Чтение 16–й страницы книги ~Ручной привод~

– Во-первых, нам интересен этот человек. Он очень перспективен для нашего Царства. Во-вторых, это политический вопрос. Мы хотим нанести удар именно в Москве. По Подстанции. Ты взрослая девочка и понимаешь, что такие услуги не забываются. – Голос выдержал паузу. – Мы обещаем полную поддержку, Пандора, мы не хотим тебя терять.

«Разумеется, не хотите. Когда вы еще найдете „резчика“, согласного вернуться на Землю?»

– Договорились?

«А что остается?»

– Да!

Недовольная собой Пандора убрала телефон, поднялась со скамьи, в последний раз посмотрела на грустного ангела и медленно направилась к выходу с кладбища.* * *

«Господи, такая женщина и без сопровождения? Одна?!»

Идеальный овал лица, большие глаза, пушистые ресницы, тонкий нос, полные губы – лицо настоящей королевы, гордой повелительницы, ради взгляда которой свершаются вселенские безумства.

«Какая красавица!»

Андрей остановился и тряхнул головой.

«Что я делаю?»

Но эта мысль ускользнула, поразив своей глупостью. Что делаю? Восхищаюсь! Любуюсь! Очаровываюсь!

«Какая красавица!»

Удар молнии – вот что это было. Вспышка сверхновой. Разорвавшийся в душе раскаленный шар невыносимой сладости. С Андреем произошло то, что возможно только в юности. Он увидел женщину, мгновенно и полностью поглотившую все его «Я». Андрей не знал, как ее зовут, кто она, откуда взялась, но если бы незнакомка сказала: пади ниц и целуй мою туфлю, не задумываясь, бросился бы на колени. Вот что это было.

«Она – идеал!»

Андрей застыл как вкопанный. В глубине души понимал, что выглядит глупо, что способен вызвать только улыбку, однако ему было плевать. Он нашел свою Галатею. Он пожирал ее глазами. Он наслаждался ее присутствием.

Раскрывший рот юнец.

Разумеется, незнакомка заметила Андрея. Разумеется, она поняла, какое впечатление произвела на юношу. Она могла уйти, посмеявшись над ошарашенным мальчишкой, но вместо этого остановилась в шаге от Андрея и улыбнулась.

– Ему нравилось, когда я так одевалась.

Нет, вы вдумайтесь: ему нравилось! Этого самого «его» черви жрут, а женщина с внешностью королевы приходит на кладбище, одеваясь так, как «ему нравилось»! Кем же был этот «он»?!

– Я…

Взгляд юноши остановился на глубоком декольте женщины, на кружевах лифа, что игриво вылезали за платье, мягко обволакивая полукружья груди. Андрей смутился еще больше. Стал пунцовым.

– Все нормально, мальчик.

– Вам… – Андрей кашлянул. Набрался смелости и посмотрел незнакомке в глаза. – Вам говорили, что вы – богиня?

– И не один раз, – не стала скрывать женщина.

– Все правильно, – пробубнил юноша.

– Но мне нравится слушать комплименты, – закончила женщина.

– А мне их говорить. – Взгляд вновь опустился на кружева. – Вам.

Андрей вдруг подумал, что очаровавшей его незнакомке может быть сколько угодно лет: и двадцать пять, и сорок. Она брала не очарованием молодости, а подлинной, вневременной женской прелестью, зрелой и в то же время – свежей.

– Как тебя зовут?

– Андрей.

– Красивое имя, – одобрила незнакомка. – И оно тебе подходит.

– Спасибо.

Он мог только мямлить.

Андрей не был стеснительным парнем, не был девственником, легко знакомился с девушками, умел произвести впечатление, добиться желаемого, но сейчас он терялся. Казалось, незнакомка отняла у него волю.

– Прощай, Андрей.

Женщина продолжила свой путь. Идеал. Красивое лицо, великолепная фигура и потрясающая пластика.

Хотелось броситься за ней следом. Хотелось признаться, что он готов на все ради нее. Даже не ради обладания, просто чтобы быть рядом…

Но в тот же миг Андрей вспомнил, где находится. Куда пришел. К кому пришел.

Вспомнил и стиснул зубы.

«Нет, отец, я не повторю твою ошибку!»

Развернулся и направился к могиле.

«Женщина не должна иметь над мужчиной такую власть! Не должна!»

С другой стороны, а для кого нам тогда охотиться?

– Привет, отец. Я снова к тебе. Не против?

С похорон прошло всего три дня, поэтому памятник еще не поставили. Успели только участок оградить, да и то временно. Четыре низеньких столбика и цепочки, опоясывающие усыпанный цветами холм, простой деревянный крест и табличку: «Сергей Александрович Веснин». На крупной фотографии – улыбающееся лицо моложавого мужчины. Отец сам так велел, сказал: «Я хочу вам улыбаться». Недели за две до смерти сказал. Будто чувствовал.

Хотелось курить, но на кладбище нельзя.

– У меня пока все нормально, – протянул Андрей. – Привыкаю обходиться без тебя. Получается так себе, но ведь ни хрена не изменишь, правда? Теперь уже ни хрена не изменишь.

Сергей Веснин не ответил.

Андрей же вновь вспомнил сногсшибательную незнакомку.

«Ему нравилось, когда я так одевалась».

Потрясающе.

А вот на могилу отца не придет фигуристая вдова в облегающем черном платье. Никогда не придет, потому что она даже на похоронах не появилась. Смерть «любимого» мужаМария Крестовская отпраздновала с размахом. «Добрые друзья» уже напели Андрею о вечеринке, которую закатила его мамаша в «Кристалле». Впрочем, о ее отношениях с Сергеем знали все. Вот если бы она заявилась рыдать на похоронах, по Москве поползли бы слухи. А так… все в порядке вещей.

– Видел вдовушку, что здесь бродит? – Андрей криво усмехнулся. – Я едва не забыл, зачем приехал.

«Но твою ошибку я не повторю…»

После ухода жены Сергей Веснин так и не приблизил к себе ни одну женщину. Романы случались, и довольно часто, однако дальше постели никого не пускал. То ли не верил им, то ли ждал, что Мария вернется. Вот и получилось, что к могиле приходит только сын. Друзья… да, друзей на похоронах было достаточно, последний долг они отдали, что еще требовать от друзей?

– Я, папа, не знаю, что произошло, но мне начинает казаться, что все это не случайно. Люди шепчут разное.

Неожиданная смерть крепкого, полного сил мужчины всегда вызывает недоуменные вопросы, а уж когда этот мужчина владеет состоянием под сто миллионов евро, там уже не вопросы, а расследование. И хотя эксперты в один голос утверждали, что Сергей Веснин умер по естественным причинам, люди все равно шептались.

– А если честно, папа, я тебя немножко обманул. Похоже, в ближайшее время мне придется очень тяжело.* * *

«Подмеченная тобой сентиментальность есть, легенды охотно пересказывают, все-таки история. Но никто этот корпус не любит, никто не хочет в нем работать…»

Фраза Ольги продолжала звучать в ушах Юли, так же как и слова Халидова:

«Мы все одновременно подумали, что напрасно устроили вечеринку на „Малой Земле…“»

И Митина:

«Я решил, что будет неправильно сносить „Малую Землю“. Просто неправильно…»

Старинный корпус оставил след в душе каждого из собеседников молодой журналистки и – Юля в этом не сомневалась – в душе каждого работника Михайловской больницы.

«Но почему? Только из-за того, что „Малая Земля“ – самая старая постройка на территории?»

На первый взгляд – да, ибо древние дома всегда порождают мифы. Но слишком уж серьезно говорили о старом корпусе и Митин, и Халидов, и Ольга. Каждый из них в какой-то миг переставал шутить, и из-под маски благодушия появлялся… Страх? Нет. Настороженность? Пожалуй – да, именно настороженность. В глубине своих прагматичных душ они понимали, что знакомая, досконально изученная «Малая Земля» в действительности представляет собой загадочную «terra incognito».

А все неизвестное порождает настороженность.

Внешне же в «Малой Земле» не было ничего странного или пугающего. Обычный старый дом, небольшой, но элегантный. Ведь строили здание в те времена, когда комфорт и удобство еще не подавили красоту, и философия сложения камней в единое целое была совсем иной, нежели сейчас.

«Единственная легенда о „Малой Земле“, в которую я верю, заключается в том, что граф Михайлов хотел „Малую Землю“ снести, да не успел. Но в завещании об этом написал. И наследники не стали, хотя тоже хотели. И все, кто больницей руководил, все хотели снести „Малую Землю“. И ни у кого не получалось…»

Куча легенд и баек: повесившаяся барышня, убийства раненых, притон, перестрелка… Дом не замыкался на прошлом, заставлял сочинять о себе все новые и новые небылицы. Кровавые, смешные, загадочные… А главное, что помимо настороженности, несмотря на то что «Малую Землю» не любят, Юля чувствовала сквозящую в рассказах о старинном корпусе теплоту. Даже Халидов, который очевидно побаивался загадочного дома, говорил о нем с тихой, грустной теплотой.

«Малая Земля» притягивала и отталкивала.

И поэтому девушке очень захотелось поговорить с теми, кто каждый день приходит в старое здание на службу. Посмотреть на этих людей. Ведь они не могут не знать всех тех легенд, что ходят по больнице, не могут не испытывать тех же чувств, что и коллеги. Ведь у них должны быть какие-то мысли о доме, в котором они проводят свою жизнь.

А еще Юля хотела попасть внутрь. Ей казалось, что это очень важно.

– А теперь смотри внимательно, Бандера, – усмехнулся Карбид. – Я забираю трефу на туза и отдаюсь Бизону в бубну. Так, Бизон? Ведь старшая бубна у тебя?

– У меня, – признался лохматый.

– Ты подглядывал! – возмутился Бандера. – Карбид, так нечестно!

– Я не подглядывал, я просчитывал, – отрезал Герман. – Бизон, ты забираешь?

– А куда мне деваться?

– И куда ходишь?

– А это важно?

– Разумеется.

Бизон задумался. Бандера уставился в карты, его губы беззвучно шевелились. Белобрысый даже не заметил, что толстый енот, к тихой радости окружающих, подобрался к стулу и принялся покусывать его брюки.

– В пику, – выдохнул, наконец, Бизон. – Вот!

И положил на стол девятку.

– Самое смешное, Бизон, тебе было совершенно все равно во что выходить. – Карбид положил рядом семерку. – Потому что все остальное забирает наш друг Бандера.

– Правда?

– Правда. – Герман разложил на столе все свои карты. – Ведь так, Бандера?

Тот громко выругался. И тут же еще раз, вытаскивая лапы Агавы из накладного кармана штанов.

– Пошел прочь, обжора! Не видишь – проигрываю!

Арчибальд и Черепаныч заулыбались. Енот обиженно проворчал что-то и вперевалочку удалился под стул Карбида.

– Йа! – Бизон радостно хлопнул по столу ладонью. – А ты нужный товарищ, брат Бандера! Весь отрицательный «ералаш» собрал! Молодец.

– Не весь, – пробурчал расстроенный парень. – Минус две взятки.

– Минус две пустые взятки!

Заказного «кинга» играли в кинозале, установив на эстраде лакированный, неуместно элегантный ломберный столик на изогнутых ножках. Карбид скинул свитер, оставшись лишь в синей майке с изображением красного гарцующего жеребца и надписью «Кони пляшут!». Он не выпускал изо рта сигару, изрядно надымил, а потому в небольшом зале было довольно душно. Впрочем, никого это обстоятельство не смущало. Черепаныч, четвертый партнер, крутил самокрутки, Арчибальд, не признающий ничего, кроме преферанса, а потому оставшийся зрителем, посасывал коротенькую трубку, Бизон и Бандера периодически тянули сигареты.

– Моя сдача. – Карбид принялся тасовать карты, поглядывая, что Черепаныч записывает в «простыню». – Бандера, ты здорово просел. Смотри, в рабство продадим.

– Кому я нужен?

– Какой-нибудь дамочке сгодишься, брат Бандера, – хихикнул Бизон.

– У тебя «гора» не меньше.

– Меньше.

– Это потому, что Черепаныч пишет, а не я.

– Тебе раз доверили…

– Я не виноват, что вы плохо читаете римские цифры!

– Это были просто черточки!

– Ты идиот, брат Бизон! Если ты плохо учился в школе…

– Благодаря необычности своего явления, кометы, затмения и метеориты, которые обычно называли «падающими звездами», вызывали неподдельное изумление у людей древности, – безапелляционно заявил стоящий в углу приемник. – Им приписывали такие стихийные бедствия, как бури, наводнения и землетрясения. В зороастризме падающие звезды рассматривались как демонические сущности, которые изменяют космический порядок, определяемый системой неподвижных звезд…

Арчибальд, на правах хозяина помещения, поднялся и выключил радио.

Игроки переглянулись.

– Кстати, о сущностях, изменяющих космический порядок, – буркнул Черепаныч. – Кто-нибудь знает, где Ясень?

– Появился с утра невыспавшийся и сказал, что поехал квартиру смотреть, – наябедничал Бизон.

– А то он такой бездомный, что девушку некуда пригласить, – хихикнул Бандера и доложил: – К Зинке спать ездил.

– Кто к ней только не ездил… – задумчиво протянул Карбид.

– Да уж, Ясень не стал оригинальничать, – рассмеялся Бизон, принимая карты.

– Кстати, Герман, как он тебе?

Спросил Черепаныч, но, судя по тому, с каким напряжением четыре пары глаз уставились на коменданта, вопрос интересовал всех. Арчибальд вытащил изо рта трубку, чтобылучше слышать. Из-под его стула помахивал полосатый хвост.

– Молодой, – коротко ответил Карбид.

– Ясень старше тебя, – негромко напомнил Бизон.

– И много видел, – неожиданно серьезно добавил Бандера.

Вместо коменданта ответил механик:

– Идеалисты поздно взрослеют, – и цокнул языком.

Аскольд Артурович согласно кивнул.

– Злой он, – буркнул Бандера. – Я злых чую.

– Тоже мне, собака-поводырь, – шикнул на приятеля Бизон. – Чуять на кухне надо, где мясо варится, а где картошка. С «искрой» однозначно никогда не получается.

– Сам ты собака, брат Бизон! Помнишь, как Ясень про Горелого сказал?

– Он Горелого не знал совсем.

– Ну и что? Уважение должно быть в человеке. В конце концов, они из одного Царства.

– Ясень не злой, он марку держит, – поддержал Бизона Черепаныч. – Хочет суровостью авторитет набрать.

– Какая, к чертовой матери, суровость?! – распалился Бандера. – Злой!

Белобрысый здоровяк завелся не на шутку, еще минута и он начнет орать, доказывая свою правоту, а то еще и подерется. Не с Черепанычем, конечно, а с Бизоном. Бандера всегда, когда хотел дать в репу механику или коменданту, начинал драться с приятелем – безопаснее. Карбид, верно оценив состояние белобрысого, собрался было вмешаться, однако Черепаныч справился сам.

– Однажды, когда я странствовал по Малой Азии и Малороссии, мне довелось играть за харчи четвертый бубен в медитативном оркестре ивано-франковского дурдома… – Повествование велось в жесткой, внушающей манере и заставило Бандеру прислушаться. – Разучивали мы, как сейчас помню, Гайдна, но споткнулись, и дирижера нашего изнервировали так, что он, несмотря на склонность к самосозерцанию, угодил в кризис. Поскольку прерывать репетиции главный врач не решился – впереди маячил межотраслевой конкурс домов печального образа, – назначил он нам нового дирижера. Как позже выяснилось – из шизофреников. Вот он, доложу тебе, Бандера, был злой. Помню, за бубенменя укусил в пылу. Другой бы на его месте подавился, а этот только слюну пустил и пошел себе дальше. Во-от…

Спрашивать у Черепаныча, почему он вспомнил именно эту историю, было бесполезно. Механик доставал байки из запасников памяти по принципу, известному только ему одному. Иногда рассказы казались совершенно не соответствующими ситуации, но перебивать Черепаныча никто не решался. Сидели и слушали.

– Виктор сам еще не знает, что делать, – закончил механик. – Он ищет.

Все снова посмотрели на Карбида. Тот аккуратно положил на стол две последние карты и улыбнулся:

– Или Ясень будет с нами, или его здесь не будет. – И поднялся на ноги. – Играйте, я скоро вернусь.

Енот попытался двинуть следом, однако уперся в захлопнувшуюся дверь, обиженно хрюкнул и направился за утешением к Аскольду Артуровичу.

Юля медленно подошла к крыльцу «Малой Земли», постояла несколько минут, дотягивая сигарету и надеясь, что возле корпуса кто-нибудь появится, не дождалась, бросила окурок в ржавую урну, поднялась на пять щербатых ступенек и потянула ручку двери на себя. Скрипнули петли. Изнутри потянуло холодом.

«Из морга?»

Шутка не удалась, напряжение усилилось.

«Входить или нет?»

Откуда взялись сомнения? Из глупого предположения, что здесь, на «Малой Земле», убивают людей и извлекают из них органы? Да, наверное, из него. Тоже. А еще Юля колебалась потому, что за двадцать минут наблюдений за зданием никто в него не входил и не выходил. Ни одна живая душа не потревожила покой «Малой Земли». И это в разгар рабочего дня! В больнице!

«Тебе ведь говорили, что здесь все резервное: котельная, морг, анатомический театр… Сюда никто не ходит».

Но неприятные ощущения тихим морозцем сковывали волю, не позволяя войти в здание обычным, спокойным шагом.

«Не будь дурой!»

Девушка решилась, переступила порог – дверь скрипнула, закрывшись за спиной, – и громко спросила:

– Есть кто-нибудь?

Вопрос умер в пустом холле.

Два больших окна, крашенные зеленым стены, потемневший от времени паркетный пол, коридор налево, коридор направо, две двери прямо, а между ними – выход на лестничную площадку.

– Есть кто-нибудь?