Чтение 27–й страницы книги ~Благие намерения~

Желая сократить путь, Ар-Шарлахи свернул в узкую щель меж глинобитных стен и снова остановился. Впереди на просохшем горбу проулка, перегораживая проход, лежали рядком четыре тела в испятнанных кровью и грязью белых балахонах. Над ними во всю ширь беленой стены расплывалась корявая вязь, выполненная скорее всего нефтью из светильника: «Шпионили в пользу Харвы»;

- Государь! - Начальник стражи был сильно взволнован. - Я прошу тебя больше не покидать дом без охраны…

- Мы вышли из порта вместе с Кахирабом, - объяснил Ар-Шарлахи. - Расстались буквально в десятке шагов отсюда.

- Все равно, - очень серьезно заметил страж. - Кахираб поступил опрометчиво, бросив тебя одного - хотя бы и в десятке шагов… И потом, два клинка - это очень мало.

- Да чего мне бояться-то? Мы же не в Харве!

- И тем не менее, - упрямо стоял на своем тот. - Мало ли…

- Ну хорошо, хорошо… - успокоил его Ар-Шарлахи и прошел в прибранную спальню, где на полу не было уже ни пустых кувшинчиков, ни черепков от них. Опустился на подушки и, горестно сдвинув брови, снова вызвал в памяти страшноватую эту картину. «Шпионили в пользу Харвы…» Даже если и шпионили… Он обвел тоскующим взглядом углы, но вина нигде не углядел. Должно быть, Алият велела убрать зелье подальше. «Никогда так много не пил, как сейчас… - потерянно подумал Ар-Шарлахи. - Даже когда в Харве учился - и то…»

Тут он вспомнил про врученное недавно прошение и извлек из-за пазухи свиток. Озадаченно осмотрел. Дорогой пергамент, подвешенная на шнурке печать… Ах, верблюд тебя забодай, а печать-то государственная!.. Ар-Шарлахи сорвал шнур и развил пергамент. Прочел, не поверил, прочел снова…

В этом изумленном оцепенении его и застала вернувшаяся из порта Алият.

- Отправила! - победно сообщила она. - Тут боевым-то кораблям приткнуться негде, а он еще со своими… - Последнее слово Алият произнесла про себя, и вряд ли это слово было приличным. Потом обратила внимание, что Ар-Шарлахи слушает ее с ошарашенным видом и что на коленях у него лежат свиток и шнур с печатью.

- Уж не указ ли? - язвительно осведомилась Алият, опускаясь напротив.

- Указ, - медленно проговорил он, по-прежнему не сводя с нее озадаченных глаз. - Только не мой. Это указ Улькара…

- Откуда?

- Старикан какой-то вручил. Я думал, прошение…

- Ты что, совсем с ума сошел? - накинулась вдруг на него Алият. - Берет, разворачивает свиток из Харвы! А если он отравлен? Тогда что?..

Ар-Шарлахи тупо взглянул на собственные ладони, осмотрел подушечки пальцев.

- Да нет вроде… Ты прочти! - Он протянул пергамент. Алият бросила на него подозрительный взгляд, и казалось, что обиделась.

- Сам прочти!..

Тут Ар-Шарлахи сообразил, что с грамотой Алият, очевидно, не в ладах, хотя и поминает в поговорках буквы «альк» и «бин». Развернул пергамент и медленно, заново удивляясь каждому слову, прочел:

- «Улькар, государь и повелитель Единой Харвы, непостижимый и бессмертный, повелевает своему слуге Шарлаху продолжить поход за морской водой и за будущие его заслуги возводит своего слугу Шарлаха в чин караванного… - Тут Ар-Шарлахи запнулся и как-то даже боязливо взглянул на оцепеневшую Алият. - …а также прощает ему все его провинности…»

Молчание было долгим.

- Еще раз, - отрывисто попросила Алият. Ар-Шарлахи зачитал указ еще раз.

- Подпись - его? - с трепетом спросила она.

Он пожал плечами.

- Наверное… Откуда я знаю!..

- А… когда?..

Он взглянул на число.

- Одиннадцать дней назад… То есть еще до Зибры, до кивающих молотов… Странно, что передали только сейчас… Или нарочно не спешили передать?.. Как считаешь?

Последнего вопроса Алият не услышала.

- Старикана этого уже искать поздно… - что-то напряженно прикидывая в уме, выговорила она. - А пергамент - спрячь на всякий случай куда-нибудь… И держи при себе… Полезный пергамент… Только, слышишь, - всполошилась она вдруг, - чтобы Кахирабу об этом - ни слова! И вообще никому!..

- Да уж не глупенький, - проворчал он, свивая послание в тугую трубку. - Сам понимаю…

Незабываемы были эти первые дни мятежа. Казалось, восстали не только люди - восстала пустыня. Ошеломленные ливнем пески зашевелились, оживая. В низинах и вдоль вчера еще сухих русел поднимались хрупкие алые, желтые, мраморно-белые цветы. Дети сбегали из селений и приносили их целые охапки.

Такое впечатление, что равнины на севере Чубарры устелены были яркими кимирскими коврами. «Самум» вел караван по колеблющимся алым полям, где лишь изредка плыл навстречу нежно-желтый островок.

Глаза у мятежников были шалые, ликующие, предстоящая война представлялась праздником, впереди ждала неминуемая победа. Пожалуй, единственной мрачно настроенной особой на борту «Самума» был сам Ар-Шарлахи. Он все еще терзался мыслью о принесенной в жертву тени Ар-Аяфы. Ему, естественно, и в голову не могло прийти, что оплакиваемый им оазис не только уцелеет, но даже и не пострадает в грядущей смуте. Весь ущерб, выпавший на долю Ар-Аяфы, был уже причинен этой тени в первый день мятежа.

- По кровушке плывем… - цедил Ар-Шарлахи, окидывая неприязненным взглядом алые поля.

- Причитаешь, как старик! - не выдержала Алият. Она стояла рядом с ним у правого борта. - Надоело!.. Говорю тебе: все идет как надо! Кахираб лишней крови не потратит…

- На месте Кахираба, - угрюмо заметил Ар-Шарлахи, - я бы как раз постарался положить побольше трупов…

- Почему?

- А с мертвыми - спокойней. Качай себе нефть, никто не мешает…

Огромные колеса вминали хрупкие влажные головки цветов в песчаную почву. Караван полз с державной медлительностью. Красота красотой, но расстелившиеся вокруг алые ковры скрадывали неровности рельефа, так что покалечить корабль было проще простого. Нежно-желтые островки плыли навстречу все чаще, пока не слились воедино. Теперь уже навстречу поплыли алые островки.

Ар-Шарлахи вдруг разозлило это редкое зрелище, столь же однообразное, как сами пески, и он решил спуститься к себе. Проходя мимо каюты, отведенной Кахирабу, приостановился. Сначала ему показалось, что командующий разговаривает сам с собой. Потом слуха коснулся знакомый писк, и Ар-Шарлахи решительно открыл дверь, поймав себя при этом на мысли, что привык уже входить без стука куда угодно. Главарь. Государь. Владыка…

Кахираб, свирепо выгнув упрямые брови, сидел на подушках и держал у самых губ знакомую металлическую черепашку с гибким раздвижным прутом.

- Каким образом? - гримасничая, вопрошал он придушенным страшным голосом. - Да ты вообще понимаешь, что говоришь?..

Завидев Ар-Шарлахи, приветственно шевельнул свободной рукой (присаживайся, мол), но разговора не прекратил, мало того - перешел на родной язык. Полились переложенные придыханиями гласные.

Ар-Шарлахи опустился напротив и стал ждать, когда тот закончит беседу. Металлическая черепашка заныла, запела дребезжащим голоском. Кто-то в чем-то оправдывался. С каждым словом Кахираб хмурился все сильнее. Потом изрек какую-то весьма мелодичную угрозу и выключил устройство. Несколько секунд сидел неподвижно, слепо глядя на Ар-Шарлахи.

- Как тебе это понравится? - безжизненно осведомился он наконец. - Караваны Харвы уже в пути. Это первое. Второе. Они миновали Ар-Аяфу. Они идут за нами.

- И что же это значит? - осторожно спросил Ар-Шарлахи.

Кахираб вздохнул, убрал гибкий металлический прут в корпус черепашки и взвесил устройство на ладони.

- А это значит, - сказал он, - что на одном из их кораблей сидит кто-то с такой же вот точно штукой и просто меня подслушивает… Ну а как они еще могли узнать, что нас уженет в Ар-Аяфе? - взорвался он вдруг. - И ведь это еще не все! Оказывается, треть зеркальщиков Харвы (треть!) вооружена новыми щитами…

- То есть плохи наши дела? - тихо спросил Ар-Шарлахи, Секунду Кахираб пребывал в тревожном раздумье, потом вскинул карие, зловеще повеселевшие глаза.

- Наоборот! Перестарались удальцы, перестарались… Теперь и слепому ясно, что происходит. Тамуори и его банда копают под Тианги, причем уже не скрываясь. Видишь ли, Улькар - их ставленник… Словом, считай, что все они отстранены. Анитамахи таких шуток не понимает.

- Я ведь спросил не о делах Тианги, - еще тише напомнил Ар-Шарлахи. - Я спросил тебя, как обстоят наши с тобой дела. Плохо?

Кахираб помрачнел.

- Да как… - нехотя отозвался он. - Не то чтобы совсем плохо… Ведь, кроме того, о чем я говорил в прошлый раз, есть еще и запасные варианты.

- Например? - Ар-Шарлахи встревожился. От Тианги и его подручных он давно уже ничего для себя хорошего не ждал.

- Например, попросить помощи у Кимира.

- У меня там дурная слава. Я два каравана стравил на границе.

- Всего-то? - Кахираб усмехнулся. - Но, прости, кем ты тогда был? Разбойником? А теперь ты кто?.. Ты - владыка Пальмовой Дороги. Теперь ты можешь говорить на равных и с Улькаром, и с Горткой…

- Да, но ведь Гортка потребует чего-нибудь взамен…

- Ничего он не потребует. Ему самому позарез нужен союзник против Харвы. И потом - смотря как повести переговоры… Собственно, чтобы выровнять силы, нам нужно пятнадцать полностью оснащенных боевых кораблей, не больше.

- Это целый флот, - заметил Ар-Шарлахи.

- А разве союзник не стоит флота? - задумчиво спросил Кахираб. - Тем более союзник и родственник…

- Как ты сказал?

- Союзник и родственник, - повторил Кахираб. - Ну что ты уставился? Если Гортка отдаст за тебя свою племянницу (ей сейчас, по-моему, лет четырнадцать), он просто обязан будет позаботиться о ее безопасности…

Ар-Шарлахи онемел. Вот эта особенность жизни государя раньше от него ускользала. «Самум» тряхнуло, и кто-то снаружи мягко влепился всем телом в переборку.

- Да верблюд их потопчи!.. - проскрежетал вне себя Ар-Шарлахи. - Подслушивают, что ли?

Он встал и резко распахнул дверь. Первое, что он увидел, были изумленные, беспощадно прищуренные глаза Алият.

Глава 32

НОЧЬ ПЕРЕД БИТВОЙ

Армада, ведомая «Самумом», текла на восток вдоль Пальмовой Дороги, вбирая в себя все новые и новые караваны. А идущие за ней по пятам две флотилии Харвы таяли и таяли. Ломались колеса, отставшие корабли вынуждены были входить в гавани опустевших оазисов, населенных лишь стариками, женщинами да детьми, и часто стоянка эта оказывалась для голорылых последней. Истории, всплывшие впоследствии, были страшны, но в достаточной степени одинаковы: пальмовое вино, уснувший или отвлеченный женщинами караул, бесшумно крадущиеся подростки и старики с тонкими, как жало, клинками в руках… Впрочем, исход у этих историй мог быть любой. В тени Ар-Нуера, например, стражвсе-таки поднял тревогу, и жители оазиса были вырезаны разъяренной солдатней до единого.

На третий день пути откуда-то стало известно, что в дело вмешался Гортка. Утверждали, что кимирский посол передал досточтимому Альразу свиток с недвусмысленной угрозой вторжения, если войска Харвы не оставят в покое Пальмовую Дорогу. События вновь развивались по Кахирабу, и людям понимающим (тому же Ар-Шарлахи, скажем) это говорило о том, что на юге, в песках кивающих молотов, спокойный широкоскулый Тианги окончательно взял верх над неким Тамуори и его единомышленниками.

Правда, разорвать силы Харвы на несколько караванов, чтобы затем расправиться с ними поодиночке, так и не удалось.

- Тоже ничего страшного, - сказал заметно повеселевший Кахираб, зайдя с очередным докладом в каюту государя Пальмовой Дороги. - Будет одно большое сражение вместо пары-тройки мелких…

Все это живо напомнило Ар-Шарлахи события пятнадцатидневной давности, когда Алият, самочинно захватив командование, под настроение докладывала ему обо всем по мелочи, за исключением главного.

- А то, что у них треть войска с новыми щитами? - хмуро спросил Ар-Шарлахи. - Это тебя не волнует?

- А!.. - легкомысленно отмахнулся Кахираб. - Щиты! Знаешь, если откровенно, щиты - это вообще не оружие. Никогда они ничего не решали.

- Вот как? - Честно говоря, Ар-Шарлахи был неприятно удивлен последней его фразой. Даже уязвлен отчасти. - Но с их помощью Кимир когда-то победил Харву. А когда вы снабдили Улькара вогнутыми щитами, он смог отбиться от Кимира…

- Это только кажется. На самом деле победил он совсем по другой причине.

- Почему же вы их нам тогда поставляете?

- Именно поэтому, - с развязной ухмылкой отвечал Кахираб. - Это ваша собственная выдумка - заходить против солнца и слепить врага зеркалами. Кроме вас, до такой нелепости, по-моему, никто не додумался… Как бы это тебе объяснить недоступнее?.. Знаешь, есть страны, где не принято драться ногами. Бьют только кулаками и головой…

- Но это же глупо! - вырвалось у Ар-Шарлахи,

- Правильно, глупо, - согласился Кахираб. - И тем не менее так принято. Ну а разве то, что делаете вы, не глупо? Сам же рассказывал, как ты ушел от досточтимого Хаилзы… Пронизал кимирский караван навылет - и нет тебя!..

- Просто ветер шел хвостовой, - несколько растерянно, словно оправдываясь, объяснил Ар-Шарлахи. - И гнал пыль прямо на кимирцев…

- Вот именно! Тоже мне проблема - щиты! Даже с вашей техникой… Зарядить катапульту сажей - и все. Фаланга ослепла, делай с ней что хочешь…

- Вообще-то это считается подлым приемом, - сухо заметил Ар-Шарлахи. - Так поступали одни туземцы… Только, конечно, катапульт у них не было. Были пращи…

- Так а я тебе о чем толкую? Просто вы еще не сталкивались с достаточно сильным противником, не желающим признавать эти ваши условности…

- Так ты что же, - тревожно спросил Ар-Шарлахи, - в самом деле собираешься ослепить их сажей из катапульт?

Кахираб рассмеялся:

- Ну нет! Подумай, какая бы тогда пошла о тебе слава в том же Кимире!.. А ведь это наш будущий союзник… Нет, столь явно мы правила приличия нарушать не будем. Кроме того, как я заметил, жители Пальмовой Дороги зеркального боя вообще не любят. Просто откажемся от единой фаланги (вот еще глупость-то!) и будем действовать подвижными малыми отрядами. Как в старину.

Ар-Шарлахи сморщился и недовольно покосился на шкафчик, где стояли запечатанные кувшинчики. Толковать с Кахирабом было для него всегда делом мучительно трудным именно в силу неприязни того к местным напиткам.

- А сами? - сердито спросил Ар-Шарлахи, вспомнив Тианги со шнуром в руках. - Вместо того чтобы взять кисточку или перо да записать, узелки на память вяжете…

- Ты прав, - спокойно согласился Кахираб. - Тоже, если вдуматься, нелепость. За двести лет этих шнурков с узелками у нас накопилось столько, что ими, наверное, всю землю можно оплести. Но опять-таки традиция, ничего не поделаешь… Есть правило: все официальные документы составляются узелковым письмом. Хотя, казалось бы, чего проще: взял да надиктовал…

- Кому? - не понял Ар-Шарлахи.

- Не кому, а на что, - поправил его Кахираб и запутал все окончательно.

Ар-Шарлахи озадаченно потер кулаком переносицу. Что-то он хотел спросить очень важное… При всей своей откровенности Кахираб мастерски умел увести разговор в сторону.

- Да! Что там с Кимиром? - вспомнив, отрывисто осведомился Ар-Шарлахи. - На палубе болтают, Гортка уже нашего посла принял…

- Странно… - то ли удивился, то ли прикинулся удивленным Кахираб. - Ну вот откуда они могли об этом услышать?

- Так правда или нет?

- Конечно, правда. И про послание Гортки Улькару - тоже. Так что, считай, тылы у нас пока надежны…

- Позволь! - встрепенулся вдруг Ар-Шарлахи. - А как же Гортка мог принять нашего посла без верительных грамот?

- Н-ну… - Кахираб в затруднении пошевелил бровями. - Как тебе сказать… Словом, грамоты пришлось изготовить прямо там, на месте.

- А мою подпись?

- Тоже…

Ар-Шарлахи в гневном недоумении взглянул на Кахираба, но ничего не сказал и, засопев, полез за кувшинчиком. Даже Алият в свое время не обращалась с ним столь бесцеремонно. Кахираб проследил беспокойным взглядом за рукой владыки, потянувшейся к дверце шкафчика, и, видимо, опасаясь, что в него сейчас все-таки вольют нелюбимый им напиток, поспешил откланяться.

Ар-Шарлахи успел сделать глотка два, не больше, когда дверь каюты приоткрылась вновь. Должно быть, Алият все это время ждала в коридорчике, когда Кахираб наконец уберется.

- Ушел? - враждебно спросила она и по недавно приобретенной привычке оглядела углы. Переступила порожек, прикрыла дверь и, присев напротив, сердито уставилась на Ар-Шарлахи. - Ну? - желчно, с вызовом осведомилась она. - Кого он тебе еще сосватал?

Тот поперхнулся и, расплеснув вино, поставил чашку на ковер.

- Слушай! Ну сколько можно? То с купцом этим, то…

- С купцом? - Алият недобро прищурилась. - Не удивлюсь, если это Кахираб его наладил в Ар-Аяфу… с девочками для отца нашего Шарлаха, - не удержавшись, ядовито добавила она.

Ар-Шарлахи вскинулся, и несколько мгновений оба пристально смотрели друг другу в глаза. Наконец он почувствовал себя неловко, нахмурился и отвел взгляд.

- Да ладно тебе… - буркнул он, снова поднося чашку к губам. - Можно подумать, у Кахираба только и забот, что тебя злить…

- Сразу я ему поперек горла встала, - сдавленно проговорила она. - И ты тоже хорош! Послал бы его один раз к верблюду… через кивающие молоты! С тобой что хотят, то и делают, а ты!..

- Сама же говорила, что Кахираб все сам за меня сделает…

- Да, конечно! - Она сверкнула глазами. - Племянницу Гортки за ручку приведет, только что ножки ей за тебя не раздвинет!

- Слушай, да прекрати же! - не выдержал он. - В конце концов, это ты сказала, что любишь. Я тебе, по-моему, ничего подобного не говорил и в верности не клялся!..

Он залпом допил остатки вина и снова наполнил чашку.

- Клялся, не клялся… - угрюмо молвила она. - Какая разница?..

- Ничего себе!.. - только и смог выговорить он. Алият сидела нахохлившись, и мысли ее, судя по всему, были безрадостны.

- Может, в самом деле взять да и сбежать? - промолвила она в тоске. Он усмехнулся:

- Куда? Мы ведь уже с тобой об этом говорили, и не раз… Не к морю же!..

Алият медленно подняла голову.

- А почему нет? - спросила она.

Поднятые ливнем алые и нежно-желтые цветы давно остались за кормой, вокруг снова скалились нетронутые влагой белые барханы Чубарры. Хотя и за кормой, наверное, ничего уже не осталось - за три дня солнце должно было неминуемо спалить все до последнего стебелька.

Армада Шарлаха, описывая огромный полукруг, двигалась к югу, преследуемая по пятам превосходящими силами Харвы. Случайно или умышленно, но этот маневр Кахираба, можно сказать, уберег Пальмовую Дорогу. Возможность уничтожить мятежников в одном сражении была настолько соблазнительна, что караванные Харвы не рискнули дробить флот на отдельные карательные отряды. Конечно, оазисы, взбунтовавшиеся против государя и бога (что, впрочем, одно и то же), будут непременно усмирены и наказаны, но не сейчас, потом, после того как от кораблей безбожного Шарлаха останутся лишь чернеющие в пустыне ребра да позвонки.

Еще на второй день пути Кахираб попросил у Ар-Шарлахи подаренную Тианги металлическую черепашку и что-то с ней сделал, после чего устройство онемело. На вопрос, зачем это нужно, Кахираб ответил, что на всякий случай. Ар-Шарлахи остался недоволен такой немногословностью и, как всегда, потребовал объяснений.

- Понимаешь… - сказал Кахираб. - Я совершенно не уверен, что за нами не следят. Как бы это тебе растолковать… Ты, наверное, обратил внимание, что я и своей игрушкой тоже в последнее время не пользуюсь? Словом, есть у нас такое устройство, которое как бы видит, откуда ты сейчас передаешь…

Напряженно слушающий Ар-Шарлахи сбился и досадливо тряхнул головой:

- Что передаешь?

- Н-ну… в смысле - говоришь. С тем же Тианги, скажем… А кто-то, пока ты с ним болтаешь, отмечает, где мы находимся, куда движемся… Кроме того, мне совершенно не интересно, чтобы они знали наши планы.

- Да кто они? Ты же сказал, что Тамуори отстранили!

- Отстранили и выслали, - подтвердил Кахираб. - Но многие сторонники его - остались. И Тианги они терпеть не могут по-прежнему.

- Мог бы и просто попросить, чтобы я этой штукой не пользовался, - недовольно заметил Ар-Шарлахи.

- Да не беспокойся ты… Я тебе его потом снова включу… То есть… м-м… Ну, оживлю, словом. Перед самым боем.

Устройство Кахираб оживил ночью, когда, оказавшись чуть севернее тени Ар-Нау, флот мятежной Пальмовой Дороги наконец приостановился и стал поджидать преследователей. Скрываться теперь уже не было смысла. Так, во всяком случае, утверждал Кахираб.

Погонщики кораблей и караванов, поеживаясь и закутываясь поплотнее в белые, позеленевшие под луной плащи, спустились по веревочным лестницам на успевший остыть песок и двинулись туда, где служителями сооружался четырехугольный шатер с круглым металлическим зеркалом вместо крыши. Гологоловый молчаливый жрец (теперь уже первосвященник), казалось, не чувствовал холода вообще - прямой, недвижный, он стоял, безучастно глядя, как втыкают в песок четыре шеста, увенчанные бронзовыми рогатыми мордами, и натягивают полотно. Многие время от времени поднимали укрытые до глаз лица к яркому, словно сточенному с края диску в черном обильном звездами небе, и каждый, должно быть, думал о том, что всего лишь несколько суток разделяют завтрашнюю битву и ночь разбойничьей злой луны. Совпади они - и можно было бы сказать заранее, за кем останется победа. Хотя все прекрасно понимали, что хоть Кахираб и выскочка, но время подгадал правильно, дальше отступать было бы просто глупо.

Мятежники расстелили коврики, разожгли куренья, простерлись, забормотали. Ар-Шарлахи бормотал в самой палатке, остальные - снаружи. «А ведь мне теперь придется делать это ежедневно, - пришла вдруг и поразила весьма неприятная мысль. - Это и многое другое… Взять в жены племянницу Гортки, например, ящерицу ей за пазуху… Но это - если победим, конечно… А если нет?..»

Из шатра Ар-Шарлахи вышел в самом дурном настроении. Вместе с остальными проследовал в другую, куда более обширную палатку, поставленную специально для военного совета, ибо ни одна каюта не смогла бы вместить такую толпу.

Сам совет сильно напоминал сговор разбойничков в «Черном кипарисе», разве что людей было побольше, а напитков поменьше.

Говорил Кахираб. Делал он это мастерски: то и дело сбиваясь, оглядываясь неуверенно на величественно недвижного Ар-Шарлахи, а временами даже отирая воображаемый лот. Словом, изображал полное ничтожество и вообще вел себя весьма умно. Примирить с ним завистников это не могло, а вот успокоить - успокоило. Действительно, стоит ли интриговать против такого жалкого любимца государя! Сам оступится…

Ар-Шарлахи подыгрывал Кахирабу как мог: хмурился, поправлял, переспрашивал. Невольно создавалось впечатление, что план битвы составлен им самим.

А план был довольно прост. Дать людям отдохнуть и утром со свежими силами двинуться на измотанного ночным переходом противника. Ветра здесь преобладают юго-восточные, стало быть, атакуем от солнца, гоня перед собой такую пыль, что зеркальные щиты Харвы окажутся просто бесполезны. Основной прием - таран. Таран и ближний бой. Причина прежняя: щиты хороши лишь на расстоянии и при условии строя.

Кто где будет завтра стоять и куда наносить удар, надменно каркающим, не допускающим возражений голосом зачитал сам Ар-Шарлахи, о чем они услбвились с Кахирабом еще днем…

Глава 33

ПОБЕДИТЕЛЕЙ НЕ БУДЕТ

Ветер не подвел. Согласно поговорке, он проснулся вместе с солнцем, заныл в снастях, выстрелил вымпелами - тот самый, на который надеялись, разбойничий, злой, юго-восточный. Вскоре выяснилось, что и место выбрано было на редкость удачно. Верховые на бесчисленных мачтах почти одновременно прокричали о большой пыли, хотя в ликующем этом вопле никто уже не нуждался. Не заметить идущую с северо-запада тучу было просто невозможно.