Чтение 38–й страницы книги ~После нас

Глава 6.

Главный зачинщик

Ночка выпала туманная, с морозной искоркой. Оплывшие за день сугробы запеклись ломкой ледяной корой, опасно хрустевшей под ногами. Кудыка вздрагивал едва ли не прикаждом шаге и все оглядывался на черные горбы землянок, еле различимые в общей темноте. То и дело отставал он от шустрой погорелицы, надо полагать, знавшей развалины наощупь.

Страшное это было место, проклятое. Судя по многочисленности сложенных из камня, а ныне оземленелых подстенков, Сволочь-на-Сволочи простирался на многие переклики, доходя на севере чуть ли не до самой Ярилиной Дороги. Сказывают, пало сюда с небес разгневанное солнышко и выжгло город дотла, пощадив лишь княжьи хоромы, измуравленные на месте слияния двух рек, да прижавшуюся к Вытекле слободку древорезов… В общем-то оно и понятно: князь солнышку угоден, сам красным солнышком прозывается, а древорезы люди смирные, идольцев жертвенных режут - за что их жечь?

Преданий об этом несчастье сохранилось много, а вот из очевидцев остался, пожалуй, один только старенький воевода Полкан Удатый, если ему, конечно, посчастливилосьуцелеть в недавней битве на речке Сволочи. Сами берендеи до сих пор не отваживались селиться на обширном пепелище, да и погорельцев не жаловали за то, что в развалинах живут…

Беглецы уже миновали низкий вал, служивший когда-то основой внутренней стены, когда древорез наконец спохватился.

- Э!.. - ошеломленно окликнул он. - А Докука-то?..

- Да на кой он тебе нужен? - не оборачиваясь, недовольно бросила погорелица.

Кудыка остановился в растерянности и беспомощно оглянулся. Договаривались-то как?..

- Ну чего стал? - прошипела она. - Живей давай!..

Кудыка моргал. Бросать товарища связанным было совестно… Хотя… Что ему грозит, Докуке? Сводят утром на капище да и отпустят. Волхвам-то наверняка Кудыку подавай, ане Докуку - до боярской племянницы им дела нет…

Древорез махнул озябшей рукой и поспешил вослед за девкой. И в этот миг откуда-то издалека донесся тихий, но ясный вопль. Голос был Докукин.

- Спишь? Тебя зачем сюда поставили?.. Бока отлеживать?..

Погорелица злорадно засмеялась.

- Тревогу поднял, лоботес!.. - сообщила она, хотя и без нее все было ясно. - А ты, чай, возвращаться за ним хотел… за дружком за своим…

Ухватила за руку и, хрустя настом, повлекла в какую-то узкую расселину, где оба и залегли. В развалинах тем временем стало шумно. Крики, брань, треск. Должно быть, всполошенные Докукой погорельцы спросонья кинулись кто куда и в который уже раз порушили землянку. Потом над общим гомоном взмыл голос главаря Пепелюги, померещились звуки далеких оплеушин. Вскоре замельтешили, рассыпались в ночи огоньки смоляных светочей - погорельцы обшаривали окрестность.

- Найдут!.. - охнул Кудыка.

- Не найдут, - успокоила суженая. - По гололеду-то!.. Снега нет - и следа нет…

- А случайно наткнутся?

Вместо ответа погорелица больно стиснула ему руку, и Кудыка испуганно умолк. Неподалеку хрустел наст, слышались голоса.

- Просыпаюсь… - возмущенно, взахлеб жаловался кому-то Докука. - Костерок еле тлеет, сторож этот твой уже седьмой сон досматривает, а их и след простыл…

- Кого «их»? - приглушенно рявкнул Пепелюга, на этот раз, судя по всему, к шуткам не расположенный. - Вас же только двое было!..

Докука поперхнулся и закашлялся.

- Да это… Я задремывал уже… Смотрю: вроде девка ваша о чем-то с ним толкует… Ну вот я и подумал: может, это она его развязала?.. Пока я спал…

- Врет - во всю губу!.. - не выдержав, шепнул Кудыка.

Погорелица тут же на него шикнула, и оба вновь замерли, прислушиваясь.

- Что за девка? - допытывался Пепелюга.

- Да нешто я знаю! - жалобно вскричал красавец древорез. - Девка и девка. Чумазая…

В гулкой ночи отчетливо треснула оплеуха.

- Я те дам «чумазая»! - озлился погорелец. - За чумазых, знаешь, что бывает?..

Прошитый морозными иглами ночной туман затлел розовым, и вскоре из-за окованного ледяной броней холмика показались трое: главарь, Докука и еще один со смоляным огнем на палке. Главарь свирепо озирался, а разобиженный Докука озадаченно ощупывал затылок.

- Замуж за него просилась… - добавил он, как бы только что вспомнив.

- Ах, во-он это кто!.. - Пепелюга выбранился по-черному, помянув и царя-батюшку и тресветлое солнышко. - Давно она у меня на бирке зарублена… Ну попадись только… Согну в дугу да и концы на крест сведу!..

- Так чего их теперь искать-то? - недовольно спросил тот, что со смоляным светочем. - Слышь, Пепелюга… Они уж наверняка в слободке давно…

- Да не могли они далеко уйти!.. - взвыл Докука.

- А ты почем знаешь? - недобро прищурился главарь. - Ты же спал, говоришь!..

- Так а костерок-то! - быстро нашелся тот. - Костерок-то погаснуть - не успел! Значит, совсем недолго я спал…

Переругиваясь, скрылись за другим ледяным горбом, однако шаги их и голоса долго еще отдавались в гулкой ночи.

- Светил бы мне ясный месяц, а по частым звездам я колом бью… - донеслось совсем уже издали.

Погорелица вздохнула и с досадой потерла замерзший нос.

- Зря… - признала она с сожалением. - Надо было мне и его развязать… Ну что, берендей? Как тебя звать-то?

Кудыка сказал. Погорелица уставилась на него в радостном изумлении.

- Правда, что ль? Так это, выходит, от тебя жена с греками сбежала? Ну все, берендей, пропал ты! Такого мужика я не выпущу… У тебя вон, сказывают, и дом двупрясельный, и печка кирпичная…

- Тебя-то саму как зовут? - буркнул Кудыка.

- Чернавой величают… - не без гордости ответила та.

Чернава? А ведь точно - ворожея… Слыхал про нее Кудыка, и не раз. Сам боярин ее о прошлом годе в терем призывал - шишимору вывести… Что ж теперь делать-то? Не возьмешьв жены - воду в ложке заморозит, порчу наведет… А возьмешь - и того хуже. Как с такой жить прикажешь?..

И принялся древорез вспоминать в смятении все, что знал о ворожеях и ведьмах. Бить их можно только тележной осью, при каждом ударе приговаривая: «Раз!..» Скажешь: «Два!» - изломает… Потом еще врут: наотмашь их тоже бить нельзя - только от себя. Ударишь от себя - рассыплется… Да врут, наверное!..
* * *

Но, конечно, кабы не Чернава, нипочем бы не выбрался Кудыка из развалин мертвого города. То ли и впрямь она умела глаза отводить, то ли просто хорошо знала здесь каждый взгорбок и каждую ямку. Был случай, когда, затаившись, они пропустили ватагу погорельцев в каких-нибудь двух переплевах от своего укрытия. Обитатели развалин возвращались к землянкам усталые и сильно раздраженные. Докуку они вели с собой, награждая его время от времени к превеликому Кудыкиному злорадству тычками да затрещинами.

Когда же наконец похожие на кладбище горбатые развалины остались за долгой извилистой ложбиной, в которую обратился ныне внешний ров, небо на востоке уже опушилось розовым заревом. Там, за синеватыми Кудыкиными горами разгоралось, готовясь взмыть над страной берендеев, светлое и тресветлое наше солнышко. Обозначилась впереди поросшая дымами слободка, блеснуло за ней зеркало никогда не замерзающей Вытеклы.

Чернава повернулась к алеющему востоку, потянулась с хрустом, повела плечами.

- Эх, умоюсь… - мечтательно пообещала она просыпающемуся солнышку и лукаво глянула через плечо. - А что, Кудыка, справишь мне шубейку на беличьих пупках?

- На пупках не осилю, а сторожковую[50]справлю… - со вздохом отозвался тот. - Только ты, слышь, больно-то явно не ворожи теперь… У нас в слободке этого не любят…

- Хватит, - сказала она радостно. - Отворожила… Надоело мне все, Кудыка! Грязь надоела, холод… Летом оно вроде бы и ничего, а вот зимой тут у вас стужа - прямо как в Черной Сумеречи…

Просияв, взметнулось в небо красно солнышко с блуждающим по ясному лику темным пятном, и подумалось вдруг Кудыке, что неспроста все неудачи в последнее время выпадают именно на нечетные дни. С того самого утра после неслыханно долгой ночи жизнь у берендеев пошла кувырком…

Оба еще раз поглядели на ласковое, пусть даже и меченное пятном светило и двинулись в сторону слободки.

- Так что у вас там все-таки стряслось в Черной Сумеречи? - не устоял любопытный Кудыка. - Одни толкуют: отвернулось-де от вас солнышко, другие: погорело, мол… Кому верить-то?

- Погорело… - нехотя ответила Чернава.

- Ну а как погорело-то? Расскажи!

- Да что рассказывать… Кабы я тогда чуть постарше была… Помню только: пожары кругом - дома горят, леса… А потом - стужа. Все как есть морозом сковало…

- А другие, постарше которые? Рассказывали, чай?..

Поднимающееся солнышко съело ночной туман, прояснило дали. Слободка впереди, казалось, была искусно вырезана из мягкого дерева тончайшим лезвием.

- Развалилось, говорят, прямо в небе…

- Солнышко?! - не поверил Кудыка.

- Ну да… Небо сразу черное стало, как ночью. А на землю огненный дождь упал… Весь день головешки горящие сыпались. И еще железки какие-то раскаленные…

- Да ну?.. - только и смог оторопело вымолвить древорез, пытаясь представить жуткое это зрелище. - А потом?

- Какое уж там потом?.. - бросила с досадой Чернава. - Что не сгорело, то вымерзло. Непруху-реку до дна сковало. Света нет, черно, как в дубине… Ну и побежали все кто куда. Кто к вам, кто к грекам, а кто и вовсе на север…

- Неужто и там люди живут?

- Да говорят…

Некоторое время Кудыка шел молча, что-то озабоченно прикидывая.

- Так… - решил он наконец, посопев. - Ты об этом тоже никому в слободке не рассказывай. Даже деду моему. Побить могут…

- Да я и не собираюсь…

Выбрались на слегка припорошенную золой дорогу, по которой прежде что ни день тянулись с Теплынь-озера обозы сволочан.

- Погоди-ка, - сказал вдруг древорез, останавливаясь. - Куда ж это мы идем? Мне на княжий двор надо, к Столпосвяту, а мы - в слободку…

Чернава изумленно оглядела Кудыку - и расхохоталась.

- Прямо так к князю и явишься? Ты на себя посмотри! Вылитый погорелец!..

Древорез крякнул, нахмурился, поскреб бороденку. А ведь верно говорит девка, переодеться надобно… Эх, кабы чуть пораньше, проскочили бы в темноте, никем не зримые. А теперь… Если уж главарь погорельцев прослышал, что волхвы ищут какого-то Кудыку, то в слободке тем более должны об этом знать… Может, как-нибудь по задам пробраться, околодворком?..

- А зачем тебе к князю-то? - заподозрив неладное, спросила Чернава.

- Велено… - уклончиво ответил Кудыка.

Справа на обочине виднелась ничем не огороженная низкая избенка с кривым сугробом вместо крыши. Ни дыма из оконца, ни тропки от окованного льдом порожка. Похоже, загостился где-то хозяин, загулял. То по теремам по боярским, то по ратному делу, а сейчас, надо полагать, вели синеглазого Ярилиной Дорогой прямиком к капищу.

- Да, - молвила Чернава, глядя на убогое это жилище. - Хороша бы я была, кабы на такое сокровище прельстилась. Сложил домок - не надобен и замок…

Что верно, то верно: отродясь ленивый красавец Докука замка на дверь не вешал. Во-первых, не было у него замка, а во-вторых, зачем? Так, привалит дверь камушком, чтоб ветром не мотало, а сам - шапку набекрень и поминай, как звали…

«Или не донесут? - тревожно мыслил тем временем Кудыка. - Да нет, не должны… На волхвов все ныне сердиты, бить вон даже собирались…»

- Вроде лежит кто-то… - вывел его из раздумья голос Чернавы.

И точно, неподалеку от Докукиной хибарки горбом вверх лежал без движения некто в лохматом нагольном полушубке. Подошли, склонились. Кудыка взял мерзлое тело за плечо, отодрал от наста, перевернул на спину. Глазам обоих явилось синевато-желтое опушенное инеем рыло Шумка.

- Вот зверь народ!.. - горестно подивился Кудыка. - Забили все-таки!..

При этих словах опухшее левое веко лежащего дрогнуло и вздернулось через силу.

- Правду… не забьешь… - еле слышно выговорил Шумок в беспамятстве. - Берендей… берендею… волхв…

Кудыка облегченно выпрямился и потер иззябшие руки.

- Жив… - бодро известил он. - Ну, стало быть, и ладно…

- А замерзнет?.. - усомнилась Чернава.

- Поднимется. Не впервой ему… Да и солнышко вон уже пригревает…

Припорошенная золой дорога и впрямь начала уже раскисать, того и гляди капель проклюнется, поэтому дальше двинулись по хрупкой слезливой обочине. Шли, правда, недолго.

- Берендеи!.. - раздался вдруг плаксивый изумленный вопль. - Вы только гляньте! Вконец чумазые распоясались! Средь бела дня по слободке шастают!..

Захлюпал снежок, заскрипели калитки, и вскоре на улочку высыпало человек семь - все с колами. Впереди, засучивая рукава шубейки, косолапо выступал насупленный косматый Плоскыня. Грозен. Брови - что медведь лежат.

- Да вы что? - попятившись, заорал струхнувший Кудыка. - Плоскыня, лихоманка те в бок! Бельма, что ли, отсидел - своих не узнаешь?..

Слобожане инда в коленках просели от неожиданности. Всмотрелись, разинув рты.

- Гля-кося! Никак Кудыка?..

- Он…

- Точно он…

- Держи Кудыку!.. - отчаянно крикнул кто-то, и слобожане кинулись на пришельцев.

Чернава в отличие от привычного к спокойной жизни древореза подхватилась первой. Должно быть, не раз и не два доводилось ей уносить ноги от размахивающей дрекольем толпы. Погорелица дернула суженого за пролокотнувшийся рукав с такой силой, что чуть клок не вырвала. Разбрызгивая синевато-серую перемешанную с подтаявшим снегом слякоть, пробежали они мимо Докукиной избенки, мимо привскочившего Шумка, а по пятам катились топот, плеск, улюлюканье, крики.

- Сто-ой!..

- Держи, лови!..

Шлепнулся с перелетом, закрутился на скользкой обочине вдогонку брошенный кол…

Ножки, ножки! Уносите головушку!.. Кудыка так и не уразумел, улепетывая, с чего это вдруг обиделись на него слобожане. Не за часы же, в самом-то деле!.. В одном он был твердо уверен: поймают - будет плохо.

Взбодренные страхом и вдобавок не отягощенные ни добрыми шубейками, ни дрекольем Кудыка с Чернавой довольно быстро оторвались от погони. Топот за спиной стал пожиже, хотя криков хватало по-прежнему. Достигнув опушки, догадались оглянуться и увидели, что, разевая рот и размахивая руками, их преследует один Шумок. Без кола.

Остановились, резко выдохнули и двинулись навстречу. Шумок разом опомнился и тоже остановился. Кудыка с Чернавой зашли на него с двух сторон.

- Это… - сказал Шумок, заслоняясь на всякий случай. - Смотрю - бегут… Ну и я тоже…

Ни бить, ни орать на него сил уже не было.

- У вас там что?.. - задыхаясь, выговорил Кудыка. - Чердаки у всех попродырявились?.. На своих бросаетесь…

У Шумка забегали глаза. Шмыгнул носом, утерся косматой рукавицей, потоптался, беспомощно разводя руками.

- Да тут, вишь, какие дела-то… - смущенно выдавил он. - Указ-то, стало быть, все-таки царь писал, а не Всеволок…

Кудыка аж обмяк, услышав.

- Да ну?.. А что же князюшка сказывал… Столпосвят-то…

- Ну вот ошибся, значит… - со вздохом отвечал Шумок. - Как только рати поразбежались, он, вишь, и повинную принес царю-батюшке, и с братом своим со Всеволоком замирился… Грех, говорит, попутал, смутьяны всякие с толку сбили… Ну там, понятно, пир на радостях устроили… у боярина у нашего в тереме. И сейчас еще, наверно, гуляют…

- А! Так, значит, простил царь князюшку? - обрадовался древорез.

- Да простил… - снова пряча глаза, нехотя отозвался Шумок. - А зачинщиков выдать велел…

- Это кого же? - холодея, спросил Кудыка.

- Кого-кого… Тебя! Кто первый на сволочан напал, когда они золу везли?.. Так-то вот…

Тихонько охнула Чернава. Кудыка стоял столбом - прямо хоть бери его на плечо да неси.

- Деда-то хоть не тронули?.. - выпершил он наконец.

- Да что дед? - взмахнув рукавицами, неистово вскричал Шумок. - Дед от тебя тут же и отрекся!..

- Врешь! - не поверил Кудыка.

- Да чтоб мне до утра красна солнышка не видать! Не внук он мне, говорит, больше… Смуту, говорит, затеял, обоз разбил да еще и часы изладил! Эх! Не послушали меня тогда!Волхвов! Волхвов надо было сначала бить, а потом уже сволочан!..

Голос его вдруг уехал куда-то далеко-далеко, и накрыло Кудыку затмение. Вновь пришел на память тугомордый отрок в шубейке под малиновым сукном - сунул грубо вытесанный оберег, сказал гнусаво: «А ежели кто обидит, дай только знать…» Тут же, видать, сообразил, что супротив рожна не попрешь, запнулся - и сгинул вместе со всеми своими дутыми из золота побрякушками…

Потом возник старый Пихто Твердятич, выпучил глаза и, подняв палец, изрек назидательно: «От гнева властей - первое дело тирлич да жабья костка…»

И наконец выпрыгнула придурковато-хитренькая мыслишка, что в общем-то дед поступил по-хозяйски. Не отрекись он от внука-смутьяна - пожалуй, и двор бы пограбили, и дом разнесли…

Кудыка очнулся. Шумка уже нигде видно не было. Верно, счел за лучшее убраться подобру-поздорову, пока не вспомнили о нем. Чернава сидела на пеньке, опустив голову, плечи ее под ветхим тряпьем вздрагивали. Кудыка сначала подумал: плачет. Оказалось, нет. Не плакала погорелица, а смеялась, правда невесело.

- Ах, дура!.. Ах, дура!.. - приговаривала она, качая рваной по шву шапчонкой-столбунцом[51]. -Ведь знала же, знала… Чего ни коснусь - все вдребезги…

«Осью бы тебя тележной…» - хмуро подумал Кудыка и даже огляделся, не валяется ли где какая-нибудь поломанная… Понятное дело, что не валялась. Оси-то ведь они - тоже из дерева…

- Вот тебе и шубка на беличьих пупках!.. - продолжала горестно зубоскалить Чернава. - Умыла, называется, бело личико… Куда ж нам теперь податься-то, а, берендей? В слободку - хода нет, к погорельцам - тоже… Пепелюга - он, знаешь, какой злопамятный?..

Тем временем с той самой стороны, откуда им пришлось недавно уносить ноги, показался порожний обоз, снова направляющийся к Теплынь-озеру. Тощие вислобрюхие лошаденки были те же, что и в прошлый раз, а вот упряжь и санки - новенькие, с топорика да с иголочки. Полозья шипели по черно-синей грязи, как гадюки.

Кудыка с Чернавой переглянулись и решили не убегать пока. Лес - рядом, в случае чего - шмыг в кусты и «ау»…

- Эй, чумазые? - поравнявшись, бодро окликнул их первый возчик с заплывшим левым глазом. - Что пригорюнились?

Кудыка нахохлился и не ответил.

- Сердит дядя!.. - заметил сволочанин, оглянувшись на товарищей. - Отмолчался, словно обругал… Погодь! - Он остановил лошадку, пригляделся к Кудыке попристальней, и вдруг расплылся в улыбке, отчего и правый его глаз стал подобен левому. - Братие! Да это ж тот древорез, что на нас с колом тогда набежал!.. Ну точно, он…

Уличенный Кудыка попятился, но сволочане были на этот раз настроены благодушно: похохатывая, разглядывали чумазого супротивника и, судя по всему, зла на него не держали.

- А помнишь, как я тя по затылине-то полыхнул!.. - спросил, осклабясь, другой возчик - головастый жердяй, в плечах лба поуже. - Шишка-то, чай, не сошла еще?..

Кудыка невольно огладил затылок. Шишка была на месте.

- Слышь, теплынец! Да ты никак с ярмарки? - догадался к общему восторгу тот, что с заплывшим глазом. - То-то я смотрю, наряд у тебя…

- Да нет, это он свататься ездил, - перебил третий, указывая кнутовищем на Чернаву. - Искал, котора личиком побелее…

Все так и грохнули. Кудыка с Чернавой взглядывали на балагуров исподлобья и веселью их не перечили.

- Э!.. - вскричал жердяй, и возчики жаждуще повернулись к нему в ожидании новой шутки. Однако головастый сволочанин смотрел теперь на Кудыку с суровым сочувствием. - Так это что ж выходит? Это выходит, князь-то ваш на тебя все свалил?..

- На меня, катись он под гору… - вздохнул Кудыка.

Сволочане крякнули, покачали головами.

- Ну и куда теперь бежать мыслишь?

Кудыка честно развел руками.