Чтение 9–й страницы книги ~Москва~

– Это хорошо, – кивнул Бислан. – Наши идут, видишь?

Действительно, из окна можно было разглядеть, как через дворы комбината ЖБИ, перелезая через заборы, движется небольшая группа людей с оружием. Еще одна группка, человек из пяти, гуськом и пригнувшись, перемещалась вдоль бетонного забора по улице. Двигались четко, слаженно. Многие из людей воевали, практически все, кто постарше. Знают, что к чему. Знают, как ходить, знают, как стрелять.

Сергей Крамцов

2 апреля, понедельник, день

– …пятеро, вдоль забора, – продолжал докладывать Сергеич. – Вооружение: автоматы и один ПК. И не меньше с тыла идет, посчитать не могу толком, все время что-то закрывает. До семи человек, похоже.

– А от этих, в заводском здании, слышно что-то?

– Нет, вошли – и тишина, – ответил он. – На четвертом этаже, у окна, пристроились, как нам кажется. Но не достанем, угол не тот. В общем, не вылезай к ним на линию огня.

– Я понял, – подтвердил я. – Как те, что с тыла, дойдут до забора складского двора – дайте знать. Вторая группа на вас поначалу.

– Не вопрос, им деваться некуда, там как на ладони все.

– Ну и ладно, поосторожней только.

У нас все было готово к бою. Я решил в бой по всему району с противником не вступать, а дать им подтянуться к складскому двору. Если гора не идет к Магомету, то пусть он идет к горе. А ввяжись мы в перестрелку с рассредоточенным противником, который еще и поопытней нас может оказаться, то неизвестно, чем она закончится. И когда. Пусть уж лучше в кучу собираются.

– Девки, в кучу, хрен нашел… – прошептал я сквозь сжатые зубы. – Вы сношайтесь, я пошел.

С этими словами я отогнул усики на чеках двух «фенек», которые мы так удачно собрали с убитых.

– Лех, команду не проспи, – сказал я сидящему рядом и опирающемуся на покатый металлический бок ангара другу. – Кидай навесиком, так, чтобы метров на пять в ту сторону от забора летели.

– Да понял я, понял, – шепнул он в ответ и оглянулся проверить, как там Вика.

Вика и Пашка держали на прицеле проходную. Сунься кто туда, и в два ствола положат, там метров двадцать всего, не промахнешься.

– Внимание, – снова заговорил Сергеич. – Обходящая группа уже за угол поворачивает, идут к проходной. Те, что с тыла, тоже близко.

– Они порознь соваться не будут, – уверенно заявил я. – Иначе не делились бы. Рванут с двух направлений, когда по радио свяжутся.

– Приготовиться, – вместо ответа сказал Сергеич.

Я вытащил обе «феньки» из разгрузки, продел в кольца указательные пальцы крест-накрест. Леха последовал моему примеру. Замерли. От ангара до забора метра три всего,нормально. Даже если нас с фланга, из здания заводского управления, пасут, все равно попасть не сумеют.

– Внимание, – снова заговорил Сергеич. – Мои уже в готовности… Еще чуть-чуть… С тыла шестеро, тремя парами, каждая напротив торца ангара…

Это правильно, если через забор лезть хотят, ангары их прикроют… Если бы все происходило, как они планируют. Мы уже слышали, как хрустят камешки под подошвами нескольких человек, как звякает металл прямо за забором. Занимают позиции, готовятся к атаке. С гранат не начнут, не должны, они же не знают, что с их фишкой, а нас еще не обнаружили, судя по всему. И уж нашу засаду на крыше пивзавода точно не обнаружили, иначе через проходную не лезли бы. Наверняка сначала так сунутся. Да даже если с фланга через забор полезут, Маша с Сергеичем их там и положат, ни одного укрытия там нет.

– Огонь! – скомандовал Сергеич.

И мы с Лехой одновременно рванули руки в стороны, выдирая и без того наполовину вытащенные чеки. Звякнули, отлетев, предохранители, хлопнули запалы, и мы одновременно метнули четыре гранаты за забор, при этом я молился, чтобы не промахнуться, не угодить случайно в бетонную стену, чтобы ребристая чугунная чушка не отскочила под ноги.

Не знаю, успел кто-то на той стороне забора сообразить, что происходит, или нет, но взрывам ничего не предшествовало, ни суета, ни крики. Грохнуло сразу тяжко и громко, подняло столбы песка, такие, что и нам на головы посыпался, а мы уже тащили из сумок еще две пары гранат. И сквозь звон в ушах от близких взрывов я услышал ровную пулеметную строчку, и сразу же за спиной у меня ударили короткими вперегонки два автомата.

И тут за забором кто-то закричал, долго, на одной ноте, задыхаясь и захлебываясь. Заорали на чеченском, послышались удаляющиеся шаги. Сквозь весь шум удалось расслышать четкий, словно гвоздь забили, выстрел из «мосинки», а потом, после паузы, еще один. Снова рванули наши гранаты в смежном дворе. А мы уже метали следом еще две РГД. Лучше гранат не жалеть, чем свои головы.

– Леха, проход! – крикнул я, а сам обернулся, бросился по узкому проходу к куче старых покрышек от грузовиков, из-за которых стреляли Вика и Пашка короткими очередями по двум телам, лежащим прямо в воротах – те даже забежать во двор не успели.

– Как тут? – спросил я их и сразу в рацию: – Сергеич, обстановка?

– Первую группу всех положили, во второй двое в дальнем конце двора укрылись, Маша под прицелом держит, – последовал доклад. – Там бетонные блоки, они за ними спрятались. В здании правления окно разбили, но молчат, не стреляют.

– Понял, – подтвердил я. – Сколько до них от забора? Гранату добросят?

– Метров семьдесят или больше. Точно не добросят.

– Отлично. Леха, за мной. Пашка, сюда, пасешь проход и стену. Вика, на месте.

Четвертый этаж заводоуправления с угла ангара должен быть виден хорошо. До него метров сто, не больше, а может, и меньше даже. Другое дело, если противник на хорошей позиции, то он мне даже секунды не даст, чтобы высунуться.

– Сергеич, хоть как-то это окно в заводоуправлении обстрелять сможешь?

– Разве что «как-то» и смогу, – ответил он. – Но пыли напущу, напугаю.

– Вот и напусти, только по моей команде. Лады?

Встали у угла, я на колено, а Леха стоя, у меня за спиной, раздвинули две «Мухи», откинули прицелы. Попасть несложно, и если попадем правильно, то там мало никому не покажется. Пусть хоть контузия, но гарантирована. Эх, нормальный бы сейчас граник, да с осколочной гранатой. Или вообще «Шмеля» бы нам. Раз – и квас.

– Сергеич, давай! – скомандовал я.

– Даю, – последовал ответ, и снова дробно застучал пулемет.

Выждав ту секунду, за которую любой попавший пусть под неэффективный, но неожиданный обстрел нырнет в укрытие, я сказал:

– Я первый, пошел! Ты ждешь! – и сдвинулся левее, молясь про себя, чтобы Леха все правильно расслышал, не перепутал в горячке боя, не шагнул со мной одновременно.

Но все случилось как надо, я поймал в прицел верхнее окно в единственном ряду по фасаду здания за забором, вокруг которого пули, выпускаемые Сергеичем частыми короткими очередями, выбивали облака пыли. И выстрелил. Не удержался, вместо того чтобы сразу назад шагнуть, освобождая позицию, убедился, что граната влетела хорошо и рванула внутри, ударившись в потолок.

– Пошел! – крикнул я Лехе, отодвигаясь обратно и хватая с земли вторую «Муху».

Леха шагнул из-за угла, гранатомет на плече и уже направлен куда надо. Целился он меньше секунды. Грохнуло, плеснуло назад реактивным выхлопом, подняв облако пыли с земли, ракета ушла, и Леха тоже задержался, контролируя попадание, и, судя по его довольной морде и поднятому сжатому кулаку, попал он тоже куда целился.

Он даже не стал прятаться за угол, лишь сдвинул из-за спины вперед свой «сто пятый», вскинул его, беря окно под прицел.

Грохнул винтовочный выстрел в очередной раз и Машин голос объявил:

– Одного за плитами достала.

– Улицу кто-то из них простреливать может? – спросил я.

– Не должны, – ответил Сергеич. – Вообще никого не наблюдали.

– Леха, сходим в здание, закончим дело, – сказал я.

– Как скажешь! – с противоестественно радостной улыбкой ответил он.

А что ему горевать в принципе? Засада удалась, как и планировали, враг повержен, человек десять мы завалили, наверное, у самих ни царапины. Теперь только на последнем рывке не нарваться, в такой вот эйфории пребывая.

– Аккуратно пошли! – рявкнул я на него, чуть сбив с бесшабашной волны.

Рывком до ворот, перепрыгнув через трупы. А за углом еще трое, бетон забора весь побит-покрошен пулями, все кровью забрызгано. Щелчок на одиночные и каждому с ходу по пуле в голову, на всякий случай, а то вдруг встанут да и пойдут. Гранаты. У всех убитых есть гранаты. Я нагнулся над одним, вытащил две «феньки», Леха у второго. Потом эргэдэшки. Все, снова боекомплект, теперь вперед.

– Прямо за мной держись! – крикнул я и рванул что есть сил к заводоуправлению, стараясь бежать прямо на угол, чтобы за мной невозможно было следить ни с одной стороны, не высунувшись в окно.

Леха не отставал, а Сергеич подстраховал, в бодром темпе обстреляв торцевое окно и два ближайших к углу по фасаду. На всякий случай. Но в нас никто не выстрелил, добрались без приключений, рванули вдоль стены к дальнему углу, норовя пройти в обход. Добежали, скрылись за углом, присели. Бросил взгляд на окно первого этажа – решетка. Значит, нам до входа чесать надо.

– Серый, слышь! – окликнул меня Леха.

– Чего? – обернулся я.

– Не лезь в подъезд. Они, если шевелиться еще могут, сейчас сваливать будут.

– С чего ты взял?

– А чего им там делать? Братья по вере уже шахидами стали, хрен ли им там вдвоем ловить? Точно соскочат, если живые. Подождать надо чуток.

Верно, это уже я в запале не подумал, собирался в здание лезть. А не стоит, у нас тут позиция хорошая, все входы-выходы под обстрелом.

– Сергеич, кого еще наблюдаете?

– Никого, – последовал ответ. – Один продолжает за плитами прятаться, а по двору уже два мертвяка гуляют. Ну и в заводоуправлении, если уцелел кто.

И в этот момент из здания донесся дикий крик, словно кого-то рвали заживо на куски стальными острыми крючьями. Он был такой безумный, что даже мы перепугались, потому что никогда подобного не слышали. Затем раздалась длинная, патронов на двадцать, очередь, вторая, а крик, перешедший в визгливые вопли, не смолкал, и через несколько секунд входные двери распахнулись, и оттуда выбежал кто-то расхристанный, голосящий, споткнулся на ступеньках, покатился по асфальту, путаясь в полах широкой куртки, и следом за ним выскочило несколько мертвых собак, молча, неуклюже преследующих свою жертву, зато неотвратимо, как сама смерть. Сколько их было, я даже сосчитать не успел. Стая молча набросилась на упавшего, и мы даже отсюда услышали треск рвущейся ткани и плоти.

– Абзац… – пробормотал Леха дрожащим голосом.

Жертва исчезла под кучей смердящих тел, не переставая орать ни на секунду. От нас до свалки было метров десять, не больше. Рука моя сама по себе скользнула в гранатную сумку, захватила чушку «эфки». Я поднял ее, показал Лехе. Он лишь кивнул и повторил все следом за мной. Усики, кольцо, чека, отлетевший предохранитель, два броска одновременно, гулкий звук катящихся по асфальту под самое брюхо тварей гранат. А мы отскочили назад и рванули со всех ног в сторону пивзавода, наплевав на любую осторожность. Подействуют гранаты, не подействуют, на скольких подействуют – не знаю, но если мы останемся там, то нам кранты.

Звук взрывов догнал нас тогда, когда мы уже неслись как на крыльях, стараясь оставить страшное место как можно дальше.

– Сергеич, следи! – орал я в микрофон, задыхаясь. – Там дохлые псы сзади, чтобы следом не рванули.

Не рванули. Точнее, не сразу. Сергеич увидел первого тогда, когда мы отбежали от здания заводоуправления метров на сто, не меньше, до кювета у железки. Там мы и остановились.

Затем из-за угла показалась первая собака. Ей досталось. Бок был изорван, голова торчала куда-то в сторону под странным углом, от задней ноги не хватало половины, а одна передняя сгибалась пополам в сломанной кости каждый раз, когда мертвая тварь на нее наступала. Леха схватился за дробовик, быстро освобождая магазин от пулевых патронов и заталкивая туда картечные, а я упал на одно колено, ловя уродливую облезлую голову в прицел. Хлопнул выстрел «мосинки» с крыши пивзавода, голова пса дернулась, выбросив целый фонтан брызг, но мозг не задело – гадина продолжала двигаться. Из-за угла появилась вторая, меньше пострадавшая, и, обогнав хромую, довольно резво потрусила к нам. Я перевел прицел на нее, выстрелил короткой очередью раз, второй, третий… на четвертый мне удалось попасть туда, куда я и целился – между ушей. Собака остановилась и завалилась набок, словно ее выключили. Трижды еще хлопала «мосинка», и вторая собака упала. Больше никого не было видно.

– Пойдем? – спросил я не очень уверенно.

– Куда? – уточнил Леха.

– Туда… надо закончить с собачками, – ответил я. – Нам еще возиться здесь.

– Ну… – Он задумался, затем решительно кивнул: – Пойдем, хрен с ним.

Заговорила рация голосом Сергеича:

– Последний живой ушел. Когда Маша на собак переключилась, через забор махнул. Нам его не достать.

– Хрен с ним, – ответил я. – У них наверняка у машин кто-то оставался, так что всех нам не истребить. Главное, чтобы они теперь с подкреплением не вернулись.

– Если чечены, то не должны, – сказал Леха. – Не так их тут много, чтобы в большие отряды сбиваться, и как началось, большинство наверняка на родину отправились. Датам им и выживать легче.

– Это верно, – согласился я. – Оружия много, естественных преград тоже, что-то съедобное растет, бараны пока не передохли, так что и еды хватит.

К зданию подходили медленно, аккуратно, вздрагивая от звука собственного дыхания. Завернув за угол, обнаружили еще двух шевелящихся собак, но настолько покалеченных взрывами, что опасности они из себя не представляли. В них и опознать собак было уже проблематично, так, шевелящееся месиво из гнилого мяса и грязной шерсти, осталось только по пуле в голову всадить каждой. Гранаты рванули прямо в центре свалки, досталось всем хорошо, и как раз все больше по морде. Ну и жертву их вниманием не обошли, тоже упокоили.

Обходя по большому кругу крыльцо, я обратил внимание на следы на двери и обрезок толстой доски, валяющийся на крыльце. Идиоты. От своей глупости погибли. Наверняка здание на эту доску снаружи заперто было. А почему? Кто-то от этих собак спасался, запер их там, а сам убежал. Они без добычи в кому впали. Потом эти два дебила пришли, открыли дверь и наверх побежали. Собаки из своего анабиоза вышли не сразу, может, только от стрельбы уже. И рванули наверх за добычей. Дальше и так все всем ясно.

Внутрь мы не пойдем, понятное дело. Нечего там… Мы лишь дверь снова закрыли и доску на место вернули. Подобрали валяющийся РПК, срезали с трупа рюкзак, что на разгрузке, загрузили туда «банки» с патронами. И гранаты забрали, у нас их дефицит. А затем услышали откуда-то издалека длинные автоматные очереди. Замерли.

– Кто-то нарвался на кого-то? – спросил я.

– Похоже на то, – ответил Леха. – Поаккуратней надо здесь, в общем. Давай, зачищаем окрестности, сбор трофеев и вызываем машины. И валим отсюда что есть дури, пока новых проблем не нарыли.

Сергей Крамцов

2 апреля, понедельник, вечер

Провозились мы в промзоне до вечера. Резины набили две полных машины, кунг под крышу, народ, что раньше там ехал, втискивался как получится. Бродивших неприкаяннымидушами на заднем дворе мертвецов дострелили, потом собрали трофеи. «Духи» неплохо снабдились, автоматы, хоть и не самой последней модели, а чуть устаревшие АКС-74, были с виду новенькими, явно со склада взятыми. Особо обрадовал ПКМ, второй пулемет нам точно не помешает. Два «уазика» в колонне планируем, ну и два пулемета им в комплект. И подобранному РПК применение найдется. Взяли гранат, взяли с десяток пистолетов ПМ, много патронов, в среднем по три сотни с трупа.

На Кольцевую выбирались еще более хитрым маршрутом, во время прохождения которого у меня чуть инфаркт не случился – на глаза попалась вывеска «Авторезина. Грузовая и легковая, продажа со склада». Не удержались, остановились, забрались в этот самый склад и поняли, что воевали зря – заехали бы с этой стороны и загрузились без всякого риска. И уж совсем чуть не разрыдались, когда через сто метров нашли еще один склад с резиной. А заодно запчастями для грузовых машин. И зачем воевали, проблем искали?

Ладно, целую промзону зато разведали, это тоже многого стоит. А в «Патруле» у нас четыре ящика пива покоились теперь. Им сегодня выход и отметим, заслужили. Баньку в гостинице закажем на ночь и там употребим. А завтра отсыпаться будем с утра.

Озадачило одно: выезжая из района, наткнулись на целую группу зомби, причем все были свежие, даже без следов разложения. И убиты из огнестрельного, все в дырках от пуль. Это не тогда ли их убили, когда мы с Лехой думали, кто это длинными очередями лупит? Оставшиеся чехи их расстреляли? А кого? А за что? Эти мужики навели их на место и им отомстили за потери? Или что случилось? Непонятно.

Просто объехали их и вскоре уже катили по внутреннему кольцу МКАД, направляясь на северо-запад Москвы, на Ленинградку. Машин на дороге не прибавилось и не убавилось. Раз попалась небольшая военная колонна из двух БТР и двух грузовиков, пару раз проезжали мародеры. Я еще подумал, что слово «мародер» начинает терять свое ругательное значение, постепенно приближаясь к банальному «добытчику». Как булгаковский персонаж, который «спас» халат и ландшафтик в золоченой рамочке во время пожара, так и мы спасаем. Не вывезем резину мы или другие «спасатели» – так и останется валяться она в ангаре до скончания века, а точнее, до тех пор, пока сама не рассохнется и не раскрошится. И пиво, что у меня под ногами стоит, просто испортится в конце концов, никакой пользы никому не принеся. А так нам принесет – мы его выпьем.

– Что завтра делать будем? – спросил Леха, сидящий теперь в обнимку с Викой, поскольку в грузовиках пришлось потесниться.

– Отоспимся, – пожал я плечами. – Трофеи разберем. И надо бы на базар съездить, просил же Пантелеев там покрутиться.

– А ему зачем?

– Ну… для общего развития, – ответил я, пожав плечами. – И близко, и все же торговля есть двигатель прогресса, мало ли что там можно наменять.

– А ты что хочешь? «Паджеру» продать?

– Ну да в принципе, – кивнул я. – Все равно никому не нужна, так хоть что-то взамен получим, если дадут, машина все же новая.

– Может, из трофеев попробуем стволы сбыть? – предложил Леха. – Посмотрим, как оно?

– Можно было бы, но я бы для начала в «Пламени» предложил их, – подумав, возразил я. – Нам все равно у них еще бензин с соляркой выпрашивать, или патронов подкинут на будущее, нам много не будет. Не все, конечно, пяток пистолетов оставил бы себе и штуки три АКС, а вот остальное отдал бы.

– Кстати, РПК тоже оставь, полезная штука, – влез в разговор Шмель.

– Да, пожалуй, – согласился я.

Эти ручники особенно хороши для случаев, где нужно «полоснуть очередью», напугать и заставить укрыться. Да и в машине его с боекомплектом можно на постоянной основе возить, как дробовик. Хоть и не полноценный пулемет, но уже и не автомат. А вес еще вполне приемлемый, можно и с плеча стрелять, прицелившись, причем нормальному по комплекции человеку.

– Кстати, я что-то ни разу не уверен, что нам завтра на базар получится ехать, – сказал Шмель. – И на «отоспаться» лучше заранее забить.

– Почему? – удивилась Вика, нагнувшись к нам с заднего сиденья.

– Погонят нас завтра проводниками промзону грабить, – уверенно сказал Шмель. – Никто не даст добру так просто лежать. Не вывезут наши – вывезут другие.

Я лишь пожал плечами и ответил:

– Да и хрен с ним. Проводников и двух достаточно. Или трех. А остальные пусть спят. Мы с Лехой на его «крузаке» поедем, туда тоже много полезного можно запихать, вот, а остальным спать, после чего боевая учеба под руководством Сергеича. А вы с батей второго «садка» переделывайте, очень у вас классно получилось.

– А пулемет? – удивился Шмель.

– А чего пулемет? – встречно удивился я. – Если с колонной пойдем, то у нас бэтээры в защите будут. Зачем нам пулемет?

– А нас опять не берете? – требовательно и недовольно спросила Вика.

– Вик, я же сказал: вам – тактическая подготовка, – категорично ответил я. – Стрелять вы умеете, а воевать – нет. Вообще. И никто вас этому раньше не учил, хоть «стрелять» и «воевать» есть две большие разницы, как в Одессе говорили.

– Мы с Пашкой двоих сегодня убили, – ответила она. – Живых людей, кстати, не мертвяков. И до сих пор не умеем?

Ага, вот оно как. Героями стали.

– Не умеете, – подтвердил я. – Вы их убили потому, что я вас на позицию посадил и пальцем показал, куда целиться. А надо учиться тому, чтобы могли делать это самостоятельно. Так что не обессудь, но у вас боевая учеба на завтра, ваше присутствие на выходе не требуется.

– Как знаешь… – слегка надулась она, но я, как и сердечный ее друг Леха, внимания на эмоции не обратили.

Не фига.

– Знаешь… – вдруг снова заговорил Шмель, – завтра я с вами поеду, а батя Пашку в помощь пусть припрягает.

– А чего так? – переспросил я.

– «Автозапчасти для грузовиков» надо выпотрошить, – ответил Мишка. – Нам фары нужны дополнительные, а там я их точно видел. И аккумуляторы есть, тоже не мешает порезервному поставить. Даже по два. Пока пантелеевские будут своими делами заниматься, мы свое сделаем, маленькое и скромное. Грузовиком надо ехать только, раз прикрытие будет.

Подумав секунду, я согласился. Пока есть возможность пользоваться прикрытием военных, надо пользоваться. Если бы мы сегодня с ними выдвинулись в промзону, то никакого боя не было бы наверняка, противник бы просто отошел. Тем более я так и не уверен до сих пор, собирались ли они на нас нападать? Или все же мы начали драку? Как-то… не готовы они были к бою, как мне кажется.

Но, может, и ошибаюсь, просто я с самого начала рассматривал вариант драки с конкурентами, вот и придумал посадить пулеметчика со снайпером в прикрытие, а они в лоб поперли, не рассчитывали они на бой. Мародерка у них в плане стояла. Зато для меня хороший урок на будущее: даже поход в сортир надо планировать теперь как военную операцию. Не было бы Маши с Сергеичем на крыше пивзавода, и мы бы влезли в драку с непредсказуемым итогом. Точнее, предсказуемым, потери бы у нас были и в людях, и в технике. Не скажу насчет самых молодых из чехов, но те из них, кто постарше, очень запросто военный опыт иметь могли, а у нас народ все больше неопытный. Маша вот стреляет потрясающе, дар у нее такой с рождения оказался, но как боевой единице ей цена все равно лишь чуть выше нуля: нет тактики, нет знаний, нет нужных рефлексов. Сергеич только-только начал их натаскивать, курс молодого бойца пока проходят. А победа в бою на девяносто процентов из планирования состоит, а не из стрельбы.

Мы вот с противником сегодня всухую пострелялись, у нас ни царапинки, и лишь потому, что спланировали и подготовились. Реализовали преимущество в связи внутри группы и между группами, заранее подготовили тактические схемы, чем противник не озаботился, ну и инициатива все время у нас была. А выведи нас просто один на один… Да что я повторяюсь? Только что об этом…

В общем, бойцов у нас по-прежнему столько же, сколько и было – трое. Плюс обстрелянный механ – Шмель. Остальные пока годятся на роль огневой поддержки. Слава богу, хоть стрелять всех уже хорошо научили, это радует. Против мертвяков народ у меня готов уже хорошо, против людей только слабо. Но это лишь пока, потому что главный рубеж, через «не убий», уже все перешагнули, даже дети. И милая вчерашняя школьница Анечка уже способна, не моргнув, пустить кого-то в расход. А вообще-то кошмар, если вдуматься.

– Ну-ка притормози ненадолго! – вдруг, нагнувшись в салон, сказал Шмелю Сергеич.

– Не вопрос, – сказал Мишка и плавно притерся к ограде. – И чего?

– Вон там читайте, – сказал Сергеич, указав рукой в перчатке на большую надпись краской, сделанную на длинном бетонном заборе, тянущемся вдоль дороги.

Надпись гласила: «Мародер мародеру не волк! Перед тем, как стрелять, побазарь на канале 1!»

– А мы и не базарили… – сказал я задумчиво.

– Ну и что? Они нас тоже не запрашивали, я радио слушал до конца драки, – ответил Мишка и снова тронул машину с места.

– Верно, – согласился я. – Но все же не надо забывать, нам же говорили уже, а то так все друг друга положим за барахло. Сегодня мы засаду устроили, а завтра нам засадят по самые помидоры.

Дальше доехали без приключений, не встретив никого, до самого «Пламени».

Александр Бурко

3апреля, вторник, утро

Постепенно жизнь в Центре пришла в. нормальное деловое русло. Управлять им оказалось куда интересней, чем своей компанией. Семья обжилась, появились новые увлечения и новые ритуалы. Например, все жители «господской территории» по вечерам начали собираться «на кофе» (что допускало самые широкие толкования) в холле «гостиницы», который превратили во что-то вроде общей, хорошо обустроенной гостиной для всех апартаментов в доме. Там же полюбили играть дети.

Прислуга, набранная для работы на этой территории в основном из бывших работников гостиниц, тоже старалась, как могла. Работали теперь не только за совесть, но и за страх. Хотя еще ничего страшного на территории Центра не происходило, но люди знали и о тюрьме в «Пасеке», как по имени основателя именовали местную безопасность, и о «штрафных бригадах», в которых было в совокупности всего два человека, и самое главное – о том, что действие каких-либо законов на территорию Центра не распространяется.

Эти слухи, циркулирующие между людьми, умело распускали и подогревали люди Пасечника, который совершенно разумно полагал, что страшные рассказики, передаваемые из уст в уста, могут быть намного эффективней любых публичных казней. Это как в советские времена сам КГБ распускал слухи о том, что все в стране подслушивается, заставляя хулиганить с оглядкой, хотя на самом деле всемогущий Комитет такой ерундой не занимался – незачем было. Вот пусть лучше бродят слухи и обрастают подробностями. Тюрьма в корпусе, занимаемом СБ, тоже до сих пор пустовала, после того как ее покинули господин Братский с супругой, присоединившийся к штрафной бригаде, и его охрана, отправленная на их машине восвояси.

Сам Бурко сейчас проявлял недюжинные дипломатические способности. После того как часть войск, базировавшихся возле Твери, захватила при полной поддержке и любви персонала Калининскую АЭС, что на севере области, у города Удомля, он лично направился туда с небольшой охраной, прекрасно провел время с местным командованием, попив водки на калгане и попарившись в баньке, что раньше у него очень редко получалось вследствие дефицита времени, и вернулся с соглашением о сотрудничестве. АЭС раз и навсегда решала проблемы Центра с энергией, по крайней мере до тех пор, пока у нее будет работать единственный незаглушенный энергоблок, а Бурко, в свою очередь, пообещал наладить снабжение новообразуемого «племени» «атомщиков» свежими продуктами, а заодно обезопасить часть ЛЭП, наладив патрулирование.

Еще Бурко, невзирая на трудности на дорогах, полюбил ездить по окрестностям в составе небольшого конвоя. Его возил легкобронированный «Тигр», и два бронированных «Водника» с полутора десятками человек охраны шли спереди и сзади. Это были самые лучшие люди, подобранные лично Маратом Салеевым. Салееву, кстати, Бурко в вопросах личной безопасности доверял больше, чем бывшему милицейскому и тюремному генералу. Он полагал, что такая служба, какая была раньше у Пасечника, не может создать человека, не имеющего за душой как минимум пары вариантов плана, как задвинуть тебя за шкаф. Друг детства Салеев, куда более простой и откровенный, все же был надежней.

Такое недоверие проявилось и в организации службы. Да, безопасники были в большей степени «допущены» к происходящему, имели больше прав, да и, пожалуй, влияния. Но вояки многократно превосходили их силой, и проявлялось это во всем, даже в экипировке. У вояк было тяжелое вооружение, было самое лучшее из того, что производилось из стрелкового оружия, лучший камуфляж, лучшая техника из доступной. А вот безопасников оснащали по полицейским стандартам. Вместо автоматов АК-74М безопасники получили их укороченные версии АК-105. Ненамного кучность ниже, но все же. Вместо мощных и эффективных бесшумных «Валов» и «Винторезов» им достались 9А-91, «девятки» – оружиесо съемным глушителем, под тот же патрон, но с прицельной дальностью почти в два раза ниже.

И в технике наблюдалось то же самое. Например, в распоряжении безопасников не было ни одной ее единицы, вооруженной чем-то серьезней, чем единый пулемет или, на худой конец, автоматический гранатомет. Хотя те же «Водники», на которых ездили вояки, несли на себе бронетранспортерные башни с КПВТ или башни с крупнокалиберным «Утесом», совмещенным с АГС-30. А основной транспорт, БПМ-97, вооружен был или установками с 30-миллиметровой авиационной пушкой, или такими же башнями с «Утесами», АГС и пусковой установкой ПТУР «Фагот». Выходило, что любая единица техники «вояк» могла распылить на атомы любую единицу техники безопасников, но никак не наоборот.

Предполагалось, что даже серьезные операции за пределами Центра безопасники без силовой поддержки вояк провести не могли. Состав отправленного в сторону «Шешнашки» отряда наглядно демонстрировал расклад сил: из ста человек лишь двадцать представляли «ведомство Пасечника», но руководили операцией, а восемьдесят принадлежали к «армии Салеева», являлись основной боевой силой, но в операции выполняли лишь роль «силового фактора».

Тяжелая техника, доставшаяся из расположенных в Твери частей, тоже вся отходила воякам, а вот излишки стрелкового оружия шли уже безопасникам. Предполагалось, что ими будут переманивать на свою сторону потенциальных союзников.

Даже в форме между вояками и безопасниками было прямое противопоставление. Если у военных основной формой был камуфляж, изменяющийся с сезоном, то безопасники вплоть до лета носили черные прыжковые костюмы, на манер американского SWAT, а в жаркое время года должны были менять их на легкие серые.

В общем, Бурко, как любой мудрый правитель, никому не давал в руки слишком много власти, а любая сила уравновешивалась другой силой, пусть и не всегда симметрично. Стандартный государственный прием «Больше власти – меньше силы, больше силы – меньше власти» здесь тоже работал, на все были сдержки и противовесы. Не было сдержек лишь для его собственного авторитета. Умный Домбровский тихо и мирно начал проводить в массы мысль о том, что «Главный за всех за нас не спит, думает». Потому что поддержка масс, считай что, главный ресурс.

Ездил же по окрестностям он не просто так. Базой своего будущего экономического процветания Бурко видел не только производство лекарств, отнюдь. Самым главным было то, чтобы подчинить себе окрестное сельское хозяйство, владеть едой. Где угрозами, где уговорами, где помощью Бурко и его эмиссары постепенно договаривались с недоверчивыми колхозниками о том, что те обязуются перед Центром неким оброком, а взамен получают защиту бурковской армии, оружие и боеприпасы.

Оружия было много. Огромные склады многих кадрированных частей из Тверской области были вывезены в Центр или взяты под охрану его армией. Некоторая часть военных, сагитированных и соблазненных безопасностью и процветанием для собственных семейств и себя лично, с радостью перешла «под руку» нового удельного князя, понимая, что именно такой человек сумеет управлять этой землей в период после Катастрофы. И он это умение им демонстрировал, не обманывал в ожиданиях. Те же, кто напрямую подчиняться не спешил, все равно были с ним в одной упряжке, признавая разумность и продуманность его действий.

Из этих военных формировались дополнительные военные отряды, которые даже закладывали новые базы, с чьей-то легкой руки получившие название «форты». Если еще парунедель назад у Александра Бурко было чуть больше легкопехотного полка, пусть и сверхобученного, то теперь он имел в своем распоряжении целую бригаду, со всеми требуемыми средствами усиления, распределенную еще и по трем новым фортам. И эта армия вполне способна была защищать, а заодно и держать в подчинении немалую территорию. И еще тысячи две служивых числились в союзниках.

Главной же валютой Бурко стало огромное количество стрелкового оружия с военных складов длительного хранения и столь же великое количество боеприпасов, превратившихся в последнее время в нечто более необходимое, чем даже хлеб. Пара-тройка десятков старых карабинов и несколько ящиков патронов, выданных в деревне жителям, испуганным надвигающейся бедой, мгновенно превращала Бурко в «отца-благодетеля». Договариваться об оброке становилось намного легче. Кроме того, собравший огромный автопарк и склад запчастей Бурко мог в будущем поддержать крестьян и техникой. Чем не Минсельхоз лучших советских времен? По его указу каждый более или менее хорошовыглядящий грузовик или трактор, попавшийся на глаза, должен был быть оприходован, отбуксирован на базу, починен и поставлен на консервацию или даже разобран на запчасти.

Более того, неподалеку от Центра, в старом автохозяйстве, окруженном крепкими стенами, стали создавать под охраной пришедших военных нечто вроде МТС – централизованной транспортной базы, способной решать различные проблемы в «княжестве». Туда набрали рабочих, обеспечили их безопасность, разместили, а заодно организовали нечто вроде «особого отдела» от «ведомства Пасечника», чтобы следить за настроениями.