Чтение 63–й страницы книги ~После нас

- Н-ну, может быть… как-нибудь все-таки… вычеркнуть его из списка?.. - с надеждой молвил он.

- Как?.. - сдавленно спросил Партиарх. - Как ты это сделаешь без огласки?.. А в него три четверти избирателей верят!.. Хочешь их переубедить? Иди - переубеждай!..

Молоденький нарком инквизиции пригорюнился, затосковал.

- Динамитом попробовать? - расстроенно предположил он.

- С ума сошел? - вскинулся Партиарх. - Динамитом!.. А что тогда в ООН будешь предъявлять? Клочья?..

За окнами высотной кельи Партиарха черной глухой стеной стоял двенадцатый час ночи по лыцкому времени. Сам Порфирий восседал за столом, угрюмо вслушиваясь в зловещий шелест над столицей. «Ночные призраки» шестого флота США возобновили разведку целей. Мало им было той катастрофы…

Вся эта история с Африканом настолько удручала Порфирия, что пару часов назад он вывел из состава Политбюро и отправил на пенсию престарелого протопарторга Василия, имевшего неосторожность внешне напоминать собою Африкана. Причем формулировка была страшна: «Отстранить от занимаемой должности с острой сердечной недостаточностью…»

Тоненько прозвенев, на левую руку Партиарха опустился прозрачный худосочный комар. Видимо, прилетел откуда-нибудь из-за Чумахлинки. Лыцкие на подобное кощунство просто бы не отважились… Любой на месте Порфирия сразу бы согнал его к чертовой матери, а то и размазал единым взмахом. Но Партиарх был политик во всем. Сокрушенно покачивая головой, с мягкой укоризной следил он за тем, как, вызревая в рубиновую каплю, раздувается брюшко неразумного кровопийцы… «Ну куда же ты столько пьешь, дурашка? - казалось, говорили скорбные глаза Порфирия. - Меня, допустим, не убудет, но ты хотя бы о себе подумай…» Наконец зарвавшийся комар всполошился и, натужно зазвенев, попробовал взмыть. Поздно. Перебрал. Кровушка тут же потянула вниз… Лишь тогда Партиарх вздохнул и погрозил пальцем изнемогающему в полете насекомому…

- У, нехристь!..

И то ли этого легкого сотрясения оказалось достаточно, то ли случилось одно из мелких нечаянных чудес, которыми славен был Партиарх, но брюшко мгновенно лопнуло, оросив столешницу невинной кровью, а сам комар (вернее, верхняя его половинка) вознеслась, звеня, к потолку…

Не так ли и душа человеческая?..

Внезапно Партиарх насторожился. Встал, прошелся по келье, выглянул в окно… Внизу сиял золотыми огнями ночной Лыцк… Вдалеке над пятиэтажным магазином «Культтовары» пылали алые неоновые буковки: «СЛАВА БОГУ!» Столица мирно отходила ко сну…

И тем не менее секунду назад что-то случилось… Что-то очень и очень серьезное… Впрочем, кажется, не здесь - за Чумахлинкой…

Прозорливец не ошибся. Именно в этот миг перед зданием, где располагалась фирма «Ограбанкъ» и где должна была, по первоначальному замыслу Африкана, состояться сходка «Красных херувимов», рванула легковушка с динамитом…

- Чадо… - елейно промолвил Порфирий. - Мы же вроде договаривались: никаких взрывов…

- Взрыв - не наш, - побледнев, открестился Питирим.

Отвага - отвагой, но при виде такого смирения струхнет любой. Кротость, по Достоевскому, это вообще страшная сила, а уж кротость Партиарха… Сразу можно гроб заказывать.

- Не наш, говоришь? - с детским недоумением переспросил Порфирий. - А чей же?..

- Пока трудно сказать… Уточняем… Главное - Африкана там не было… Видно, почуял опасность… собрал подполье по другому адресу…

Глаза Партиарха ласково просияли, прозревая грешную душу митрозамполита до самого донышка… Испугался - значит не врет. Потому что врут в таких случаях - без страхаи упрека. Стало быть, взрыв и впрямь не его рук дело…

- Даже если не наш!.. - проворчал наконец Партиарх, снова становясь придирчивым и брюзгливым. (У Питирима сразу отлегло от сердца.) - Ты-то куда смотрел?.. Хорошо еще, что уберегся Африкан! А разнесло бы его в мелкие дребезги?.. Тут же бы легенда возникла: дескать, жив, уцелел, тому являлся, этому… А как опровергнешь? Мы ж без трупа - какбез рук! - Порфирий фыркнул, помолчал, потом спросил отрывисто; - Что Баклужино?

- Молчит… Скорее всего свалят на пролыцкие элементы.

- Ну, это понятно… Думаешь, он уже и там кого-то успел достать?.. Кого?

- Завтра выясним!.. - стремительно оживая, заверил Питирим. - Кое-какие данные уже есть. Наводчик - наверняка кто-то из «херувимов», скорее всего перевербованный нами шофер джипа. Не знал, что место сходки меняется, ну и дал прежний адрес… И, видимо, не только нам…

- Что ж, оперативно, оперативно… - похвалил Порфирий.

Услышав комплимент, нарком инквизиции встревожился вновь. «С острой сердечной недостаточностью…» - прозвучал в ушах официальный траурный голос диктора.

Необходимо было что-то предпринять. Причем немедленно… И ширнутый адреналином мозг не подвел.

- Я вот думаю, - осторожно покашляв, отважился Питирим. - А так ли уж необходим этот труп?..

- То есть? - опешил Партиарх.

- Если похороны выльются во всенародную демонстрацию… Мне кажется, на Западе и без трупа поверят… А у нас - тем более…

- Погоди-погоди… - отстраняясь, сказал Порфирий. - Ты что предлагаешь?

- Самое простое. Национальный траур. Похоронить цинковый гроб - да и дело с концом!..

Несколько секунд Порфирий пребывал в неподвижности. Потом встал. Случай - редкий. Как это ни печально, но ростом Бог незаслуженно обидел Партиарха. Поэтому с людьмиПорфирий предпочитал говорить сидя, а на трибуну всегда поднимался в одиночестве - чтобы не с кем было сравнивать.

Неслышным шагом лунатика прошелся он по устланной ковром келье. Искоса, как бы заново запоминая черты лица, взглянул на Питирима.

- А как быть с самим Африканом? - вкрадчиво осведомился он.

- Самозванец! - истово отвечал нарком инквизиции.

- Как же самозванец?.. А чудеса в Баклужино творит!..

- Да какие там чудеса? Его же весь народ хоронить будет! Искренне!.. Со слезами!.. То есть чудотворная сила сразу же перейдет с самого Африкана на его мавзолей! А уж самозванца, лишенного благодати, убрать - проблем не составит…

Партиарх слегка изменился в лице и, обойдя стол, медленно взъерзнул на высокое кресло. Кажется, выход был найден, но следовало еще продумать детали - и тщательнейшим образом…

- Ты говоришь: цинковый гроб? Значит, погиб при взрыве. То есть патриоты извлекли останки из-под обломков, передали нам… - Тут на лице Партиарха обозначилось некое сомнение. - Цинковый… - повторил он с неудовольствием. - Н-нет, несолидно! Лучше урну с прахом… Конечно, идеальный вариант-это мумия, н-но… На то, чтобы изготовить мумию, у нас просто нет времени… - Вновь призадумался. - Позволь!.. А как же официальная версия с болезнью?..

- Вполне стыкуется… Почувствовал приближение смерти - и решил пасть в бою. Тот же вариант Че Гевары, только чуть усложненный…

- Ну хорошо! А сегодняшние бюллетени? Кто их вывешивал?

- Враги - кому ж еще?.. - преданно глядя на Партиарха, молвил Питирим. - Внутренние враги… Открытый процесс над ними - сразу после похорон! Без этого - никак…

Порфирий вздохнул. Очень не хотелось жертвовать седеньким ясноглазым Дидимом - но что делать!.. Надо.

Глава 12.

САШОК, ДВАДЦАТЬ ОДИН ГОД, ЛЕЙТЕНАНТ

Везет дуракам. Ну как это: появиться средь бела дня в приметном монашеском одеянии на главной площади Баклужино - и не быть задержанным?.. На площади, полной цветов, детей и контрразведчиков, где каждый квадратный метр заговорен! Уму непостижимо… И ладно бы колдун, ладно бы чудотворец - это бы еще можно было понять! А то ведь лох лохом - и надо же! Просочился…

Оперативники, правда, говорили потом, что приняли гада за своего. Да им и в голову не приходило, что на площадь может проникнуть посторонний! Кое-кто даже утверждал, будто где-то уже видел эту волосатую гниду: не то на приеме в посольстве Башкортостана, не то при штабе танкового корпуса…

Короче говоря, никем не остановленный провокатор достиг благополучно узорчатой решетки перед Президентским Дворцом и, выждав, когда вереница широких правительственных машин выплывет из-за универмага, быстренько приковался к чугунному глухому завитку ограды. Забросил ключ от наручников в клумбу и, вытащив из-под черного подола алое полотнище с серпом и молотом, потребовал раззомбирования политзаключенных…

- Отставить!.. - отрывисто произнес в десятке шагов от места происшествия старший лейтенант Обрушин (для друзей и начальства - Павлик).

Двое сотрудников в штатском, метнувшиеся было за ключом, тут же сделали вид, что просто споткнулись, и, мечтательно вскинув брови, вновь залюбовались кустами роз.

- Сашок!.. - озабоченно позвал старший лейтенант, глядя исподлобья на приближающийся лимузин Президента, окутанный зыбким золотистым сиянием. - Займи его… А я пойду приведу разъяренных женщин из универмага…

Лейтенант Александр Корепанов скроил простецкую физию и ленивым прогулочным шагом двинулся к провокатору.

- Ты чего это, мужик?.. - наивно подивился он, остановившись перед прикованным. - А заклятие наложат?..

- Изыди, сатана! - сквозь зубы отвечал ему тот. Был он взвинчен, изможден и волосат до невозможности. - Не боюсь я ваших дьявольских козней!..

Аура - жиденькая, скорее жертвенных, нежели агрессивных оттенков… Оружия и взрывных устройств тоже не видно… Неужто и впрямь протестовать вышел?..

- Почему это «наших»?.. - обиделся Сашок. - Может, я и сам в комсобогомоле состою!..

Он приосанился и осенил себя даже не крестным, а звездным знамением, метнув собранную в щепоть пятерню молниевидным зигзагом: лоб - левый сосок - правое плечо - левое плечо - правый сосок. Однако схитрил: чуть просунул большой палец между указательным и средним, а мизинец - между средним и безымянным, так что знамение силы не возымело. Кто руку не набил - лучше не пробовать. А то в самом деле долбанет благодатью - и прощай карьера колдуна!.. Да и вообще карьера…

Приковавшийся моргнул и с недоверием уставился на слишком уж подозрительного союзника. А тот подступил поближе и, как бы нечаянно заслонив подруливающий кортеж, синтересом потрогал приколотый к рясе орден Ленина, искусно выпиленный лобзиком, раскрашенный и местами даже вызолоченный.

- А чего это он у тебя из фанеры? Под Африкана, что ли, работаешь?

Действительно, пламенный протопарторг, как доподлинно было известно лейтенанту Корепанову, тоже носил на груди подобную самоделку и уже многих ею исцелил.

- Да хоть бы и под Африкана!.. - огрызнулся волосатик, безуспешно пытаясь выглянуть из-за лейтенанта.

- Чего там?.. - простодушно полюбопытствовал тот - и обернулся.

Кильватерная колонна иномарок успела причалить к полого ниспадающим ступеням Дворца. Президент покинул лимузин и, лучась незримым для простых избирателей золотистым ореолом, стоял теперь в компании седого негра, двух махоньких очкастых японцев и рослого длиннозубого англосакса… Прочих иностранцев в расчет можно было не принимать: Москва, Петербург, Казань… Все со сдержанным удивлением смотрели на странную парочку у чугунной ограды.

- А знаешь что?.. - с азартом предложил Сашок, вновь поворачиваясь к провокатору. - Грянем «Интернационал», а? Хором! Слабо?

- Изыди, говорю!.. - беспомощно просипел тот, наглухо отгороженный от крыльца.

- Да ладно тебе! Заладил: «изыди-изыди»… Ну-ка!.. Чтоб знали! Хором! Ну! А то уйдут сейчас!.. Лейтенант Корепанов оглянулся. Все верно - комиссия ООН, ведомая Президентом, уже поднималась к распахнутым дверям… И тут наконец со стороны универмага подлетели науськанные Павликом разъяренные женщины. Впереди с брезентовым рюкзаком в отведенной руке катилась некая миниатюрная особа. Впрочем, нет, отнюдь не миниатюрная. Скорее приземистая, поскольку при всем своем малом росте была она большеголова и весьма широка в кости. Кажется, Сашок уже имел счастье встретиться с нею однажды…

- Ах вы, поганцы!.. - взвизгнула атлетического сложения коротышка, с маху опуская жесткий рюкзачок на голову Сашка. - И так мужиков не хватает, а они тут в монахи намылились?

Корепанов сноровисто упал на асфальт и, пинаемый в ребра, пополз из общей свалки.

- Э! Бабоньки! Бабоньки!.. - бормотал он, прикрывая затылок. - Меня-то за что? Я ж так, из любопытства…

Выбравшись на свет, огляделся. Комиссия ООН в полном составе стояла на крыльце и, заинтересованно прищурившись, следила за развитием потасовки. Два милиционера в парадной форме кинулись в толпу. Стараясь не причинить никому увечий, они протиснулись к прикованному и прикрыли его собой. Третий милиционер рылся в клумбе - искал ключ от наручников.

Президент с извиняющейся улыбкой повернулся к зарубежным гостям и слегка развел руками. Вот так, дескать… Защищаем жизнь и здоровье любого гражданина, каких бы убеждений он ни придерживался…

Раскованного волосатика вели к милицейской машине. Возле самой дверцы он вдруг извернулся, выпростал правую руку и, видимо, чувствуя, что терять уже больше нечего, торопливо перезвездил напоследок угол универмага. Лепной карниз второго этажа, державшийся на одном заклинании, откололся от стены и с тяжким грохотом рухнул на асфальт…

- Скажешь, не гад?.. - процедил вернувшийся Павлик, с неприязнью провожая взглядом отъезжающий «воронок». - Ну вот откуда он такой взялся?.. Менты-то куда смотрели?.. Сашок, морщась, потрогал круглую румяную щеку с царапиной от пряжки рюкзачка и нервным щелчком сбил с лацкана хрупкое перышко папоротника.

- Слушай, ну достали дилетанты!.. - пожаловался он. - Работать уже невозможно!..

И Сашка можно было понять… Вот попробуй растолкуй этому волосатику, что своей дурацкой самодеятельной вылазкой он сорвал серьезную, тщательно спланированную провокацию… Отморозок - он и есть отморозок… Прокукарекал -а там хоть не рассветай! А ведь его еще и допрашивать придется… Зла не хватает!

Из толпы столичных жителей, пришедших приветствовать прибытие специальной комиссии ООН, выступил и остановился в растерянности щуплый, похожий на подростка мужичок в черной приталенной рясе. На вид ему можно было дать и тридцать, и сорок, а со зла и все сорок пять лет. С недоумением и обидой глядя на контрразведчиков, он бесстыдно задрал подол и предъявил им краешек красного знамени. Дескать, что с ним теперь делать-то?..

Старший лейтенант Павел Обрушин досадливо мотнул головой, как бы стряхивая комара, умыслившего сесть на правое ухо: не до тебя, мол… Мужичок мигом все уразумел и, прикрыв срам, канул в толпу.

Всем известно, что милиция и контрразведка недолюбливают друг друга, но мало кому приходит в голову, что взаимная эта неприязнь берет начало еще со школьной скамьи. Если в контрразведку отбирают, как правило, отличников с примерным поведением, то в патрульно-постовую службу идут в основном мальчики из неблагополучных семей. Иными словами, налицо слегка видоизмененный конфликт первой и последней парты, извечная ненависть двоечника к зубриле - и наоборот.

Когда педагогов прямо спрашивают, зачем будущему рэкетиру знать тригонометрию, те обычно отвечают сердито и уклончиво, что, мол, для общего развития. Как и всякое лишенное смысла сочетание слов, звучит это дьявольски красиво, и от педагога быстренько отвязываются, чтобы не показаться дураком. Если же преодолеть застенчивость и задать еще более бестактный вопрос: на кой дьявол нужно внушать завтрашним солдатам, что драться - это нехорошо, педагог занервничает окончательно, поскольку давал подписку о неразглашении.

Так вот, разглашаем: всеобщее обязательное образование есть отчаянная попытка государства обезвредить собственных граждан с младых ногтей, заморочив неокрепшие детские головы абсолютно бессмысленными науками и не менее бессмысленными нормами поведения. Проще говоря: воспитать лохов, поскольку управлять лохами - одно удовольствие. Но пацанва настолько сообразительна, что наиболее сообразительных приходится даже отправлять в колонии для малолеток…

Поэтому подходы к подготовке сотрудников у ментовки и у контрразведки - совершенно разные. Главная задача милиции - научить бывшего трудного подростка составлять протокол из заранее затверженных слов и произносить несколько фраз подряд без матерных вкраплений. Остальное он уже все умеет - вопреки воспитанию… Задача контрразведки - прямо противоположна: сделать из бывшего паиньки и отличника хладнокровного убийцу и лжеца-виртуоза.

Кстати, задача не такая уж и сложная. Стоит интеллигенту переступить некую внутреннюю черту - и бандиту рядом с ним становится нечего делать! Вспомним того же Раскольникова… Любой громила на его месте ограничился бы одной старушкой - Родион же кокнул двух… Поэтому как-то даже обидно слышать грязные абсурдные обвинения в адрес Владимира Ильича Ленина! Все всякого сомнения, это был честнейший человек кристальной души, интеллигент с высокими идеалами, ибо пролить такое количество крови можно лишь во имя добра и справедливости…

Если верить свидетельствам современников (хотя, конечно, верить им нельзя ни в коем случае), Игнатий Лойола якобы говаривал, что, дескать, цель оправдывает средства… Да! И чем омерзительнее средства, тем более великая цель требуется для их оправдания… И коль скоро ученый обнаруживает в исторических документах совсем уже из ряда вон выходящую мерзость, он вправе предположить, что она была совершена либо во имя Родины, либо ради достижения какой-либо светлой мечты человечества.

Однако вернемся к нашим героям…

Насколько можно судить по надменным, небрежно оброненным фразам относительно дилетантов, молодые люди полагали себя умудренными профессионалами, усталыми циниками - и были, понятно, не совсем правы. Полгода работы с Выверзневым - это, конечно, школа, но для полной утраты иллюзий срок явно недостаточный…

Некую внутреннюю черту Павлик с Сашком переступили давно, и все же пудра, которой в лицее, а затем и в колледже обрабатывали им извилины, выветрилась едва лишь наполовину. Например, оба искренне верили, будто враги находятся по ту, а не по эту сторону кордона, и, стало быть, вражеский агент опаснее, чем подсиживающий тебя соратник… Павлик еще куда ни шло, а вот Сашок - тот был настолько наивен, что до сих пор полагал, будто в споре рождается истина. (Для читателей помоложе поясним: в споре рождается коллективное заблуждение, а истиной мы его называем для краткости.)

Вот и сейчас Павлик с Сашком озабоченно прикидывали, как бы это поделикатнее доложить Выверзневу, что запланированная провокация сорвана, а взамен имела место незапланированная. Как говорится, комментарии излишни…

- Разрешите, Николай Саныч?..

- Угу…

С незажженной сигаретой на откляченной нижней губе и с дистанционным пультом в руках полковник Выверзнев сидел бочком на краешке рабочего стола, напряженно всматриваясь в экран телевизора. Передача шла по служебному кабелю прямо из Президентского Дворца. Глеб Портнягин принимал высоких гостей в кленовом зале.

- В принципе особых разногласий с комправославием у нас нет, - обаятельно улыбаясь, излагал он приятным баритоном. - Это у них с нами разногласия! Вот говорят, что мы против святой воды… Да не против мы!.. Кропите на здоровье!.. Но нужно ж знать, куда кропить!.. Они ведь в агитхрамах вслепую кропят: вправо, влево, куда ни попадя… А бес- вот он! Сидит себе на потолке и смеется…

Иностранные гости взглянули на потолок, куда указал глава государства, и заинтригованно прислушались к торопливому бормотанию переводчика.

- А митрозамполит его не видит!.. - Президент возвысил голос. - Потому что не колдун! А заговоры наши? Как они все начинаются? «Выйду я, раб Божий…» Или там «раба Божия…». То есть сами-то мы себя рабами Божьими - признаем, это они нас не признают… Мы для них вообще не люди - так, антихристы беспартийные…

Президент обиженно умолк, потом вдруг грозно взглянул в пустой угол и на кого-то там дунул. Находись Сашок в зале, он бы, конечно, увидел, на кого именно, а вот так, с экрана, трудновато… Проникнуть в астрал по телевизору - это надо быть как минимум членом Лиги…

А Глеб Портнягин властно шевельнул бровью и продолжал с нарастающим возмущением:

- Запретили девкам на Великий Октябрь приворотное зелье варить - и еще жалуются, что рождаемость у них падает!.. Дескать, баклужинцы порчу навели… А то, что мы якобы раздавили танками колхозную церковь в Упырниках, - так это клевета-а… Во-первых, не церковь это была, а овощной склад, а во-вторых, никто ее не давил. От сотрясения - да, согласен: могла развалиться… Да сами они ее трактором под шумок и разутюжили!..

- Негра дай… - буркнул Выверзнев. Сашок хотел переспросить, но выяснилось, что обращались не к нему. Глеб Портнягин свалил с экрана, а камера, мазнув по лицам сидящихза столом, остановилась на негре преклонных годов. Надо сказать, очень кстати, поскольку в следующий миг чернокожий разомкнул длинные обезьяньи губы и, сильно окая, громко спросил по складам:

- В Бок-льюжн прой-зо-шоль зрыв… Кто узор-валь? И ко-во?..

Изображение дернулась. Должно быть, оператор снова хотел показать Портнягина.

- Держи негра… - процедил Выверзнев. - Укрупни…

Лицо укрупнилось, привлекательней от этого не ставши. За кадром послышался исполненный сожаления прекрасный бархатный баритон Президента:

- Если мистер Джим Кроу имеет в виду вчерашний взрыв на проспекте Нострадамуса, то пока что ни одна организация не взяла на себя ответственность за этот террористический акт. Расследование - ведется…

- М-да, - сказал Выверзнев и приглушил звук. - Что-то не ладится пока у Кондратьича… Видал, какая у негритоса морда подозрительная? Причем третий раз он уже этим взрывом интересуется… Слышишь? - Полковник поднял палец.

Сашок прислушался. Приглушенно бормотал телевизор. Кто-то возился, шурша, в кирпичной стене кабинета. То ли домовой, то ли коловертыш.

- Н-нет… Ничего не слышу…

- Вот и я тоже, - удрученно молвил Выверзнев. Прикурил, взглянул на Сашка. - Что у тебя?

- Да вот… Павлик послал… доложить…

- Ну-ну?..

Сашок трагически заломил брови и доложил о случившемся на площади. Выверзнев слушал вполуха и все косился на экран…

- Жаль… - рассеянно молвил он наконец. - Конечно, с «Интернационалом» вышло бы покрасивше… А что баб привести догадались - это вы молодцы!.. Хорошая драка получилась,я прямо залюбовался - издали… Так что благодарю за своевременные и грамотные действия!

- Служу Баклужино… - зардевшись, выдавил Сашок.

Ему еще трудно было уразуметь, что провокация - скорее искусство, нежели наука. Поэтому экспромт зачастую бывает гениален, оригинал впечатляет сильнее, чем самая тщательная подделка, а любитель, уступая профессионалу в мастерстве, сплошь и рядом превосходит его в искренности…

- У тебя все?

- Никак нет, Николай Саныч! С задержанным проблемы…

- А что такое?

- На Африкана ссылается… - Сашок замялся. - И на вас тоже…

- Да-а?.. - Выверзнев задумался, погасил сигарету. - А какой он из себя?

- Волосатый такой…

- Волосатый?.. Хм… Ладно, начинайте допрос, а я к вам чуть позже загляну…

Допрос начался с технических неполадок.

- Да что за черт?.. - озабоченно пробормотал Сашок, извлекая из восковой куколки железную иглу и поднося ее ржавое жало к ослепительной лампе. - Почему не действует?

Провокатор сидел на привинченном к полу стуле и, судя по шевелящимся волосяным покровам, надменно улыбался. Руки его были скованы за спиной.

- Может, его вручную допросить? Мануально?..

- Мы ж не менты, Сашок… - укоризненно напомнил более опытный Павлик. - Нет уж, давай как положено…

И старший лейтенант сосредоточенно оглядел разложенные на письменном столе инструменты и вещественные доказательства.

- Ну еще бы она тебе действовала!.. - проворчал он. - Рядом вон Микола Угодник лежит и этот еще, лысый… Дай-ка в сейф приберу…

Он завернул в алый шелк изъятый образок Миколы Угодника вместе с орденом Ленина и направился к сейфу. Сашок бросил пытливый взгляд на задержанного и снова пронзил куколку. Допрашиваемый тут же замычал и заворочался на стуле.

- У, нехристи!.. - сдавленно произнес он, гордо уставив на мучителя набитые волосами ноздри - Режьте - ничего не скажу…

- Все равно слабовато… - посетовал Сашок. - А-а… Так на нем же еще чертогон!.. Слушай, помоги, а то опять укусит…

Вдвоем они кое-как освободили яростно отбивающегося провокатора от нательного креста.

- Ну, вот теперь другое дело… - удовлетворенно молвил Сашок. - Итак… С какой конкретно целью и по чьему заданию вы проникли на территорию суверенной республики Баклужино?

И волосатик пошел колоться на раз… Примерно на двадцатой минуте допроса лязгнула тяжелая дверь подвала. Сотрудники оглянулись и выпрямились. Сашок отложил иглу.

Открытое, прекрасно вылепленное лицо полковника Выверзнева было сумрачно. Видимо, предварительная беседа Президента с представителями ООН по-прежнему шла из рук вон плохо. Хмуро кивнув, полковник взял со стола протокол допроса.

- Эк понаписали!.. - подивился он, проглядев первый лист. - Лыцкий агент? Надо же! Прямиком из-за Чумахлинки?..

Павлик с Сашком, почуяв нутром неладное, переглянулись. Кажется, переусердствовали… А полковник рассеянным жестом отодвинул истыканную иглой восковую куколку и присел на край стола, со всевозрастающим интересом вчитываясь в протокол.

- Да раскуйте вы его… - ворчливо приказал он, не поднимая головы.