Чтение 10–й страницы книги ~Огромный черный корабль~

Как жеонимогут ими управлять, док? Честное слово, эти твари были почти с него ростом и совсем не трогали пацана. -Браст, наконец, выловил Геклиса в подходящий момент — наедине. Можно было задать вопросы.

— А как управляется муравейник, знаешь?

— Ну... Не знаю я, там ведь солдаты всякие, рабочие... Каждый делает свое дело.

— Но ведь всем этим кто-то управляет, правда?

— Да не знаю я, объясните неученому, если можно. — Браст пришел к доктору показать свою очередную, не проходящую уже неделю опухоль-укус (она не болела, просто чесалась, но набухла сильно).

Муравьиная матка выделяет специальный фермент, те, кто ближе, его слизывают и разносят остальным — вот так и передается команда. Ну, понятно, до конца это темное дело для науки неясно. Тем более есть муравьи-путакматы, те вообще одиночки. Наверное, этот их «пастух» кормит пауков каким-нибудь веществом, и они его не трогают, ходят за ним стадом. Мы ведь ничегошеньки о Мерактропии не знаем — темное пятно, исследовательский пробел. Ладно, касательно твоей вавки — будешь терпеть? Попробуем извлечь эту закопавшуюся личинку, — биолог уже доставал из стерильного ящика пистолет для уколов.

— А сама она не вылезет?

— Не утомляй, сержант, откуда я знаю. Давай ногу.

ОХОТНИКИ ГОРОДОВ

Пригибаясь, совсем чуть-чуть, под весом пленной, Лумис торопливо возвращался обратно, и, хотя он гнал мысли о предстоящих событиях, план близкого будущего в голове имелся. Он представлял, как пленную обменивает на заложника, как щелкают наручники, освобождая запястья, как визжит и просит пощады Кукла и как сам он, не торопясь, извлекает из нагрудного кармана газовые гранаты и переключает игломет на ядовитую обойму. А дальше — Бенс по молчаливой команде падает и волчком катится прочь, и едкий дым обволакивает бронированную машину, внутри судорожно кашляют, а он выпуливает в салон полный магазин.

Ни черта из этого не получилось.Онибыли тут, и, если бы сидели тихо, вполне может быть, он бы попал в сети тепленьким, ноонишумели, сильно шумели — пытали Бенса.

И он стоял перед последним барьером — выступом каменной кладки, мысленно кусая локти и проклиная себя за то, что втянул постороннего в свою реальность: потому как пытали они Бенса не просто забавы ради — они желали узнать, гдеДиностарио,и не только он,онизнали все его многочисленные имена, это были серьезные люди из очень солидного ведомства. Конечно, он мог бежать — имелась такая возможность.

СТРАННОСТИ ЛЕСА

После того как танк-мостоукладчик бросили, Браст выполнял обязанности связиста или какие придется в большой боевой машине-накопителе. Командовал здесь младший гауптман Кесри. Сейчас он как раз надумал оторвать Браста от непрерывной цепи горестных размышлений.

— Свяжись с «первым», — прошипел гауптман, не отрываясь от окуляров внешнего обзора.

Браст вдавил шершавый податливый тумблер и услышал в ушах ровное удаляющееся гудение, похоже, луч миллионократно, переотразившись в световоде, смотался в тугую звенящую струну. И тут он почувствовал это. Струна оборвалась, не допев. В наушниках очень знакомый, невероятно родной голос спросил:

— Алло, кто это?

Браст ошутил, что задыхается, стрелки приборов запрыгали перед глазами.

— Алло. Включите изображение, — очень настойчиво произнес голос, ее голос, голос Маарми Тоу Синцерони.

Он ощушал, что кровь приливает к лицу. Он сидел в кресле танка, равномерно сминающего мекрокустарник, и не сидеть здесь он не мог, иначе... Не может быть никак иначе.

— Браст, это ты? — осведомилась она совершенно естественным тоном. — Браст, милый, ответь. Что случилось?

Он молчал, где-то там, в середине гортани материализовался какой-то шершавый комок. "Сейчасэтопройдет, пройдет обязательно!" — молча проронил кто-то внутри его. Пройдет, как прошло в прошлый раз. Но это не проходило, более того, он не хотел, чтобы это проходило, но, даже независимо от его желания, оно продолжалось.

— Если ты имеешь хоть каплю совести, ты ответишь мне! Браст, любимый, знаешь, как мне тяжело без тебя? Куда ты исчез? Что ты молчишь? Тебе нельзя говорить? Браст... — Учащенное дыхание, ее дыхание, он уже знал, что глаза у Маарми вот-вот взорвутся слезами. — Браст, послушай, может... может, тебя покалечило? Изуродовало? Послушай, ты мне нужен любой, понял. Только бы был жив. Не мучай меня, ответь, что случилось?

Откуда-то из другой незадействованной доселе половины, а может, четверти его мозга, всплывал в памяти забытый разговор, совершенно-совершенно посторонний, но именно там, в этом давно ушедшем в прошлое споре, была зацепка, зацепка за происходящее. Тогда, в тот вечер Бездни Мерклес рассказывал им сказки или легенды, что-то об очень-очень далеких временах, он говорил тогда, что раньше, еще до того, как появились бомбы, а может быть, даже до того, как в первый раз получили смесь селитры и древесного угля, люди могли читать мысли друг друга и разговаривать на очень больших расстояниях без видеофона и радио. Он был очень умным парнем, этот Бездни Мерклес, только у него было плоховато со зрением.

— Браст, милый, ответь, прошу тебя!

Браст скосил глаза на Кесри. «Это бред», — сказал он себе.

«Ну, и пусть бред», — возразил тот, внутри его. Глазницы Кесри плотно прилегали к окулярам кругового обзора. Браст закрыл рукой микрофон внутренней связи, похожий на пуговицу воротника.

— Любимый, — раздались всхлипывания. (Она плакала!) — Тебе что — оторвало язык? — Ее голос похолодел.

Браст набрал полные легкие воздуха и медленно выдохнул. Тянуть далее было нельзя:

— Маарми. Да, это я. — Он услышал, как девушка невольно вскрикнула. — Маарми, я люблю тебя, я очень люблю тебя, милая. — Он больше уже не косился на Кесри, ему было наплевать и на него, и на Варкиройта, и на всех остальных. — Маарми, крошка, я сейчас очень-очень далеко от тебя, я не могу открыть тебе некоторые секреты, но это и неважно. Маарми, если я выберусь из этой кутерьмы, которая здесь происходит, я тебя найду, ты только дождись меня, поняла? Обязательно дождись. Я всегда думаю о тебе, всегда, всегда. — Он уже не видел ничего перед собой, он хотел видеть ее, видеть ее сейчас же.

И тут что-то случилось.

— Маарми! Маарми? Ты слышишь меня? Алло, черт возьми, что со связью? Алло!

— Не ори, я и так прекрасно слышу тебя, — это был голос Диора, радиста первой машины. — Что стряслось?

Браст почувствовал, что кровь отливает от лица. «Это сумасшествие, — подумал тот, внутри его, — но как приятно это сумасшествие». Да, он хотел быть ненормальным, хотел разговаривать с ней за тысячи километров. Он снова вспомнил о Бездни Мерклесе. Бездни Мерклес страдал близорукостью, он не заметил в траве проволоку, намотаннуюна спусковой крючок стреляющей мины, в одну секунду он положил вместе с собой половину взвода. Ну, а тогда, в тот вечер, когда он рассказывал сказки, они смеялись просебя над его наивностью.

Меццо-сержант, с вашей машиной хотел поговорить гауптман Кесри, — громко сказал тот, внутри его, убирая ладонь Браста с микрофона-пуговицы.

Что там у нас со связью? — спросил Кесри. — Опять барахлит? Может, какие неполадки в схеме, а?

«Может быть, и неполадки, — подумал Браст, — но только бы они случались почаще».

Да, пожалуй, стоит проверить соединительный световод, — ответил тот, внутри его, его голосом.

На первой же остановке, понял? — гауптман оторвался от перископа. — Эй, алло, Диор, ну-ка, дай мне Кауринса.

жестокости городов

Вот так он и сидел с иглометом навскидку, а гранаты с газом раздражающего действия под рукой. Рядом связанная женщина с садистскими наклонностями, корчащаяся от боли в ногах, нуждающаяся в хирургической помощи. Однако это его не слишком занимало, он даже не сделал ей новую перевязку, только заклеил ей рот, чтоб вела себя тише: он не хотел отвлекаться — он ждал случая. Случай мог не представиться никогда. А лежащий вокруг мир давил на эмоции, извлекал на поверхность и рубил в клочки совесть — пытали Бенса, превращали в инвалида, в визжащее животное.Онимогли бы спокойно вырвать ему язык, дабы дальнейшее происходило молча, но они не стеснялись — они ждали, верили в возвращение преследуемого, а может, они чувствовали, что Лумис уже рядом, и не спешили, длили и длили эффект.

Лумис сидел без движения, с каменным лицом. Сейчас он был боевой логической машиной. То, что происходило в покалеченном бронемобиле, от него не зависело, можно было сколько хочешь клясть себя за прошлые промашки, но сейчас он не мог ничего сделать. Даже если бы он вышел с поднятыми руками — Бенс был обречен, это были люди из серьезной конторы, и свидетелей они не оставляли. Лумис ждал невероятного, он надеялся не сойти с ума до момента, когда ошибутся, ждал мгновения, когда Вселенная хоть на несколько мгновений вернет ему лидерство в принятии решений. Лумис не двигался: где-то поблизости должен был остаться внешний наблюдательтех,кто находился внутри, он не мог допустить, чтоонистоль глупы, чтобы всей группой забраться в удобную для гранатомета цель, ведьимопасен не только Диностарио, они все-таки на спорной земле, а может, даже на территории повстанцев.

Прошло не много времени по часам, для Лумиса — дни, в течение которых прибавляется седина, а для Бенса — целая Вечность. Но жаркое сияние звезды Фиоль распределялось неравномерно — Лумис выжидал в тени, те же плавились в покореженном металлическом ящике. Он знал, сколькоихвнутри: Два человека, два посланника сверхсильной государственной устрашения и расправы, две личности, считающие себя равными богам, правящим возмездием; две целидля игломета.

Один из них вывалился из заднего люка, по уши в поту и крови. Он сразу попал в риску прицела, но Лумис продолжал ждать, не дыша и унимая сердцебиение. Он не зря мучился еще через десять секунд цель «один» вывела его на ненаблюдаемую, только предчувствуемую цель «три» — детину, засевшего в противоположном здании, у большого растворенного окна, старого знакомого по квартирному взлому. Это были те же ребятки, всю ночь они шли по следу, не сбились в окружающей суете и почти затянули петлю вокругЛумиса. Странная у них была одежда, совсем они в этой не походили на полицейских — вылитые повстанцы, кто во что горазд. Игломет шипя выплюнул давно готовые заряды: они в этот миг передавали друг другу фляжку с водой, а может, с чем-то погорячее, улыбались, усталые, довольные своей работой.

Они еще не упали, еще не успели ни крикнуть, ни захрипеть, а живая машина смерти уже наводилась в распахнутую дверь-люк злосчастного броневика, место концентрации боли и жестокости. И шипели гранаты, выпуская на волю газ.

БОЛЬ ГОРОДОВ

Теперь в распоряжении Лумиса была целая куча пациентов для травматологии. Его интересовал один — все еще живой — Бенс. Внешне ему досталось больше, чем кому-либо. Только Жаба выглядела хуже, но она давно не была живой — истекла все-таки кровью, по пророчеству Куклы.

И, словно произошла смена декораций, опять провернулось колесико сценария, повываливали откуда-то статисты. Ведь больше часа в этом богом забытом переулке ни души посторонней не появлялось, а тут целая группа повстанцев.

— Где у вас полевой госпиталь? — спросил у них Лумис. В ответ заблеяли что-то неопределенное.

— Значит, так, — сказал Лумис, беря за грудки самого главного, по собственным прикидкам — знаков различия не имелось. — Вот раненые. С этими делайте что угодно, наваше усмотрение, но вот за этого... Его зовут Бенс, отвечаете мне головой. У вас радиостанция есть?

Ни черта у них не было, они вообще смутно понимали, кем контролируется данный район, они просто вели беспорядочное наступление куда придется — случайно прорвались, нащупав брешь.

— А врач или хоть санитар среди вас имеется? — спросил Лумис в отчаянии.

Слава богу, имелся — бывший ветеринар, не практикующий цикла три. (Откуда в городе возьмутся животные — все домашние, кроме тараканов, под запретом. Тут вам не село,нечего дармоедов плодить!)

Теперь можно было снова заняться Баллади, если уже не поздно. Дел всегда, даже неотложных, больше необходимого. Кто-то сказал, что никогда не удается делать что-либоодно. Так оно и выходило.

— Еще вопрос, — обратился Лумис к окружающим, — смелые есть? Дело опасное: нужно выручить наших ребят, блокированных полицией.

Желающие нашлись. Он отобрал троих: не стоило раздувать отряд больше, чем мог вместить стандартный мобиль. Он снова втягивал в свои дела посторонних, снова ставил чужие жизни на кон, и не было конца этому водовороту.

ДИСКУССИИ ЛЕСА

— Допустим, так, — говорил док Геклис, жестикулируя и, видимо, помогая этими действиями абстрактному мышлению, — мы неинтересны мерактропам. Спрашивается — почему? Даже животные проявляют любопытство, а здесь люди.

— Какие там люди, — недовольно скривился старший гауптман Кауринс, — они же дикари?

— Дорогой коллега, — победно посмотрел на собеседника Геклис, — когда на нашу голову, я имею в виду в широком смысле, свалятся республиканские бомбы, мы тоже станем дикарями, причем уже к следующему поколению, гарантирую. Так вот, повторюсь, мерактропы вовсе не проявляют к нам интереса. Почему?

— Несъедобны мы для них, наверное, — предположил Кауринс.

Браст не участвовал в разговоре, он лежал, отгороженный ширмой, с ногой, обрабатываемой ультразвуковым облучателем, и представлял для офицеров подобие мебели.

— Может, и так, коллега. Мы до сих пор не знаем, что едят мерактропы. Но все равно непонятно. Пока мы двигались вблизи побережья, я понимаю, там, возможно, наша людская техника и примелькалась, не вызывала особого интереса.

— По-моему, наоборот, на побережье постоянно случаются нападения ,судя по документам.

— Да, можно допустить, что, на собственном опыте убедившись в коварстве и агрессивности людей, жители берега стараются ликвидировать опасность. А здесь, в центре девственного материкового леса, о связанной с нами потенциальной опасности не знают и спокойно пропускают вперед, так?

— А что, жители берега за все эти десятки циклов столкновений с цивилизацией не рассказали о нас тем, кто обитает в центральных областях?

— Вы, дорогой Кауринс, сами себе противоречите. То вы утверждаете, что они дикари, то допускаете, будто у них существует общение и обмен информацией.

— Но ведь было нападение, так? И почти удачное?

— Да, было, но еще на том берегу Циалимы. А здесь не произошло ни разу.

— Ладно, к чему вы ведете, док? Не тяните, выкладывайте свою гипотезу.

— Лес представляет собой многоэтажную постройку, так? С точки зрения растений самый ценный верхний ярус — там солнце. Чем ниже, тем меньше света. С животными сложнее, некоторым нужны цветочки, каким-то корни и перегной, поэтому они рассредоточились по всей двухсотметровой или трехсотметровой высоте, так?

— Ну, так. И что?

— Если мерактропы вегетарианцы, то им интересней верхние ярусы, там плоды и всяческая зелень. Тогда наш этаж им безразличен. Он не представляет для них ценности, и поэтому они не ведут за него борьбу, мы им не конкуренты.

— И это все? — разочарованно спросил гауптман.

— Пока все, но, может, это и есть единственное объяснение неактивности местных.

— Ваша версия, док, держится на честном слове. Так, чистое предположение. Или вы предлагаете его проверить? Попытаться забраться по стволам туда? — Кауринс ткнул внизкий потолок вездехода.

— Нет, конечно, не стоит нервировать удачу.

— Господи, Геклис, я могу наизобретать массу таких теорий. А почему не предположить, что мы движемся по некоей священной для них земле, связанной с душами предков, и они принимают нас за покойников — эдакая призрачная кавалькада привидений, едущая по своим потусторонним делам, а?

— Все может быть. Даже очень неплохое предположение. Оба собеседника засмеялись. А вот Брасту совсем не было смешно. «Знали бы вы про бусы, — подумал он с торжеством. — Так ведь не расскажешь — засмеют».

ДЕКОРАЦИИ ГОРОДОВ

— Стрелять-то вы хоть умеете? — спросил Лумис, на бешеной скорости выруливая на заветную улицу имени Победного Марша.

Молодые революционеры закивали — велика ли наука, игломет штука простая. «А ведь на смерть их везу! — отрешенно подумал Лумис. — На верную смерть». Он уже снова наклонял рукоятку управления резко влево, и его спутники едва не вылетели из сидений. Это был маленький скоростной электромобиль марки «Иус», реквизированный неизвестно у кого из многоэтажного подземного гаража. Мобиль чудом не чиркнул по полированной стене спиралогрита, на мгновение встав на два колеса. Прошла секунда, и еще сотни метров остались позади. Кто-то из новых помощников Лумиса, видимо самый бойкий, едва успел выполнить команду, открыть на ходу дверцу: благо она не откидывалась, а отъезжала вдоль корпуса мобиля назад, но и это было не просто в наклонившемся под большим углом «Иусе». А слева у парадного подъезда, на высоком крыльце, уже готовились к стрельбе несколько «белых касок». Лумис, не целясь, палил по ним из игломета, совершенно непостижимым способом продолжая вести машину. И когда мобиль проскальзывал мимо полицейских, горе-помощники, наконец очухавшись, собрались ему подсобить, однако их боевой транспорт уже резко затормозил, и они влипли сами кто куда: кто в переднее стекло, кто в спинку сиденья, а оружие у них было уже на взводе. «Хоть бы друг друга не зацепили», — с тоской подумал Лумис, совершенно бесцеремонно пинками выпихивая их вон — руки были заняты. Он уже бросил вперед гранату со слезоточивым газом и, таща кого-то за шиворот, вбежал по ступенькам в парадное. А сзади еще слышалось шипение, это горе-вояки добивали корчащихся на крыльце стражей порядка. Потом грохнуло — заложило уши: позади разорвалась ручная бомба, засвистели осколки лопнувшего корпуса «Иуса». Лумис выпустил еще четверть обоймы по курсу движения, потом еще треть, не глядя — он считал свое подразделение: пока все живы.

— Вызывайте лифт! — дернул он за рукав ближнего (лампочки на стене мерцали, говоря о том, что коммуникации исправны). — А вы прикройте тыл!

Кто-то бросился к пульту. Лумис напряженно осмотрел идущую вверх лестницу: никого не было. Он заменил обойму. Прибыл лифт, остановился, а у входа, там, на свежем воздухе, разорвалась еще одна граната. Они все повалились на пол, а когда подняли головы, увидели, что дверца лифта раскрылась. Они влетели туда пулей. Лумис нажал семидесятый этаж, и кабина, подрагивая, потащилась вверх — это был какой-то примитивный, старинный тягловый механизм.

Кто-то вздохнул и вытер с лица сажу.

— Слава Великому Эрр, лифт работает. Интересно, кто контролирует электростанцию?

В ответ пожали плечами, а вообще всем было не до того, чтобы обсуждать глобальную политическую ситуацию, они еще переживали происходящее. Лумис прислонился к стене:

— Даю краткое пояснение обстановки. В здании напротив на 61-м этаже мои друзья, их пытаются выкурить оттуда наши общие знакомые — «белые каски». 61-й заблокирован сверху и снизу, но справиться с «арготаторами» не так просто. Поэтому полицейские, по версии Кора, затащили в этот самый подъезд полевое орудие: скорее всего хотят снести тот этаж подчистую, прямой наводкой. Наша задача отобрать у них пушку и этим изменить соотношение сил.

Все трое кивнули.

— Теперь добавьте-ка мне иголочек, каждый по чуть-чуть, чтоб не обидно было, у меня, как видите...

— Лумис похлопал по оружию.

Никто не стал возражать.

— Ваша главная задача отвлекать внимание. Пойдите вниз поднимите как можно больше шума. Артиллеристов наверняка предупредили о нашем появлении. Когда они решат, что мы нападаем сверху, я начну атаку в лоб. А вы быстро оттягивайтесь назад: не подставляйте себя. В бой не встревайте, я все сделаю сам.

— А если заряды кончатся? — спросил кто-то.

— А приклады для чего? — сбил его с толку Лумис. — Я же сказал, не лезьте на рожон. Отступайте, как только они зашевелятся.

Кабина остановилась.

— Идите! — бесстрастно распорядился Лумис. — А вы, — придержал он самого прыткого, — вы будете прикрывать мне спину — это задача посерьезнее.

Тем, кто уже выскочил на площадку, стало на миг очень страшно, может, они подумали, что Лумис, небрежно придерживающий дверь, это последний человек, которого они наблюдают без опаски в этой жизни. Но все-таки ребята неуверенной походкой двинулись по ступенькам. Глядя на их спины, Лумис тоже размышлял примерно в этом духе — это был образец прямого телепатического контакта, не зафиксированный никем и сразу же всеми забытый. Лумис отогнал посторонние мысли: он ожидал, напряженно вслушиваясь с тишину. Время потеряло счет. И вдруг внизу послышались крики, топот сапог и шипение игломета. Он нажал кнопку с затертой цифрой 61. И снова не ощущалось, что лифт движется. Они легли на пол, едва поместившись в небольшой кабинке, в положение «для изготовки стрельбы лежа».

А когда дверцы открылись, Лумис понял, что допустил ошибку, вернее, он не учел одной мелочи: для обстрела 61-го этажа в доме напротив не обязательно ставить орудие точно по горизонтали, можно поднять его на несколько этажей выше. Теперь раскидывать умом было некогда, и они бросились вверх по лестнице.

Ровно через десять секунд они повстречались с первым «патриотом», вернее, с его спиной. Противник тоже поднимался по лестнице. Лумис ударил его прикладом по шее, когда тот намеревался повернуть голову. Страж закона рушащейся Империи тоже рухнул, а наверху уже слышалось шипение иглометов — трудилась группа, отвлекающая внимание. Лумис нагнулся и отобрал у поверженного все имеющееся вооружение, вплоть до белой каски.

Откуда-то из бокового коридора доносились неразборчивые команды, шум возни с тяжелыми предметами, похоже, именно там разместили артиллерию. Два следующих пролета Лумис пролетел на одном дыхании. Шипящая перестрелка смолкла, но совсем рядом раздавались бешеные выкрики. А за поворотом, спиной к Лумису, еще один полицейский медленно крался вдоль стены, выставив вперед оружие. Лумис выстрелил и тут же заметил следующего: тот с недоумением уставился на него, повернув голову, его явно на мгновение, столь нужное нападающему Лумису, сбил с толку защитный белый шлем. Полицейский так и не успел сориентироваться. Длинная очередь провела по несчастному большую диагональ. Где-то вверху шелестел быстрый удаляющийся топот: скорее всего это были свои, родные повстанцы. Лумис даже не попытался звать их, чтобы убедиться окончательно, он не хотел привлечь внимание тех, кто остался у орудия. Не до перекличек сейчас было. Гоня посторонние размышления, они с помощником отцепили от обоих убитых все наличные гранаты. В этот момент внизу громыхнуло — стреляла пушка. Дрогнули стены. «Очень решительные дяди», — констатировал Лумис.

Он уже сбегал по лестнице, он уже обдумывал варианты дальнейших действий, но будущее нахлестывало, валясь сверху, и все планы проваливались вниз, в текучее прошлое.Как он и предполагал, артиллерийскую установку втащили в одну из квартир и новые квартиранты абсолютно не подготовились к его появлению. Дверь была открыта настежь. Лумис стоял на пороге целых пять секунд, прежде чем его обнаружили. Наверное, со своим избитым лицом под белой каской и двумя иглометами наперевес он выглядел лихо. Офицер, заметивший его, так и замер с открытым ртом.

— Всем руки за голову! — гаркнул Лумис.

Еще двое полицейских повернулись, ошарашенные, и тут же застыли.

— На колени, лицом к стене! — распорядился Лумис.

Все, не сопротивляясь и не споря, послушно выполнили его указания.

— Свяжите всех! — скомандовал он помощнику, а сам подошел к окну оценить внешнюю действительность.

Почти рядом нависала громада небоскреба. На 61-м этаже окон было на несколько штук меньше, чем на остальных, вместо них торчали вывороченные взрывом балки. На много этажей выше и ниже от пролома отсутствовали стекла. «Недурно подумал Лумис, — большой, впечатляющий спектакль». Далеко-далеко внизу, у подъезда, он разглядел миниатюрные обломки «Иуса» и блестящий, игрушечный с такого расстояния, бронетранспортер — к полиции прибыло подкрепление. Надо было что-то предпринять. Он бросил взгляд на ящик с боеприпасами.

— Сколько «касок» и «патриотов» задействовано в операции? — поинтересовался он у офицера.

— Не знаю, — промямлил тот, испуганно поглядывая на иглометы.

— Допустим, не знаешь, — только теперь Лумис заметил на портупее офицера миниатюрный передатчик. Он сразу отобрал его и отложил в сторону.

Теперь он снова бросил взгляд вниз, на бронемашину. «Снаряд, отправленный в свободный полет с такой высоты, пожалуй, разгонится метров до двухсот в секунду», — прикинул он. Подойдя к ящику, Лумис достал два «осколочных». Как быстро они помчались вниз, уменьшаясь в размерах до точек. Лумис машинально считал секунды. Когда внизу все заволокло дымом, он отошел от окна. Шарахнуло, выворачивая уши, два наложенных взрыва — стереосистема. Когда немного отпустило — уменьшился звон, он приложил к уху отобранное средство связи.

— Что происходит, Ванс? — орали оттуда.

— Не надо кричать, — предупредил Лумис. — Здесь и так слишком шумно.

— Кто это?

— Не имеет значения. Если интересно, один из списка ГГ на ликвидацию. Когда встретите их, передайте привет от имени трех коллег, не дослуживших до пенсии. А с кем я имею честь?

— Что за шутки? Где Ванс?

— Он рядом, жив ваш Ванс. — Лумис снова придвинулся к окну и выглянул: бронетранспортер был не так красив, лежа на боку, и еще одна маленькая воронка портила гладкую поверхность стекломильметола.

— Где это рядом? — спросил передатчик.

Лумис отстранил микрофон и толкнул пленного офицера:

— Доложите, что вы арестованы. Он протянул аппарат.

Тенор-капитан, я арестован. Орудие захвачено противником, — задавленно, но четко пояснил пленный.

— То есть как? — захлебнулся передатчик.

— Все ясно? — осведомился Лумис. — А теперь, тенор-капитан, советую всем вашим людям сложить оружие и как можно быстрее покинуть здание, расположенное напротив меня. Ровно через три минуты я начинаю обстрел.

— Что за условия? Как вы смеете ставить мне условия?

— Время пошло, тенор-капитан, — напомнил Лумис.

Он хотел было распорядиться, чтобы старший полицейский передал рацию людям Баллади, вообще хотел узнать, как там дела у «арготаторов», но собеседник опередил его. Он, в свою очередь, предложил Лумису капитулировать, сообщая, что на подмогу полиции выслали летающую платформу.

Это была ценная информация, хотя и не очень радостная, и даже неизвестно, правдивая ли. Еще Лумиса волновал вопрос: живы ли его новые боевые товарищи. Хоть на этот последний вопрос от мог добыть ответ сам: он послал за ними помощника Леони, так его, оказывается, звали. И вскоре тот появился сверху вместе с остальными. На радость Лумису, они были живы-здоровы, к тому же обвешаны оружием. Когда Лумис ввел ребят в курс дела, один из них — Фат — заявил, что палить из автоматической пушки по жилому зданию они не имеют морального права, может пострадать гражданское население.

Но стрелять им все-таки пришлось, и не только по зданию, но и по неаккуратно подлетевшей близко полицейской платформе.

СПОРНЫЕ ГОРОДА

Революционный Объединенный Штаб был крайне возбужден, обрадован и даже удивлен: столицу захватили полностью. Никто из руководства, в основном состоящего из главарей организаций, примкнувших к восстанию после его начала, не надеялся на столь быструю и полную тактическую победу. Городская полиция была почти вся уничтожена, лишь в отдельных местах небольшие полицейские отряды вели оборонительные бои, максимально экономя боеприпасы. Они ждали помощи. Но специальные войска подавления остановились на подходе к Пепермиде, хотя восставший город в первые двое суток практически ничего не мог им противопоставить. Нерешительность правительственных войск объяснялась несколькими причинами. Перво-наперво кое-какие силы в самой верхушке были рады еще более обострить ситуацию, надеясь использовать серьезный кризис для освобождения некоторых министерских кресел. Во-вторых, самое удобное для подхода к столице направление закрыл радиационный шлейф со взорванного в первый день восстания атомного завода. Специальные бронированные машины с личным составом, принявшим препараты, стимулирующие производительность кровяных телец, могли бы преодолеть это препятствие, но танковые части только начали свой ускоренный марш от побережья. Причины взрыва завода допускались самые разные, худший вариант предусматривал наличие у революционеров нейтронных мин, а это опять же заставляло подождать подхода танков и дальнобойной ствольной артиллерии. С севера к городу примыкало несколько пологих возвышенностей, плавно переходящих в цепочки невысоких гор. Возможный удар с этого направления тоже предусматривал предварительное передвижение войск, и опять-таки местность затрудняла действия танков. Юг и юго-запад столицы защищал многоводный Рар. Два гигантских моста, соединяющих берега, были слишком ценными сооружениями. Не стоило пускать на них военную технику, потому что Штаб Объединенных Революционных Армий предупредил по радио об их минировании и ликвидации в случае чего.. Это могло быть блефом, но рисковать не стоило. Оставалась только восточная, не защищенная естественными преградами окраина столицы. Но и с этой, и ссеверной стороны мосты и город прикрыло живое препятствие. Пройти сквозь него со стрельбой и на полном ходу можно было бы, только переступив моральный барьер, это все-таки была своя территория, и люди на ней были свои — эйрарбаки.

Не привыкшие к пассивной тактике гвардейские части начали лениво окапываться, поглядывая на это самое препятствие — неиссякаемый поток беженцев. Генералы не торопились, их задача была освободить город, а не превращать его в развалины. Горячие головы вымирающего племени авиаторов, желающих любой ценой получить медали, быстренько охладили, ограничив их стремления десятью патрульными дирижаблями разведки, У кого работы, как всегда, хватало через край, так это у «патриотической полиции».Пять тысяч специалистов, пригнанных из периферии, во все глаза выискивали среди беженцев дезертиров из собственного министерства. Маршал информации и пропаганды через передвижную телевизионную станцию обратился к восставшим и предложил капитулировать, выдав своих главарей, однако ответа не получил. Его выступление уже через три часа после начала было подавлено введенной в строй столичной радиотелевизионной мощью, находящейся в руках повстанцев. Штаб Объединенных Революционных Армий призвал армию, флот, авиацию и мирное население перейти на сторону народа. Вот тогда генералы запаниковали.* * *

У консервированной рыбы не было вкуса, запаха тоже, однако Лумис жевал не торопясь, еще со времен юности он знал цену пище, и еще он знал: в осажденном городе эта цена будет расти при любых начальных условиях. Посему он скрупулезно работал вилкой из дерева под названиемлипон,очень дорогого дерева. Кто-то из подчиненных приволок целый набор аристократической посуды, в том числе эту вилку. Была она украдена или подобрана в горящем доме, не имело значения, с момента начала войны с правительством мораль изменилась. Она стала очень пластична, эта мораль. За последние считаные дни Лумис лично убил или искалечил, а это в условиях военной медицины равнозначно, несколько десятков человек, больше, чем за три предыдущих цикла. Совесть возмущалась по этому поводу, но логика войны считала происходящее моральным. Мораль мирного времени не допускала убийства, считая его преступлением, но тот, кто в условиях боя действовал по законам этой морали, — погибал. Лумис знал, что переключатель морали имеет еще несколько диапазонов в обоих направлениях, то есть к высшему гуманизму и к людоедству. Этот переключатель срабатывал от изменений в окружающем мире. Лумис радовался, что судьба пока что берегла его от чрезмерных потрясений. На своем веку он знал несколько людей, у которых переключатель морали щелкал произвольно, от внутренних импульсов. Такие искренне недоумевали, попадая в камеру смертников за убийство случайного, не так посмотревшего прохожего либо, напротив, с удивлением ощущали в спине лезвие ножа помилованного противника.

Лумис сидел в комнате на четырнадцатом этаже, можно сказать, в самом основании километрового стекломильметолового колосса, рассчитанного на обитание пятидесяти тысяч людей. Это была уникальная, существующая только в пятнадцати экземплярах исполинская колонна, воздвигнутая в период расцвета Империи. Сейчас казалось невероятным, что с того момента минуло не больше пятидесяти циклов — одна, средней длительности, человеческая жизнь, если не резать ее жизненную линию намеренно. Многомиллионнотонная скрученная спираль имела имя — «Восточная Башня», она отличалась от всех своих сестер-близняшек только золотистой расцветкой.

Вот уже два часа Лумис готовил ее уничтожение. В задачу его группы входила очистка здания от людей и прикрытие техников, устанавливающих заряды. Последние, по его расчетам, могли спокойно спать, по крайней мере, до вечера. Энергетический блок этого микрогорода не функционировал, лифты стояли, и только кое-где мерцало аварийное освещение коридоров. Под начальством Лумиса было триста человек, из них половина — не обученные стрельбе ребята. Больше всего Лумис боялся напороться на засаду «белых касок» в очередном лестничном пролете. Несколько опытных, вооруженных гранатами полицейских могли бы за каждый пройденный этаж брать с них мзду: десять человекубитыми. Он не мог этого позволить, потому что этажей было и так вдвое больше, чем его ребят. То, что в этом здании трое суток назад уже прошла серия боев, ни о чем не говорило; кто мог помешать какому-нибудь отряду гвардейцев, просочившемуся ночью в черту города, закрепиться в одном из завитков ракушкообразной спирали. Баллади взял с Лумиса слово, что он не полезет в пекло лично, а будет осуществлять только общее руководство по радио. Лумис пошел на это в обмен на использование трофейного грузового дирижабля для заброски половины группы на крышу.

Лумис доел паек, отхлебнул из термоса и щелкнул клавишей передатчика:

— Что у тебя, Фейн?

Прошел сороковой уровень. Все тихо.

— Люди есть?

— В коридорах не видно, а в квартиры мы пока не суемся.

Продолжай подъем. Пока не доберешься до сотого, я не буду объявлять эвакуацию здания.

Лумис переключил частоту передатчика и развернулся во вращающемся кресле к окну. На этой высоте городских джунглей вид внешнего пространства не представлял собой ничего интересного.

— Карбан, что у тебя?

— Все в норме, начальник, — отозвался динамик. — Внутренняя связь исправна. Текст обращения готов.

— Ну, прочти, послушаем.

«Всем жителям „Восточной Башни“! Здание заминировано! Приказываю покинуть квартиры. Лицам, имеющим оружие, выходить с поднятыми руками». Ну, как — весело?

— Весело. Жди указаний.

Штурм столицы начался с двух направлений без всякой артиллерийской подготовки. Вначале произошел ввод тяжелой техники с юго-востока со стороны долины, покрытой пологими холмами. Среднетяжелые электроприводные танки спустились вниз и въехали в город без единого выстрела. Стальные машины, медленно вращая самой верхней башней с малокалиберным орудием, продвинулись на Три квартала по широкой улице имени Маршала Пиронга. Цель подразделения была пробиться в глубину обороны восставших и, возможно, дальше, создать плацдарм для контроля ситуации изнутри, в худшем варианте, подразделение должно было осуществить разведку. Теперь, после предварительного сосредоточения войск, генералитет решил вводом бронированных чудовищ с ходу охладить пыл Революционного Совета.

— Это вам не полиция с водометами, — заявил на совещании командующий ударными наступательными силами (КУНС) Баркапазер. — Я возьму город в клешни и выпотрошу этузаразу без особого шума. А если эти дилетанты попробуют сопротивляться... — Он выразительно обвел присутствующих взглядом — Моим ребятам уже давно не дают вволю размять гусеницы.