Чтение 20–й страницы книги ~Огромный черный корабль~

Так обозначался в канувшие в Лету времена Империи Отдел Культуры Науки — специфическое подразделение тотального полицейского ведомства, ведающее исследовательскими институтами. Мероиду было чем восхищаться: прошло девятнадцать минут пятьдесят одна секунда с момента первого прикидочного, а атака горной бригады стрелков-легионеров уже захлебнулась. Да, где-то еще велись перестрелки, но более трех десятков легких электроброневиков и гусеничных минометов, все принимающие участие бронированные цели уже дымились. Оставалась пехота, но с ней было уже проще: оставшись без прикрытия техники, наверняка получив изрядный психологический шок от непонятностей, творящихся на поле боя, она имела мало шансов на продолжение наступления. На двух участках солдаты уже откатывались, это доложили со своих стационарных позиций защитники объекта.

— Господин майор, — расплылся в улыбке Фаро Ражпуган, — мы же вам говорили. А когда у нас появится время для доработки, мы добавим еще один блок. Тогда и пехота будет нам не страшна.

— Я, честно говоря, опасался, что мои операторы ослепнут от луча-отражения, мы ведь никогда не наводились вот так, видя цель на экране.

На двух идентичных экранах действительно демонстрировалось что-то вроде красивого панорамного фильма: со своей пятикилометровой высоты аэростатическая платформа выдавала в «большой барабан» любой участок расстилающейся внизу местности.

— Я же вам втолковывал, майор, — продолжал главный «большой лоб» со значением, — аппаратура слежения-наведения автоматически вырезает все опасные для зрения участки частот в человеческом диапазоне восприятия и заполняет их среднестатистической частотой, чтобы не происходило сбоев слежения. Ведь никто из операторов не увидел сам момент стрельбы, правда?

Кто-то из офицеров кивнул.

— Ладно, пока еще рано дискутировать, — прервал блаженство лекции Мероид, — надо найти, где они замаскировали дальнобойные минометы с химическими минами. У кого карта? Давайте сеточные координаты.

Поиск продолжался не более четырех минут, да и то в связи с новизной проделываемой работы.

— Наблюдаю цели, — одновременно доложили оба оператора.

— Начнем с самой северной, ребята, — сказал Мероид, наклонясь над экранами.

— Цель в перекрестье.

— Мощность увеличить до средней, это не электроброневик. Уничтожить цель.

— Горит. Цель уничтожена.

Там, на экране, все было видно довольно подробно. Неизвестно, находились ли в момент удара в машине люди, но никто не выскочил и не побежал прочь.

— Следующая северная.

— Цель в перекрестье.

Пошло полное повторение предыдущих докладов, и снова никто не выбросился из накрытой маскировочной сетью машины. Зато вокруг забегали человеческие фигурки.

—Теперь северо-западная крайняя, видите? И опять все аналогично.

Не миновало еще трех минут, как все было кончено.

— Господи Эрр, — снова поинтересовался Мероид не для того, чтобы узнать, он давно все обсудил с доработчиками, а, так сказать, для просвещения подчиненных. — И какова же дальность поражения?

— Ну, — снова оживился Фаро Ражпуган, — в столь точном режиме наведения, конечно, невелика, но зато по координатам будет очень значительной. Естественно, придется действовать рассеянным лучом и в режиме полной мощности, которая теперь превышает ваш былой максимум втрое.

— Так, давайте осмотрим местность, может быть, мы что-то пропустили, — опять прервал начатую дискуссию штурм-майор. — Широкий луч обзора на камеру.

— Есть широкий луч! — по-военному отозвался доцент радиолокации с «пиратского» кресла. — Круговое сканирование в радиусе десять километров, так?

— Прекрасно, — подтвердил Мероид.

Еще через несколько минут они снова наткнулись на бронированные цели.

— Это кто такие, в переданном нам плане этих войск не было? — озадаченно спросил начальник объекта. — Но движутся, гады, на нас.

— Наверное, усиление, — подал голос кто-то из офицеров, — решили подсобить горным стрелкам.

— Так, давайте узкий луч, для детализации. Почему так плохо видно?

— Пыль, копоть, расстояние-то увеличилось, до них километров пятнадцать, — пояснил Шчилан. — Атомная война на дворе, как-никак.

Никто не улыбнулся.

— Вот эту — первую цель — держать в перекрестье.

— Есть наведение.

— Уничтожить цель.

И все повторилось. Они были богами, склонившимися над шахматной доской людской суеты. Они меняли правила, им было неинтересно, скучно играть по старым. Теперь они изобретали свои, изобретали на ходу, методом проб и ошибок, плохим, старинным методом, известным даже эволюции. Они торопились, они увеличивали, расширяли, надували, как мыльный пузырь, свою зону безопасности. Они наслаждались властью над пространством и временем, потому что первое они контролировали, а второе для них как бы текло гораздо быстрее, чем окружающая устаревшая медлительность. Их можно было понять.

ПРОЦЕСС ИДЕТ

А на материках уже бушевали невиданные доселе в таких масштабах процессы. Атомные заряды выбросили в небо примерно пятьдесят миллионов тонн пыли, некогда являвшейся составной частью зданий, плодородной почвы и просто фрагментами окружающего ландшафта. Браши, как известно, старались не применять слишком сильные бомбы, развечто поначалу, в спешке и сомнении, они ведь желали впоследствии поселиться на этой территории, однако они не могли обойтись без атомного оружия, поскольку его использование было в порядке вещей и все боевые концепции ведения войны базировались на скорейшем уничтожении тактических и стратегических целей ненавистного врага. Удары наносились по мере возможности по нужным местам, но и таковое понятие включало в себя обширный список не только военных, но гражданских объектов. В это число вошли даже двадцать крупнейших городов-мегаполисов, в коих проживало до сорока процентов всего населения, ведь сами понимаете: куда было их девать, эти триста пятьдесят миллионов эйрарбаков? Ну, а уж города, имевшие развитую военную промышленность, само собой являлись ее заложниками. Ясное дело, не миновало их возмездие лютое. Пыль, поднятая при реализации этой хитрой задумки, уравнявшей пошивку погон с натяжением гусеницы, поскольку обе операции попадали под определение — военное снаряжение, достигла разных высот, в зависимости от мощности заряда, но в среднем до двенадцати километров. За пылью последовал дым, около восьмидесяти миллионов тонн, но не весь он взлетел в небо сразу, поскольку пожары горели долго. В этом плане жителям повезло, они родились в посленефтяную эпоху, а потому в городах было сравнительно мало горючего материала. Вокруг центров обитания возникали многосуточные «огненные штормы», и дым продолжал уноситься высоко-высоко, подобно вертикальному урагану со скоростью сто метров в секунду. Дым и пыль состояли из разных частиц: побольше и поменьше, но и те и другие были достаточно легки, чтобы не сразу вернуться на матушку Гею. В некоторых местах после взрывов прошел дождь, вызванный столь глобальным вторжением в природные системы. Он был черного цвета, но не смог вымыть из воздуха составляющие, заброшенные выше обыкновенных облаков. И они полетели, ведомые сбитой с толку стихией ветров. Удар пришелся по Империи летом, а она, как известно, находилась практически на полюсе, и потому звезда Фиоль обильно обогревала ее своими лучами. Теперь свет звезды начал рассеиваться пылью и несколько терять энергию в этом процессе, дальше он сталкивался с составляющими невидимые доли миллиметра частицами дыма и быстро усваивался этими черными призраками-микробами. Но свет был ярок и смело пробивался дальше. Однако слой дыма простирался очень глубоко. Те, кто еще пытался тушить пожары внизу, теперь оказались в зоне непрерывной ночи. Дым же, хоть и не обладал разумом, был очень хитер: из-за неравномерного нагрева он приобрел положительную плавучесть и медленно устремился вверх, беря реванш над пылью. Здесь, в стратосфере, он начал, не торопясь, растекаться во все стороны. Он был действительно хитроумен, этот дым. На первый взгляд он уменьшил отражающую способность планеты, вечно раздражающую в былые времена сторонников солнечных электростанций, и стал усиленно поглощать длинноволновые излучения, но он не собирался делиться этим трофеем с несчастными людьми внизу, он даже не переизлучал в их сторону обычные инфракрасные волны. На поверхности суши стало холодать, и, хотя она локально согревалась подлетающими тактическими боеголовками, опоздавшими к началу пирушки, тем не менее день ото дня ее лето неминуемо превращалось в лютую зиму. Этот процесс медленно набирал обороты и через считаные дни скачком ускорился, когда земная поверхность достигла температуры ноля градусов: образовался лед, он отразил от поверхности те мизерные крохи тепла, составлявшие доли процента, которые с огромным трудом добирались до нее. Стало действительно холодно, может, и не намного холоднее, чем зимой, но растительный покров, по воле судьбы избежавший пожара, оказался не готов к этому катаклизму, хотя зеленые насаждения в своем эволюционном развитии на планете, входящей в сложную систему кратной звезды, повидали всякого. Однако это были северные, знакомые с зимой деревья и цветочки, и здесь еще оставалась надежда. Но дымопылевые фронты уже через две недели, продвигаясь на высотах, доступных не каждому реактивному самолету, пересекли экватор. Они порядком рассеялись и стали менее плотными, но, накрыв Мерактропию, большой экваториальный материк-уникум, вобрали в себя третью часть предназначенных ему фотонов. Местные растения, многие из которых умели ловить больших мух, однако не обладали элементарной способностью сбрасывать листья, стали погибать от переохлаждения и засухи. Ведь дымообразование нарушило привычное распределение осадков. Прибрежным участкам суши было легче, над ними разыгрались столкновения циклонов и антициклонов, и, несмотря на общее для всей планеты опускание слоя дождевых облаков, они тем не менее получили повышенную порцию воды с небес. Океан, обладая флегматичным характером, очень медленно реагировал на происходящие изменения, поэтому маленькие острова вообще не почувствовали никаких природных перемен, и прибрежные районы, в отличие от внутриконтинентальных участков, ощутили его благотворное влияние.

ТЕХНИЧЕСКИЙ СПИРТ

— Где майор? — поинтересовался Лумис у очередного встреченного офицера.

— Честно, без понятия, командор.

Судя по голосу, искаженному мембраной, разговаривал Лумис с вице-лейтенантом Праксом, хотя, возможно, это был и кто-то из менее знакомых ему офицеров. Сквозь защитную маску и выпуклый, пристроенный к щеке фильтр лицо встретившегося он, естественно, разобрать не мог. «Командором» Лумиса придумал называть Мероид, потому как надоведь было к нему как-то обращаться окружающим и подчиненным — классово-ранговая система пока еще сохраняла свои позиции. Самого Мероида Лумис разыскивал уже с полчаса, и это было очень странно: вдруг бы сейчас произошел внезапный налет авиации? Он даже начал волноваться, не выкрала ли штурм-майора какая-нибудь спецгруппа, проникшая ночью на объект.

Глав-штурм-майор нашелся в своих личных апартаментах — в индивидуальном жилом убежище. Однако Лумису долго не открывали. Войдя и скинув покрытую изнутри потом «защиту», он сразу почувствовал неладное. В воздухе витал тяжелый, забытый запах. Сам главный стратег был в стельку. Некоторое время они молча смотрели друг на друга: Лумис дивился такому чуду, а майор делал опознание «свой-чужой», возможно, он некоторое время представлял себя боевым локатором наведения. Наконец глаза его сконцентрировались, совмещая диаграммы направленности: в них появилось понимание — объект оказался «своим». Рука Мероида, действуя методом активного самонаведения, пошарила под столом, вошла в контакт, сработал захватный механизм, и на свет божий появилась большая емкость, действительно большая, литров на пятнадцать. Все остальное было уже на столе: банка недоеденной консервированной икры мигри и пара надкусанных черствых деликатесов — крих-лепешек: майор явно вскрыл НЗ. Стакан тоже нашелся, настоящий красивый стакан из хрусталя Шарьяльского ущелья — он был так прозрачен, что Лумис заметил его, только когда Мероид стал наполнять стакан из своей канистры.

— Чокаться не будем, — произнес штурм-майор, подвигая Лумису емкость.

— А повод? — спросил Лумис, но майор уже опрокидывал свой стаканчик в собственные глубины.

— Или участвуй, — добавил он, краснея, как рак, — или проваливай. И закусывай, закусывай. — Сам он уже вооружился вилкой и теперь целился ею в консервы. Промахиваться командир совсекретного объекта не любил, поэтому целился долго.

Лумис глотнул залпом — внутри полыхнул лазер. Он спешно нащупал бутыль с водой, стоящую тут же.

— Повторим? — спросил Мероид гостя, моргая затуманенными зрачками.

Он уже наливал. Канистра у майора была непрозрачная, но держал он ее легко: сколько же там осталось?

— Может, не так быстро, — тщетная попытка сопротивления, штурм-майор — это вам не шуточки.

— Лазерный взрыв повторился.

— Так, — сказал Мероид, любуясь Лумисом, словно произведением искусства. — Ты чего сразу не пришел? Вообще, где ты пропадал?

— Мы же ставили мины со стороны северных горных проходов.

— Мины? — искренне удивился майор, хотя они вчера вместе согласовывали эту операцию. — А против кого?

Лумис промолчал, надкусывая лепешку. И майор ответил себе сам:

— А, против горных легионеров-диверсантов вредной для нас Империи? Правильно? Все правильно. Так их всех. Поджарим их «пушкой», подрумяним гироконом и скушаем.

Майор снова взялся за бутыль.

— Повторим? — можно было подумать, что он и вправду спрашивает.

Зазвонил телефон и сбил Мероиду наведение.

— Подними, Лумис, Господом нашим Эрром прошу. Лумис поднял трубку. Ясное дело, кого нужно было пригласить.

— Что там? Майор Мероид чрезвычайно занят, обходитесь пока.

— Нет, почему же, — бубнил сам себе штурм-майор, — майор Мероид занят, но если это звонит генералиссимус Республики, то я рад буду ему доложить, что высадку морского десанта на Эйрарбию они могут пока отложить, дать всем «морским львам» увольнение. Мы здесь сами справимся, а как подчистим материк от эйрарбаков, так их пригласим на готовое. А если звонит их министр по освоению новых территорий, могу его обрадовать: пусть смело командует капитану плавучего острова направляться на всех парах на север, к моменту его прибытия мы постараемся справиться: все порты уже будут открыты настежь. Какой у нас там самый крупный? Горманту? Нет, Горманту пока временно закрыт на ремонт, пусть прибывает в Знизабад, это гораздо ближе к развалинам столицы, будет где сделать красивые запоминающиеся фотографии. И вообще, там, где браши не справляются, мы всегда рады помочь. Вот не долетел их бомбардировщик, ничего — наши успешно подсобили — дублировали.

— Так что случилось-то, майор? — снова спросил Лумис. Мероид посмотрел на него внезапно трезвеющими глазами.

Руки его в это время уже действовали, действовали сами по себе. Они уже наливали. «Сгорит, — с тоской подумал Лумис, — ей-богу, сгорит он от этой технической гадости».

— Ну, — со значением проронил Мероид, поднимая свой стакан.

Лумис поймал его руку. Они некоторое время боролись, эдакий своеобразный армреслинг: Лумис давил вполсилы, а майор боялся расплескать налитое до краев.

— Вы в каком звании? — грозно спросил Мероид, задыхаясь.

— Я в запасе, до офицера в свое время не дослужился, — доложил Лумис. — Но меня вряд ли призовут, я в списках ГГ на ликвидацию.

— Отпусти руку, а то я им сейчас позвоню, подскажу, где скрываются их премиальные.

— Черта лысого, глав-штурм-майор. Пока не доложите личному составу, в моем лице, каков повод для праздника, не отпущу.

— Откуда ты взялся на мою голову?

— Сами виноваты, кто присылал Пракса в Пепермиду?

— Ладно, ладно, ну, спас ты меня, и что, теперь будешь командовать? — Майор все-таки поставил стакан, загоревшись новой идеей. — Слушай, коллега, а что, если я уволю себя на пенсию, а тебя назначу преемником? Китель с погонами тебе оставлю, командовать ты умеешь, справишься как-нибудь. Приказ сейчас подпишу. Ты «пушкой» орудоватьможешь? — Глаза майора уже сияли, будто индикаторные трубки в режиме накала. — Сегодня начнем прохождение ускоренного курса. Я быстренько введу тебя в основы дела. Ты знаешь, чем умнее Maшина, а она у нас умная, тем глупее может быть человек. Нет, я тебя нисколько не оскорбляю, но ведь ты все же не специалист по когерентным источникам излучения, так. Значит...

— Майор Мероид, чего ты так набрался? — Лумис смотрел на него с сочувствием.

Глав-штурм-майор часто заморгал. Лумис очень удивился такому перепаду настроения, на глазах офицера выступили слезы. Он упал головой на руки. Лумис дотянулся своейдлинной рукой и обнял его за плечо.

— Ведь что-то произошло, правда?

Он даже представить не мог, что подсекло этого железная человека. Он видел его со стороны, когда майора вели расстреливать — тогда он улыбался, шутил до самого конца; даже после уничтожения Пепермиды он не напился, а тут...

— Ты мне друг, Лумис? — глухо спросил майор, не поднимая головы. — Значит, недолго тебе жить, я приканчиваю друзей. Помнишь позавчерашнее отражение атаки? — Еще бы Лумис не помнил. — Помнишь, мы обнаружили зеркалом новую колонну в предгорьях? Это были не легионеры, Лумис, — штурм-майор поднял голову. — Это был дивизион майора Гроппе, моего давнего-давнего друга, я ведь сам его пригласил тогда в шутку, при тебе. Тогда, когда у него кончились ракеты?

Лумис помнил. Он сам налил себе и штурм-майору.

— Но ведь вы не знали, что это он?

— Это меня не оправдывает, Лумис. Совсем, совсем не оправдывает.

Они выпили. Легче не стало.

— Ничего теперь не сделаешь, майор. Против нас и против вашего друга сработали обстоятельства. Так устроена эта паскудная жизнь, что внешнее окружение почти всегда главенствует над внутренними чувствами. Вы думаете, вы первый, у кого произошло подобное? Сейчас я расскажу одну историю, которая случилась со мной давно. Давайте выпьем, но чокаться не будем.

Они снова выпили и снова закусили — дожевали крих-лепешку.

— Я рассказывал об этом только однажды, да и то потом очень сильно об этом пожалел. Тогда я убил собственными руками, без всякой техники, и, кроме того, убил жестоко более чем друга, — и он повторил историю о Магриите.

— Выпей, — сказал штурм-майор. — Может, распорядиться, чтобы принесли закуски? Лучше, конечно, чтобы это сделал кто-нибудь из твоих, я в таком свинском виде.

Лумис вызвал Бенса.

ПРОЦЕСС ЧУТЬ ПРИТОРМАЖИВАЕТ

Атомная война являлась очень многоплановым процессом, и посему параллельно основному сценарию даже в природе происходили пересекающиеся драмы. Вместе с дымом в верхние слои атмосферы попали образованные в огненных шарах ядерных взрывов окислы азота. Они начали связывать озон, и на грешную землю устремился поток: неослабленного ультрафиолета. Он добивал тех, кто уже получил приличные дозы других излучений. Дым сильно рассеялся, частично осел, и местное звезда-солнце получило возможность согреть многострадальную землю. Однако поскольку внутривидовые разборки еще не закончились, то в одном, то в другом месте происходили новые выбросы пыли и дыма, второго было меньше, почти все уже сгорело, но вот первого компонента хватало. Особенно много пыли поднималось вверх при наложении взрывов. По особо защищенным целям какой-нибудь тяжелый линкор мог послать два или даже три снаряда с плутониевой начинкой. Происходил интересный искусственный феномен. Первый врыв высушивал, дробил и рыхлил грунт, а последующий легко поднимал всю эту массу в стратосферу, выполняя в этом плане работу Атланта с десятикратной форой. Однако при всем уважении к могуществу человеческого варварства надо признать, что в плане долгосрочного катаклизма взрыв был слаб. Уже через три-четыре месяца температура планеты, в принципе, вошла в норму. А в Южном полушарии это произошло еще быстрее. Удар по материку Республики пришелся на зимний период. Атмосфера по этой причине была очень плотной и не пропустила дым высоко. Он не нагрелся лучами Фиоль, а поэтому относительно быстро выпал на поверхность со снегом. Пыль несколько ослабила солнечный свет, но снег почернел и меньше отражал уже полученное тепло. В общем, зима осталась в норме. Хуже было другое — долгосрочное воздействие: если браши применили по эйрарбакам «обычные», относительно «чистые» бомбы, то эйрарбаки поступили с врагами, как с вредными насекомыми, они употребили доселе не использовавшееся, давнее, варварское изобретение — кобальтовую бомбу. Это была очень страшная штука. За счет специальной оболочки она повышала остаточную радиоактивность в восемьсот раз. Благодаря большому перекрытию зон поражения друг другом несколько десятков больших и сотни маленьких бомб создали на всем континенте среднюю плотность заражения выше летальной, а значит, все люди Южного полушария были обречены.

Исключение составлял знаменитый плавучий Остров, своеобразный технологический Ноев ковчег, но за ним усиленно охотились несколько стай напичканных боеголовкамисубмарин Империи, и шансы у него, при малой тихоходности, были невелики.

Так что и на суше, и на море, как ни странно, бои не прекращались.

ПОСЛЕДНИЕ ИЗВЕСТИЯ

— Республика Брашей варварски, без всякого повода и причины, произвела на территорию Империи воздушно-атомное нападение, — бодро вещало радио. — Опустошения и количество жертв не имеют себе равных за всю историю нашего континента...

— Смотри, какие искажения, как шипит, — высказался эйч-капитан Анахт, которого как специалиста более интересовала форма, чем содержание, — и так во всех диапазонах?

— Нет, — пояснил Мероид, — больше на коротких волнах. На них и передают.

— А чего не на длинных?

— Слушай суть, сейчас сам поймешь.

...сконцентрировав на одном направлении все силы агрессии, варвары сумели прорваться к столице нашей родины городу Пепермиде. Несмотря на героические действия противовоздушной обороны, перехватить все бомбардировщики не удалось. Над городом взорвалось три бомбы приблизительно по пятьсот килотонн каждая...

Насчет мощности, наверное, не врут, — прокомментировал Мероид, скрипнув зубами от напряжения.

...во втором, третьем и последующих налетах враг применил новейшие системы нападения: самолеты-убийцы с автоматическим управлением, стартующие с подводных лодок и подвижных воздушных атомных баз; баллистические ракеты межконтинентальной дальности; сверхскоростные бомбардировщики, управляемые человекообразными существами...

— Это кем же? — наивно спросил вице-лейтенант Пракс.

— Молодо-зелено, — без улыбки откликнулся Мероид. -Этим термином брашей обзывали еще в ту войну — вспомнили, достали из пыли.

...налеты производились со всех направлений по всей территории великой Империи. Однако почти везде враг встретил непреодолимый заслон, о который поломал зубы. Потеряв львиную долю участвующих в бою машин, враждебная раса не добилась своей преступной цели...

— Да, термины подбирают что надо, — не выдержал Лиарид, один из «больших лбов», — машина пропаганды начинает раскручиваться в нужную сторону.

...лишь в районе столицы, на побережье и в глубине варвары, имея невиданное преимущество в живой силе и технике, смогли продолжить опустошение...

— А что, в других районах все нормально? — снова не сдержался Пракс от простецкого вопроса.

— Теперь ясно, почему передают в коротковолновом диапазоне, — пояснил капитан Анахт. — Безусловно, мы все прекрасно знаем, что разрушения есть везде и всюду и наверняка здесь, в районе столицы, самые малые, поскольку тут концентрация сил обороны достигала максимума. Однако это сообщение передается только здесь, усекаешь, лейтенант? В других районах передают, что самые страшные разрушения у них, а в остальном в Империи все нормально. Дабы не гасить надежду на ожидаемую помощь. Мол, скоро к вам на поддержку придет вся остальная многострадальная родина, так?

— Да, — наконец подал голос Лумис, — в прошлой войне тоже все происходило именно так.

— Я понял, — доложил Пракс. — На длинных или средних волнах сообщение могли бы слушать другие области.

— Растешь, — потрепал его по плечу Анахт.

А по радио уже перешли к призывам стереть в порошок недочеловеков, вместе с южным континентом и, возможно, со всем полушарием.

— Смена фаз, — пояснил штурм-майор, — Сейчас над Брашией происходит то, что недавно было здесь. — В его голосе вовсе отсутствовало сочувствие.

Он словно в воду смотрел.

БОЛЬШАЯ КОРОБКА С СЮРПРИЗАМИ

Итак, читатель, будучи в курсе стратегической ситуации на планете Гее, понимает, что задачей эйрарбаков в случае глобального столкновения была активная оборона. На первый взгляд это ставило их в явное преимущество перед брашами, проблемой которых являлся полный захват и последующий, по возможности вечный, контроль чужой (в настоящий момент) территории. Но, предполагая стратегические планы Империи, Республика могла сосредоточить усилия на нападении, потому как при окончательной схватке на кон ставилось все последующее будущее обеих сторон, нельзя было надеяться, что история предоставит еще один шанс разрешения спора: при использовании всего запаса глобальных средств, накопленных за долгие циклы (многие из которых ждали своей очереди даже в период атомных столкновений прошлого, когда обе стороны все же удержались в рамках тактических мощностей) и полностью вытряхнутых недрах обоих материков, просто так побросаться бомбами и снарядами, спалить стратегические запасы,технику и армии, а потом разойтись как ни в чем не бывало и войти в новую спираль подготовки к еще одной решающей битве? Даже самые большие оптимисты-футурологи не решились бы в это поверить. Битва, однозначно, требовала решительного подхода.

Поэтому эйрарбаки не ограничивали свои интересы противодействием агрессии. Они сами готовились осуществить встречное нападение. И здесь у них были козыри: территория южного континента в плане заселения их не интересовала — она занимала их только в качестве мишени для стрельбы. Очаг конфликтов, противолежащий материк, нужнобыло обработать так, чтобы навсегда вытравить заразу — враждебную человеческую расу.

Понимая цели друг друга, обе стороны втянулись в воронку, имеющую широкий вход, но скользкие стенки, непригодные для возвращения обратно: от окончательного засасывания обоих очагов цивилизации в бездну их удерживала лишь нерешительность. Цепь случайностей — чудовищный коктейль из непродуманных планов и роковых ошибок — вывела из шаткого равновесия эту сложную систему; создалось течение, быстро приобретающее свойство бездонного водоворота.

Как ни старайся, но тяжело прикрыть от технологически оснащенного врага целый материк. Даже с островом Мадогос у брашей не получилось, а уж тут... У берегов Республики, в районе моря Южного Сияния, материализовались гигантские субмарины Четвертого подводного флота Империи. Известно, что подводные флоты Империи первоначально именовались по цветам спектра, но, когда основной цветовой гаммы стало не хватать, пришлось ввести подспорье — нумерацию. Основной ударной мощью Четвертого Розового (Р-4) считались лодки-гиганты, именовавшиеся в простонародье, то есть среди матросов и старшин, — «кишка». Однако на первом этапе все шесть «кишок» вели пассивную тактику. Их задача была улечься на дно, не привлекать внимания и выжить до команды. Они выжидали, пока боевые лодки зачистят район их действия: выгребут с акватории всякую враждебную мелочь. Лодкам тактического уровня действительно пришлось повозиться: пока перетопили бомбоносные и торпедные фрегаты, катера на подводных крыльях и прочую пустяковину да отогнали подальше брашские субмарины, сами хлебнули горя по уши, а уж торпед подрастеряли видимо-невидимо. Зато теперь гиганты могли всплыть. Что они и сделали. Всякие махонькие разведывательные лодки давно уже высунулись на перископную глубину, а кто и еще наглее. Они воткнули в воздушную оболочку планеты антенны и стерегли небо, опасаясь боевых дирижаблей. Лодки, предназначенные для уничтожения воздушных целей, высунули над водой ракетно-артиллерийские отсеки-выпуклости. Они ждали.

А вот «кишки» работали. Они совершали сложную пертурбацию с опрокидыванием корпуса. Одновременно штурманы уточняли координаты своих субмарин с наиболее возможной точностью. Это было довольно сложное дело, к тому же вблизи магнитного полюса; над планетой не имелось, в отличие от Земли конца двадцатого века, системы спутников,а в небе никогда не висела система неподвижных звезд, составленных человеческим воображением в созвездия; до других звездных систем оптического разрешения человеческого глаза было явно недостаточно.

Наконец, каждая «кишка» сумела опрокинуть свое длинное туловище и вместо горизонтальной, привычной для кораблей плоскости занять строгое положение под углом почти пятьдесят градусов. Теперь привычные в походе стены стали сильно наклоненным полом, а потолки и полы — стенами. Разница внешнего давления на кормовые отсеки и передние различалась более чем в десять атмосфер. Кроме того, нос каждой лодки высунулся из воды на двадцать метров и теперь торчал вовне под углом, как сильно подвыпивший айсберг. На самом кончике носа ушла в сторону массивная крышка-заслонка и обнажила перед притихшим в безразличном любопытстве миром нутро гигантской машины уничтожения — ту самую полость, из-за которой «кишка» и получила прозвище. Это был туннель-ствол более чем метрового диаметра, уходящий в глубину длиннющего корпуса до самой кормы. Корпус из титана, в свою очередь, помещался в толстенном стальном теле огромной субмарины. На каждой лодке стало очень шумно — теперь они плевать хотели на сохранение инкогнито — они вышли на позицию. Мощные насосы погнали вдоль ствола водопады морской воды в нарастающем темпе: это заработала экстренная система охлаждения и одновременно коррекции судна в неподвижном состоянии. Отбрасываемые вблизи кормы водопады создали бешеный реактивный момент: даже не слишком далекое дно морское колыхнулось, взорвалось песчаными смерчами впервые за миллионы лет. Нос каждой «кишки» выпер в атмосферу еще выше: они словно собрались маленько полетать.

Теперь от каждого водного крейсера отделились и отошли в сторону боевые рубки: тела лодок стали совсем сигарообразны, потеряв надстройку. В надстройке, пустившейся в автономное плавание, помещался весь экипаж: «кишки» остались совершенно безлюдны. Они, конечно, не превратились в самостоятельно работающие машины — управление происходило по толстому кабелю, тянущемуся за отпочковавшимся командным модулем. Столь сложная система управления субмариной в стадии боевого применения делалачесть конструкторам-разработчикам: замаливая свои будущие грехи от применения поточной машины смерти, коей являлась каждая «кишка», они позаботились хотя бы о здоровье экипажа. Если бы он остался во время работы крейсера внутри, он бы, конечно, не умер, но зато бы полностью оглох, вот таким вредным было это достижение человеческого гения. Может, ее разработали свихнувшиеся? Это вполне допустимо, но информация на столь скользкую тему была особо секретна.

Внутри железных толстяков, диаметр коих достигал в центре сорока метров, шевельнулись новые, разбуженные командой механизмы: произошло извлечение из свинцовой ниши, а затем досылка в ствол первого снаряда. Снизу в казенник втиснулся многофазный капсюль-толкатель.

Теперь там, в плавучем модуле, командир, нависающий над притихшим боевым расчетом (руки на кнопках, глаза в пучок и тонкие струйки пота около висков), глянул на часы:он сверял согласованное с адмиралом время, ведь все субмарины должны были выдать первый залп согласованно. Дождавшись положенной секунды, он тронул офицера-стрелка (отдавать команду голосом не имело смысла: у всех в ушах торчали беруши). И этот офицер, и его напарники в пяти других модулях сорвали пломбы, откинули колпачки и с силой вдавили внутрь панелей кнопки, преодолевая противодействие защитных пружинок — последнюю преграду, страхующую от использования впервые пущенного в ход оружия.

Бахнуло так, что у всех подводников на площади примерно ста квадратных километров сердца на мгновение остановились, а потом одновременно вздрогнули. Никогда прежде такого не случалось, даже строевая подготовка не предусматривала согласованного действия внутренних органов.

Взрываясь, капсюль погнал сорокапятитонную махину вверх по длинному стволу, а в конце его усилия дополнил магнитный момент, созданный гигантским носовым соленоидом. Лодку резко толкнуло вниз. Одновременно гироскопическая система стабилизации автоматически вводила поправки в водные ниагары, низвергавшиеся под корму. Лодка стабилизировалась для следующего выстрела. Он уже готовился. Происходила продувка ствола от остатков пороха, и выкатывался из радиационного хранилища остроносый близнец-симпатяга заброшенного в небеса брата-акробата.

А первый посланец с неотслеживаемой глазом быстротой уже резал разреженные слои атмосферы. Он совершал прыжок-полет, и высота живущих внизу гор была для него нормативом детского сада для чемпиона мира. Никто не успел и глазом моргнуть, а море Южного Сияния уже казалось лужей с его семидесятикилометровой высоты. Здесь он малость выдохся: его не затормозил слабенький воздушный шлейф, нагревающий его керамическое рыло, не застопорил поток ультрафиолета, вонзившийся с двух близлежащих звезд, — на все ему было наплевать, вот только гравитационные путы скрутили его и заставили кланяться своему величию, пригибая его тяжелый нос и отворачивая-отворачивая от космических далей. И тогда он, ничуть не расстроившись, засвистел, многократно обгоняя звук, а внизу его ждали цветущие долины и большие города. Наплевать ему было и на то, и на другое, в качестве целей они были для него равноценны.

СКУЧНАЯ РАБОТА

«Итак, — размышлял Лумис, восседая на краю земляной насыпи, хоронящей под собой и еще под кучей железобетонных перекрытий помещение с энергетическими кабинами. — Что меня ждет здесь? Успешное продвижение по служебной лестнице в качестве главы местного аппарата внутреннего порядка. Веселенькая перспектива. На черта мне этонужно, а? Почти всю свою сознательную жизнь я боролся со всякими полицейскими ведомствами, и теперь на тебе, Его Высочество Лумис Диностарио — начальник тайной и всякой прочей полиции. Кто тут, господа, недоволен нашим режимом? Вы? Руки за голову! Всыпьте ему, сержант, тридцать плетей для начала и в карцер. Кто еще? Ну-ка, расстреляйте каждого десятого для профилактики, дабы больше уважали новый режим. Нет, ребята, такое дело нам не по душе. Пора сваливать отсюда, иначе засосет рутина. Работы тут, понятно, вагоны и вагоны, но уж как-нибудь без меня. А чем же мы займемся? Время мы назад не вернем, города не восстановим. Пойти повоевать с брашами? Не хочется, эти этапы мы прошли еще в начале жизни. Брашей, конечно, если высадятся, нужно скинуть в море — ну так для этого у нас и есть, или скорее была самая крупная сухопутная армия мира, непобедимая и легендарная. А вот не стоит ли нам заняться тем маленьким списочком, полученным в подарок от адмирала? Некоторые скажут, ну вот, опять за старое. Да, за старое! А почему, собственно, нужно все произошедшее прощать?»

Лумис посмотрел под ноги, свешивающиеся с края площадки. Там, ниже, в закрытом с боков углублении, под натянутой маскировочной сетью, суетились ученые, что-то делали со своим хитрым летающим зеркалом. Некоторые стянули с лиц противогазы в нарушение инструкций Мероида, плевать этим «большим лбам» было на инструкции. А ведь радиационный фон действительно несколько повышен, но, ясное дело, с долиной не сравнить. Лумис хотел было напомнить ученым об указаниях начальства, но оборвал себя. «Ну вот, — подумал он, — действительно начал входить в роль большого дяди полицейского». Да и кричать сквозь мембрану было бы неудобно.

Он посмотрел вверх. Серая, безобразная пелена расстилалась во все стороны. Он не увидел ни клочка голубизны.

РОССЫПИ СЮРПРИЗОВ

Снаряд стремительно мчался вниз вместе со своими братьями, выпущенными из чрева других субмарин-гигантов. Локаторы ПВО Республики Брашей высветили их всех в виде коротких зеленых импульсов на экранах. Но что могла сделать Республика? Сорокапятитонные сигары падали чудовищно быстро, а в распоряжении Противовоздушной Обороны была всего минута. Даже если бы у Республики имелись лазерные пушки, мощностью подобные имперским, то и они бы не помогли. Снаряды, выпущенные субмаринами, являлись тяжелыми многослойными болванками, защищенными надежней танков. Они не имели никакой аппаратуры наведения, исключая высотомер, так что сбить их с курса, выведя изстроя электронику, не представлялось возможным — они были слишком просты для этого. Пикируя из стратосферных высей, они реализовывались перед ПВО с неудобного для перехвата направления, можно сказать, прямо из космоса. Это сильно ограничивало время возможного уничтожения.

Боевые дирижабли брашей, снабженные огромными круглыми антеннами, засекли снаряды, когда те подскочили выше горной цепи, двигаясь в глубь материка. Поскольку прикрыть от нападения абсолютно всю территорию страны не представлялось возможным, ПВО имела объектовый характер, концентрируясь вокруг важных военных объектов и городов (промышленных центров — по военной терминологии). Кроме того, нападение со стороны гор считалось маловероятным, ведь гигантские косяки бомбардировщиков, базирующихся на кораблях, давно ушли в прошлое. Шесть летучих гигантов, разогретых трением, возникли падающими красными звездами. Некоторые из них наблюдались вообще прекрасно с помощью военных телескопов наведения, после предварительной автоподстройки по радарам; ведь они имели гораздо меньший угол обзора. Доли секунды ушли у машин на расчет точек падения и секунды у людей на оценку ситуации. Казус заключался в том, что жертвы нападения теперь имели на несколько порядков более точные данные, чем люди и электроника, запустившие смертельный фейерверк. Предполагаемая точка падения ни одной из боеголовокне совпадалас каким-либо важным объектом. Это явно что-то значило, а для людей, всю жизнь готовящихся к взаимному истреблению, значило много. Исходя из наихудшего сценария, который действительно соответствовал реальности, снаряды были сверхмощными и точность их наведенияне имела большого значения.Эйрарбаки действительно не знали, во что попадут посланные ими машины смерти. Они не имели точных карт расположения промышленных и военных центров в глубине вражеского материка: у данной цивилизации не существовало спутников-наблюдателей, способных следить за территорией противника; с агентурным сбором информации тоже были проблемы, оба очага культуры общались друг с другом только на почве неограниченного военного противостояния — холодной войны без правил. Наиболее полную информацию давал радиоперехват, но и он был ненадежен, учитывая намеренную дезинформацию. Снаряды не имели собственных мозгов для анализа открывшейся внизу перспективы и самостоятельного выбора цели, да и средств ее отображения они тоже не имели. Империя воевала варварски — била по площадям. Мало того что снаряды-бомбы имели мощность около пятидесяти мегатонн, сама по себе даже такая мощь была мелочью сравнительно с площадью суши — вероятность попадания внужноедаже при массовом применении была сравнительно маленькой. Бомба при низковысотном взрыве поражала все живое в радиусе приблизительно тридцати километров, но ведь они априорно валились и на пустыни, и на остатки задавленных промышленностью лесов. Если бы даже снаряды пикировали точнехонько на центральные площади крупнейших мегаполисов, людям, управляющим перехватом,было бы легче,но теперь они знали, что эскалация вонзилась в верхнюю ступеньку — Империя применяла не просто тотальный геноцид. То, что сейчас свершилось, было неограниченным биоцидом. Его несли мощные кобальтовые бомбы.

В воздух пошли встречные снаряды-перехватчики с ядерной начинкой. Лучше было взорвать над своими городами слабые защитные заряды, несколько повысив уровень плотности умирающих от рака, чем познать прелесть полного радиоактивного мора. Патрульные дирижабли спешно покидали районы перехвата, но где им было успеть. В небе, на высотах от десяти до пятнадцати километров, полыхнуло. Для человека, смотрящего вверх сквозь многослойные темные защитные очки, зрелище должно было показаться великолепным, однако подобных зрителей не было — тем, кто повернул головы к небу, оно выстрелило по глазам, выжигая сетчатку. Умные и информированные давно сидели в убежищах, менее умные, но быстро соображающие — смежив веки, бросились на землю плашмя — слабая защита.

Снаряд, возле которого полыхнуло совсем близко, а таковой был всего один, перестал существовать, но покрывающий его начинку кобальт и самая начинка теперь все равно разносились слабеньким на таких высотах ветерком, просто не на такую, как было запланировано, площадь. Кое-какие из снарядов снесло в сторону, совсем незначительно — воздух вверху не слишком плотен и ударная волна слаба. Это явление просто наложило на точку их вероятностного падения еще одну составляющую, не меняя сути. Еще снаряды-убийцы пытались, но не сумели подорвать сверхскоростные снаряды-перехватчики обычных калибров: они попортили им внешность, опалили бока, но их осколки не сумели пробить слоеную броневую защиту. Сорокапятитонные чудища продолжали валиться вниз. Все средства наблюдения были ослеплены небесными фейерверками.

УВОЛЬНЕНИЕ ПО СОБСТВЕННОМУ ЖЕЛАНИЮ

— Ну что же, если передумаешь, возвращайся, — сказал штурм-майор Мероид на прощание.

— Все может случиться в жизни, я не зарекаюсь, — ответил Лумис. — Я и своих людей не неволил, все, кто изъявил желание остаться, в вашем распоряжении. Вы без меня прекрасно справитесь, я не сомневаюсь. «Пушка» ваша в строю. Связь у нас есть, так что будем иногда сотрудничать.

— Значит, заниматься проблемами будущего ты не хочешь? -подытожил Мероид.

— У меня слишком много дел там, в прошлом. Кто-то должен ответить за все, что случилось. Мне кажется, если не наказать преступников прошлого, новые будут считать себя вправе делать, что захотят. Я сам не ангел, но я постараюсь донести эту ношу до конца.

— И куда твой отряд направится вначале?

— Я опущусь в этот ад внизу. Все, кто со мной, должны увидеть, ради чего мы начнем поход.

— Ты не сможешь помочь городу. Даже если бы у Империи возникло желание помочь тем, кто там, она бы не справилась и в мирное время. Одних больничных коек, наверное, нехватит во всей метрополии с колониями вместе.

— Я знаю. Если бы я думал, что смогу помочь, я бы направился туда сразу. Мне кажется, я должен увидеть все своими глазами, для того чтоб быть сильным в нужный момент. В этом мире нет бога, мне придется вершить суд за него.

— Лумис поправил индивидуальный дозиметр и, отсалютовав майору, пошел прочь.

НЕИСТОЩИМАЯ КОРОБКА С СЮРПРИЗАМИ

Рев перекачиваемой сквозь «кишки» воды разбудил молчаливое, спящее море на десятки километров вокруг, а когда срезонировал титановый корпус, отброшенный отдачей,океан отозвался великанским камертоном. Браши-акустики, отслеживающие малейшее звуковое шевеление в полутора сотнях километров, вывалились из кресел, зажимая ладонями пенящиеся кровью уши. Зато теперь капитан боевой республиканской субмарины знал, где находится самый опасный враг. Когда неслышный шепот глубины накрыла волна уплотненного ужаса, со скоростью звука в водной среде сообщая о залпах эйрарбакских подводных крейсеров, командир размышлял о сути явления очень недолго. И хотя такое оружие применялось впервые, он догадался, что это, и принял решение. Лодка брашей развернулась, втянула в корму буксируемую на прицепе антенну (и так все былоотлично слышно без этой дорогой электронной игрушки) и, разгоняясь, понеслась вперед, скользя над пологим, недалеким дном.

Цепь лодок-перехватчиков Империи пропустила вражескую субмарину в боевые порядки, абсолютно не заметив: шум, поднятый «кишками», глушил все, кроме себя самого. А браши неслись на предельной скорости, не заботясь о маскировке. Они уже активизировали торпеды, и хищные тупые носы омывались встречным течением, а внутри их замыкались электрические цепи, отсеивая все ненужное, кроме грохочущих «кишок».

Когда на дальности шестьдесят километров от ближайшей «кишки» торпеды выскочили из лодки-носителя, их пуск засекли субмарины из имперской цепи прикрытия. Они стали пытаться производить перехват, но даже не пробовали предупреждать палящих в небо «кишок», тем сейчас было не до маневра уклонения. Ударные субмарины эйрарбаков пустили малые скоростные торпеды против самонаводящихся мин брашей, затем отправили в плавание торпеды-ловушки — шумные сварливые железки, желающие своим гамом обратить на себя внимание, замаскировать надувными шариками имитации шума истинных слонов, грохочущих великанов в посудной лавке. Никто не обратил внимания на этих громких мосек: торпеды-убийцы продолжали наведение.* * *

В это время из-за гор показалась новая шестерка, вновь пытаясь взять реванш над гравитацией. Силе тяготения это были семечки, она успевала действовать тотально во всех направлениях и во всех местах: никто не смог забраться выше предсказанного теоретически апогея. Но еще до этого момента посланцы первого залпа рванули. Взрывов было три, видимо, у двух снарядов атомные упреждающие подрывы вывели из строя высотомеры, а врезавшись в землю-матушку на всем скаку, они не успели взорваться. Дошедшие до финиша полыхнули на километровой высоте, создавая вокруг себя обширные зоны смерти. Огненные шары расцвели, сжирая воздух и испаряя окрестности, а в вышину поперли грибы-чудища, демонстрируя человеческие достижения во всей красе. Оболочка из кобальта испарилась, и теперь черные облака несли в себе достаточную заразу для отравления миллиона квадратных километров не просто мощной радиацией, а мощной в смертельной дозе.* * *

Неслышимая для экипажа «кишки» торпеда-убийца выплыла из небытия. Люди не могли о ней знать, все средства наблюдения за окружающей обстановкой остались там, внутри лодки. Акустики сейчас находились в тесном кубрике и ничем не занимались, как и весь остальной экипаж. Они только открывали рты и орали в голос, когда подводный крейсер выпускал в полет очередного монстра, пытаясь противостоять выдавливающему грохоту повышением встречного внутреннего давления. Тщетные попытки.

Торпеда брашей, внюхиваясь в звучание насосов назначенной для уничтожение «кишки», не путая ее с сестрами-близнецами — она руководствовалась звукочастотным портретом, — стремительно приближалась. За ней вплотную шла маленькая торпеда-преследователь, выпущенная в качестве контрмеры эйрарбаками. Последняя не успела выполнить свою функцию.