Чтение 75–й страницы книги ~После нас

- Новый! - фыркнул Ратмир, доставая сотенную. - Вторую неделю ношу, а тебе всё новый…

На красивом лице Регины проступило смятение. С памятью у нее в последнее время и впрямь становилось все хуже и хуже. Молча взяла купюру и вышла из комнаты с несколько пришибленным видом.

Оставшись в квартире один, Ратмир переждал последний спазм неловкости и сделал то, что должен был сделать еще вчера, а именно проверил содержимое трофейного портмоне. Ни документов, ни визитных карточек нечаянная добыча не содержала. Пачка сусловских долларов бумажками среднего достоинства - и всё.

Теперь предстояло придумать, как замести следы. Идеальный вариант: не надеясь на склероз Регины, купить нечто похожее, свой старый кошелек выбросить в урну, а бумажник Льва Львовича набить сырым песком, чтобы не всплыл, и зашвырнуть в Сусла-реку.

Повеселев, как это всегда бывало с ним, когда удавалось принять простое и ясное решение, Ратмир поднялся, привел себя в порядок, прибрал постель, включил телевизор. На экране возникла хорошенькая, но всё равно противная клоунесса Жучка (она же Клава Суржик) с придурошно раскрытыми глазами. Популярная эстрадница то становилась на четвереньки, то снова вскакивала, изображая прогулку расфуфыренной дамочки с плохо обученной болонкой.

- Такая лохматая! Такая лохматая! - восторженно вскрикивала Жучка. - Вчера хотела ей в глаза заглянуть - так, вы не поверите, полчаса челку распутывала… Оказалось - нес того конца!

Ратмир поморщился и торопливо переключил программу, не дожидаясь троглодитского гогота невидимых зрителей.

- Урюпинск? - благоговейно переспросили с экрана. - Как раз про Урюпинск-то знает каждый! А вот про нас - никто…

- И слава богу! - агрессивно отозвались в ответ. Видимо, ток-шоу. Причем в самом разгаре. Клыки обнажены, губы оттянуты, контакт - пасть к пасти. Со стороны даже смотреть страшно. На деле же - всего-навсего демонстрация правоты.

- Вспомним историю! - запальчиво продолжал оппонент. - Вот заметил нас однажды Петр I… И что? Тут же переименовал, да так, что до сих пор боимся это слово в школьных учебниках печатать! В другой раз удалось привлечь внимание товарища Сталина… Может, все-таки пора поумнеть, господа?

Речь была прервана дружными аплодисментами аудитории.

Ратмир выключил телевизор и положил пульт на тумбу. Захотелось вдруг, как в былые времена, пригласить Регину, пока та трезва и приветлива, в кинотеатр «Пират» на какой-нибудь старый-престарый фильм. «Ко мне, Джульбарс», «Шла собака по роялю»…

Он почти уже утвердился в этом своем намерении, но тут вернулась сама Регина.

- Вот, - сказала она, предъявляя для досмотра сумку с покупками и кладя на стол исписанную карандашом прямоугольную бумажку с пришпиленными к ней канцелярской скрепкой магазинными чеками. - Цент в цент. Проверь.

- Да не стану я проверять! - ощетинился Ратмир.

- Нет, ты проверь, проверь! А то потом опять скажешь…

Возможно, в Регине погиб выдающийся бухгалтер. Было времечко, когда Ратмир со всем тщанием изучал составленные ею счета. Цифры каждый раз волшебным образом сходились, в сумке тоже ничего лишнего не обнаруживалось. Откуда бралась вечером бутылка - непонятно.

- А я говорю: проверь!

Ратмир зарычал и устремился из комнаты. Регина с бумажкой и чеками последовала за ним. Семейная жизнь входила в наезженную колею. Через пять минут уже не хотелось идти ни в какой кинотеатр. Мечта была одна, как можно скорее покинуть родную конуру и как можно дольше в нее не возвращаться.

Нарождающуюся ссору прервал телефонный звонок.

- Да? - рявкнул Ратмир. Звонил Рогдай Сергеевич.

- Тут тебе повестка пришла, - ворчливо известил он. - Зайди забери.

- Повестка?

- Из «Кинокефала». Медаль отчеканили.

- Да ну? - изумился Ратмир. - А когда зайти? Сейчас?

- Лучше к обеду. Раньше двух они тебе ее все равно не выдадут… Только не задерживайся смотри. Завтра ты мне нужен с медалью…

Настроение стремительно повышалось. Положив трубку, Ратмир настолько утратил осторожность, что не устоял перед соблазном и поделился новостью с супругой. Регина была приятно поражена.

- Ну, это надо вечером обмыть… - сказала она, хорошея на глазах. - А то носиться не будет.

Выйдя на проспект, он сразу же угодил в негустую толпу, состоящую в основном из нудисток среднего возраста и направляющуюся в сторону Капитолия. Тетки все как на подбор были старорежимные, злобные, с явными признаками гормональной недостаточности. Ратмира немедленно затолкали, зацепили картонным плакатиком, на котором значилось коряво и крупно: «Президента - в намордник!»

- Мужчина! А вы почему такой несознательный? Почему вы не идете протестовать?

- Против чего? - не понял Ратмир.

- Нашла кого звать! - перекривившись, одернула агитаторшу кряжистая, обильно татуированная товарка. - Сам из таких - не видно, что ли?

У парапета двое МОПСов провожали разрозненную эту процессию вполне равнодушным взглядом. Видимо, опять стряслось что-нибудь судьбоносное. Откуда-то подсунулся старикан в пыльно-черном костюме, на лацкане которого тускло отсвечивали крестообразные и звез-довидные регалии.

- Р-разнагишались! - гневно молвил он и ткнул в асфальт палкой. - Протестантки… голосистые! Там не протестовать - туда гранату кинуть разок…

В голове немедленно зазвучал зачин полузабытого стишка:

Дедушка в поле гранату нашел…

- У тебя что, дед, гранат много? - осведомился позабавленный Ратмир.

- Да уж одна-то найдется! - отрезал тот.

Ратмир хмыкнул, покрутил головой и пошел своей дорогой, с удовольствием восстанавливая в памяти охальные строки:

Дедушка бросил гранату в окно

Дедушка старый. Ему все равно

Где-то он уже с этим дедом встречался.

Приобретя в магазине кожгалантереи бумажник, двинулся к реке. Там, как и было задумано, он упокоил на песчаном дне опустошенное портмоне Льва Львовича и, разложив деньги по отделениям нового кошелька, огляделся. Нигде ни души. Все ушли протестовать. Над безлюдным сильно замусоренным пляжем возносилась круча с двумя разбегающимися тропинками. Левая стежка уползала по склону в городской парк, правая вела к малому предприятию Лорда Байрона.

Возможно, Лорд Байрон, лежа в свое время под столом во время заседаний, тоже, подобно Ратмиру, не слишком прислушивался к людским речам. Во всяком случае, капиталец он сколотил куда скромнее, нежели Адмирал. Уйдя с поводка, арендовал шесть соток пустыря под учебную площадку, плату за вход взимал умеренную, давал частные уроки мастерства - словом, концы с концами сводил, но не более того. В данный момент он натаскивал будущего шар-пея, хотя, по мнению Ратмира, приостановившегося понаблюдать снаружи за дрессурой, о будущем говорить не стоило, поскольку лет воспитуемому было многовато. Фактура у толстячка имелась, но, судя по всему, на четвереньки он стал недавно, если не впервые. Особенно не давалась ему команда «сидеть» - никак не мог достать травы ягодицами. А вот подход к столбику выполнил на удивление удачно - вероятно, увлекался когда-то борьбой сумо.

Сам мэтр монументально возвышался в центре площадки, благосклонно взирая на давно уже вывалившего язык ученичка. Иногда лишь скупым жестом подзывал к себе и вполголоса указывал ошибки. Песочного цвета костюм, розовый коллекционный галстук. На лацкане, обратите внимание, ни значка, ни медальки. Это лишнее. Известно, что награды свои Лорд Байрон надевает только раз в году - на парад в День Собаковода, причем далеко не все. Два килограмма регалий - шею сломишь!

И лицо у мэтра породистое, внушительное, под стать прикиду. Дорогая, выделанная возрастом кожа.

- Ползи! Ползи! - негромко, но властно прикрикнул он на воспитуемого, выполнявшего весьма непростое для новичка задание - доставить поноску полуползком.

Ратмир усмехнулся. Вспомнилось, что на первом курсе зверюга Цербер требовал не только выполнения данной команды по разделениям, но еще и заставлял зубрить всю эту дребедень наизусть.

«Для переползания на получетвереньках встать на колени и опереться на предплечья или на кисти рук. Подтянуть согнутую правую (левую) ногу под грудь, одновременно левую (правую) руку вытянуть вперед. Передвинуть тело вперед до полувыпрямления правой (левой) ноги, одновременно подтягивая под себя другую, согнутую ногу, и, вытягивая другую руку, продолжать движение в том же порядке».

До сих пор в памяти сидит.

Приняв у старательного толстячка поноску, Маэстро взглянул на часы, одобрительно потрепал воспитуемого за ухом.

- Хор-рошо отработал пес, - похвалил он и, выдержав паузу, резко скомандовал: - Место!

Кандидат в шар-пеи подхватился и со всех четырех ног неуклюжим галопом припустил к низкому зданию раздевалки. Лорд Байрон проводил его задумчивым взглядом, затем обернулся и увидел стоящего по ту сторону сетки Ратмира.

- Ба! - молвил он. - Какие люди!

- Приветствую вас, Василий Степанович, - отозвался тот. - Вот шел мимо…

- Да уж ясно, что мимо… - Мэтр шагнул к сетчатому ограждению, извлекая на ходу из кармана свернутую в трубку газету, но тут под ноги ему подвернулась розовая пухлая дамочка средних лет, изображающая не то коккера, не то болонку. Одна из тех любительниц, что, оплатив час беготни по площадке, имеют потом наглость именовать себя ученицами самого Лорда Байрона. Едва с ног не сбила, дуреха, за что немедленно заработала хлесткий удар газеткой по звонкой бездарной заднице. Радостно взвизгнув, метнулась прочь. Ну теперь уже точно ученица!

- Значит, говоришь, украсть пытались? Славно, славно… Поздравляю… - рокотал мэтр, потряхивая нечаянным средством воспитания. - Купить-то успел? А то «Парфорс», сам знаешь, газетёнка скандальная, расхватывают быстро…

- Успел. Последнюю…

- Ну, на, мою еще возьми, - великодушно предложил Лорд Байрон, просовывая газету в ячейку сетки-ра-бицы. - Тебе-то нужнее…

- Спасибо… - поблагодарил Ратмир. - Василий Степанович! А почему вы в Госпитомнике не преподаете?

Мэтр неловко усмехнулся и поглядел через плечо в дальний конец площадки, где среди барьеров и канав, тряся вскинутыми филейными частями, бегало то, что в среде профессионалов именуется пренебрежительным словом «самотёк».

- Госпитомник… - повторил он то ли скорбно, то ли иронически. - Чести много, денег мало… Шар-пея видел?

- Видел, - удрученно подтвердил Ратмир.

- Первый урок… - таинственно промолвил Лорд Байрон. - А всего договорились о шести. Примерно месячный оклад декана в Госпитомнике…

Ратмир был поражен:

- За шесть уроков? Он что, миллионер?

- Платит не он. Платит организация.

- Это какая же, позвольте спросить?

Лорд Байрон хотел ответить, но не успел, потому что дверь приземистого строения отворилась и на плоский порожек ступил всё тот же толстячок, но уже облаченный в черный плащ с капюшоном и белую тунику.

- Послушайте, - сказал Ратмир. - Да ведь я ж его знаю!

Глава 10. ПЕС ГОСПОДЕНЬ

Храня молчание и с любопытством поглядывая друг на друга, они шли по скрипучему гравию безлюдной парковой аллеи: статный среднего роста мужчина с лицом несколько бульдожьих очертаний и улыбчивый морщинистый толстячок в черном монашеском одеянии. Каждый ждал, что спутник его заговорит первым. Картина в духе Честертона.

- Стало быть, вы за мной наблюдали… - отважился наконец толстячок, удивительно похожий на шар-пея. - И-и… какое же у вас сложилось впечатление? Только честно… Нет-нет, не подумайте, я полностью доверяю оценке уважаемого Василия Степановича, но… Хотелось бы услышать непредвзятое мнение очевидца…

Тот, что помоложе, задумчиво выдвинул бульдожис-тую нижнюю челюсть, помедлил.

- Н-ну, учитывая ваш возраст… - не менее деликатно приступил он к ответу. - Скажем так: неплохо… Для первого урока очень даже неплохо. Хотя я не знаю, какие вы перед собой ставите цели. Если, допустим, выступать на соревнованиях…

Предположение прозвучало настолько нелепо, что развеселило обоих. Некоторая церемонность, присутствовавшая до этого в их беседе, исчезла бесследно.

- С восторгом займу уготованное мне последнее место, - лучась приветливостью, заверил шар-пей. Тут же, однако, стал серьезен. Складки, из которых состояло его квадратное личико, словно бы укрупнились. - Нет, - решительно промолвил он. - Бега, бои - это всё для честолюбцев. Моя цель, конечно же, иная…

Разговор их был прерван появлением из-под скамейки черной кошечки с белой манишкой. Брезгливо ступая по мелкому гравию, киска достигла середины дорожки и, приостановившись, дерзко уставила на приближающихся прохожих зеленющие бесстыжие глаза. Узрев Ратмира, вмиг утратила вальяжность и опрометью кинулась в кусты.

Бронзовый медалист инстинктивно дернулся вослед, но, разумеется, сдержался. Толстячок был несколько озадачен.

- Вы суеверны? - полюбопытствовал он.

- Нет, - буркнул Ратмир. - Это профессиональное. Они поравнялись со скамейкой.

- Давайте присядем, - жалобно попросил толстячок. - По правде сказать, меня уже ноги не держат…

Оба опустились на деревянные брусья скамьи. Вымотавшийся с непривычки доминиканец издал легкий

стон наслаждения. В развалах серо-зеленой листвы чернела парковая решетка, сквозь которую за невидимым отсюда обрывом поблескивали пыльной сталью медлительные воды Сусла-реки. Слава богу, день выдался пасмурный. Всю прошлую неделю жара стояла такая, хоть кожу снимай.

- Иными словами, вы решили испытать на собственной шкуре, каково нам живется… - с уважением предположил Ратмир.

- Мне придется испытать это в любом случае .. - меланхолично отозвался шар-пей, разминая натруженную кисть.

Ратмир непонимающе взглянул на собеседника.

- Не собираетесь же вы работать псом!

- А почему бы и нет?

Произнесено это было с кроткой улыбкой, однако юмора в подобных вопросах бронзовый медалист не терпел.

- Хотя бы потому что ни одна солидная фирма вас не примет в штат, - холодно одернул он занесшегося новичка. - Говоря профессионально, вы не в рабочем теле. У вас врожденный неправильный постав задних конечностей. О таких мелочах, как диплом; я уже молчу. И потом подумайте, падре, сколько вам лет! Собачья служба - это дрессура с младых когтей…

- О, не беспокойтесь! Считайте, что работой меня обеспечили.

- Кто?! - ужаснулся Ратмир.

- Те, кто заплатил за мое обучение. Среди доминиканцев-мирян есть весьма состоятельные люди… Кстати, позвольте вам выразить признательность за тот наш разговор на остановке. Вы мне очень тогда помогли…

Ратмир несколько успокоился, пожал плечами. Служба у частных лиц, как правило, особой подготовки не требует. «Сегодня я тебя на поводке выгуливаю, завтра ты меня». Баловство…

- А смысл? - с искренним недоумением спросил он. - Зачем вам всё это?

Собеседник ответил не сразу.

- Видите ли… - сказал он. - Вчера утром, как вы мне и советовали, я вышел к собачьей площадке: наблюдал ваших собратьев за работой, пытался говорить с ними… снаружи, разумеется…

- Ого! - подивился Ратмир. - И как? Успешно?

- Трудно сказать. Они лизали мне руки сквозь решетку, некоторые лаяли, один даже укусил… Нет, не беспокойтесь, ничего серьезного! Это удивительно доверчивые и наивные создания. Во всяком случае, должен признаться, что давно уже не встречал столь благодарных слушателей. Но вот закончился рабочий день… - При этих словах складчатое чело проповедника заметно омрачилось. - Все они вышли из своих офисов уже в человечьем обличье - и, знаете, я ужаснулся. Совершенно другие существа: расчетливые, циничные… Словом, у меня сложилось впечатление, что общаться с ними можно только в служебное время…

- Вы же с этого начали!

- Нет, - сказал доминиканец. - Вы не поняли меня. Вспомните апостола Павла! «Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых». Для эллинов - эллином, для евреев - евреем… И, если я собираюсь проповедовать собакам, я сам должен стать собакой.

Застигнутый врасплох последней фразой, Ратмир секунды три сидел неподвижно. Нижняя губа оползла, открыв для обозрения зубы, что для боксера, как известно, недопустимо в принципе. Наконец бронзовый призер тряхнул головой и оторопело уставился на безумца в черном плаще.

- Вы собираетесь проповедовать в качестве пса?! Каким образом?

- Условные телодвижения, богатейшая мимика морды… - без тени улыбки напомнил доминиканец. - Добавьте к этому акустические сигналы: рычание, скуление, фырканье, визг! А главное - собственный пример. Делай как я! Неужели этого мало?

- Ересь какая-то… - честно сказал Ратмир.

Шея у толстячка была, как выражаются специалисты, загруженная, с подвесом, то есть короткая, в тяжелых складках, поэтому голову он повернул не без труда.

- А знаете, что говорил по этому поводу упомянутый вами в прошлый раз святой Франциск Ассизский?

- Вы переоцениваете мою начитанность… - кисло заметил Ратмир. - И что же он говорил?

- «Проповедуй Евангелие постоянно. - Толстячок приостановился и закончил, таинственно прищурясь: - Если нужно, пользуйся словами».

Ратмир недоверчиво хмыкнул. Сказано было изрядно.

Вдалеке под чьими-то неровными шагами заскрипел гравий. Затем из-за изгиба аллеи быстрой расхлябанной походкой вывернулся отрок в черной майке и камуфлированных штанах с подтяжками. Подтяжки, впрочем, были скинуты с нешироких плеч и свисали петлями вдоль бедер. Стриженная под ноль голова покачивалась, как у китайского болванчика. Вскоре бросилось в глаза, что черная матерчатая грудь шалопая украшена изображением повешенной собаки с вываленным языком. Рисунок сопровождали кровавые нарочито расплывшиеся письмена, разобрать которые на ходу не представлялось возможности.

Почти уже миновав скамью, прохожий остановился, как споткнулся, и, повернувшись к сидящим, с вызовом вскинул средний палец правой руки. Но поскольку зрачки его былипри этом полностью расфокусированы, собеседники невольно оглянулись, полагая, что неприличный жест адресован не им, а кому-то за их спинами.

В кустах, однако, никого не обнаружилось, и оба вновь вопросительно посмотрели на задиру, заодно ознакомившись с надписью на его груди. «Она съела кусок мяса!» - гласили письмена.

- Вы это, юноша, кому? - полюбопытствовал Ратмир. Юноша засуетился, отбежал подальше и уже оттуда, сочтя себя в относительной недосягаемости, ликующе объявил:

- Собаки противные!

Ратмир сделал движение, но не вверх, как это свойственно человеку, намеревающемуся подняться со скамейки, а вперед и вниз, словно бы собираясь пасть на четвереньки.Реакция юноши в точности повторила реакцию черной кошечки с той лишь разницей, что та, умница, сразу порскнула в кусты, а этот придурок сломя голову задал прямика по аллее.

- А-а… - начал толстячок, завороженно глядя вслед.

- Да эти… - Ратмир пренебрежительно повел ухом. - Кинофобы…

- В смысле!

- Отморозки, - пояснил Ратмир. - В «Парфорсе» про них статья была, будто кое-кто из Капитолия их прикармливает. Тайком, разумеется.

- И чего же они требуют?

- Рассобачивания. В лучших отечественных традициях…

За Сусла-рекой раздался звук, точно в неимоверной дали захлопнуло сквозняком огромную дверь.

- Кстати! А почему вы не на службе?

- Отгул коротаю, - признался Ратмир. - Вообще плохо переношу выходные.

- Предпочитаете собачью жизнь?

С задумчивой гримасой, которую вполне можно было принять и за полуулыбку, Ратмир глядел в конец аллеи, где теплая зелень дубов смешивалась с прохладной зеленью тополей.

- Пожалуй, что предпочитаю, - согласился он.

- И в чем же ее преимущество?

- Да мало ли… - сказал Ратмир.

Ему всегда нравился этот уголок парка, достаточно удаленный от мест увеселения с их бухающими динамиками и в то же время чудом избежавший опустошительных набегов пьяных людских свор, после которых остаются пепелища и незакопанные объедки. Даже какая-то живность тут водилась: в кронах то и дело звучала дробь дятла, столь быстрая, что еще немножко - и получился бы скрип.

- Василий Степанович упомянул, что, кроме физической подготовки, мне еще предстоит практикум по психологии… - так и не дождавшись продолжения, осторожно подал голос толстячок.

- А как же! - усмехнулся Ратмир. - Главная-то задача не в том, чтобы научиться бегать на четвереньках, а в том, чтобы ощутить себя псом… Ох, помню, и боялись мы этого практикума! И правильно, кстати, боялись. Завкафедрой Искандер Шайхуллович до сих пор снится… Блещешь ты типом, не блещешь - отчислял почем зря! Однажды его спросили, каким образом ему удалось воспитать такую плеяду медалистов. И знаете, что он ответил? «Я многих принимаю и многих бракую…» Мы его промеж собой Кабыздохом звали.

- Ощутить себя псом… А что это значит? Хотя бы в общих чертах.

- В общих чертах? - Ратмир возвел глаза к шевелящимся кронам, откуда вновь раздалась бойкая дробь дятла. - Н-ну… Начнем с того, что собака живет одним днем. Иными словами, не боится будущего, не сожалеет о прошлом… Умеет довольствоваться малым: коврик, миска - что еще нужно для счастья?.. Собаки - как дети. Никогда не анализируют своих поступков, руководствуются исключительно чувствами, поэтому всё у них просто: да - да, нет - нет. Но главное, конечно, отношение к хозяину. Хозяина нужно любить до самозабвения, до утраты инстинктов. Угадать его желание для собаки высшее благо… Хотя, собственно, что я вам рассказываю! Возьмите учебник, там всё гораздо подробнее… Шар-пей выслушал его с напряженным вниманием.

- Такое впечатление, - сказал он, - что вы излагаете Нагорную проповедь своими словами…

- Да, что-то общее есть, - спокойно согласился Рат-мир. - Но вы же сами недавно признались, что в собачьем качестве мои коллеги куда больше напоминают христиан. Во всяком случае, две заповеди мы соблюдаем на службе неукоснительно: не убиваем друг друга и не лжесвидетельствуем…

- Ни разу не погрызлись до смерти? - усомнился шар-пей. - А я вот слышал от людей…

Бронзовый медалист поморщился.

- Меньше им верьте, - посоветовал он. - Сами же стравливают, а потом толкуют о врожденной агрессивности…

- Вы имеете в виду бои?

- Не только. Возьмите те же уличные драки. Вот, скажем, выгуливает меня секретарша, причем в первый раз…

- Простите, не понял… чья секретарша?

- Ну не моя же! Нашего директора, естественно… Идем с ней мимо фирмы «Редхаунд». Чужая территория, не мной помечена. Я обязан миновать ее с опущенной головой - иначе получится, что я на эту фирму претендую…

- «Не желай дома ближнего твоего…» - тихонько вставил шар-пей.

- Вот именно! Навстречу выводят тамошнего терьера - тоже на прогулку. И тут Ляля, представьте, берет меня с перепугу на короткий поводок, то есть вздергивает мне башку! А вскинутая голова - это вызов, это агрессия… И разнимать зря полезли! Собачья драка - почти ритуал. Даже пресловутая грызня зев в зев - не более чем запугивание. А вот стоит вмешаться в драку людям - тут же начинаются серьезные травмы…

- Но вы потом объяснили девушке, что она была не права?

Мягкая улыбка тронула тяжелые губы Ратмира.