Чтение 11–й страницы книги ~Огромный черный корабль~

— Вы, генерал, все же не забывайте, что это наша собственная столица, — съехидничал министр тяжелой промышленности, с симпатией глядя на командующего.

— Именно поэтому, господин Ним, я и хочу попробовать обойтись без стрельбы, — покраснел Баркапазер. — Я прекрасно знаю, где делают моторы и собирают моих железных друзей.

— Не нервничайте, бронегенерал, мы одобряем ваш план. Действуйте, — подвел итоги главнокомандующий ударной группировкой (ГКУГ) штаб-маршал Акнемейдо, избранный накануне председателем Правительственного Комитета, нового органа власти, созданного после исчезновения Императора Грапуприса.

БОЛТОВНЯ ГОРОДОВ

— Послушайте, молодой человек, я не буду отсюда уходить, я не могу бросить обсерваторию. Кто здесь останется, кто?

Этот монолог продолжался вот уже более получаса. Старик-астроном, этот реликт из возвышенно-утопической науки древней Империи, был в бешенстве. Он выражал его по-своему: поток слов не прекращался, старик желал выговориться, словно перед наступающим всеобщим коллапсом Вселенной. Лумис не перебивал его, он слушал вполуха, дед был не опасен, даже немного интересен, это был отголосок тех доисторических времен, когда жрецы неба почитались превыше вождей, в них видели живых посланцев красногонебесного чудовища. Лумис с несколькими помощниками расположился здесь надолго: лучшего места для наблюдения за восточной границей города не было. Отсюда он мог первым увидеть грядущее наступление правительственных войск.

— Это неслыханно, молодой человек. Как можно взрывать Башню, здесь обсерватория? Вы понимаете? Это уникальное оборудование, сейчас такого не сделать, даже если собрать всех этих тупоголовых оружиерожателей из Министерства Науки. Вдумайтесь, что вы хотите сотворить! Уже нет тех специалистов, утеряны навыки. Да и ресурсов не хватит, наверное.

Лумис поднял голову от разложенной на столе схемы минирования:

— Я взорву здание лишь по приказу Штаба Объединенных Революционных Армий, а они отдадут приказ только в том случае, если не будет другого способа остановить танки. Доходит до вас? Если правительство не вынудит нас — здание сохранится.

Астроном позеленел, изменил спектр на непривычное в мире звезд сочетание и снова начал бегать по громадному помещению, в пределах зоны слышимости революционного начальника.

Молодой человек, это неслыханно. Вы ставите все с ног на голову. Взрыв будет, если правительство начнет атаку? Но ведь вы его вынуждаете. Это правительство... Дрянноеправительство, между прочим: за последние пять циклов оно не выделило на оптическую астрономию ни круппера, забрало у меня в Министерство Науки последних трех учеников. Я остался один, совсем один. — Старик схватился за голову. — Но даже она, эта мерзкая власть, не позволяла себе такого. Подумайте, ведь этот самый ваш... штаб вынудил власть применить танки. Да и вообще, я не военный, но что же это вы, решили завалить танки «Восточной Башней», что ли? Вы что же, хотите их засыпать?

— Дорогой профессор, моя задача: не пропустить военную технику в центральную часть города. Согласитесь, жизнь сотен тысяч людей дороже этой лаборатории, разве не так? -Лумис в упор посмотрел на астронома. — И кстати, вот этот приборчик — супербинокль, или... Как он называется? Какое у него увеличение?

— Милый человек, этот «приборчик», как вы смели выразиться, — оптический телескоп. Он дает разрешение семь тысяч раз. В совмещении еще несколькими «приборчиками»он позволяет обнаружить невидимые глазу космические объекты необъяснимой доныне природы. Дальность до этих объектов, по моей гипотезе, сотни тысяч, а возможно, миллионы световых лет. Понимаете, нам с вами не повезло с некоторой точки зрения: наша звездная система очень одиночная, как всем известно, — старик на мгновение остановил взгляд на Лумисе. — Система состоит из трех звезд различной природы. Они вращаются вокруг общего центра масс. Естественно, более массивный красный гигант Эррописывает меньший круг, а легкий желтый карлик, наша родная звезда Фиоль, — вытянутый эллипс. Между прочим, сколько бы вы ни изощрялись в вашей военизированной борьбе за мир, жизнь на планете все равно прекратится через какое-то количество миллионов циклов потому что гигант имеет очень большую излучающую поверхность и скоро его энергия иссякнет. Можно представить, что он мгновенно перейдет на другой энергетический уровень, сбросит верхнюю оболочку и начнет схлопываться, не знаю, правда, до какого предела, у меня нет наблюдаемых данных — слишком далеко находятся другие звезды. Когда планета столкнется со сброшенной газовой оболочкой, она испарится, вся, начисто. Кроме того, близкий взрыв гиганта инициирует процессы в недрах Фиоль. Она тоже может взорваться. Жалко, этот эпилог некому будет созерцать. Даже если на звездах есть разумные наблюдатели, они вряд ли нас заметят, расстояние непостижимо огромно.

— А что, кроме Фиоль, Эрр и Лезенгаупа, есть другие звезды? — спросил Лумис.

— Молодой невежа, знайте, наша система, кроме звезд, имеет еще по меньшей мере четыре крупных планетных компонента и шесть мелких. Все они описывают очень запутанные, в основном нестабильные орбиты. Наверняка существует еще несколько планет, об этом свидетельствуют однократные, не до конца проверенные наблюдения. В смысле орбиты нам несказанно повезло: она очень стабильна, даже в момент прохождения вблизи Эрр, когда влияние гиганта удаляет нас от Фиоль, это чертовски нам помогает, поскольку в этот период Фиоль и гигант одновременно усиливают излучение. Да, в эти моменты на планете климат несколько меняется в ту или другую сторону температурной шкалы, но все это, к счастью, в пределах, допустимых для жизни. А вот существуют ли другие звезды, кроме наших трех, это я вам скажу — вопрос. — Давно не имевший собеседников ученый просто засветился от счастливой возможности прочесть лекцию. — Об этот вопрос переломали копья многие и многие. Все упирается в недостаток данных. Сколько ни смотри на небо невооруженным глазом, ничего, кроме нашей звезды-матери да гиганта Эрр и двух лун, не увидишь. Даже Лезенгауп мы не ощущаем человеческим глазом.Хотя существуют исторические хроники, в которых сказано о третьей — видимой звезде. Есть подозрения, что сам одноименный открыватель — величайший астроном-наблюдатель времен Возрождения Империи — пользовался для ее нахождения древними картами. Правда, мы сейчас не об этом. Вы ведь спросили о других звездах?

Стоит глянуть в телескоп, а еще лучше посмотреть на данные радиотелескопа, и тут уж море пищи для ума. В радиодиапазоне небо неоднородно, где-то там существуют неопознанные удаленные объекты, только несколько из них совпадают по местоположению с оптическими туманностями. Но туманности ли это? Если это туманности, то есть космическая пыль, то почему она светится? В простейшем случае следует допустить присутствие в их недрах звезд, но я предполагаю, что это не так. — Старый ученый на мгновение остановился. — Эх, если бы мне рефлектор с зеркалом метров четырех в диаметре, а еще лучше заатмосферный телескоп (к сожалению, об этом не стоит и мечтать), я бы доказал, — повторил он на более возвышенной ноте, — что это и есть звезды. Каждая пылинка в этих самых «туманностях» — это звезда. Сколько их? Не знаю, может, десятки, сотни миллиардов штук в каждом облаке. Эти облака имеют разную форму: то шаров, то спиралей. Почему так, не могу объяснить, нужно специально этим заниматься, нужны вычислительные машины, персонал. Кто в наш жуткий период истории будет тратить на это силы и средства? Может, ваш Революционный Штаб? — Старик в очередной раз замер. — Ах да, юноша, я не совсем ответил на ваш вопрос. Так вот. Если исходить из того, что эти самые туманности состоят из звезд, тогда внутри их должно твориться нечто невообразимое. Расстояние между отдельными компонентами один световой год и менее. Звезды рождаются и умирают в окружающем пространстве постоянно. Планеты вовсе не имеют стабильных орбит, они время от времени перехватываются близкими соседями. Звезды играют ими, как мячиками. Планеты не имеют атмосферы и воды, они вечно подвергаются ударам сброшенных солнечных оболочек. Часто звезды сталкиваются, увидеть бы такое! Жалко, этого не лицезрит вообще никто, жизнь в этих «туманностях» невозможна, там нет разума. Только представьте: миллиарды планет — и никакой жизни. А ведь было бы так интересно, ведь до соседних звездных систем рукой подать, физически возможны межзвездные полеты. Да, природа несправедлива — живое может существовать только в сотнях тысяч световых лет от этих островов света и только в кратных системах, потому что в них условия находятся именно на той грани стабильности и нестабильности, в которой зарождается жизнь.

Ученый смолк, сразу ссутулился и как бы уменьшился в размерах. Лумис в этот момент выслушивал в прижатом к уху наушнике доклад о закладке последнего заряда. Техники закончили свою работу. Теперь в недрах здания замерли более сотни расположенных по сложной схеме восьмисоткилограммовых связок взрывчатки. Лумис поднес ко рту микрофон.

Всем отрядам, за исключением взрывников, покинуть здание! Карбан, приступайте к подключению детонаторов!

Вы все-таки хотите взорвать мою обсерваторию? — подал голос профессор.

Я уже отвечал вам. И вот что, можем мы с вами перенацелить этот самый телескоп в восточную сторону? Интересно посмотреть: что там делают гвардейцы?

Но телескоп нацелен в определенном направлении, я веду программные наблюдения, — растерялся ученый. — Впрочем, вам это безразлично.

БАРРИКАДЫ ГОРОДОВ

Тит ждал. Так же, как все остальные. Их отряд перекрывал улицу Маршала Пиронга. Позиция была выбрана удобно: с обеих сторон от них улица уходила под горку. Передовые наблюдатели уже сообщили им по радио о продвижении танков, и теперь все были в напряжении, многие из защитников позиции вообще не видели в жизни «живого» танка, по крайней мере вблизи. Пожалуй, такие и храбрились больше всех. А вот Тит танки видел, в свое время он служил в противотанковом истребительном батальоне. В настоящем бою ему, правда, побывать не пришлось, но он помнил психотренинг, когда надо было просто пролежать в бетонированном окопе несколько минут, а над тобой проползало сверху стальное чудище, свое родное — не вражеское.

Командир позиции снова довел до них план боя. Титу план не нравился, не верил он этим полицейским приколам и не надеялся, что танкисты будут играть по их правилам, но другого плана не было. Все заняли места согласно сценарию. Тит потрогал стоящую у ног металлическую тару, было в ней килограммов сорок, не меньше, две рукоятки и удобное кольцо-открывалка. Он взобрался на баррикаду, достал самовоспламеняющуюся сигарету и закурил. Затем он увидел танк и услышал танк, и забыл про сигарету.

Это был «Абакур», не первой свежести разработка, но его размеры внушали уважение. Если говорить честно, Тит подумал, что самым лучшим планом было бы бежать, не оглядываясь, пока не сотрутся подошвы. Тит посмотрел вокруг: разговорчики смолкли — да, это вам не полицейского разоружать. Стальная махина, до этого еле ползущая, заметив первое препятствие на пути, прибавила скорость. Рев усилился. За первой громадиной появились еще две, затем еще. По мнению Тита, ничто не мешало танкистам остановиться и пальнуть пару раз по баррикаде даже не главным калибром. На том бы все и кончилось, но, видимо, у них было другое мнение.

«Приготовиться!» — скомандовал Макки. Все и так были готовы. «Абакур» приближался. Обе башни, верхняя и нижняя, развернулись стволами назад. На переднем борту стала различима красиво сделанная надпись: «Смерть брашам!» «Нас с кем-то перепутали», — подумал Тит, берясь за рукоятку. Когда до передней машины осталось метров сто, Тит и другие, из назначенных, откупорили свои сосуды и опрокинули содержимое в подготовленные в баррикаде отверстия. Банка Тита опорожнилась мгновенно, он едва успел заметить тысячи мельчайших металлических шариков. Тит быстро приподнялся и глянул за баррикаду. До танка оставалось метров пятьдесят, когда он резко развернулся и взвыл на одном месте. Гусеницы вращались как бешеные, но движения не было, восьмидесятитонная громадина начала боком соскальзывать вниз по улице. Она с налету столкнулась со следовавшим поодаль вторым «Абакуром», который тоже некоторое время бессмысленно вращал гусеницами. Теперь обе машины бесшумно, нет, они, конечно, ревели, но скользили они бесшумно, поплыли вниз. А там механическая колонна уже потеряла строй, большущие неповоротливые махины вертелись, как волчки, один выстрелил, и отдача понесла его в обратную сторону почти со скоростью снаряда. И вот: вся танковая рота, сгрудившись в плотную кучу, словно по волшебству, покатилась прочь от баррикады.

«Обходите их!» — распорядился Макки. Все, в том числе и Тит бросились к соседним переулкам, и там, по дворам и подъездам, побежали к самому низкому участку на Пиронга: по улице бежать было нельзя, на ней отсутствовало трение, они применили полицейскую новинку для удобного разгона демонстраций.

Когда Тит прибыл на место, действие уже началось. С крыш невысоких в этом месте зданий «Абакуров» поливали смолянистой горючей жидкостью, и, несмотря на стрельбу пулеметов, исход боя был предрешен. В мегафон танкистам предложили сдаться без боя. Не имея шансов и не желая запекаться в собственном соку, танкисты открыли люки.

МАСТЕРА

Страшная штука миномет, не страшнее атомной бомбы, конечно, но в тысячи раз проще в изготовлении, а уж в применении — тем паче. Наверное, поэтому и страшная. Особенно это ощутимо, когда такой вещицей пользуется умелец. Здесь надо иметь особое чутье, как хорошему водителю на сложной трассе. Необходим какой-то природный навык, генетическая предрасположенность. Когда цель видна, нужен, конечно, глазомер. Ясное дело, прицелом все равно приходится пользоваться, если есть время, но ведь не на бильярдном же столе люди друг другу кишки вытряхивают — в ровном поле можно и пушками поработать: дырявь себе цели прямой наводкой. В том-то и фокус, что миномет удобен при спрятанном противнике: зарывшемся в окопе или притаившемся за холмиком. Вот здесь глазомер не спасает — нужно чутье. Если, конечно, миномет реактивный — многоствольная бандура, работающая по площадям, то здесь особой парапсихологии не требуется, нужно только уметь быстро свернуться в походное положение и рвануть с места до прихода расписки неприятеля в получении твоего сюрприза. С одноствольной переносной малюткой — Дело другое. Здесь надо быть кудесником, если, конечно, закладываешь мины для того, чтобы попадать, а не просто для видимой занятости важной работой. Если действуешь на этом поприще только за страх перед начальством, а любовь к творчеству в данном случае совершенно неощутима, — недолго жить твоему расчету, да и тебе самому: закон подлости спланирует к вамиз неизведанных измерений в виде собственной мины, за веточку иль листочек взрывателем зацепившуюся над вашими головами... Дереву-то все равно: обгорит чуть-чуть, да отростки лишние ему порубает, а вас посечет так, что только в коллективную могилку сгодитесь. Стрелять из миномета — это искусство. Мина летит медленно — глазом, конечно, не видать, но свистит гулко, с достоинством, как рыцарь средневековый трубит в рог, противника на поединок вызывая, предупреждая: «Вот он я — явился, не запылился». Если кто с провидением на «ты» и успевает поверить интуиции, подающей сигналы сознания, — есть шанс спастись, и немалый: пока мина вверх поднимается и с апогея пикирует, все время тембр голоса своего меняя по мере разгона, можно заползти в какую-нибудь щель-укрытие. Мина дура дурой, а хитра. Когда она в землю со всего маху влипает, то не сразу лопается всей своей начинкой: вначале замедлитель тлеет, ждет, когда энергия удара несколько угаснет, а уж потом выбрасывает взрывчатку в воздух — тут она и лопается.

Смелого пуля боится, но для метателя мин это не самое главное качество. Во всем нужна мера: когда стрелять, а когда и ноги делать. Сегодня Лемб чувствовал, а через него это передавалось и всему остальному расчету в количестве двух, что самым главным ныне окажется второе. Только на чутье, в принципе, рассчитывать и приходилось. Стреляли они сегодня с закрытой позиции, по неизвестной подвижной цели, и корректировщика нового они в первый раз увидели вчера, а сейчас и вообще не наблюдали: сидел он где-то впереди, в двух с половиной километрах к востоку, на высоченном дереве, и общались они только по его желанию, через радиоэфир.

Волновались они, ничего не скажешь. Медленно, не торопясь, в четверть голоса, не демаскируясь и не отвлекаясь от дела, минометчики вели посторонние разговоры, поднимая боевой дух друг друга. Это длилось так долго, что им казалось, будто ничего интересного уже и не будет. Но чувство самоуспокоения их подвело — не зря они тут дежурили.

— Солитер, — вздрогнул маленький динамик, — «розовый фон».

Это был условный сигнал, извещающий о том, что цель появилась.

— Координаты... — пошел набор цифр, ничего не говорящий профану, — высота относительно вас... вектор...двигается колонной, интервал — десять, состав пять. Повторяю координаты...

Цифры одновременно выдавались по параллельному каналу информации на маленькое табло, однако помощник Лемба — Асси, торопясь, записывал цифры в электронный блокнот, а сам бас-сержант быстро перемещал сошки, разворачивая ствол, и тут же по памяти регулировал высоту, вводя нужный угол наклона. Второй помощник уже держат в рукахснаряженную, с ввинченным детонатором мину. Лемб бросил взгляд на разложенную карту.

— Дурень, давайте данные непрерывно, черт вас дери! -рявкнул он в микрофон. — Быстро!

Из передатчика вновь пошел поток устной информации, а табло-дисплей усиленно замигало. Затем, не меняя тона, из динамика сказали:

«Малиновый фон». Повторяю: «малиновый фон».

— Сеть! — тихо скомандовал бас-сержант Лемб.

И сразу третий помощник дернул шнуры, хитро соединенные с пятнистой маскировочной сетью, и пошел занавес, демонстрируя миру маленький неприятный сюрприз.

Лемб вновь склонился над шкалами, вводя поправки. Остальные молчали. Лемб дал знак рукой, и все приоткрыли рты, опасаясь звукового удара.

И шарахнуло... И снова, снова и снова.

А потом Лемб поднял руку вверх, тормозя ритмичный процесс и глядя на дисплей, потому что плохо слышал динамик. А остальные замерли, как в пантомиме, на середине движения.

И снова перемещение сошек: все понимают команды жестами. И снова регулировка шкалы. И пошла в воздух следующая мина в неизвестную даль, за холм. И раскрытые рты, и пот, и копоть, и следующий ящик с зарядами, и коробка с детонаторами, и уходят, уносятся за холмы оперенные стрелы, соблюдая железный ритм. И придвинутый к уху динамик, наряженное внимание. И снова перемещение сошек, теперь уже без отвлечения на табло — пошла в ход чистая интуиция.

И еще ящик с зарядами. А затем быстрые, мгновенные сборы. А ящики, пустые и полные, и рация, и все, что не нужно, — все в большую груду, и мина с часовым детонатором сверху на куче. А они уже бегут: миномет разобран, он на плечах у всех понемногу. Наверное, попали, но обсуждать некогда, бассержант пока молчит — боится сглазить, и надо делать ноги.

БАШНИ ГОРОДОВ

Пока сравнительно легкие машины прорывались в город с юго-востока, тяжелые четырехгусеничные танки элитной дивизии «Магнолия», снабженные атомной силовой установкой, родившиеся на свет для многосуточных сражений, съехали с гигантских прицепов и, не торопясь, придвинулись к городу с востока. Стекломильметоловое покрытие, покоторому еще не так давно проносилось несчетное множество электромобилей, трескалось и брызгами выстреливало из-под гусениц. Бронированные гиганты такого классаеще никогда не передвигались по этому городу. Неспешность была их технической чертой характера, первоначально заложенной в конструкции, им не нужна была подвижность легких бронетранспортеров, они были готовы стойко перенести воздушную ударную волну атомных взрывов и подкалиберные бронебойные снаряды. В этом городе у них не было достойных противников, поэтому их продвижение напоминало парад. Находящиеся внутри экипажи, состоящие из пятнадцати человек, пытались обмениваться шуточками, насколько позволяла шумовая составляющая движения. Нервничали только рулевые, уж слишком узки были эти улицы пригородов, но ближе к центру столицы они надеялись выбраться на широкие автострады и площади. Танки были довольно высоки, но окружающие здания, конечно, превосходили их — обзор был ограничен, как ни вертели командиры свои перископы. Их начальники не были полными дураками, они понимали, как элементарно можно заблудиться в большом незнакомом городе, поэтому в каждом танке находился прикомандированный офицер особой полиции, он сидел в кресле .корректировщика огня, эта должность была необходима в танке, так как он имел пять орудийных и огнеметных башен.

— Вот они, — сказал Лумис, наблюдая в бинокль. Отсюда, с огромной высоты, танки казались совсем игрушечными, и двигались они по игрушечным улочкам. Лумис доложил в штаб о противнике, хотя там, ясное дело, были уже в курсе.

— Вы готовы? — спросили оттуда по рации, хотя тоже знали ответ.

Мы готовы, — ответил Лумис, продолжая наблюдать за бронетехникой, движущейся по трем параллельным улицам.

— Взрывайте здание.

— Давай, Карбан, — обратился Лумис к сухощавому пареньку, — делай свое черное дело.

— У нас в запасе пять минут, — произнес тот и повернул рубильник.

— Сматываемся! — распорядился Лумис.

— Я никуда не пойду! — внезапно ожил в углу астроном, он уже давно оборвал свою лекцию и просто сидел, уставясь в одну точку.

Лумис встал, схватил старика под мышку и побежал, прыгая через ступеньку, к ожидающему дирижаблю.

Они успели отлететь достаточно далеко, когда «Восточная Башня» беззвучно осела, а затем стала заваливаться набок. Она валилась и валилась. Создавалось впечатление, что она удлиняется на ходу: человеческое зрение по-разному воспринимает вертикальные и горизонтальные размеры. Старик заплакал, тихонько, как ребенок, а потом их настигла ударная волна.* * *

После нескольких проб, явно бесполезных, четырехгусеничные машины прекратили попытки преодоления преграды, генерал Балифан, командующий дивизией «Магнолия», лично наблюдавший за этими импровизациями младших командиров на изображении, передаваемом с патрульного дирижабля, был в растерянности. После подрыва линии небоскребов та сторона города стала непроходима для танков. Он мог своей властью дать распоряжение отойти, хотя это было тяжеловато: громадные машины кое-где еле-еле помещались на узковатых улочках, и развороты там были затруднены, но проблема была не в этом. Как он, не выполнив задание, посмотрит в глаза командующему ударными наступательными силами Баркапазеру? Просто так взять и передать славу пехоте, которая вот-вот прибудет из района Патинелии, и плюнуть на карьеру? Его коллега генерал Лако уже обделался, подвели его «Абакуры», лететь ему с должности за плохое моральное состояние личного состава. Но «Абакуры» — танки легкие по сравнению с его железом, а если отступит «Магнолия», стыда не оберешься. «Держать завоеванные позиции!» — приказал он своим командирам, и шестьсот танкистов вместе с представителями особой полиции остались на ночь в городе, не прикрытые пехотой.* * *

— Можно нанести по ним удар нейтронной бомбой, — предложил реваншист Габар. — Не обеднеем, потратив одну.

— Уймитесь, коллега, — осадил его Баллади, после взятия Дворца он приобрел в Малом Совете большой вес. — Мы не для того брали город, чтобы стереть его с лица Геи.

— Это даст им наглядный урок, — не унимался Габар. -Больше к нам не сунутся, — он, видимо, хорошо помнил, к какой организации принадлежит, все-таки «вурдалаки», хоть и «черные», к чему-то обязывали.

— Все равно сунутся. Применив бомбу по танкам, попавшим в ловушку, мы можем испортить отношения с армией. Мы ведь делаем революцию, как-никак, и надо стараться по возможности проявлять гуманность. Если мы прикончим этих ребят, да еще столь варварским способом, любой солдат Империи будет пылать к нам ненавистью, это я говорю, какчеловек, часто нюхающий порох.

— Можно попробовать просто напугать их такой возможностью, — подал голос Кимби — старший представитель «орхидеев». — Обидно все-таки упустить возможность разгромить почти целую дивизию, да еще элитную.

В конце концов они сошлись на этом.

А к утру генерал Балифан лишился не только танков, но и должности. Им вплотную занялась прокуратура военной «патриотической полиции» по обвинению в сговоре с врагами Империи и передаче повстанцам сорока тяжелых танков.

ИТОГИ МАСТЕРСТВА

А вечером они узнали из новостей, что повстанцами убит министр тотальной обороны десятизвездный маршал Гульбино и убит не просто так, а попал под обстрел артиллерии. Не сговариваясь, они собрались в палатке и посмотрели друг на друга.

— Что случилось, бас-сержант? — спросил за всех Асси, глядя на начальника с неприязнью.

— Видит бог, я сам не знаю. Но подставили нас лихо,

— Так все-таки это наша работа? — ошарашенно выпалил самый младший в расчете — Цис.

— Черт возьми, сержант, мы завалили министра? — едва не вскрикнул Асси, повторяясь.

— Да, и попали, как видишь, — с ледяным спокойствием пояснил Лемб.

— Ну, как же так, мы ведь верили тебе, сержант?

— Я же не знал, я же ни черта не знал. Точно так же, как и вы. Откуда я мог знать, что эти спецы из штаба нас подставят?

— Ну зачем им это надо, сержант? — чуть не плакал Цис. -Зачем им было валить нашего министра?

— Кресло кому-то из своих освобождают, вот зачем, — зло пояснил бас-сержант. — Теперь вот что. Как видите, все официально свалено на повстанцев. А мы знаем истинное положение вещей. Теперь понятно, почему тяжелую пехоту не пускают брать город, решили пока друг с другом власть поделить. Я думаю, нас в покое не оставят. На фиг им такие свидетели, да и медали за проделанную работу вроде нам давать как-то не с руки. Участия в разборках нам не простят.

— А мы что, дураки, кому-то хвастать, что убили господина Гульбино?

— Дебил ты, Цис. Что им ты или я, они самого десятизвездного замочили. Что делать будем, сержант? — Асси снова обрел уверенность в начальнике.

— Бежать, ежу понятно.

— Нам пришьют дезертирство, сержант. За дезертирство в военное время сами знаете... Дабы другим неповадно было. И куда бежать, некуда ведь? — впервые подал голос Гермо, третий помощник в боевом расчете.

— Нам одно и то же, что за бегство с поля боя, что за излишнее знание. В общем, решайте, я лично драпаю в столицу не нравится мне власть, которая мочит собственных маршалов. Может, там наши знания и опыт пригодятся, хотя и неохота стрелять по своим.

Минометчики хотели что-то сказать, но не нашли нужных слов от растерянности.

— Кто со мной, — властно предложил Лемб, — сбор через двадцать минут у колодца. Ждать никого не буду. Наивные могут сбегать и доложить командованию. Посмотрим только, кто больше проживет. Брать лишь личное оружие, с минометом мы будем слишком медлительны для марш-броска. Кто не придет, тем счастливо, — бас-сержант обвел боевой расчет напряженным взглядом, — не поминайте лихом.

БЛОКАДНЫЕ ГОРОДА

Атомные крепости эйрарбаков демонстративно разместились в зоне прямой видимости повстанцев. Задрав свои баллистические трехстволки почти в зенит, они вот уже два часа вели непрерывный обстрел центральной части города. Сразу после первого залпа гигантские двенадцатигусеничные машины окутались облаками дыма, которые, несмотря на устойчивый южный ветер, не успевали рассеиваться. Конечно, крупнокалиберные танки могли бы вести обстрел с не меньшей эффективностью, близость цели даже несколько усложняла наводку, а прямой обстрел был невозможен из-за громадных холмов — обломков взорванных повстанцами спиралогритов. Но генералы, проводившие операцию, рассчитывали еще и на моральное подавление. Атомные танки с толстенной многослойной броней могли бояться только себе подобных металлических монстров больших калибров. Это была наглая демонстрация силы. Сидя в развалинах, Лумис кусал губы, наблюдая этот ужас. Из своего укрытия он мог видеть три танка, но, судя по данным разведки, всего в первой атакующей волне их было пятнадцать штук: итого сорок пять пятисотмиллиметровых высокоскоростных снарядов падало на город при каждом залпе. Генералы явно рассчитывали на скорую победу, ведь не могли же они ставить целью полное уничтожение города. Это можно было решить тремя-четырьмя выстрелами одного орудия, применив снаряды с урановым наполнением.

Горько было вспоминать несколько жалких попыток повстанцев противодействовать бронированным чудовищам. Лумис сам видел, как серия стомиллиметровых бронебойных снарядов высекла град искр на одном из танков: снаряды бились, словно муха о стекло. Затем около полутора сотен людей сделали вылазку, пытаясь подобраться к танкам. Пехота эйрарбаков даже не приняла участия в схватке, она просто залегла. Главная башня танка развернулась, три толстенных ствола синхронно наклонились и почти легли на передние направляющие подвижного прожектора. Затем произошла заминка, видимо, механизмы сменили находившиеся в казеннике фугасы на шрапнель. За эти секунды, показавшиеся Лумису очень долгими, маленькие человеческие фигурки беспрепятственно пробежали еще сто метров. Тут стволы последовательно, словно делая расчет, — слева направо: «первый», «второй», «третий», опорожнились. Огонь и дым скрыли все, и только после этого Лумис сквозь вату в ушах услышал раскаты выстрелов. Танк замер, несколько минут он не участвовал в общем хоре орудий, скорее всего, стволы несколько перегрелись, их надо было остудить. Лумис, преодолевая резь в глазах, вглядывалсяв дым. Он подстроил бинокль: двое танкистов из башни вылезли на броню и, опершись на перила, спокойно закурили. Еще до того как дым полностью рассеялся, Лумис знал: отряд повстанцев в полном составе отправился в мир иной.

Насмотревшись на баталию вдоволь, Лумис жестом подозвал к себе помощника. За это недолгое время все повстанцы частично оглохли. На Дили было жалко смотреть: бледный, глаза бегающие, хотя пока ни одного ранения. «Еще сутки такого обстрела, и эйрарбаки возьмут нас голыми руками», — подумал Лумис. Дили около трех циклов воевал в террористической группе «желтых смертников», их целью была охота на полицейские патрули за городом, и однако он деморализован. Что же тогда творится там, внутри мегаполиса, под этим «метеоритным» градом?

— Слушай, парень! — проорал Лумис как мог громче. — Я в штаб, а ты сиди здесь. Главная твоя задача: не упустить начало наступления гвардейцев. Перед этим они наверняка обстреляют наши передовые укрепления. Как только танки перенацелят орудия, сообщи по рации. Если будут помехи (они могут попробовать задавить средства связи), пошлешь посыльного. А сам тоже улепетывай, чтобы пятки сверкали.

ЗАБАВЫ ГОРОДОВ

Военный Совет заседал под землей. Здесь, на пятидесятиметровой глубине, под гигантской глыбой Дворцовой Пирамиды, ничто не напоминало о непрерывных взрывах и рушащихся зданиях там, наверху. Люди, спустившие курок очередной драмы истории, отсиживались в тишине, спокойно обсуждая текущие дела революции. Как частенько бывает при таких событиях, кое-что пошло не так, как предсказывали теоретики. Перво-наперво, несмотря на начальные достижения с захватом столицы, до сих пор против власти не выступили другие города и главное — армия. Она, как, в частности, следовало из дружно ложащихся воронок, продолжала оставаться послушным орудием правительства. Что делать? Каким пряником привлечь отчаявшиеся толпы единомышленников, на своей шкуре ощутивших тяжелый кнут противника? Но в данный момент членов Совета еще больше волновал новый фактор. Кое-кто из соратников решил отколоться от коалиции и сыграть свою игру.

За последние дни Лумис проскочил несколько ступеней революционной карьеры и поэтому уже допускался на некоторые совещания Большого Совета. Сегодня он немного опоздал (попробуй доберись внутрь подземного лабиринта, да еще с окраины города, да еще под обстрелом), но быстро понял, о чем идет речь. Одна из многих революционно-террористических организаций под названием «мангусты», возглавляемая известной личностью — Хромосомом, начала осуществлять свою политику. Речь по этому поводу вел Атала, самый старый и уважаемый в Совете революционер.

— По утверждению вышеназванного товарища, — продолжал докладчик, — взрыв на военном заводе произошел в процессе боя случайно. Естественно, теперь, когда там зияет воронка двадцатиметровой глубины и счетчик зашкаливает, доказать что-либо обратное трудно, и в этом плане мы более исходим из предположений, чем опираясь на факты. Но тем не менее о них стоит упомянуть. Итак, сколько ступеней предохранения имеет бомба, находящаяся на территории завода-изготовителя а не на боевой артиллерийской позиции? Мы уже нашли специалиста и проконсультировались: готовый к применению снаряд такого типа имеет восемь ступеней защиты от непреднамеренного подрыва. Довольно много для того, чтобы взорваться от поспешной неопытной транспортировки, не правда ли? Дальше больше: головная часть снаряда, не готового к текущему применению, имеет их на две больше. Специально для лиц, давно не устанавливавших собственноручно мины и прочую подобную технику, поясню: это уменьшение вероятности подрываеще на два уровня. Ну и самое главное. — Атала сделал эффектную паузу. — Боевые компоненты бомбы при первичном хранении на складе вообще рассоединены.

Все были явно поражены таким известием, но присутствующие прошли хорошую жизненную школу и умели владеть лицом.

Из этого следует: нейтронный заряд взорван намеренно. Цель: замести следы. Далее. Многие помнят, как Хромосом не хотел отдавать своих людей для использования в захвате других объектов. Само по себе это не играет роли, каждый из нас не хочет терять своих. Но в совокупности с остальным... А ведь есть еще странные совпадения. В штурме завода участвовали не только ребята Хромосома, там были тридцать человек из других групп. Все они погибли. Опять же, само по себе это не выходит за пределы возможного, учитывая, что потерь было намного больше, но мы откопали еще кое-что. При взрыве на заводе погибли свидетели и испарились документы. Хромосом выдал нам двенадцать зарядов, взорвался один. Итого — тринадцать. Но позавчера мы обыскали помещение фирмы в Центральном районе. Готовых бомб должно было быть шестьдесят восемь штук.

Черт возьми! — не выдержал один из братьев Барракуда — Онам, «орхидей», освобожденный из камеры смертников во время восстания. — Они что, с ума сошли, накапливать такое количество буквально в черте города. Мне просто не верится.

—Я тоже удивлен, но тенденцию к накоплению в последние месяцы мы обнаруживаем практически на всех военных предприятиях. Это само по себе интересно и, между прочим оказалось нам на руку: мы смогли вооружить всех, кого хотели. Однако речь не об этом. Если исходить из худшего, у Хромосома и его головорезов бомб гораздо больше, чем у нас, и, учитывая, что он смог одну из них взорвать, у него есть специалисты по применению. Что он сделает дальше, судить не берусь, но решимости ему не занимать, об этом знает любой.

Атала сел на свое место. Все начали бурно обсуждать данную проблему. Лумис слушал молча, он пока не имел на Совете совещательного голоса. Он всматривался в лица этих решительных людей, некоторых из них он знавал ранее лично, практически обо всех слышал, а фотографии многих часто видел на плакатах с надписью: «Ты эйрарбак! Помоги Эйрарбии! Найди гадов! Дай знать!» Когда он впервые здесь появился, больше всех его удивил старый знакомый, сверкающий лысиной Радлиф Toy — он оказался не просто членом обоих Советов, Большого и Малого, но еще и их председателем. Лумис догадался, что своим быстрым продвижением он обязан не только подвигу с деблокировкой Баллади из полицейской ловушки.

Новая дискуссия не затянулась, здесь присутствовали в основном практики, а не демагоги. Через некоторое время Радлиф Toy подвел итог дебатам:

— Пока можно констатировать следующее: организация Хромосома ушла в подполье. У них в наличии большой атомный арсенал. Эти обстоятельства против нас. Но город в кольце, и отсюда ему некуда деться. Назначаем нашего доблестного Баллади ответственным за операцию по поиску и возвращению недостающих боевых единиц. Остальным вменяется в обязанность помогать ему информацией и всем, что потребуется. Прошу остаться здесь членов Малого Совета и вас, Кор. Остальные свободны.

Все встали. Лумис двинулся к выходу, но в дверях его дернули за рукав. Это был Кор Баллади.

— Подождите меня у входа, Лумис Диностарио. Я надеюсь, вы догадываетесь, по какому поводу?

«Понятное дело», — подумал Лумис и кивнул головой.

ВЕСЕЛЫЕ ЗАКУЛИСНЫЕ ВСТРЕЧИ

Люди Кободи Морота, по прозвищу Кит, быстро очистили проход к зданию. Здание было старинное, возведенное из больших, плотно пригнанных друг к другу камней, держащихся без всякого раствора. Оно явно пережило громадное количество людей и множество войн, те, кто его когда-то возводил, дали ему большой запас прочности. У входа люди Кита остановились, там стояли гвардейцы мобильной пехоты.

— Именем Императора, откройте люк! — распорядился один из прибывших.

Гвардеец оскалился.

Хочешь пошутить? Больше так не делай, Император на небесах может обидеться. А сейчас — руки за голову!

Император Грапуприс Тридцать Первый изволит присутствовать в этой машине.

В этот момент в старом здании произошло движение — дверь-люк ушла в пол, и позади пехотинцев, на пороге здания появился Кободи Морот собственной персоной.

— Отставить панику, солдаты! — громко сказал он. — К нам действительно прибыл Его Величество.

В большой бронированной машине сдвинулась в сторону тяжелая дверца, и оттуда на самом деле появился Солнцеподобный. Гвардейцы чуть не раскрыли рты от удивления. Затем они вытянулись по стойке «смирно».

Появление покойного Императора внутри дома произвело фурор. Весь новоиспеченный Правительственный Комитет был в панике: никто из этих людей, узурпировавших власть, не представлял себе такого поворота событий. Каждый из них лихорадочно соображал, как выкрутиться из столь щекотливой ситуации. Только Кит не мог скрыть своего торжества: не зря, ой не зря он всегда искренне верил в этого незаконного отпрыска имперской крови.

Император прошел в середину зала заседаний. Со всех сторон его плотно прикрывали четыре вооруженных охранника: Грапуприс сделал выводы из последних событий.

— Ну, — хрипло спросил он, — не ждали?

В зале начался ропот восхищения по поводу внезапного воскрешения, но Солнцеподобный оборвал его.

— Закройте свои поганые рты! — заорал он. — Сейчас разберемся, как вы тут науправляли без присмотра. Где министр тотальной обороны?

Он разыгрывал заранее разработанную комедию. Еще позавчера в загородной резиденции, где Император выжидал удобного момента, чтобы воскреснуть, Кит доложил ему о гибели десятизвездного маршала. Новый центр власти укреплял свои позиции, устраняя верных соратников бывшего правителя. Теперь Кит вторично, у всех на виду, доложил ему о «случайном» попадании кавалькады министра под огонь орудий родной армии. Тезка тридцати предшествующих императоров недобро ухмыльнулся:

— Так, не уберегли. А где заместитель начальника полиции вице-генерал Грави?

Император стал злобно обводить взглядом присутствующих, а люди Кита уже вырвали генерала с места и волокли его к ожившему покойнику, о смерти коего было сообщено шесть дней назад по всем каналам новостей, в том числе и контролируемых повстанцами. Телохранители Грави попытались вмешаться, но их действия были нейтрализованы приставленными к спинам иглометами.

— Что скажете в свое оправдание, генерал? — хищно спросил Император. — Почему эти чертовы смутьяны смогли захватить Дворец и всю нашу столицу?

Генерал попытался что-то ответить, но это выглядело слишком жалко.

Не хочу слушать эту чушь! — заорал наследник крови. -Руган, сделайте с этим предателем что-нибудь.

С удовольствием, — ответил Руган, абсолютно не кривя душой.

Затем он, легко и с наслаждением, свернул вице-генералу Грави шею. Все замерли.

Объявляю свой первый указ на сегодня, — среди гробового молчания прогнусавил Император. — Кем у нас был этот пес? — спросил он в сторону.

Второй уполномоченный внутреннего порядка Пепермиды, — подсказал кто-то сзади.

Поскольку теперь нет ни первого, ни второго уполномоченного, Руган назначается первым. Всем все ясно?

«Ай да я», — подумал Руган и поклонился.

Стены городов

Гигантские самоходные орудия все еще продолжали обстрел, иногда делая перерывы то ли на обед, то ли просто чтобы перекурить. Несколько пушек долго обрабатывали Дворец-Пирамиду, но огромное древнее строение смело противостояло бетонобойным сверхзвуковым болванкам. Лишь иногда особо удачливым попаданием удавалось вырвать из закаленного временем материала приличный кусок камня или толстой гранитной облицовки. Это было новое ощущение для старинной постройки, столь большие калибры никогда еще не тревожили эти отвесные стены, отшлифованные канувшими в историю мастерами. А вот Дворцу-вершине не повезло, когда три боеприпаса объемного взрыва выпустили свою смертельную начинку в его внутренность. Пройдя насквозь уникальнейший сферический купол, а затем независимо, но одновременно они подожгли ее: создавшаяся волна перепада давления сжала памятник архитектуры, и громадные колонны повалились друг на друга, как спички. Канониры, сотворившие это чудо-разрушение, были истинными чародеями, им было чем гордиться. Выпушенные ими «остроклювые птички» вошли в крышу вертикально сверху и синхронно, учитывая разницу в высоте нахождения стрелков и цели, это было поистине умелое попадание. Пушки не трогали заводы, видимо, по данному свыше указанию, но, когда они вплотную взялись за жилые рабочие районы, ихвидимая мощь достигла апогея. Кварталы исчезали подобно театральным декорациям.

Танкисты, покрытые потом, почти оглохшие и страшно нервные от постоянной вибрации, ощущали себя в полной безопасности. Со стороны истребляемого противника им ничего не грозило. В душе они упивались своей мощью. Их не мучила совесть, они работали по указанным площадям, а не по конкретным целям. Результаты своего ратного труда они не наблюдали, так что каждый из них мог думать о местах взрывов все, что душе угодно, и представлять зону попадания какой-то абстрактной точкой, имеющей отношение к геометрии, но не к настоящей жизни. Происходили лишь разговоры примерно такого содержания:

— Восьмой, сделайте десятиминутную паузу! Можете перекурить. Пусть воздушный разведчик оценит эффективность.

Восьмой, Десятый, Одиннадцатый! Вам азимут два. Возвышение семьдесят. Заряд подкалиберный. Количество пять. Как поняли?

Сотый, Восьмой вас понял. Азимут два, возвышение семьдесят. Подкалиберный.

Никто из генералов, и тем более их подчиненных, не подозревал, что расплата-развязка приближается к ним с совершенно неожиданного направления. В Штабе Большого Совета Революционных Армий долго спорили, предупреждать противника об ответном ударе или же нанести его внезапно. Но тысячи трупов на улицах и в неглубоких подвалах зданий-скелетов требовали жестокого возмездия. Под слоем почвы, на глубине пятидесяти метров, управляемый по проводам промышленный механический крот-копатель, используемый обычно для прокладки кабелей и труб среднего диаметра, проделывал нору-ход полуметрового профиля. Он рыл медленно, но непрерывно. Своей задней частью он упирался в трубу-опору, периодически наращиваемую очередным десятиметровым звеном. Он копал очень долго, но почти любая робота, а эта в частности, имеет окончание.

— Судя по сейсмодатчику, мы добрались до позиции, — доложил по радио один из техников. — План без изменений?

Люди, управляющие «кротом», находились под землей в одном из ответвлений пневмотуннеля не функционирующей все эти дни транспортной системы города.

— Начинайте подавать заряд, — услышали они в наушниках.

В отличие от обычных его похождений, когда он в конце маршрута выбирался из-под земли и попадал в ласковые руки обслуживающего персонала, на этот раз «кроту» не повезло. С тыла его подпер поданный по трубе нейтронный боеприпас малой мощности и насовсем отрезал путь к отступлению.

В это время по открытым каналам связи повстанцы обратились к Правительственному Комитету и генералам, руководящим осадой столицы.

— По имеющимся в распоряжении Совета данным, вы планируете химическую атаку.

Снаряды с нервно-паралитической начинкой действительно уже поступили в наличный арсенал. Это были специальные крупнокалиберные контейнеры с десятками тысяч полусантиметровых шариков, наполненных высокотоксичной отравой. Правительство запоздало решило, что обидно разрушать столицу целиком, гораздо разумнее вытравить ее мятежное население.

— Совет Революционных Армии предупреждает: если это оружие начнет применяться и, кроме того, если обстрел города не прекратится в течение суток, мы будем вынуждены прибегнуть к ответным мерам.

— Они блефуют, — сказал командующий ударными наступательными силами Баркапазер. — У них почти наверняка есть боеголовки, но нет специалистов и, главное, нет средств доставки.

Вы думаете? — озадаченно спросил господин Ним.

Могу заключить пари, — самоуверенно закончил командующий.

Через час химический снаряд, заходя в пике, распался над районом Цинтагма. Бесчисленное количество шариков со специальной резиновой оболочкой, подчиняясь гравитации и теории вероятностей, спланировали на еще не разрушенный квартал. При касании какого-либо препятствия, будь то крыша или стекломильметоловый тротуар, шарики подпрыгивали и, поднявшись на полтора метра, разрывались, выпуская смертоносный состав. Мало кто в нынешнее время прогуливался по улицам, все разумные люди давно сидели в подземных станциях пневмо, но все-таки район еще не подвергался обстрелу, а потому некоторые невезучие оказались неудачниками до конца. Как только об инциденте узнали в Совете, пришел в действие уже утвержденный план.

Электрический сигнал привел в активность детонатор, и не слишком углубленный подземный взрыв состоялся. Заряд назывался нейтронным, в рекламных военных проспектах это особо подчеркивалось, принося армии авансом дивиденды на почве гуманизма. Однако в голой действительности это был просто атомный заряд пониженной мощности со специальной оболочкой. Последовал солидный выброс грунта. Два гигантских трехствольных танка попали под непосредственное действие ударной волны и, оплавленно-покореженные, попытавшись взлететь, опрокинулись. Еще восемь машин солидно тряхнуло, несмотря на специальные сиденья, почти весь экипаж получил сотрясения мозга и переломы, однако губительная сила этого боеприпаса заключалась все-таки в потоке частиц нейтронного заряда. И хотя карманные дозиметры танкистов не среагировали на такой вид излучения, оно пронзило насквозь их многослойную броню и их самих. Броне это было в некотором смысле до лампочки, однако предметы, содержащие избыток воды, а как известно, человек прямоходящий — довольно водянистое существо, среагировали на быстрые нейтроны своеобразно. Например, костный мозг перестал вырабатыватькровяные шарики. Люди, не убитые взрывной волной в нескольких ближайших железных коробках, сразу почувствовали головокружение, тошноту и все остальные признаки сильнейшей лучевой болезни. Кое-кто умер в течение ближайших пятнадцати минут, а остальные еще долго хватались за соломинку бессмысленной надежды. Не ощущаемое никакими органами чувств, а следовательно, не существующее, по взглядам философов прошлого, излучение за время тления сигареты сделало их всех смертельно больными инвалидами.

Словно выпущенный из бутылки джинн, раз спущенное с тормозов зло приобретало все более страшный оскал. Но и смерть иногда нуждается в некоторой передышке. Обстрел несчастного города прекратился: обе враждующие стороны зализывали раны.