веревочный замок пока как-то держался, хоть оптимизма и не внушал – долго такое не продержится.

– Нам в вашем направлении не прорваться! Ты видел, что на улицах творится?

У окна я оказался одним прыжком. Раздвинув веревки «сигнализации», высунулся наружу – и остолбенел. Узкий проход между домами был забит ожившими мертвецами полностью. Пусть и не плечом к плечу, но плотно, даже «садок» забуксует, если попробует прорываться с ходу. А что дальше делается? Пока не видно.

– Будь на связи! – сказал я в рацию. – Как у вас обстановка?

– У нас нормально, но видим толпу мертвяков с вашего направления. Стрелять бесполезно, туда если только танком, – послышался голос Сергеича. – На машинах не прорвемся.

– На рожон пока не лезьте, дайте сориентироваться, – скомандовал я.

– Принял.

Что-то стекает по шее. Приложил руку – кровь из уха. Гадство, я и слышу-то с трудом сейчас, а болят уши так, словно я на сто метров нырял. У Вики тоже кровавая струйка на щеке, кстати.

Я обернулся к нашим, стоящим с озабоченными лицами: сеанс связи слышали все и выводы тоже должны были сделать. Вывод же о том, что у нас большие проблемы, напрашивался л сам собой, без всяких подсказок.

– Чего встали? Леха, Большой, хватайте столы со шкафами и складывайте у двери, как в «Тетрисе», одно в другое, чтобы все цеплялось и тупому враз не разобрать было.

Они даже не ответили ничего, а сразу вцепились за ближайший стол. В комнате таких шесть, да еще три шкафа. И стулья, каких с десяток, можно в эту же кучу затолкать, чтобы зацепить там все наглухо. И тогда, по идее, к нам даже морф не прорвется – поди сдвинь это все, учитывая, что в образовавшуюся щель еще и пальнуть можем. Нет, нас такпросто не возьмешь, а паника, в которую я было впал при виде атакующей нас толпы зомби, уже уходит, растворяется, так сказать, в конструктивном подходе… Не дадимся.

Пока за спиной гремели мебелью, а Вика, закусив губу, с напряженным лицом следила за дверью, держа ее на прицеле ружья, я снимал «сигнализацию». Точнее, даже не снимал, а резал, некогда было время терять. И через минуту сумел высунуться в окно по пояс, чтобы суметь выглянуть в Пушечную улицу и разочарованно выругаться – прорываться в ту сторону было бесполезно, там были десятки мертвяков, и это еще в поле зрения.

У них я, кстати, вызвал заметное оживление – на меня уста вились десятки пустых мертвых глаз на перекошенных мертвых харях, и я всей кожей ощутил их аппетит. Поэтому показал и средний палец и спрятался в окне.

– Серый, что там? – крикнула Вика.

– Там абзац, – очень честно ответил я. – К нам не прорваться, только если танком или БАТом, на худой конец.

Второе окно я распутывать не стал, нам и одного хватит чтобы в него выглядывать, тем более что вылезать в него нам точно не придется. По крайней мере, до тех пор, покамассовый выступления зомби на улице не прекратятся.

– Аня, Аня, как принимаешь? – снова запросил я.

– Аня на приеме, – послышался голос девушки.

Надо бы человеческими позывными обзавестись в будущем, что мы все по именам до сих пор? Но спросил я совсем о другом.

– Вы где находитесь?

– В Театральном проезде.

– Откуда толпа начинается?

– От самого угла, – ответила Аня. – Как демонстрация у них или народные гулянья. Мы пытались их отвлекать, но за машинами они гоняться не хотят. Несколько пошло в нашу сторону, мы их отстреляли, но остальная масса даже прячется.

– Званый ужин у них, – буркнул я в ответ. – Типа прием планируется, по крайней мере. Отвлечь не пробовали? Может быть, за вами потянутся, а вы круг сделаете по району – и за нами?

– Только самые крайние идут, остальные внимания не обращают. Машины их не привлекают, сам знаешь.

Это верно, знаю. У мертвяков остатков ума хватает, чтобы за машинами не гоняться.

– В общем, не дергайтесь пока, оставайтесь в зоне уверенного приема, – сказал я. – Мы пока в безопасности, думать будем. Ждите.

Надеюсь, что баррикада нас все же прикрыть сумеет, никакого зомбо-слона или некро-бульдозера в коридоре нет. А значит, есть время на размышления, только на быстрые, правда.

Откуда их все же столько налезло? Хотя… откуда, откуда… Здесь и были, в здании. В этом и соседних. Куда они могли еще все с улиц деться? Центр Москвы был раньше забит ими, а потом что, не испарились же? Вот и прячутся – еды нет, стимула по улицам шляться нет, ну и попрятались по темным местам. А мы тут шум, грохот и всякую стрельбу устроили, перебудили весь район, они и вышли погулять. И самое мерзкое – мы не поняли, что и в этом здании их тоже хватает, просто выше первого этажа они наверняка не поднимались – зачем? А мы нашумели, проскочили в подвал, где «босс уровня» пристроился, а всю эту мертвую кодлу даже не заметили, просто дверь к ним заперли.

Хорошо, что заперли, кстати, пусть и на веревочку, а то они бы нас в подвале и заблокировали. Пожизненно уже, судя по всему, то есть очень ненадолго. А так им пришлось по дальней лестнице обходить.

– Как-то со светозвуком прорываться? – спросил запыхавшийся после возни с мебелью Леха, подходя ко мне и тоже выглядывая в окно.

– И куда это все бросать? – хмыкнул я скептически. – Толпа на всю Пушечную – и так до Театрального, что по Неглинке, что по Рождественке.

– Другие идеи есть?

– Пока нет. Но будут, – уверенно ответил я.

Идеи будут, обязательно. Только вот качество идей не гарантирую, могут и дурацкие случиться за полным отсутствием умных. Умных не завезли, и придется пользовать, какие остались.

Но пока можно думать. Оружие есть, дверь завалена, до окна высоко, связь с транспортом имеется, а у них – с омоновским опорным пунктом. Стоп. А у омоновцев БТР. И что толку? Лезть на нем в этот переулок? Там весь первый этаж мертвяками забит, и никаких решеток на окнах. Начнем спускаться – нас прямо с брони стащат, и то если сам бронетранспортер не застрянет в толпах мертвяков. Вывод? Вывод простой – лобовая атака и здесь не впрок, надо хитрее.

В дверь стучали и ломились все сильнее, щелкнул замок – какой-то мертвяк все же догадался повернуть ручку, но пока даже моя веревочка держала, до баррикады дело не дошло.

Хорошо, БТР до нас добраться сможет так или иначе, это больше тринадцати тонн всякого железа на восьми больших колесах, прорвется… Но вот куда ему прорываться всеми своими тоннами и колесами? Откуда нас снять можно?

– Серый, ну придумал что-нибудь? – тихо подныла Вика, хоть и явно в шутку, но так… подпрыгивая на месте от волнения.