Чтение 77–й страницы книги ~Благие намерения~

Толик рывком перенес ноги в каноэ, встал и принялся выбрасывать рыбу на берег.

- Может, не надо, а? - робко сказала Галка. - На ночь глядя…

- Ну ни на кого ни в чем нельзя положиться! - в сердцах бросил Толик. - Корму спихните.

Корму спихнули, и он погреб к выходу из бухты.

И все опротивело Федору Сидорову. Он ушел в хижину, лег там на циновку и отвернулся лицом к стене. Самоуверенность Толика объяснялась тем, что он еще не беседовал с Таароа. Ничего. Побеседует. Все было бессмысленно и черно.

Федор представил, как молодой статный туземец умело наносит ему удар копьем в живот, и почувствовал себя плохо. Тогда он попытался представить, что удар копьем в живот туземцу наносит он сам, и почувствовал себя еще хуже.

Прошло уже довольно много времени, а Федор все лежал, горестно уставясь на золотистое плетение циновки.

Затем он услышал снаружи легкие стремительные шаги, оборвавшиеся неподалеку от хижины.

- Это что такое? - раздался прерывистый голос Натальи. - Ты что это сделал? А ну дай сюда!

Неразборчиво забубнил Валентин. Странно. Когда это он подошел? И почему так тихо? Крался, что ли?

- Сломай это немедленно! - взвизгнула Наталья. - Ты же видишь, у меня сил не хватает это сломать!

Послышался треск дерева, и вскоре Наталья проволокла Валентина мимо стенки, за которой лежал Федор. Циновки всколыхнулись.

- Я тебе покажу копье! - вне себя приговаривала Наталья. - Я тебе покажу войну!

Федор выглянул из хижины. У порога валялся сломанный пополам дрын со следами грубой обработки каким-то тупым орудием. Судя по прикрученному кокосовой веревкой наконечнику из заостренного штыря, дрын действительно должен был изображать копье.

Наступила ночь, а Толика все не было. В деревне жгли костры и сходили с ума от беспокойства. Галка уже грозилась подпалить для ориентира пальмовую рощу, когда в бухте, наполненной подвижными лунными бликами, возник черный силуэт каноэ.

Вождя встретили у самой воды с факелами. Их неровный красноватый свет сделал бородатое лицо Толика первобытно свирепым.

- Все! - жестко сказал он.

- Я же говорил… - вырвалось у Федора.

- Дурак ты, - тоном ниже заметил Толик. - Объявляй демобилизацию. Хорош, повоевали.

- Не воюем? - ахнула Галка.

- Не воюем, - подтвердил Толик и был немедленно атакован племенем. Измятый, исцелованный, оглушенный, он с трудом отбился и потребовал ужин.

Мужчины остались на берегу одни.

- Толик, ты, конечно, гений… - запинаясь, начал Федор. - Черт возьми! Так мы не воюем?

- Нет.

- Мужики, это феноменально! - Бороденка Федора прянула вверх, а плечи подпрыгнули до ушей. - Слушай, поделись, чем ты его прикончил! Я же выложил ему все мыслимые доводы! Что война - аморальна! Что война - невыгодна! Что война - не занятие для умного человека!.. Черт возьми, что ты ему сказал?

- Я сказал ему, что война для нас - табу.

Когда уже все спали, кто-то взял Валентина за пятку и осторожно потряс. Это был Толик.

- Вставай, пошли…

Валентин, не спрашивая, зачем, нашарил руру и крадучись, чтобы - упаси боже! - не разбудить Наталью, выбрался из хижины.

Они отошли подальше от деревни, к лежащему на боку "Пенелопу". В роще кто-то скрежетал и мяукал - видимо, те самые тупапау, из-за которых сбежало прежнее население острова.

- Мне сказали, ты тут на войну собрался? Копье сделал…

Валентин вздохнул.

- Из-за Натальи?

Валентин расстроенно махнул рукой.

Они помолчали, глядя на высокие кривые пальмы в лунном свете.

- Слушай, - решительно повернулся к другу Толик, - хочешь, я вас разведу?

- Как? - Валентин даже рассмеялся от неожиданности, чем смертельно обидел Толика.

- А вот так! - взвился тот. - Вождь я или не вождь?

- Вождь, конечно… - поспешил успокоить его Валентин, все еще борясь с нервным смехом.

- Р-разведу к чертовой матери! - упрямо повторил Толик. - Нашли, понимаешь, куклу для церемоний! Я войну предотвратил! Почему я не могу унять одну-единственную бабу, если от нее никому житья нет? Тупапау вахина!.. [Злой дух, а не женщина (искаж. полинезийск.)]

- Да, но разводить…

- И разводить тоже! - Толик был не на шутку взбешен. - Все могу! Разводить, сводить, убивать, воскрешать!.. Если вождь до чего-нибудь головой дотронется - все! Табу. Мне это Таароа сказал!

- Все-таки как-то… незаконно, - с сомнением заметил Валентин.

- Закон - это я! Таура Ракау Ха'а Мана-а!

Это чудовищное заявление произвело странное воздействие на Валентина. Жилистый бородатый Толик выглядел в лунном свете так внушительно, что ему верилось.

- Да-а… - как-то по-детски обиженно протянул Валентин. Это здесь… А там?

- Где "там"? - оборвал его Толик. - Нет никакого "там"!

- Ну, там… Когда вернемся.

Таура Ракау почувствовал слабость в ногах. Пальмы качнулись и выпрямились. Он нашарил рукой борт "Пенелопа" и сел.

- Как вернемся? - проговорил он. - А разве мы… Ты… Ты, наверное, не то хотел сказать… Ты хотел сказать, что это возможно теоретически?.. Теоретически, да?

- Нет, - удрученно признался Валентин. - Теоретически это как раз невозможно. Пока невозможно.

Толик сморщился от мыслительного напряжения.

- А как же тогда… - жалобно начал он и замолчал. Затем вскочил и с треском ухватил Валентина за руру на груди.

- Ты что ж, гад, делаешь? - прохрипел он. - Ты чем шутишь?

- Да не шучу я!.. - делая слабые попытки освободиться, оправдывался Валентин. - Правда, невозможно.

- Ничего не понимаю… - Толик отпустил его. - Ну ты же сам только что сказал, что мы вернемся!

- А куда я денусь! - с тоской проговорил Валентин. - Она ж с меня с живого не слезет!..

Тихо, как сомнамбула, подошел Федор Сидоров с закрытыми глазами - духота доняла. Не просыпаясь, он проволок мимо них циновку и рухнул на нее по ту сторону "Пенелопа". Затем над бортом появилась его сонная физиономия.

- А вы чего не спите, мужики? - спросил усыновленный авангардист, по-прежнему не открывая глаз.

- Да вот тут Валька нас домой отправлять собирается…

- А-а… - Физиономия качнулась и исчезла, но тут же вынырнула снова, на этот раз с широко открытыми глазами.

- Что?!

- Вот только теорию относительности опровергнет - и отправит, - сердито пояснил Толик.

С невыразимым упреком Федор посмотрел сначала на него, потом на Валентина.

- Мужики, не пейте кровь! - с горечью попросил он.

16Прошла неделя.

Толик сбросил связки бананов перед хижиной и вдруг к удивлению своему заметил Валентина. Днем? Посреди поселка? В опасной близости от Тупапау? Странно…

Голый до пояса конкурент колдуна сидел на корточках перед божественной медной проволокой и, упершись ладонями в колени, пристально рассматривал один из ее тусклых витков.

- Молишься, что ли? - хмуро поинтересовался Толик, подойдя.

Валентин вздрогнул.

- А, это ты… - Он снова вперил взгляд в проволоку. - Слушай, подскажи, а? Вот этот виток нужно вывихнуть на сто восемьдесят два градуса, оставив все остальное без изменений. Такое технически возможно? Я имею в виду: в наших условиях…

Таура Ракау остолбенел.

- А ну пошел отсюда! - грозно приказал он вполголоса. - И чтобы больше к проволоке близко не подходил!

Валентин вытаращил глаза.

- Какой виток? Куда вывихнуть? Ты что, не видишь? - В гневе Таура Ракау щелкнул по одной из желтеньких священных тряпочек. - Табу! К ней даже прикасаться нельзя!

Валентин моргал.

- Толик, - растерянно сказал он, - но… я нашел решение, Толик!

Таура Ракау покосился сердито, но лицо Валентина сияло такой радостью, что вождь, поколебавшись, сменил гнев на милость. В конце концов, почему бы и нет? Почему в самом деле не допустить, что, изрисовав очередной гектар влажного песка, Валентин выразил наконец в формулах постигшую их драму?

- Опроверг, что ли? - спросил Таура Ракау ворчливо, хотя и вполне дружелюбно.

- Да как тебе сказать… - замялся Валентин. - В общем… интересующее нас явление вполне укладывается в рамки…

- Ага, - сказал Толик. - Понятно. Ну, а проволоку зачем гнуть собирался?

- А проволока, Толик, - в восторге отвечал ему Валентин, - это почти готовая установка! У нас есть шанс вернуться, Толик!

Вне всякого сомнения, Валентин говорил искренне. Другой вопрос: был ли он вменяем? Если вдуматься, Тупапау кого хочешь с ума сведет…

- Валька, - проникновенно сказал вождь, присаживаясь рядом на корточки. - Кому ты голову морочишь? Какая еще к черту установка? Ну не станешь ты для Натальи хорошим - хоть пополам разорвись! Ты думаешь, она ничего не понимает? Все она прекрасно понимает. И что не виноват ты ни в чем, и что не выбраться нам отсюда… Просто ей повод нужен, чтобы пса на тебя спускать. Ну зачем ты все это затеял, Валька?..

Валентин смотрел на него, приоткрыв рот.

- Ты… не хочешь домой? - потрясенно вымолвил он, и тут его наконец осенило: - Слушай… Так тебе, наверное, понравилось быть вождем? А я, значит…

Толик вскочил, и минуты две речь его была совершенно нецензурной. Валентин оторопело смотрел на него снизу вверх.

- Ты мне скажи такое еще раз! - выходил из себя уязвленный Толик. - Вождь! Хвост собачий, а не вождь! Хуже снабженца!..

- Тогда почему же ты?..

"Разгоню! - державно подумал Таура Ракау. - Вальку - к общественно полезному труду, а Тупапау - на атолл! Поживет одна с недельку - вернется шелковая!"

- Ты кому голову морочишь? - повторил он, недобро щурясь. - Ну, допустим, выгнул ты проволоку. На сто восемьдесят два градуса. И что будет?

- Да-да, - озабоченно сказал Валентин. - Самое главное… Здесь грозы бывают?

Таура Ракау сбился с мысли. Грозы? Таароа что-то говорил о сезоне дождей… А при чем тут грозы?

- Громоотвод? - спросил он с запинкой.

- Изящно, правда? - просиял конкурент колдуна. - Молния нас сюда забросила, она же нас и обратно отправит. По всем расчетам должна сложиться аналогичная ситуация…

Замысел Валентина предстал перед Толиком во всей его преступной наготе. Нагнать страху. На всех. И в первую очередь - на Тупапау. Да в самом деле: кто же это в здравомуме согласится второй раз лезть под молнию!.. Понятно… Он думает, Наталья испугается и притихнет… Ой, притихнет ли?

Тут Толик заметил, что Валентин умолк и как-то странно на него смотрит.

- Ну? Что там еще у тебя?

- Толик, - сказал Валентин, - можно, я останусь здесь?

- Где здесь?

- Ты не сомневайся, - преувеличенно бодро заверил Валентин. - Вы прибудете куда надо. В целости и сохранности.

Таура Ракау Ха'а Мана-а остолбенел вторично.

- Стоп! - рявкнул он. - Ты хочешь нас отправить, а сам остаться?

- Но если мне здесь нравится! - неумело попытался скапризничать Валентин. - Климат хороший, море… и вообще… Люди приветливые…

Может, он в самом деле, - того?.. А как проверишь? Все сведения Толика по психиатрии, как правило, начинались словами: "Приходит комиссия в сумасшедший дом…"

- Валька! Слушай сюда. Раз уж вы меня выбрали, то я за вас, за обормотов, отвечаю. Или мы все возвращаемся, или мы все остаемся. Понял?

Всю фразу Толик произнес очень тихо, а последнее слово проорал так, что Валентин отшатнулся.

"А чего это я ору? - с неудовольствием подумал Толик. - Будто и впрямь поверил…"

- Валька! - почти что жалобно сказал он. - Ну объяснил бы, что ли, я не знаю…

- Конечно-конечно, - заторопился Валентин. - Видишь ли, минус в подкоренном выражении…

- Стоп! - решительно прервал его Толик. - Будем считать, что я уже все понял. Давай говори, что куда гнуть…

- Нет! Ни за что! - вскрикнула Наталья. - Вы меня не заставите!

Бесспорно, медная проволока с вывихнутым на сто восемьдесят два градуса витком, установленная на заякоренном плотике, напоминала авангардистскую скульптуру из вторсырья и доверия не внушала ни малейшего. Другое дело, что над ней возились вот уже около недели, а Наталья вела себя так, словно видит ее впервые.

- Вы меня не заставите! - выкрикнула эта удивительная женщина в лицо растерявшемуся Леве, как будто тот силком собирался тащить ее в каноэ.

Мглистая туча уже наваливалась на остров. Гроза не торопилась, у нее все было впереди. Как-то профессионально, одним порывом, она растрепала пальмы и сделала паузу.

- Фанатик! Самоубийца! - летело с берега в адрес Валентина. - Ради своих формул ты готов жертвовать даже мной!

Возможно, этот скандал под занавес был продуман заранее, хотя не исключено, что вдохновение снизошло на Наталью в последний миг. Но так или иначе, а с этим пора было кончать. Толик встал, покачнув дюральку.

- Дура! - гаркнул он изо всех сил.

Наталья удивилась и замолчала. С одной стороны, ослышаться она не могла. С другой стороны, еще ни один мужчина на такое не осмеливался. Оставалось предположить, что вождь приказал ей что-то по-полинезийски. А что? "Рура", "таро", "дура"… Очень даже похоже.

- Никто тебя не заставляет, - сказал Толик. - Не хочешь - не надо. Лева, отчаливай.

Чувствуя себя крайне неловко, Лева оттолкнулся веслом от берега, и узкий "Гонорар" заскользил по сумрачной предгрозовой воде, неохотно теряя скорость, пока не клюнул носом в борт яхты.

В полном молчании все смотрели на оставшуюся на берегу Наталью.

- Это подло! - хрипло выговорила она, и губы ее дрогнули.

Толик хладнокровно пожал плечами.

- Валентин! - взвыла Наталья. - Неужели ты допустишь?..

- Сидеть! - тихо и грозно сказал Толик дернувшемуся Валентину.

А пустой "Гонорар" уже скользил в обратном направлении. Его оттолкнул Лева - просто так, без всякой задней мысли, но Наталья почему-то восприняла этот поступок как пощечину.

- Мне не нужны ваши подачки! - И порожнее каноэ снова устремилось к яхте. Лева поймал его за нос и вопросительно поглядел на Толика.

- А не нужны - так не нужны, - все так же невозмутимо проговорил вождь. - Счастливо оставаться.

Но тут потемнело, заворчало, пальмы на склонах зашевелились, как бы приседая, и Наталья поняла, что шутки кончились.

- Это подло! - беспомощно повторила она.

- Лева… - сжалился Толик, и Лева опять послал каноэ к берегу.

На этот раз Наталья не ломалась. Неумело орудуя веслом, она погребла к латаному борту "Пенелопа", и в этот миг вода в бухте шумно вскипела от первого удара тропического ливня.

Толик мельком глянул на Валентина и поразился, прочтя в его глазах огромное облегчение.

"Все-таки, наверное, Валька очень хороший человек, - подумал Толик. - Я бы на его месте расстроился".

На втором часу ожидания Федор Сидоров прокричал с борта "Пенелопа", что если хоть еще одна капля упадет на его полотна, он немедля высаживается на берег. Но в этот момент брезентовый тент захлопал так громко, что Федора на дюральке не поняли.

- Сиди уж, - буркнул Лева. - Вплавь, что ли, будешь высаживаться?

Гроза бесчинствовала и мародерствовала. В роще трещали, отламываясь, пальмовые ветви. Объякоренный по корме и по носу "Пенелоп" то и дело норовил лечь бортом на истоптанную ветром воду. Вдобавок он был перегружен и протекал немилосердно.

Страха или какого-нибудь там особенного замирания давно уже ни в ком не было. Была досада. На Валентина, на Толика, на самих себя. "Господи! - отчетливо читалось на лицах. - Сколько еще будет продолжаться гроза? Когда же, наконец этот идиотизм кончится?"