Чтение 20–й страницы книги ~Исполнение желаний~

— Да пей скорее! — крикнул Костя, понимая, что организм Федюна потерял гораздо больше влаги.

Он не понял, что произошло. Раздался крик, мелькнуло что-то, ведро вылетело из их рук и вода вся пролилась в песок. Холоп на хрипящей лошади вертелся рядом.

— Ты что, рехнулся, идиот?! — взревел Бубенцовский и бросился поднимать ведро. Заглянул в него.

— Всё вылил! Костик, давай, тащи ещё!

— Не пейте! — крикнул Ванька.

— Пошёл ты в… — заорал Федюн. — Хватит сказок, чёртов псих! Мне твоя Селембрис знаешь, где…?!

Он забросил ведро в колодец и наклонился над ним. В лицо пахнула влага. Федька обезумел — он закинул ногу через край.

— Стой, дурак! Там глубоко! — Костя оттащил его.

И тут холоп рванул свой меч и полоснул по срубу.

"Вот придурок!" — хотел сказать Костян, но не сказал.

Раздался громкий свист, и рассечённое бревно вдруг засочилось кровью. Холоп скакал на лошади вокруг колодца и рубил его. Сруб изгибался, шипел, лилась ручьями кровь. Всё сооружение запульсировало, застонало. Далеко внизу вскипела и забулькала вода, потом стала подниматься и переливаться через порубленные брёвна. Её цвет был отвратительно жёлтым, а запах — удушающим. Мерзкая жижа выплёскивалась на песок и оставляла шевелящуюся пену. Кровь смешивалась с жёлтым ядом и тут же свёртывалась, чернея. Брызги попадали на засохшее дерево — в том месте кора тут же принималась дымиться и гореть.

Испуганные Федька с Костиком попятились от страшного колодца.

— Это не колодец. — сказал им Ванька. — Это первая змеюка. Колодец дальше.

Через полчаса примерно они достигли настоящего колодца. Сначала проверили его на прочность. Всё нормально.

Полдня все пили воду. Вода была не слишком хороша — наверно, по санитарным меркам она не дотягивала до нормы, но никто о том не думал. Пришлось устроить небольшой привал. Зажгли костерок, поставили греться котелок. Холоп где-то раздобыл заварку, достал из своего мешка окаменевший кусок мёда, весь в мякинных крошках. И они мирно пили чай, пахнущий соломой. Холоп разговорился.

— Вань, а как ты узнал, что это отравленный колодец? — умильно спросил поповский сын.

— А я прошлой ночью ходил вокруг. Смотрю — огонёк горит! — с хитрым видом давай рассказывать холоп. — Я подкрался, вижу: стоит избушка! А в окошке свечка. Ну, думаю,что за нехристи собрались тут на совет? Заглянул тихонечко, а там сидят змеюки!

— Да ну?! — не поверил Федька.

— Ага! Сидят и говорят: вот-де, надо извести царевича с поповичем! Они-де нам ну смерть как надоели! Мужьев вот на Калиновом мосту всех погубили.

Царевич с поповичем переглянулись и дальше слушали внимательно.

— Тут они давай друг перед дружкой хвастать, кто напридумывает смерть страшнее да хитрее. Одна и говорит: я-де притворюсь колодцем. Они как явятся ко мне да как напьются, тут все и сгорят огнём! Тут я как услышал, так бежать обратно!

— А что же две другие?! — вскричал Федюн. — Ты что же, не дослушал?!

— Не, — помотал кудлатой головой холоп. — я торопился.

— Вот дурень! — рассердился Федька. — Кто же так ведёт разведку?!

— Вспоминай, Бубен, сказку. — потребовал Костян. — Сам говорил: дед тебе читал.

— Когда всё это было. — уныло оправдывался поповский сын. — Не верю я ему. Темнит чего-то.

— Ладно. Давай с тобой не будем дураками. — мудро рассудил Костян. — Я полагаю, Ванька не такой простак. Всё он там слышал, у избушки этой, только говорить не хочет.Если он начнёт чего там делать не по-нашему, ты сразу не ори и не кидайся. Сначала разберись.

— Чай пить не пора? — спросил Федюн.

— Оголодал? — усмехнулся Костя.

— Не, — на манер холопа помотал кудрями Бубен, — я попощусь маленько. Что-то в глотку ничего не лезет.

Холоп тут же согласился на предложение устроить перерыв. Собрал веток, запалил костёр. В воде недостатка не было, колодцы встречались на пути. Вот над костерком закипела вода. Ванька бросил в кипяток сухих листочков.

— А где же мёд? — спросил Костян.

— А мёда нет. Поели всё. — безмятежно ответил коровий сын.

— Ладно. Чего у нас там? — смирился Чугунков. — Доставай давай.

— Ничего нет. Вы пока сидите, а я отправлюсь на охоту. — отвечал холоп.

До утра они сидели у костра и пили кипяток с соломой.

— Всё, хватит. — отвалился Федька. — А то опять какая-нибудь диарея будет.

У Костяна в животе бурчало. Он не мог понять, какая ночью может быть охота. Холоп носился где-то за холмами на своей чахленькой, но выносливой лошадке. Сусликов, что ли, ловит?

Костя лежал н спине и смотрел на звёзды. Интересно, здесь те же созвездия, что на Земле? А потом вдруг обнаружил, что неба он не видит. На месте луны кружилась большаякура-гриль. Костян сглотнул и подавился слюной.

Видения неслись. Полтавская полукопчёная сцеплялась кольцами, образовывала цепь и проносилась мимо с грохотом, как курьерский поезд. Сосиски исполняли варьете, солировала мощная индейка. В небе шёл парад — летели строем ножки Буша. Везувий разозлился и исторг из чрева реки молока. Кипящая стихия неслась с горы, окутывалась пенкой и загустевала. С неба падал горячий творог, Помпея гибла. Штормило, люди тесно сгрудились на льдине. Не льдина это, а пломбир. Не люди это, а орехи. Акулы появились так внезапно! И стали алчно откусывать от льдины. И съели всё!

Костик вскочил и огляделся. Наступило утро. Ничего съедобного, кроме лошадей и Федьки. Тот спокойно дрых.

— Так, без паники. — сказал себе Костян. — Немного попоститься никому не помешает.

Лошади неторопливо сщипывали травку и это зрелище лишило царевича последних сил. Он бросился на землю, закрыл глаза. Откуда-то припёрлась и стала вертеться перед глазами большая тарелка манной каши. Сгинь, сгинь, проклятая!

— Я тебя люблю! — страстно признался ей в глубоком чувстве Костик. И услышал топот.

— Ваня! — радостно возопил он. — Поймал чего?

— Нет, барин, не поймал. — признался тот.

Солнце жарило так дико, что Иван-царевич последовал примеру Федьки. Сначала он избавился от лат, привесил их к седлу. Потом начал скидывать кафтан, оставшись в шёлковой рубашке. Потом снял богатую шапку, расшитую сплошь жемчугами, а голову прикрыл мокрым полотенцем. Он уже не знал, что его больше доставало — голод или кошмарнаяжара. Зато Федька на удивление неплох — он даже находил силы о чём-то спрашивать холопа. Ворон так и не вернулся. Теперь Костян, как прошлой ночью попович, испытал приступ малодушия. Если бы была возможность, он не раздумывая покинул бы Селембрис. Плохая это сказка.

Он безнадёжно посмотрел вперёд и встрепенулся. Себе не веря, тёр глаза руками.

— Смотрите, яблоня! — хрипло закричал Костян. И тут же пришпорил лошадь. Столько яблок! Даже издалека видно, какие они крупные да красные! Откуда-то сбоку появилась пыль. Холоп обходил царёва сына, безжалостно нахлёстывая лошадь. Да ладно, Ваня! Всем хватит! Всё оберём! Что не съедим, возьмём с собою!

И тут коровий сын всех обошёл на гандикапе! Взял такую скорость, словно у его дохлятины имелись крылья!

— Стой, сукин сын! — взревел царевич. — Куда прёшь перед господином?!

И тут подонок совершил такое! Всех обогнав, он начал рубить мечом по веткам!

— Ванька! — гневно завопил поповский сын. — Какого беса дерево губить?! Что за дрянь народ?! Всё сожрут, всё полакают, мало им — давай ещё и гадить вокруг себя! Ну, право — варвары, готты, гунны, скифы! Какая в беса им цивилизация?! Нет бы в сумки собирать плоды, так он с ветвями рубит!

Дерево вертелось и стонало. Из обрубленных ветвей ручьями лилась кровь. Прямо на глазах яблоки, упавшие на землю, стали сморщиваться и превращаться в крохотных гадёнышей. Те с шипением бросались наутёк.

— Топчите тварей! — ожесточённо кричал Иван-коровий сын. Спрыгнув с лошади, он с ней вдвоём принялся давить ногами юркие чёрные спирали.

Когда всё кончилось, Иван-царевич подошёл к коню, обхватил седло руками и уткнулся лицом в горячую от солнца кожу. Он так устал от всего этого кошмара! Что за дураки — втроём отправиться в такую авантюру! Без войска, без припаса, без разведки.

Он искоса взглянул на окровавленную землю. Было б чем блевать, давно бы вывернулся наизнанку. Нет слов, Иван-коровий сын — герой! Но, так ли ценен единоличный героизм? Разве так воюют? Впрочем, что взять с него? Главой проекта был он сам, царевич. Хотелось славы молодецкой. Думал, раз-два — и справится с задачкой. Наслушался сказокда былин про богатырей! Только б выбраться отсюда, а дальше он поумнее будет. Не зря папаша говорил ему, что быть царём — учиться надо! А уж войне учиться — так вдвойне!

— Значит, завтрак наш — тю-тю? — закручинился попович.

— Ворон есть будете? — спросил холоп и поднял лук.

— Стой, Ванька! — крикнул Костя, вырывая у него стрелу. — Каких ворон?! Это же Вещун!

Он очумело вертел головой. Как это?! Что произошло?! Едва не обратился в настоящего царёва сына. Идиот! Забылся! Спасибо Ворону — во время припёрся!

— Я думал, мне каюк! — испуганно поведал тот.

ГЛАВА 28. Избушка и кузница

Неподалёку от места гибели второй змеюки располагалось обширное поле, когда-то засеянное злаковыми. Теперь там кое-где валялись позеленевшие куски кольчуг, разбитые железные колпаки, сломанные копья, заросшие сорняками, обглоданные вороньём кости, бедово скалились забитые землёю черепа. Теперь всё поле принадлежало сусликам и полевым мышам. Вот туда-то их и привёла крылатая разведка.

Иван-коровий сын отыскивал нору и его лохматая скифская лошадка принималась прыгать и топать широкими копытами над жилищем глупого зверька. Тот пугался и выскакивал из норки прямо на застывшего с мечом холопа. Так Лёнька нарубал прямо на глазах у всей компании штук десять.

— Ну хватит, — остановил его Федюн. — Давай-ка сварим, что имеем.

Но, холоп освежевал все тушки и, насадив куски на палочки, повесил жариться над костерком.

— Нельзя варить, — охотно пояснил он, — воняет больно! Я-то съем, да вашим милостям с души своротит.

— Да нет, Ваня, всё путём. — успокоил его Федька. — Мы ведь тоже не такие баре, как с виду кажемся.

— Однако. — сосредоточенно сказал он немного позже, получив кусок мяса на палочке.

— Не будешь лопать — мне отдай. — предложил царевич. Попович поспешно сунул в рот кусок.* * *

— Я могу эвакуировать больного из отряда. — тихо сообщил Вещун, пока холоп возился в стороне с лошадями.

— А что скажем Ваньке? — измученно спросил Федюн.

— А так и скажете, что попович решил вернуться. Да он и не заметит!

— Отправляйся, Бубен. — посоветовал Костян. — Не ровен час, загнёшься.

Федька помолчал.

— Нет, — сказал он. — Мне уже лучше. Ванька трав каких-то приволок, отвар мне сделал. А ты говоришь, он не заметит. Впереди ещё какое-то испытание, а я даже не помню ничего. Ворон, ты хоть знаешь, что там будет?

— Завтра будет видно. — ответил Вещий Ворон. — Кстати, я тут неподалёку нашёл какую-то избушку. Прогноз погоды обещал ночную бурю. Не лучше ли собраться да побыстрее всем в укрытие?

Погода в самом деле портилась. Задул порывистый ветер. Дневная жара к вечеру внезапно сменилась похолоданием. Небо обкладывалось низкими синими облаками.

Все трое торопились за Вороном — тот указывал дорогу. И в самом деле, совсем недалеко, возле русла высохшей реки, под старым деревом с опавшею листвою прикорнула скромная избушка, а при ней крепенький сарай.

— Вот хорошо! — обрадовался Костя. — Будет, куда поставить лошадей.

Они поспешно обследовали жильё.

— Хорошие тут жили люди. — заметил Федюн. — Дровец оставили под навесом.

Он отворил дверь и заглянул внутрь.

— О! Да тут хлеб-соль!

— Назад! — крикнул Ванька. Но, дверь вдруг ожила и, треснув поповича по заду, зашвырнула его внутрь.

— Руби избушку! — и холоп ринулся с мечом на коварную дверь. Та немедленно выставила длинные, как копья, колючки. Иван-царевич схватился с окном. Оно вымётывало острые щепки, которые вонзались в щит. Кровь лилась из косяков, из стен и окон. Внутри истошно вопил Федюня.

Бой был недолгим, но кровопролитным. И вот обрушилась стена. Под тем, что казалось слоем побелёной глины, обнаружилось живое кровоточащее мясо. Содрогаясь, оно обваливалось под ударами мечей. Рёв, визг, рычание рвалось отовсюду.

В открытом зёве полуразрушенной избушки стало видно, как Федьку засасывает в себя большая русская печь. Он неистово орал, колотился и сопротивлялся. Но, жадная огненная топка превратилась в зубастую пасть. Побелка обваливалась. Два глухих окошечка, в каких крестьяне сушат рукавицы, раскрылись и превратились в два свирепых глаза. Пол вспучился и доски, словно руки, потянулись к Федьке, запихивая его поглубже.

Костя дико закричал и одним прыжком перескочил через корчащиеся остатки стены. Тут крыша рухнула и погребла обоих под собой.

Холоп раскидывал руками кровоточащие брёвна. Они на лету превращались в куски смердящей плоти и, падая на землю, корчились и бились. Ванька поднапрягся и сдвинул с места часть соломенной крыши — та загорелась, превращаясь в змеиные чешуи.

— Проси дождя, Вещун! — крикнул он Ворону.

Тот немедленно взвился в воздух и залетал кругами, неистово оря и кувыркаясь. Небо задрожало, грохнуло громами и разразилось страшной бурей. Чудовищный поток низринулся на землю. В животном ужасе бились кони. Дерево не выдержало и сломилось. Сарай обрушился и выпустил на волю лошадей.

Ванька кусками выбивал наружу стену. Внутри содрогающейся и бешено ревущей избушки, под кровавым мясом потолочных досок шло неистовое шевеление.

— Держись, Федюн! — прорвался голос Кости.

— А-ааааа! — кричал тот.

Гулкие звуки ударов металла о металл.

— Врёшь, падла! Не сожрёшь! — взревел Иван-царевич. — Федька, давай руку!

Ванька обвалил ещё одну стену. Теперь стало видно, как Костик силится вытащить из полуразрушенной печи застрявшего в топке поповича. Тот торчал спиной назад и цеплялся руками и ногами за края.

— Голову рубить! — крикнул Ванька и одним прыжком вскочил на лежанку. С размаху он снёс кирпичную трубу. Печь вздрогнула и выпустила Федюна. Все трое поспешно выкатились наружу и, дрожа, смотрели, как дерево, кирпичи, солома превращаются в пузырящуюся пену. С шипением гасло пламя, и вот ливневый поток начал размывать и растаскивать грязно-бурые останки.

— Надо изловить коней. — промолвил Костя. Он поддерживал трясущегося Федьку — тот был изодран так нещадно! Недавний праздничный кафтан весь в клочьях, спина опалена и исцарапана. Он стонал.

— Эх, попович. — тихо говорил ему Костян, — надо было Ворона послушать.

— Сейчас мы это дело быстренько поправим. — ободрил его Иван-коровий сын. — Только Сивку изловить, а в мешке-то у меня бальзам наговорённый.

Сивко прибежал на свист, за ним — и два красавца благородной крови. Испуг у них прошёл, и лошади стремились к людям.

Спина у Федьки и в самом деле перестала так болеть. Он лишь беспокоился, как бы от яду не подохнуть, но бальзам наговорённый своё дело делал. К тому времени ливень прекратился, и лошади пошлёпали по залитой водой земле, держа на себе усталых путников. Ночь не за горами — надо где-то искать ночлег.

— Иван, кажется, мы всех змеюк убили? — с надеждой обратился к холопу Костик.

— Да всех, кажись! — весело ответил тот.

— Значит, скоро нашим мучениям конец? — тихо спросил Бубен.

Но, Иван-коровий сын не спешил превращаться в Лёньку Косицына, и это не способствовало хорошему настроению. К тому же, ворон снова где-то пропадал.

Маленький отряд достиг обсохшего местечка и в свете месяца расположился на ночлег. Заботливо укутав Федюна своим кафтаном, Костик попытался заговорить с неугомонным Ванькой. Тот сидел на старенькой попонке, стругал чего-то, смотрел на небо и тихонько пел при свете костерка. Где-то сумел добыть сухих дровишек!

— Чего поёшь, Ванюша?

— Да ничего. С Месяцем переговариваюсь.

— Да как же можно с месяцем-то говорить? Разве он живой?

— А то какой же?! Смотри-ка вот, царевич, прищурь глаза. Вон как свет играет, ровно серебро! А ты прислушайся! Вот лучики бегут по сырой траве. Смотри, как вспыхивают капли! И ровно колольчики звенят!

Костян прислушался. Сырая ночь была полна каких-то звуков. Торопливо топотали крохотные лапки. Суетятся мыши, перенося припасы из подтопленных ливнем норок. Далеко чуть слышен голос какой-то невидимой птицы. Угадывалось во тьме порхание летучих мышей. А он-то думал — степь пуста.* * *

Утром содержимое мешков просохло, и Федюн нарядился в чистую одежду. Кафтан, конечно, пропал, но, рубашка была новой и штаны нашлись приличные. А сапожки свои они с Костяном хорошенько отмыли от змеёвой крови и утро оба встретили в хорошем настроении. Где-то впереди их должны встретить Ворон и Вавила. Всё самое страшное позади, только Ванька всё никак не превратится в Лёньку. Теперь уже и Федька старался разговорить холопа:

— А как ты думаешь, Ваня, на чём держится земля?

— Известно дело, на слонах. — солидно отвечал тот.

— А слоны на чём? — обескураженно поинтересовался Бубен.

— Экий ты, попович! А говорил, что грамотный! Сам должен знать — на черепахе!

— А черепаха-то на чём? — вмешался в дело Костя.

— Известно дело — на воде!

— А на чём вода? — с подозрением спросил Федюн.

— На земле!

— Он чуть не убедил меня! — с испугом поделился Бубенцовский, когда Ваньке надоело объяснять двум учёным дурням космогоническую картину мира.* * *

От вчерашнего ливня не осталось и следа, только жара немного спала. По всему небу размазаны лёгкие белые облака. Ехать стало легче.

— Куда мы направляемся? — спросил у холопа Костик.

— Да вот сейчас до кузни доберёмся, — беспечно отвечал тот, — мечи бы надо подковать. Вишь, больно затупились! А там в обратный путь!

Обратный путь! Костян с Федькой немного приуныли.

"Ладно, добраться бы до лагеря, там отъедимся, отоспимся!" — думал Чугунков.

К полудню стало ясно, что всё не так чудесно, как хотелось: Ванька начал беспокоиться, оглядываться, нюхать воздух. Потом и вовсе соскочил с коня, лёг на землю и начал слушать. На вопросы он пожал плечами. Снова сел и двинул дальше.

Спустя немного времени он привстал на стременах, вгляделся назад из-под ладони и тревожно проговорил:

— Кажись, дело худо.